Туманность Андромеды

Тэд снова пришел повидаться с женой в день ее рождения — двадцать пятого января. Андромеда тут же заговорила о том, что ему следует остаться у Люпинов и не возвращаться в лес — однако он отказался. — Дромеда, милая, я ведь не один… Со мной еще Дирк, Дин и два гоблина. Как же я их брошу? К тому же Дирк недавно в одной деревне едва не попал в руки егерей, когда пошел раздобыть чего-нибудь съестного. Он убежал, но те ему вдогонку послали какое-то темное заклятие, и у него рука все еще плохо действует. Я взял с собой кое-какие зелья, и чары целительные накладываю, однако рана плохо поддается лечению. Вести их всех к Доре неудобно, к тому же Дирк оборотней очень не любит… Гоблины же их вообще боятся до смерти. Правда, — добавил Тэд, — Дин о Люпине очень хорошо отзывается — он у них ЗОТИ преподавал на третьем курсе… Нимфадоре и Ремусу Тэд просто сказал, что не может оставить своих товарищей по несчастью, и что слишком беспокоиться о нем не стоит — они вполне приспособились к жизни в лесу, к тому же скоро весна, и станет полегче. Действительно, зима, которая в этом году казалась необыкновенно долгой и холодной, наконец-то подошла к концу. Однако приближение весны и тепла не чувствовалось — наверное, в этом были повинны дементоры, беспрепятственно бродившие по всей Британии. Магглы их не видели, но тоже ощущали холод и гнетущую безнадежность. Андромеда, покупая в деревенском магазине продукты, слышала, как пожилые женщины жалуются друг другу на усталость, на разыгравшийся из-за погоды ревматизм или артрит, на дурные сны и плохие предчувствия. Тонксы ни с кем в деревне не водили тесной дружбы — слишком многое пришлось бы скрывать либо выдумывать более или менее правдоподобные объяснения. На дом и сад были наведены чары, отвлекающие внимание (1), и местные жители считали их состоятельной супружеской парой из Лондона (муж — врач-психиатр, жена — домохозяйка), время от времени приезжающей сюда отдохнуть. — Что-то вашего мужа давно не видно, миссис Тонкс, — полюбопытствовал мистер Картер, мясник, заворачивая говяжьи отбивные. — Он в Лондоне, у него сейчас много работы, — невозмутимо ответила Андромеда и вежливо улыбнулась. — Да, этой осенью и зимой прямо напасть какая-то… — вздохнула мисс Лоуренс, сухопарая женщина лет пятидесяти. — Особенно нервным людям тяжело приходится. Я получаю «Британский медицинский журнал» (2), так там пишут, что за последние месяцы число самоубийств и депрессий выросло вдвое! — Да, это ужасно, — кивнула Андромеда, складывая покупки в сумку. — Ну, всего хорошего, мисс Лоуренс. До свидания, мистер Картер. Она направилась к дому и, войдя во двор и закрыв за собой калитку в живой изгороди, уже оттуда аппарировала к Люпинам. Однако сегодня вместо Ремуса ее встретила Нимфадора. — Ремус пошел к братьям Уизли, — пояснила она. — От них сова прилетела, чтобы он поскорее прибыл, какое-то дело важное… Ох, мама, мне что-то не по себе… Боюсь чего-то… — она остановилась. — И ноги болят… Нимфадоре уже тяжело было ходить, просторная зимняя мантия не могла скрыть большой живот, а на лице проступили коричневатые пятна. Андромеда взяла дочь за руку: — Обопрись на меня, и пойдем потихоньку. Кстати, Дора… Тебе ведь рожать уже месяца через полтора — так мы с тобой подсчитали? А тебя даже ни разу акушерка не осматривала… И я тоже хороша — мне бы раньше об этом позаботиться… — Ну, мама… Какая акушерка? Мы же почти сразу под Фиделиус спрятались… Да и не до того было… И как я сейчас в Мунго пойду? — Нет, конечно, тебе самой в Мунго нельзя. Надо подумать… Та акушерка, что тебя принимала, миссис Сплин — она уже в то время была старенькая… Должно быть, ее и в живых-то нет. У нее есть сын, тоже в Мунго работает, но я с ним не знакома. С кем из целителей папа дружит, и кого я знаю? — Андромеда задумалась. — Мириам Страут… — Я ее помню, — кивнула Нимфадора. — Она вроде ничего, но у нее в палате лежал Бродерик Боуд, он