Истребители вампиров

Они сидели так еще несколько минут, наблюдая нереально красивый закат: все небо было лиловым, а внизу, за кронами хвойных деревьев, расцветал малиновый свет солнца, отчего у Минхёка дух захватывало. Он не отлипает от старшего, наоборот, устраивается поудобнее. Тот обнимает его в ответ, вдыхая ягодный запах его шампуня, который, вообще-то, не его совсем, а Кихёна, просто тот терпеть не может эти ягоды, вот и отдал средство Мину. «Тебе удобно? — заботливо спрашивает Хосок, поглаживая раненное плечо. — Как твои швы на коже, где лопатка?» Хёк отвечает, что все в порядке, и что они скоро заживут. — Зато тут очень красиво, — говорит Минхёк. — И запах такой… Запах природы. Я такой раньше никогда не встречал. — Неужели? Ты никогда раньше не дышал свежим воздухом? — удивляется Шин. — Нет, — чуть подергивает плечами, как бы пожимая ими, — всю жизнь я в городе гнил, только с вами выбирался куда-то за его пределы. Мне это нравится. Он улыбается счастливо, но как будто бы с нотками грусти из-за воспоминаний о пережитом прошлом. Хосок как будто чувствует это его сконфуженное состояние и обнимает крепче, утыкаясь носом в макушку Хёка. — Мне тоже, — шепчет он и смотрит, как все вокруг теряет дневную яркость, а небо из лилового становится темно-синим. Хочется еще немного вот так посидеть, но вот-вот ночные твари повылезают изо всех щелей, поэтому он спускается с капота на землю и спускает Минхёка. — Поехали. Давай ты поведешь, я буду стрелять, если что. Он кивает и залезает в кабину, заводит мотор. Они уезжают без прощаний с Хёну и Кихёном, хотя не факт, что вернутся. Уж слишком непредсказуема жизнь истребителей, их жизнь может оказаться на волоске в любую секунду и так же неожиданно оборваться. Но Хосок верит, что удача будет проводить их с Минхёком всю эту длинную дорогу и станет их верным другом в этой жизни, потому что «хотя бы ради Минхёка». Сам он уже смирился с тем, что постоянно находится в опасности, а вот Ли с ними всего лишь… — Хэй, хён, а ведь этой ночью будет ровно месяц, как я в вашей команде! — весело говорит Минхёк, как будто бы они не едут сейчас ночью по лесу, а лепят из песка куличи в теньке в знойный летний денек. — Ага, — подтверждает тот. — Ты хочешь какой-то особый подарок? — Извини, — неловко смеется тот. — Я не в этом смысле, я… — Да нет, все в порядке, я серьезно. Может, ты хочешь себе что-то из оружия или вещицу попроще? Типа, что-то вкусное или свою крутую куртку? — Не знаю, я просто радуюсь. — Чему же? — Тому, что я с вами. Эти слова затронули сердце Хосока, и он как-то смущенно улыбается, опустив голову. Минхёк думает, что это мило, и улыбается тоже. Слева от них бескрайнее голубое поле с серебрящимися в лунном свете колосьями, а справа — темный густой лес, скрывающий за толщей хвои свои загадки и тайны, которые эти двое ночных путешественников стремятся разгадать, но не в этот раз, не в эту ночь. В машине тихо играет инди-рок, Минхёк непринужденно подпевает чуть тише, а Хосок слушает и иногда постукивает подушечками пальцев по автомату в такт музыке. У них своя атмосфера, в которой каждому уютно, и вампиры в этот раз не досаждают, ошиваясь где-то далеко от них. Часа через три уже светает, и Хосок предлагает передохнуть. Говорит, что отоспится, а Минхёк поест, а потом через часика полтора опять выдвигаются. Минхёк расстилает какую-то тряпку, валяющуюся в багажнике. Он опять срывает какой-то колосок и начинает его жевать. «Как в фильмах», — когда-то ответил он Хосоку на очередное его: «Зачем?» — Эй, прекрати брать в рот всякую пакость, — старший забирает колосок. — Сколько уже повторять? — Хён, ты сейчас на Кихёна похож, — как будто бы даже немного обиженно говорит тот. — Думаешь, это смешно? — строго