Истребители вампиров

Хосок сидит за старым прогнившим деревянным столом, коим является ненужная катушка. Перед ним сидит какой-то заядлый пьяница, выложивший все свои сбережения на своеобразный стол и подозрительно косящийся на Хосока. Тот сидит с напряженным лицом, подпирая выпученную нижнюю губу большим пальцем и нахмурив брови, чешет за правым ухом, смотря на соперника стеклянным взглядом, чем его очень нервирует, пусть тот и молчит. На самом же деле Шин сосредоточен на Минхёке, стоящем аккурат за его собутыльником и делающем вид, будто говорит по телефону. Но вместо тех слов, которые обычно используют люди в типичной беседе, он беззвучно выговаривает карты противника его хёна. У Шин Хосока есть один маленький секрет: он умеет читать по губам. Обстоятельства обязали, отец, пока еще был жив, научил, и Хосок ни разу не посчитал это умение бесполезным. Особенно сейчас, ведь его соперник, не желающий признавать поражение, топает и ругается, называя Шина ведьмаком и жуликом, плюясь на пол, из-за чего впоследствии схватывает от бармена, не терпящего такие выходки в заведении своего деда. Наблюдающие за представлением пьяницы заинтересовались Хосоком, а тот посмел дерзить и вызвать кого-то из них на слабо. Это был какой-то мужчина средних лет, видимо, не очень хорошо играющий, потому истребителю его обыграть было все равно, что пальцем о палец ударить, однако он все равно следил за Минхёком. И не зря: какой-то крупный человек, не намного старше них самих, подошел к нему с какими-то расспросами. Он распускал руки, и Мин выглядел очень взволнованным и напуганным, пытаясь попятиться, но сзади него стена, и он никак не может. Хосок напрягается, выкладывает последние карты и, забрав выигрыш под проклятья того мужичка и гул посетителей трактира, идет к ним. — Эй, — он грубо кладет руку на плечо незнакомца, заставляя его развернуться к себе. — Ты чего к нему пристал? — А вот и главный жулик пришел, — усмехается тот. — Этот всю дорогу с кем-то шептался, наверняка тебе нашептывал, че за карты, да? — Отстань от него, он со мной, — Шин дергает Хёка за руку на себя, и тот сразу же прячется за его спиной. — Оно и видно, — заливается басистым смехом, — чистой воды пидор, чего он вообще тут забыл? — Уходим, — шикает Хосок на ухо младшему и подталкивает к выходу. — Куда собрались? — он говорит это, взяв Хосока за край кожанки, но тот успевает толкнуть Мина посильнее, чтобы тот понял, что нужно сматываться. Минхёк не дурак, знает, что со своими швами в драку ввязываться не следует, и Хосоку он шибко не поможет, а самое полезное, что можно сделать в этой ситуации, так это выйти из этого вонючего трактира и подождать хёна на другой стороне улицы. Он ногти грызет в ожидании, вслушивается в каждый шорох, переживая за своего хёна, не сводя глаз с выхода из трактира. Тем временем Хосок пытается избежать драки, этого не показав. Если он напрямую скажет, что драться не намерен, то сию же минуту получит кулаком в лицо, ведь это блядский трактир, в котором спаивают абсолютно всех. Тот парень смотрит на него будто бы с каким-то чувством превосходства, пусть и снизу вверх. Хосок не чувствует за спиной Минхёка, поэтому с необычной для него уверенностью и холодностью говорит ему: — Ты прав, как раз я к нему тороплюсь. Если тебе кажется, что я жулик, то отвечаю, как-нибудь мы проездом будем тут еще, уверен, что смогу найти тебя тут в любое время, — он постарался не задерживать на этом внимание и сразу же продолжил: — и мы обязательно отыграемся, окей? Он отцепляет от своей куртки его руку и быстро направляется к выходу, глубоко вдыхая кажущийся свежим после трактирной духоты воздух. К нему тут же подбегает Минхёк и запрыгивает на Хосока с объятиями. — Волновался? — спрашивает тот, обнимая в ответ. — Очень! Пойдем отсюда, — он берет его за рукав куртки и тащит подальше от этого места. — Хёк-и, — зовет его старший, ловя его ладонь и взяв за руку. — М? — поворачивается тот. Его лицо выглядит спокойным, будто его совершенно ничего не тревожит, может, даже несколько радостным. — Ты не обиделся? — На что? — удивляется тот. — Ну, на то, как этот, — он немного брезгливо выделил местоимение, — тебя назвал. — А, — как будто только что вспоминает. — Он мне никто, меня это почти