в Отделе тайн работал… И кто-то из Пожирателей принес ему дьявольские силки, которые его задушили. — Думаешь, Мириам в этом участвовала? — усомнилась Андромеда. Убийство не вязалось с обликом добродушной целительницы, всегда такой ласковой и приветливой. — Очень странно, что она не распознала опасное растение, а ведь должна была… Но, скорее всего, на нее Конфундус наложили. — Нет, все-таки к ней обращаться не стоит, мало ли… Кто еще? Гиппократ Сметвик? Или Август Сепсис — кстати, папа о нем хорошего мнения. — Август Сепсис? — переспросила Дора. — Я его тоже знаю. Он лечил Артура Уизли, когда его Сама-Знаешь-Чья змея укусила. А еще он маггловские методы изучает — уж наверное, такому человеку можно доверять… Правда, мне хотелось бы, чтобы это была женщина… — она покраснела. — Не имеет значения, — улыбнулась Андромеда. — Мужчины, насколько я знаю, справляются ничуть не хуже. Главное, что он свое дело знает. А стесняться целителя просто глупо — ну, представь, чего он только ни насмотрелся за годы практики? Ты его ничем не удивишь и не шокируешь. А может быть, он и женщину-целительницу надежную посоветует. Надо будет мне сходить к нему в Мунго. Вот завтра же и пойду. Так они дошли до дома. Нимфадора, оглядевшись по сторонам, прошла через границу Фиделиуса, ведя за руку мать. — Наконец-то! — вздохнула она, переступив порог дома. — Знаешь, мама, я так отвыкла на улицу выходить. Только в саду и бываю, а за забор носа не показываю. И сколько же нам еще так сидеть, Мерлин знает… Андромеда помогла дочери снять мантию и ботинки. — Посиди, отдохни, я пойду обед готовить, — сказала она. На кухне Андромеда положила на сковородку четыре отбивных: две для Люпина — их она вскоре сняла с плиты, потому что Ремус любил мясо с кровью, и по одной для Доры и для себя. — Мама, посмотри, — вошедшая Дора, уже переодетая в домашнее платье, протянула Андромеде две крошечные рубашечки. — Это я сегодня сшила. Сама, от начала и до конца. — Ну, швы немного кривые, а так — неплохо, — улыбнулась мать. Нимфадора сначала собиралась купить все необходимое для ребенка в маггловском магазине, однако Андромеда убедила ее не тратить деньги — ведь Дора еще летом уволилась из Аврората, вскоре лишился работы Тэд, а у Люпина и вовсе никогда не было постоянного заработка. Так что «приданое» малышу они шили сами. — Я для тебя тоже все сделала собственными руками, — сказала Андромеда. — Не потому, что мы не могли купить это, просто мне с детства нравилось шить. Меня мама всему научила… — А разве у вас дома не эльфы все делали? — Эльфы делали не все, — усмехнулась Андромеда. — Мама и бабушка много чего умели. А тетя Вальбурга… видела бы ты, какие кружева она плела… А какие цветы у нее в саду росли — она сама за ними ухаживала. — Трудно поверить, — Нимфадора покачала головой. — Конечно, ты ведь ее видела только на портрете — полусумасшедшей старухой. А знаешь, какой она была красавицей в молодости? Сириус на нее был очень похож. И характером тоже, — Андромеда вздохнула. — Не могу представить, как она умирала… одна, в пустом доме, потеряв обоих сыновей… Даже думать о таком страшно. Не дай Мерлин! — Она тебя с гобелена выжгла, а ты ее жалеешь? А с Сириусом… разве не она сама была виновата? Сириус говорил, что он с детства ненавидел эту одержимость чистотой крови… — Да какое там — с детства? Что он в одиннадцать лет мог в этом понимать? Я знаю, почему он на Гриффиндор попросился — накануне с матерью поругался, уж не помню, из-за чего… но точно — не из-за чистокровности. Она его без сладкого оставила. А он потом еще в вагоне с Джеймсом Поттером познакомился, тот его и сманил на свой факультет — и уж после этого они не разлей вода были. С первого взгляда бывает не только любовь, но и дружба. У всех Блэков — горячие сердца, дочка. И ты такая же… — Мне больше нравится быть Тонкс, чем Блэк, — упрямо возразила Нимфадора. — А когда ты так говоришь… знаешь, мне иногда кажется, ты