Куколка

Это лепестки сакуры опадают со скоростью пять сантиметров в секунду, а жизнь Рин после встречи с загадочным другом отца завертелась, как бешеная карусель. Прямо с кладбища Мефисто прошёл в кельи монастыря, и там выяснилось, что монахи его знают. Они принесли номер службы опеки, и вскоре после звонка Мефисто оттуда пригарцевала на высоченных каблуках молодая и услужливая сотрудница. И в дождь, и в грозу она была рада оказаться полезной уважаемому господину Иоганну Фаусту. На Рин и Юкио она почти не взглянула, ограничившись только ритуальными словами соболезнования. Сидя за столом в трапезной монастыря, они рассматривали бумаги, оставленные Фудзимото в службе социальной помощи. Выходило, что в случае собственной смерти их отец просил назначить опекуном его приёмных детей именно этого странного человека. — Эй, почему «господин Фауст»? Разве вас зовут не Ме… — Тише, — Мефисто толкнул Рин локтем в бок и зашептал, прикрывая рот рукой: — По документам моё имя Иоганн Фауст Пятый. — А почему пятый? — из его объяснений Рин поняла ещё меньше, но к ней постепенно приходило осознание того, что её официальным опекуном вот-вот станет весьма мутный тип. Юкио сидел рядом с Рин, сгорбившись и закрыв подбородок сцепленными в замок руками. Он смотрел на всю эту канитель с опекой и молчал. Он вообще после смерти отца едва сказал с десяток слов, замкнувшись в своём горе. — Судебное заседание по вашему делу состоится только через шесть месяцев. Но мы можем оформить предварительную опеку, раз есть волеизъявление прежнего законного представителя. Юкио, Рин, по закону я должна спросить вашего согласия, — обратилась к ним сотрудница опеки, и её тон ясно давал понять: «Надеюсь, вы понимаете, как вам повезло?» — Я согласен, — отозвался Юкио бесцветным голосом. — Но я должен сообщить, что жить намерен отдельно в общежитии своей школы. Рин покосилась на него. Если благоразумный Юки решил, что это хороший выход для них, наверно, ей стоит прислушаться. К тому же, брат был её единственным родственником и расстаться с ним она не захотела бы ни за что. — Я тоже согласна, — сказала Рин. — Вот и чудненько! — бодро объявил Мефисто, словно забыв, что всего несколько часов назад Юкио и Рин похоронили отца. Юкио вздрогнул, но ничего не сказал. Им овладело то же безразличие к собственной судьбе, которое испытывала Рин. «Действительно, не всё ли равно?» — думала она. Нет, Нагамото, которого временно назначили настоятелем монастыря, наверно, их тоже не выгнал бы. Но сидеть у него на шее было бы некрасиво. Вечером Рин упаковала вещи, которых оказалось не так уж и много. До поздней ночи она бродила по монастырю, прощаясь и желая окинуть взглядом каждый уголок, каждую половицу, знакомую до мельчайшей выбоинки. Юкио же молча ушёл в свою комнату и не выходил оттуда до утра. Скитания по монастырю в итоге привели Рин на кухню, где Нагамото, Кёдо и Мисуми поминали отца Фудзимото рюмочкой-другой. При её появлении их разговор, не то чтобы оживлённый, но довольно связный, внезапно прервался. Рин разом почувствовала, как не вовремя она пришла. «Они все винят меня», — подумала она. — Рин-тян, заходи, — сказал старик Мисуми и придвинул ей стул, шаркнув его ножками по щербатому кафелю на полу. — Да я только попить хотела, — соврала Рин. Но её жажда была иной. Ей хотелось ещё хоть один вечер побыть с теми, кто всю жизнь был для неё семьёй. Она не призналась бы самой себе, насколько больно её ранила их сдержанная скорбь и то, как они старательно обходили молчанием обстоятельства смерти отца Фудзимото. — Завтра мы уедем, — объявила она о том, что и так уже всем было известно. — Ты уж там будь умницей, Рин-тян, — попросил её уже слегка захмелевший Нагамото. — Помни, что отец хотел вырастить вас с братом достойными людьми. Что характерно, Юкио они ничего подобного не говорили. За него опасаться не приходилось. Её брат, отлично окончивший среднюю школу, сдал труднейший экзамен