Создатель

      Спустя почти целую вечность, мы всё же добрались до места. Какой смысл нам понадобилось так далеко тащиться, если мы всё равно оказались у озера, я понять до сих пор не могу. Или они просто хотели показать нам этот чёртов разрушенный город? Мне и без него хорошо жилось. Вот прям отлично жилось. А теперь я не уверена. Особенно после того, что я вытворила.       Я прям кожей чувствую, что мне спокойно жить больше не дадут. Вообще никто. Понять, кто из них быстрее меня выведет, пока непонятно. Потому что молчат все. Никто не задаёт вопросов, не докапывается до истины, вытряхивая из меня всю душу, и из кустов тоже никто не выпрыгивает и из воды не выплывает.       Это тишина настолько тихая, что она меня пугает. Это ничто иначе, как затишье перед бурей. Причём такой бури ещё свет не видывал.       Они разговаривают друг с другом. Иногда спрашивают о моём самочувствие. Улыбаются так, будто ничего не случилось. Абсолютно ничего.       Эй, люди, что с вами? Я завалила зверя, не прикладывая никаких усилий, а он раза в два был больше меня. Вас это совсем не смущает?       Нет, то что вы не заводите разговор на эту тему, для меня это очень даже хорошо. Но пугает до ужаса. Вот прям до дрожи в теле. Кого-нибудь обязательно прорвёт. Ну, вот просто не сможет больше молчать и вывалит все вопросы на мою многострадальную голову. А я не зная, что ответить, спрячусь в палатке.       Кстати о палатке…       — Всё, я сдаюсь! — приземляюсь на землю перед этим мешком, что мне так и не получилось соорудить в своё пристанище на эти пару дней. Хочется выть от безысходности.       Сажусь по-турецки, упираюсь одной рукой на ногу и подпираю ей голову. За спиной слышу смешок. Ах, так! Надо мной ещё и смеются? Кто такой смелый?       Оборачиваюсь, вздёргивая голову вверх. Ну да, кто ж ещё мог насмехаться? Адриан — собственной персоной. В зелёных глазах виднелись смешинки, а ухмылка так и привлекает взгляд.       Обиженно дуюсь и отворачиваю голову, скрещивая руки на груди. Вот что он надо мной смеётся? Я в жизни такие палатки не ставила.       Внезапно он оказывается рядом, приседая на корточки. Пытается поймать мой взгляд, который я постоянно отвожу. Ему явно не нравился такой исход событий, легонько хватая меня за подбородок и поворачивая к себе. Он щурится, заглядывая в мои глаза, что-то выискивая там. Наклоняется к моему лицу ближе. В его взгляде наблюдаю танцующих чертят. Трётся своим носом о мой и запечатывает лёгкий поцелуй на губах. Мои щёки беспромедлительно наливаются краской.       — Сейчас помогу, — проговаривает, направляясь к всё ещё разобранной палатке. А я на время зависла от его выходки.       Когда я всё же проморгалась и пришла в себя, Адриан уже заканчивал. Как он, чёрт возьми, это сделал? Он волшебник? Или просто у меня руки не из того места растут?       Видя моё шокированное лицо, тот непринуждённо начинает смеяться. А мне, блин, и сказать нечего. Вот что он раньше не подошёл? Я себе этой палаткой все нервы вымотала. Теперь даже не знаю: поблагодарить, что помог, или убить, за то, что он насмехался над моей беспомощностью.       — А почему тебе Бриджит не помогала? Вы ведь вместе будете жить. Или я что-то путаю? — Адриан вывел меня из мыслей, решающие его судьбу. Я только тяжко вздыхаю на поставленные мне вопросы.       — Да, но она пошла с остальными собирать хворост для костра, — я поднялась с земли и отряхнула всю грязь с себя. — Знаешь? Я уже сотни раз пожалела, что мы сделали не наоборот. Палатки ставить я явно не умею, — он лучезарно улыбается на моё заявление. Я же вторю ему в ответ. За его спиной вижу, как ребята, во главе Ливеро, выходят из лесу. Каждый из них нёс немного хвороста в руках.       Они скинули его в одну кучу. Джек уже закончил с местом для костра и незамедлительно разжёг огонь. Лилит и Тара готовили всю необходимую посуду для приготовления обеда. Остальные: кто помогал с приготовлением еды, кто помогал с палатками тем, у кого никак не получалось.       