жалеешь о том, от чего отказалась. Жалеешь, что замуж за папу вышла… Андромеда застыла на месте. Неужели дочь права? Неужели действительно они с Тэдом так и остались людьми из разных миров? И может быть, именно поэтому он сейчас не с ней? И верность Тэду она не смогла сохранить по этой причине? По щекам Андромеды покатились слезы. — Мамочка… Ты что? Мама, ну, прости, я не хотела… Я не то хотела сказать… — Дора тяжело поднялась с места и, подойдя к матери, с виноватой нежностью погладила ее по плечу. — Нет, Дора… Я ни разу, никогда, ни на минуту не пожалела, что вышла за твоего отца… Но и отречься от всего, что было, я не могу… Сириус отрекся, он действительно это все потом возненавидел — даже то, что ненависти не заслуживало. А я не могу. Предки живут в нас, и мы такие, какие есть — во многом благодаря им. Не знаю, может быть, тебе это сейчас трудно понять… Может быть, поймешь потом, позже… Ладно. Когда Ремус придет, он не сказал? — Вообще-то уже должен бы прийти… — Дора бросила тревожный взгляд на часы. — Давай подождем его? — Конечно, подождем. Люпин пришел спустя полчаса, и, едва увидев его, обе женщины поняли — случилось что-то очень плохое. Уходя из дома, он чарами изменил свою внешность и сейчас походил на какого-нибудь родственника Уизли — рыжий, веснушчатый, с длинными усами. Но не это поразило Андромеду, а блуждающий виноватый взгляд на словно враз постаревшем лице. — Что?! — вскрикнули мать и дочь в один голос. — Тэд… Его убили. Я сейчас был у братьев Уизли, их отец сообщил… Нимфадора громко зарыдала, спрятав лицо на плече матери. Андромеда же стояла, словно окаменев, только чувствовала, как сердце оборвалось. — Нет! — сказала она хрипло, каким-то чужим голосом. — Нет… — и упала. Очнулась Андромеда на диване — рядом сидела испуганная дочь. — Мамочка! — Нимфадора шмыгнула распухшим носом и снова залилась слезами. — Андромеда, выпейте это… — с другой стороны над ней склонился Люпин с флаконом зелья. Она сделала глоток и села — так резко, что закружилась голова. — Как это случилось, Ремус? — Я сам мало знаю… Третьего дня егеря убили его… Еще Дирка Крессвелла и гоблина Горнука, которые были с Тэдом… Дин Томас и другой гоблин, Грипхук, убежали… — Но это точно папа? Может быть, это какая-то ошибка? — с мольбой и надеждой повернулась к мужу Нимфадора. Люпин сокрушенно покачал головой и обнял плачущую жену. — Нет, увы, не ошибка. Андромеда, — обратился он к теще, — надо решить насчет похорон… — Ох… Да, конечно. А где… он? То есть… тело… — Андромеда с трудом произнесла это слово, которое с безжалостной ясностью подтверждало смерть. Тэда больше нет, есть его тело. Труп. — Егеря отчитываются перед Министерством, — объяснил Люпин. — Тех, кого поймали, тащат в Министерство, там им выдают премию за каждого. А схваченных ими потом либо везут в Азкабан, либо сажают до суда в тюрьму — знаете, которая под Визенгамотом, на самом нижнем уровне (3)? И мертвых егеря тоже приносят туда, там они и лежат, пока родственники не заберут. Артур говорит, в камере, которая сейчас служит моргом, дежурит дементор. — Значит, нужно идти в Министерство? — уточнила Андромеда. Она вновь казалась спокойной и собранной, только внутри словно дрожала натянутая до предела струна. — Да, — кивнул Люпин. — Хотите, я пойду с вами? — Нет, — отказалась Андромеда. — Побудьте с Дорой, Ремус, ей вы сейчас нужнее. Я сама. * * * Андромеда хотела было аппарировать сразу к Министерству, но подумала: «Я ведь собиралась встретиться с Сепсисом, поговорить насчет Доры… Может быть, сразу к нему зайти? Пусть он ее посмотрит. Ведь неизвестно, как на ней все это скажется… А целитель, может, что-нибудь посоветует…» В Мунго она знала, где найти Августа Сепсиса, и, не задерживаясь, поднялась по лестнице на второй этаж — и в коридоре столкнулась с ним лицом к лицу. Это был высокий моложавый мужчина с острой бородкой и приветливым лицом. — Андромеда! Рад вас видеть, — улыбнулся