и получил стипендию в престижной Академии Истинного Креста — учебном заведении, куда могли попасть либо самые талантливые, либо самые богатые. Ещё два дня назад он увёз свои вещи в общежитие, которое предоставлялось ученикам. А вот Рин, сорвиголова и двоечница, была вечным источником головной боли для отца и остальных. Она вспомнила, как за несколько дней до окончания занятий в школе пришла домой уже в сумерках. Крадучись, Рин пробралась на кухню, чтобы поискать, не осталось ли чего с ужина. Там в одиночестве поджидал её отец. — Рин, мне снова из школы звонили, — сказал он. Рин даже знала почему. Она вздохнула, приготовившись оправдываться. — С кем ты там подралась? — тоже со вздохом спросил Фудзимото. — Я не дралась, — буркнула Рин и налила себе молока в кружку. Как было объяснить отцу, что одноклассница, которая стала её нечаянной жертвой, долгих три года изводила её насмешками и сплетнями? А под конец учёбы она и вовсе решила как следует проучить Рин, которая, по её мнению, слишком много себе позволяла. — Мидзуки с подружками заперли меня в туалете, — начала объяснять она.— Говорили гадости. Они хотели оставить меня там, но я вышибла дверь. А эта курица стояла как раз рядом. Папа, я правда не хотела ей ничего такого сделать! — Рин подняла на отца умоляющий взгляд. Дверью Мидзуки разбило нос и губы. На выпускную церемонию, а то и в новую школу ей предстояло идти с красочными синяками и ссадинами. Для девушки Рин была удивительно физически сильной, и только отец знал истинный источник этой впечатляющей мощи. — Рин, — сказал отец и потёр переносицу, подбирая слова, — а дверь-то зачем было ломать? Ты же могла позвонить Юкио или мне. Мы бы тебя как-нибудь выручили. — Да? — взвилась Рин. — И позволить им оскорблять меня и… Она не могла сказать, что бросилась выносить дверь, когда услышала, как Мидзуки повторяет грязную сплетню про единственную девушку в мужском монастыре. Она правда собиралась позвонить Юкио, пока и его имя не прозвучало из-за двери. И всегда было так, что Рин кидалась в драки и влипала в неприятности. Её слишком сильно задевало то, на что другие умели не обращать внимания. Она слишком горячо любила тех немногих, кто понимал и принимал её. Зная это за своей девочкой, Фудзимото не на шутку беспокоился за её дальнейшую судьбу. Теперь беспокоиться было некому. Как ни были привязаны к ним монахи в монастыре, у них была своя жизнь. Рин и Юкио должны были найти себе новое место под солнцем, и Мефисто Фелес подвернулся как нельзя кстати. Вернувшись к себе, Рин не спала почти до утра и слушала, как за стеной в пустой комнате ворочается и вздыхает Юкио.

***

Утро следующего дня выдалось солнечным. Крест на фронтоне церкви горел таким ярым слепящим пламенем, что у Рин заслезились глаза. Около водосточного жёлоба толпились и приглушённо ворковали серо-сизые городские голуби. Но ярче утреннего солнца сиял отполированными боками розовый лимузин Мефисто, рядом с которым стоял его не менее блистательный хозяин. Рин постукала ногтем по серебристой миниатюрной горгулье, парящей над капотом, и заслужила неодобрительный взгляд водителя. Насельники монастыря в своих тёмных рясах, кроткие и смиренные, словно голуби, провожали её и Юкио. Она была уверена, что поедет в дом Мефисто и пыталась угадать, как может выглядеть жилище человека, который так одевается и ездит на таком автомобиле. Если бы Рин была старше или проницательнее, она могла бы задуматься, для чего Мефисто весь этот маскарад. Но ей было всего пятнадцать, и сейчас она могла думать только о своих проблемах. У ног Рин лежала спортивная сумка, куда уместился весь её небогатый гардероб и несколько вещей из прежней жизни, которые она хотела взять с собой. Меч она повесила на перевязь через плечо. — Я буду стараться, — она уважительно поклонилась Нагамото. — Я вас не подведу, — пообещала она Кёдо. — Я буду вас навещать, — сказала она Мисуми, но не была уверена, действительно