Тут мне на глаза попался Нуар, а точнее его пушистый зад, что торчал из моей сумки. Рядом же сидел Рап, с нетерпением чего-то ждущего. Хмурюсь. Пытаюсь вспомнить содержимое рюкзака, но на ум ничего не приходит.       Вдруг, осознание бьёт меня по голове. Брови взлетают вверх, глаза увеличиваются. Маффины. У меня в сумке лежат шоколадные маффины, что я испекла сегодня рано утром всем на завтрак. Несколько штук я взяла с собой.       — Нуар, — приторно-сладкий голосок ласкает слух. Все оборачиваются на меня, а сам виновник замирает, так и оставаясь наполовину в рюкзаке. — А ну вытащи свою морду из моей сумки, — многие аж подпрыгнули от изменения в интонации моего голоса. Он стал резким и грозным.       Кот, конечно, вылез, но с бумажным пакетом в зубах. Бросает на меня взгляд зелёных глаз. Зрачки сужаются. И тут он срывается с места. Да так быстро, будто его там никогда и не было. Бросаю взгляд на Рапа, улыбаюсь как можно милее, но выходит как-то не очень, от чего он смывается вслед за чернышом.       Стою на месте, обдумывая следующие действия. Но вскоре срываюсь с места, ища глазами хвостатых. Ненавижу, когда они так делают. Чёртовы сладкоежки.       — Нуа-а-ар! — мой возглас разнёсся по округе. Все снова обратили на меня внимания. Слишком много внимания за эти две недели. Просто ужасно много.       Я знаю, какие действия они провернут. Не впервой. Их тактика не меняется уже много тысячелетий. Они часто её использовали в бою.       Бегу за Нуаром. Пробегаю рядом с удивлёнными ребятами и влетаю за чернышом в лес. Мимо проносятся деревья. Мы не убежали далеко от лагеря, оставаясь в поле зрения остальных. Кот на высокой скорости влетает в ствол дерева, высоко взмывая ввысь и отскакивая всеми четырьмя лапами от него, меняя траекторию движения и несясь обратно в лагерь. Я ожидала чего-то подобного, поэтому, не колеблясь, торможу раньше, чем он проделывает этот манёвр. Пролетая мимо, я уже развернулась на все сто восемьдесят градусов. На лице появилась игривая улыбка. Обожаю такие моменты, но пока им не удалось меня перехитрить.       Все внимательно наблюдают за нами со стороны, словно специально освободив нам место. Интерес просыпается сам собой. Не каждый день увидишь такое. Я, наверное, побила все рекорды по странностям.       Возвращаемся в лагерь. Нуар петляет между палатками, я бегу просто прямо. Боковым зрением замечаю пятнистого, что бежал с противоположной стороны от меня, навстречу чернышу. Улыбка становится только шире.       Резко меняю своё направление. Чуть ли не падаю, но отталкиваюсь руками от земли. Ускоряюсь. Торможу возле последней палатки, из-за которой вылетает Рапи с бумажным пакетом в пасти. Выставляю ногу вперёд. Не ожидавший такой подставы, он спотыкается и кубарем перелетает через неё. Пакет, не удержанный в зубах, вылетает из его пасти. Незамедлительно ловлю его на лету.       Победно улыбаюсь.       Пятнистый поднимается на лапы, после не очень мягкого приземления на бок. Попытка приземлиться на все четыре, не увенчались успехом. Тяжко вздыхает и сожалением смотрит на пакет. Слышу за спиной тяжёлые шажки. Оборачиваюсь и вижу своего котёнка, тихо рычащего и причитающего себе под нос. Обошёл меня и приземлился рядом с братом, горестно вздохнув. Он поднял на меня свои обворожительные зелёные глаза, в которых читалось огромное количество вопросов. Я только звонко рассмеялась, смотря на открывшуюся картину двух поражённых котов. Они, словно по команде, надулись и обиженно отвернулись от меня. От этого я только ещё больше залилась смехом.       Я как могла, пыталась успокоиться, но все попытки были безуспешны. Только мне попадались надувшиеся братья на глаза, меня пробивало на смех. Я закусила губу и даже, кажется, задержала дыхание. Но меня выдавала широкая улыбка, что вырывалась наружу, и озорные огоньки в глазах. Глубоко вздохнула, приводя дыхание в норму, и уже более ли менее спокойно посмотрела на хвостатых.       