он и тут же, приглядевшись к ней, посерьезнел: — Что случилось? — Тэд убит, Август, — проговорила она с усилием. — Ох… Какое несчастье! И какая потеря для нас всех, не только для его друзей, но и для медицины! Вы знаете, Андромеда, как многие возмущались, и целители, и пациенты, когда узнали, что с ним произошло? Когда его вызвали на комиссию, а потом стало известно, что он вынужден скрываться, чтобы не лишиться палочки и не попасть в тюрьму? К сожалению, никто ничего не мог сделать… — Я понимаю, Август, — махнула рукой Андромеда. — Вы знаете, я хотела вас попросить… Тэд вас очень уважал, а теперь его дочери… нашей дочери нужна помощь. Но ей нельзя в Мунго, вообще нельзя нигде показываться… — Вашей дочке? Доре? Такая милая девушка. Я помню, она в Аврорате работала. Что с ней? Ранена? — О, нет, — Андромеда улыбнулась сквозь навернувшиеся слезы. — В Аврорате Дора давно уже не работает. Она беременна, ей рожать примерно через полтора месяца… а мы ни к кому не можем обратиться… — Вот как? Дора вышла замуж? Тэд не говорил… — Нам с Тэдом ее жених не слишком нравился. Но мы смирились. К тому же он оказался не так плох, как мы опасались. — Я готов помочь. Для дочери Тэда Тонкса — все, что могу, сделаю. — Спасибо, Август. Я бы хотела, чтобы вы ее осмотрели. Она за все время ни разу не была у целителя… А сейчас еще такое потрясение для нее… Дора очень любила отца… — Андромеда не выдержала и всхлипнула. — Простите… — пробормотала она, доставая носовой платок. — Ну что вы… Пожалуйста, если хотите, я могу и сегодня ее осмотреть. Прямо сейчас — у меня как раз дежурство закончилось. — Сейчас мне нужно в Министерство… — покачала головой Андромеда. — Забрать Тэда… — Вам помощь нужна? Я пойду с вами. — Ох… спасибо, Август. Большое вам спасибо. * * * Вспоминая потом свой визит в Министерство, Андромеда не понимала, как ей удалось сохранить спокойствие и не швырнуть в кого-нибудь непростительное заклятие — Аваду Кедавру, а лучше — Круцио… Наглые, равнодушные лица, начальственный тон — и это у мелких канцелярских сошек, которые, видно, трепетали перед вышестоящими, зато упивались своей маленькой властью над ней — женой «маггловского выродка, убитого при задержании вследствие попытки к бегству», как они, нисколько не стесняясь, и даже с каким-то извращенным удовольствием называли Тэда. Похоронили Тэда на бирмингемском кладбище, рядом с могилами его родителей. Кроме Андромеды, Доры с Ремусом и Августа Сепсиса, не было больше никого. Ехать до Бирмингема пришлось маггловским поездом — все волшебные способы передвижения были либо опасны, либо неприемлемы в положении Доры. Для поездки они изменили внешность чарами: Люпин превратился в брюнета с бородой, Андромеда — в кудрявую блондинку. Нимфадора хотела было снова превратить себя в пожилую даму — только на этот раз толстую, чтобы не бросалась в глаза беременность, — но Андромеда воспротивилась: — Не надо… Я так боюсь почему-то, когда ты в старуху превращаешься… И Нимфадора приняла вид молодой беременной негритянки. В дом Люпинов все четверо вернулись смертельно усталые и разбитые, да еще и замерзшие — день выдался холодным, а они все время были на глазах у магглов, и даже не могли применить согревающие чары. Дора, которая весь день проплакала, кажется, была даже немного простужена. Август Сепсис сказал, что ей стоит выпить горячего чаю с чайной ложкой бодроперцового зелья, а также разрешил принимать небольшие дозы успокоительного. — Ребенку это не повредит, Дора. А вам нужно хорошо и спокойно спать. В целом у вас все в порядке. Когда целитель уходил, Андромеда шепотом спросила: — Как вам кажется, с ребенком все нормально? — Думаю, да, — улыбнулся Август. — А что вас беспокоит? — Так, ничего… — Андромеда неловко пожала плечами. — Просто тревожусь. — Это естественно. Но я не вижу никаких отклонений от нормы. Однако, если что — сразу шлите мне сову, договорились? — Хорошо, Август. Спасибо.