Туманность Андромеды

С рождением Тэдди жизнь стала совсем другой. Не только потому, что весь распорядок теперь был подчинен его кормлению и сну — нередко ночь превращалась в день, когда Тэдди плакал, засыпая лишь на рассвете, и только тогда давая отдохнуть родителям и бабушке. Казалось, его появление принесло новую надежду — даже дом как будто преобразился, в комнатах стало светлее и веселее. Словно Тэдди был крошечным солнцем этой маленькой вселенной, которую создали трое взрослых людей, отгородившись от внешнего мира с его бедами и опасностями. Иногда они забывали и о Темном Лорде, и о Гарри Поттере — во всяком случае, Андромеда уж точно не желала об этом думать, у нее были дела поважнее: сварить зелье для Тэдди — от колик, для дочери — чтобы было больше молока, погулять с малышом в саду, чтобы дать Доре подольше поспать… А еще она снова обдумывала возможность отъезда за границу — где они наконец-то смогут жить как люди, а не как обложенные со всех сторон дикие звери, на которых объявлена охота. Нимфадора медленно восстанавливалась после родов — она стала нервной, часто плакала — видимо, сказались пережитые во время беременности волнения и тревоги, горе от потери отца. Август Сепсис, первое время навещавший ее каждый день, прописал ей успокоительное зелье — но дело было в том, что молодая мать еще и не высыпалась как следует. Однажды Андромеда увидела ее, плачущую у кроватки Тэдди — в этой кроватке когда-то спала маленькая Дора, Андромеда с Ремусом принесли ее из дома Тонксов, где она пылилась на чердаке, и старую коляску тоже захватили. — Что случилось, Дора? — Андромеда сначала решила, что дочь по неосторожности сделала Тэдди больно, но мальчик спал.   — Мама… Знаешь, я плохая мать. — Почему? Что ты такое говоришь? — Мне кажется… кажется, я его не люблю… так, как нужно… — Дора всхлипнула. — Вот глупости! Почему тебе так кажется? — Ну… я знаю, как это, когда кого-то любишь… А Тэдди… мне его так жалко, он такой маленький… Но я не чувствую того, что должна… А еще я так устаю… Он плачет, а мне хочется только спать (1)… Вот и сейчас еле уложила, а надолго ли? — Глупышка, — Андромеда, как маленькой, утерла Нимфадоре слезы. — Конечно, это не такая любовь, как к мужу или к родителям… Но ты любишь Тэдди, просто еще не осознала этого… И то, что ты устаешь — естественно. А подумай, как маггловские женщины справляются — без магии! Мне и то было временами трудно, — призналась она, — когда ты родилась. Девятнадцать лет, еще ничего толком не знаю, Тэд... папа на работе, помочь некому, кроме твоей маггловской бабушки, а она магии побаивалась… И эльфов нет. Да и жили мы среди магглов… Я каждый раз, когда мы выходили гулять, наводила на тебя отвлекающие чары — вдруг на улице волосы станут зелеными или синими — а вокруг магглов полно! И ведь тогда еще времена были более или менее спокойными… Так что не плачь, лучше ляг и отдохни. Я тебе принесу Тэдди, если заплачет, чтобы тебе не вставать. У самой Андромеды, наоборот, будто открылось второе дыхание. Она с утра до вечера хлопотала по дому, нянчила внука, а ночью, когда все спали — если, конечно, Тэдди тоже удавалось убаюкать, — проглаживала горячим утюгом (2) пеленки с двух сторон. Люпин оказался прекрасным отцом, заботливым и терпеливым, а у Доры, считала Андромеда, со временем все наладится. Ничего удивительного, что у девочки нервы расстроены — ведь сколько ей пришлось пережить! Притом, что беременность и роды — сами по себе нелегкое испытание. Словом, маленькая семья была почти счастлива. * * * Поздним вечером первого мая, когда Нимфадора и Тэдди спали, Андромеда гладила пеленки, а Люпин следил за слабо кипящим на огне зельем от колик, в кухне появился патронус Кингсли Шеклболта — серебристая рысь. — Гарри Поттер в Хогвартсе! Всем членам Ордена Феникса срочно прибыть