даже не расстроило, — в подтверждение своим словам искренне улыбается. — Очень умные слова, — отвечает Хосок. — Не знаю даже, кто из нас хён, — тихо посмеивается. — Ты! — уверенно отвечает младший. — Разве? Ты более проницательный и говоришь дельные вещи, я уже даже сомневаюсь, действительно ли я хороший хён для тебя… — Эй! — Минхёк позволяет себе отвесить ему подзатыльник. Не сильный, конечно, но меткий и, как он считает, очень к месту. — Ты — самый лучший хён на свете! — Как скажешь, — улыбается тот, открывая дверь в мотель. — И все равно, я попытаюсь быть лучш… Он не договаривает, потому что Минхёк закрыл ему рот ладонью, приставив указательный палец свободной руки к губам. Им же он показывает в сторону разбитого окна и берет в руку длинный и довольно толстый осколок. Хосок напуган, но следует действиям младшего. Тот крадется к открытой двери под хлюпающие звуки, осторожно выглядывая из-за угла. Посреди номера валяется труп человека, что тут работает, а на его груди сидит хлипкий паренек, совсем еще подросток, высасывающий жадно кровь из его предплечий и проливающий ее на пол. Минхёк резко срывается с места, готовый наброситься на него, но тот, шипя, откидывает его в сторону, отчего Ли больно ударяется спиной о кровать. Хосок тут же поспевает, и ему удается всадить кусок стекла в затылок вампиру, отчего тот громко вопит и морщится, упав со своей жертвы. Однако же, существо умудряется извернуться и толкнуть Хосока, отчего тот падает на шкаф, который ломается и придавливает его под своими досками, больно защемив руку, из-за чего тот вскрикивает. Хёк, видя всю эту картину маслом, находится в каком-то доводящем до нервной дрожи шоке, потом же в его мозге что-то щелкает, и он, поднявшись, подошел к скорчившемуся вампиру и наступил на его живот, больно надавив ботинком, схватил сильно за волосы и нещадно отсек вопящую противно голову, отшвыривая ее со всей дури и с каким-то ненормальным криком в угол кровати, пока темная кровь с шеи хлещет вовсю. — Ты будешь за это страдать! — кричит он, переворачивая остатки мертвой туши на живот, остервенело и рывками проводит вдоль позвоночника осколком, причиняя боль и себе, ведь он сдавливает острое стекло с такой силой, что оно впивается в его руку. Хосок смотрит на это все с испугом, боясь пошевелиться или даже выдохнуть, с ужасом смотрит на то, как его милый и очаровательный Хёк-и отрывает куски кожи вдоль пореза с искривленной в гневе гримасой, после чего запускает руку в разодранную плоть и обхватывает белесый ряд косточек, вырывая ебаный позвоночник. Это, блять, край, думает Хосок и, чуть ли не плача, зовет его остановиться. Мин не слышит, гневно отдирая позвонки друг от друга, хотя те не поддаются. Но когда у него это наконец получилось, он в какой-то безумной лихорадке смотрит на эту косточку, нашептывая ей: «Сейчас узнаем, насколько вы, бляди, вкусные» и поднося ко рту. Хосок бьется в истерике, пытаясь вырваться из-под досок, но не успевает: младший уже облизнул позвонок и скорчился, говоря: «Мерзость какая. От-вра-ти-тель-но», после чего берет кость в рот, прожевывая, как вдруг Шину удается вылезти, и он тут же бросается на Хёка, придавливая его своим весом к полу, и с силой бьет по лицу, заставляя выплюнуть позвонок. Хосок в слезах прижимает младшего к себе, гладит его по голове и ласково зовет по имени, умоляя успокоиться. Минхёк не понимает что произошло, но с пониманием каждой произошедшей секунды его начинает знобить, а стоит ему увидеть лежащий рядом с ним обмусоленный им же самим позвонок, как его выворачивает прямо на слюняво-кровавую лужицу под этой костью. Шин понимает, что ему следует взять все в свои руки, и в первую очередь он берет в них Минхёка, крепко сжимая и относя в их номер, посадив в ванну и включив воду. Он снимает с него, дрожащего и плачущего, окровавленную одежду и следит за тем, чтобы вода была теплой, наспех стирает вещи и переодевает его в чистое, после чего переодевается сам, перевязывает своей футболкой рану Мина на руке и относит его в машину, завернутого в одеяло из мотеля. Он быстро закидывает в багажник сумки и садится за руль, поглаживая Мина по щеке и приговаривая ему: — Не волнуйся, все хорошо, сейчас мы поедем в безопасное место, все будет хорошо.