ли они этого хотят. Юкио с утра куда-то исчез: вроде бы пошёл на кладбище. Рин боялась, что уедет, даже не повидав его. Брат её явно избегал, но Рин не находила в себе сил, чтобы решительно поговорить с ним. Слишком она боялась услышать то, что он мог бы ей сказать. Ни Юкио, ни монахи ни о чём не спрашивали, хотя состояние тела отца должно было вызвать множество вопросов. Полиция и скорая тоже словно ослепли и спокойно зафиксировали смерть от сердечного приступа. Рин молчала о том, что произошло на самом деле, и это страшное знание сжигало её изнутри. Она не знала, как рассказать брату правду о смерти Широ и о том, кто она на самом деле. «Он имеет право знать, как погиб наш старик», — думала она, но потом начинала сомневаться, точно ли нужно ему услышать, что из глазниц Широ текла кровь, а суставы выкручивало нечеловеческой болью? Может, оставить его в неведении будет милосерднее? Рин понимала, что недоговоренность, как и ложь, навсегда ляжет между ней и братом. Но она надеялась, что, если у них будет хотя бы общий опекун, их отношения не оборвутся насовсем. Рин беспокойно поглядывала в сторону кладбища, надеясь увидеть брата. Мефисто тем временем беседовал с Нагамото об управлении монастырём. Наконец из-за угла показался Юкио в форме своей новой школы. Ему очень шёл чёрный китель с гербом и острым отложным воротничком, пошитый как на него. Рин почувствовала прилив гордости за брата. Пусть ей самой и не стать такой же успешной, за Юкио она всё равно была рада. — Доброе утро, — поприветствовал он всех и даже улыбнулся. — Ну-с, теперь все в сборе, можем ехать, — объявил Мефисто. — Юкио, Рин, садитесь в машину. Рин удивлённо обернулась. — Юкио, у тебя же сегодня церемония зачисления! Ты не опоздаешь? Но ответил ей не брат, а господин Фелес: — Не беспокойся, без нас всё равно не начнут, потому что ваш покорный слуга — ректор Академии Истинного Креста, где вы с братом отныне будете учиться. Там мне за вами проще будет присмотреть. Сказать, что Рин была ошеломлена не сказать ничего. Сама-то она с большим трудом смогла сдать экзамены в захудалую школу, куда брали практически всех без разбора. И вот на тебе — Академия Истинного Креста! Юкио спокойно смотрел на её реакцию, ничем не выказывая сомнения или удивления. Похоже, он заранее догадывался об этом. Ещё бы! Как она сразу не поняла, что Юкио не мог не узнать главу школы, где собирался учиться? «Ну, Юки, я тебе это припомню!» — поставила себе галочку Рин и, повинуясь жесту Мефисто, забралась в сверкающий лимузин. — Раньше-то не могли сказать? — спросила она у Мефисто. — Тогда моё щедрое предложение не прозвучало бы так эффектно. К тому же, теперь ты уже не сможешь от него отказаться. До Рин понемногу доходило, что её новый опекун привык во всём оставлять последнее слово за собой. Когда машина тронулась, Рин в последний раз оглянулась на монастырь. Сердце у неё снова защемило. Крытые черепицей крыши уплывали вдаль, и вместе с ними уходила её прежняя жизнь. А новая начиналась прямо сейчас. Рин покосилась на брата, который уткнулся в какой-то конспект, но не спросила ничего. — Ехать нам недолго, — объявил Мефисто и протянул ей пакет с одеждой.  — Рин, тебе тоже стоит переодеться в форму Академии. Не беспокойся, мы с Юкио отвернёмся, пока ты не закончишь. Рин пожала плечами. Подумаешь! Если этот тип в полосатых штанах хотел её смутить, то у него не вышло. С непроницаемым лицом она взяла пакет и вытащила… такой же чёрный китель, какой был на Юкио. — Это что? Здесь мужская форма, — она подёргала за рукав уже отвернувшегося к окну Мефисто. — Всё верно, Рин, — не поворачиваясь ответил Мефисто. — В Академию зачислены братья Окумура, так что тебе придётся какое-то время побыть мальчиком. Не спрашивай пока почему. Немного позже я всё тебе объясню. Недоумённо оглянувшись, Рин встретила такой же растерянный взгляд брата. Кажется, на этот раз Юкио тоже был удивлён. Рин жестом