туда! Андромеда чуть не уронила утюг. Люпин замер на месте, выпрямился и как-то весь подобрался, словно хищный зверь перед прыжком, глаза сузились и черты лица как будто стали резче. Потом, спохватившись, он погасил огонь под котлом — зелье как раз сварилось, — и повернулся к Андромеде. — Я должен идти. У Андромеды тоскливо заныло сердце. — Что там происходит, Ремус, вы не знаете? Зачем он всех собирает? — Не знаю. Но, похоже, что-то важное… В кухню вошла заспанная Дора в халате. — Ремус! Я тоже получила сообщение… Ты пойдешь туда? А мне… — Конечно, Дора, а как же иначе? А ты, разумеется, останешься дома, — непререкаемым тоном главы семьи заявил он. — Но… — А если со мной что-нибудь случится, вам сообщат. Хранитель Фиделиуса — ты, так что дом не будет обнаружен. Ну что ты, Дора… — уже мягче добавил Ремус, видя, как побледнела жена. — Мы ведь оба в Ордене, и всегда знали, что нам следует быть готовыми ко всему. И не бойся, я не вчера в Орден вступил, кое-что умею. Он обнял Нимфадору и крепко прижал к себе. — Тэдди спит? Пойдем, дорогая, я с ним попрощаюсь. Не волнуйся, я его не разбужу… Он долго стоял возле кроватки, глядя на спящего мальчика, перед тем, как уйти. Нимфадора не отходила от мужа, цеплялась за его мантию, так, что он, уже переступая порог дома, с усилием высвободился из ее объятий. Андромеде Люпин почтительно поцеловал руку, а она, прослезившись, обняла зятя. Притихшие и испуганные женщины не находили себе места, Дора то беспокойно ходила по комнатам, то смотрела в темные окна, то замирала возле спящего сына. У Андромеды тоже все валилось из рук. Потом проснулся и заплакал Тэдди, и Дора поспешила к нему. Андромеда ушла в ванную стирать белье. Когда она заглянула в спальню, дочь сидела на кровати и все еще кормила Тэдди. Взгляд у Нимфадоры был странно отрешенным, как будто в мыслях она находилась где-то далеко отсюда. — Дора! Ты его перекормишь, и он заболеет! Не надо так! — Андромеда забрала у нее мальчика. — Ох, мама… Я не могу! Не могу тут сидеть, когда он там… — Ну что же делать? Надо набраться терпения и ждать. — Не могу ждать! — Нимфадора с тоской и мукой посмотрела на мать. Ее волосы стали темно-красными. «Цвет крови», — вдруг подумалось Андромеде, и она едва не застонала от пронзившей сердце острой боли. — Не могу, мама… — Нимфадора вскочила и метнулась к шкафу. — Я пойду туда! Хотя бы узнаю, что там… и что с Ремусом… Мама, не останавливай меня, прошу тебя! Я просто умру здесь… — Но, Дора, это может быть опасно… А ты ведь все еще слаба… — Мама, я же аврор! — Ты прежде всего мать, — строго сказала Андромеда. — Нет, я тебя не отпущу. — Я не маленькая! — Когда ты так говоришь, ты ведешь себя именно как маленькая девочка. — Мама… Ну, пожалуйста, я только ненадолго! Я не вынесу… Ведь я даже не знаю, что там происходит… Может быть, ничего особенного… Мало ли, зачем всех собрали… Андромеда поняла, что со стороны дочери это просто уловка, но все же подумала: «Может быть, действительно… Они же в Хогвартсе. Правда, там Снейп и Кэрроу…» — Дора, не делай глупостей, прошу тебя… Но ту было уже не остановить. Она вихрем пронеслась по комнате, торопливо одеваясь, схватила палочку, ненадолго задержалась возле Тэдди и, всхлипнув, решительно повернулась и направилась к двери. Обняла тяжело вздохнувшую мать, пробормотала: «Я скоро приду!» — и исчезла в темноте. «Дора характером точно в тетушку Беллу удалась, — подумала Андромеда. — С той тоже было не сладить, когда она себе что-нибудь в голову заберет… Ох, беда с ней…» Она подошла к внуку — ребенок спал. Андромеда зажгла свечу и взяла в руки вязание, чтобы хоть как-то скоротать время — она знала, что заснуть не сможет, и приготовилась ждать. Андромеда ждала до утра — пока не пришли Кингсли Шеклболт с Гарри Поттером и не принесли страшную весть: Нимфадора и Ремус погибли.