Успокаивающе чешу за ушком Нуара. Он на это громко, обиженно мяукнул. Смешинка слетает с моих губ, качаю на это головой. Раскрываю пакет. Оба повели ушами, прислушиваясь к шуршащему звуку. Боковым зрением внимательно наблюдают за моими движениями. Достаю один маффин из недр пакета и разделяю его на две половинки, протягиваю братьям. Они с неверием и огромным счастьем посмотрели на угощение. Перевели взгляды на меня, в которых читалась благодарность. Синхронно боднули своими пушистыми головами мои руки, приняли протянутое лакомство. Уместились недалеко у озера, приступая к трапезе.       Поднимаю взгляд. Осматриваю лес по ту сторону озера. Удивительно: никто до сих пор не обратил внимание на то, что там он полностью покрыт листвой. Листья даже не окрасились в золотистые цвета.       Где-то в глубине леса, в зелёных листьях куста, натыкаюсь на грустный, полный сожаления, взгляд бирюзовых глаз. От него перехватывает дыхание и по всему телу пробегают мурашки. Поняв, что его заметили, парень поскорее решил скрыться в глубинах леса. Его рыжие волосы, будто зажжённый факел, горели ещё какое-то время, пока не исчезли окончательно.       Съёживаюсь от холода, но не от внешнего. Душу окутал леденящий холод.       За спиной слышу, как все занимаются своими делами. Они снова промолчали. Не спросили, что за чертовщина. Кажется, они все начинают привыкать ко всему. Но тишина, нависшая над нами, была ужасно напряжённой. Вот-вот и струна молчания лопнет.       Кто-то шутит, разбавляя эту тишину. И им стало как-то легче. Вновь возобновились разговоры. Смех разносился на всю округу. Периодические споры, шутливые ссоры, громкие возгласы возмущения вытеснили то напряжение между нами.       Я продолжала стоять на том же месте. Мой взгляд был направлен на плывущие по небу облака. Глаза застилала пелена слёз. Сильно жмурюсь, но по щекам всё равно бегут дорожки слёз. Прикусываю губу, удерживая всхлипы. Рукавом кофты стираю солёные дорожки.       Страх окутывает сердце. Они, должно быть, ненавидят меня за содеянное. Как может быть иначе? Когда я им стирала память и предположить не могла, что во всё это выльется. Память стала отдельным живым существом. Ещё одной головной болью. От них не сбежать. Они могут ненавидеть меня, злиться, обижаться. Они имеют на это полное право. У них тоже есть душа.       Тогда почему в его взгляде я не увидела презрения? Почему?       Мысли съедали меня изнутри. Множество вопросов остались без ответа. Я могла их получить только там, по ту сторону водяной глади. Но я боюсь окунуться в эту бездну воспоминаний, боюсь посмотреть в их глаза и увидеть ненависть. Услышать, что я их предала. Всех. От мала до велика. И они будут правы. Я просто ушла. Не дала им права на выбор. Обрекла на такую жизнь. Да и не жизнь же это вовсе. Пусть они и живые, но не настоящие. Вечные. Не имеющие права на жизнь и смерть. Просто есть и всё. Знающие и видящие всё, что произошло за все те года с ними настоящими.       Вечный ад, в котором живу я. Ничего не меняется.       Сквозь шум мыслей слышу крики ребят, что приводит меня в чувства. Не время сейчас думать об этом.       Глубоко вздыхаю. Шторм в душе не успокаивается полностью.       Я что-нибудь придумаю. Не может же быть как-то иначе. Пора принимать все последствия своей выходки, что прошла сквозь время вместе с нами. Если я не смогу восстановиться, как бы это прискорбно не звучало, я должна буду уничтожить их. Им и так сильно досталось. Они не обязаны были проходить через это. Не заслужили всего этого ада.       Натягиваю улыбку. Разворачиваюсь и смотрю на подростков. Обед почти готов, а я так и ничем не помогла. Мда… Медленно бреду к ним. Они не осуждают меня. Радуются моему возвращению. Улыбаются так искренне. Нет никакого недопонимания между нами. Полностью растворяюсь в этой весёлой атмосфере. Оказавшись в объятиях Адриана, все страхи и мысли исчезают. Он вновь и вновь спасает меня от самой себя.       Они как-то хитро улыбаются. Мне всё никак не удавалось понять их переглядывания. Пока они всей толпой не навалились на нас, заключая в крепкие объятия. Отовсюду послышался смех. И стало так легко на душе.

Они снова спасают меня. Вытаскивают из водоворота мыслей, что уничтожают меня изнутри. Помогают вновь обрести себя