спрашивает Шин. Мин притих, ему было жутко неловко. Хосок, казалось, действительно разозлился на него. И правда: он уже так много раз повторял ему не делать этого! Ему стало стыдно, он опустил голову, уткнувшись лицом в поджатые колени и спрятавшись. — Вообще-то, — вдруг продолжает Хосок, — да. Это смешно. И улыбается так, тыча указательным пальцем в худощавое плечо, не задевая раны. Хёк тут же приободряется, улыбаясь в ответ. — Ложись спать, хён, — он легонько толкает старшего в грудь и выкидывает колосок за пределы старого дырявого пледа. — Как я могу уснуть, если прямо сейчас начнется рассвет! У меня ведь есть такая уникальная возможность наблюдать его рядом с таким прекрасным человеком! — Да ну, хён, — он, кажется, смущен. — Не такой уж я и прекрасный человек… — Кто тебе такое сказал? — удивляется Шин. Он приподнимается и берет лицо Мина в свои ладони. — Я смотрю на тебя прямо сейчас и думаю, что ты очень очаровательный! — Хён! — его щеки немного покраснели и он отводит глаза, смотря вниз. — Правда! — стоит на своем Хосок. Никогда еще он не заходил так далеко. Честно, он и подумать не мог, что когда-нибудь наберется сил вот так вот близко сидеть с ним, глядя прямо в глаза и держа его лицо в своих руках, да к тому же осыпать его комплиментами. А не пора ли?.. Не пора ли ему признаться? — Почему ты так думаешь? — спрашивает Хосок у него. — Почему ты не считаешь себя прекрасным? — На то есть причины… — внезапно серьезно начинает Минхёк, но не продолжает. Он никогда не распространялся о своем прошлом, хотя Хосоку было жутко интересно. Он вспоминает тот день, когда они познакомились. Хёну привел его в мотель в старой и грязной одежде, всего в синяках и ссадинах. Тогда у Минхёка еще были темные волосы. Он поначалу ни с кем не говорил, зато наблюдал за каждым действием своих новых соседей по комнате. В Хёну он тогда заметил, что это человек, которому можно доверять, потому что он, правда, пытается как лучше, хоть и не показывает этого эмоционально: себе расстилает какие-то тряпки на полу, уступая Мину кровать, делит с ним кусок еды, говорит, как оно есть, не скрывая абсолютно ничего. Однако же, пусть ему и можно доверять, а вот довериться ему навряд ли можно: он забывает мелочи либо путает их, не всегда сдерживает обещания, да и выглядит сам по себе так, как человек, всем своим существом показывающий, что «не полагайтесь на меня, я вас пиздец как разочарую». В Хосоке же он, напротив, видел того, кто может, так сказать, сгладить острые углы: парень обладает на редкость мягким и покладистым характером, не высказывает своего недовольства касательно чего-либо — максимум, нахмурит брови, но никогда не скажет тебе злого слова в ответ. К тому же он был чересчур добр к Хёку: он не знал, что случилось с Мином до этого, но и не выглядел так, будто ему было жалко его или будто он хотел выпытать у парня эту историю: Шин занимал его нейтральными диалогами иногда, приносил ему всякие краденые сладости (разумеется, он не говорил ему о том, что он их своровал), рассказывал глупые и порой совершенно не смешные анекдоты из газет, и Минхёк волей-неволей начал смеяться над ними, заражаясь милым смехом своего нового друга. Да, он не спорит с тем, что ему нужен был в жизни такой человек, который мог бы быть с ним ласковым. Сейчас у него есть такой человек — Хосок, и вовсе не удивительно, что Минхёк к нему быстро привязался, ведь хён никогда его не предавал и всегда пытался чем-то побаловать, но в то же время делал все возможное, чтобы он не навредил себе. Это была именно та забота, о которой Хёк мечтал всю свою чертову жизнь, и он был невероятно счастлив, получив ее. Когда до него впервые дошла эта мысль, он четко решил во что бы то ни стало не проебать Шин Хосока.