попросила его отвернуться и стала стягивать с себя одежду. Хотя переодеваться в движущемся автомобиле, пусть и таком просторном, как лимузин, было не очень-то удобно, Рин справилась с этой задачей. — А мне и жить придётся с парнями в комнате? — спросила она, застёгивая пуговицы на рубашке, и добавила: Кстати, я закончила, можете повернуться. — Я как-нибудь это улажу, — пообещал Мефисто. Мужская форма села на её худую фигурку вполне приемлемо. Первый размер груди было почти не видно под рубашкой и плотным кителем. Затянув потуже ремень на брюках, Рин стала завязывать галстук. Он извивался в пальцах, как полосатая змея, и никак не желал превращаться в такой же аккуратный узел, как у Юкио. — Давай помогу, — Мефисто уже был не в силах смотреть на её мучения. Он придвинулся к Рин и стал вязать какие-то хитрые морские узлы у неё на груди. Рин в это время с любопытством разглядывала острые кончики ушей Мефисто, такие же, какие недавно появились у неё самой. «Наш опекун непрост, ох, как непрост!» — в который раз подумала она. Тем временем Мефисто потянул за узкий конец галстука, и тот волшебным образом лёг, как надо. — Ух ты! — успела восхититься Рин, и тут машину качнуло на повороте. Мефисто, всё ещё державший её за галстук, не смог отстраниться, а Рин впечаталась лицом прямо в его нос и мимолётно коснулась губами его губ. — Ай! — взвыл Мефисто, закрывая лицо руками. — Для благодарности это как-то слишком! — Ой! — в унисон взвыла Рин, хватаясь за свой ушибленный нос. — Я же нечаянно! Извините! Юкио смотрел на них широко открытыми глазами, и под его взглядом Мефисто старательно отодвинулся от Рин. А она сообразила, что первый раз за всё утро Юкио смотрит действительно на неё, а не сквозь её глаза куда-то в свои мысли. — Ну, что Юки, сойду я за твоего брата? — спросила она, указывая на свой новый наряд. Тот моментально закрылся, будто решётка упала на воротах крепости. — Да, вполне сойдёшь, — с приклеенной улыбкой ответил он, и сердце у Рин ухнуло вниз. Мимо окон уже проплывали панорамы студенческого городка Академии. Её здания теснились на высоком холме, спускались уступами вниз и казались издалека огромным и ярким тортом. Если бы Рин внимательно смотрела в окно, она, возможно, заметила бы печать вкуса Мефисто и на архитектуре студгородка. Здесь стрельчатые окна и готические розетки непринуждённо соседствовали с мраморными портиками, позолоченными статуями и округлыми куполами. Но Рин они не интересовали. Что-то нехорошее происходило между ней и братом, последним родным человеком, который у неё остался, и она не знала, как это исправить. Лимузин притормозил у парадных ворот — помпезной кованой арки, опирающейся на гранитные колонны. Затем, дождавшись открытия шлагбаума, въехал внутрь и доставил ректора Фелеса с его подопечными прямо к учебным корпусам. Рин угрюмо молчала, её брат снова уставился в свои бумажки. Выпуская их из автомобиля, Мефисто потихоньку от Юкио многозначительно указал Рин на правый карман её кителя. Сунув туда руку, Рин обнаружила там небольшой ключ и записку: «Любая дверь, которую ты отопрёшь этим ключом, приведёт тебя в школу экзорцизма. Первое занятие сегодня в 17.00».

***

В классе было пыльно. В воздухе витал горьковатый душок, каким веет от старых книг. Парты, давно не мытые, кое-где хранили следы грубоватой ученической мудрости. Чтобы хоть немного успокоиться, Рин уже перечитала по второму кругу все афоризмы и жалобы, которые нашла на своей. Классы в школе экзорцизма разительно отличались от великолепных помещений обычной старшей школы в Академии. Там царила вопиющая нуворишеская роскошь. Стены были отделаны дубовыми панелями, а полы выложены мрамором, кое-где оконные проёмы заполняли сияющие многоцветные витражи, люстры качали хрустальными подвесками, и блестели позолотой ручки на дверях. На неискушённый взгляд Рин это был дворец магараджи и Версаль в одном флаконе. Когда она думала о том, что могла бы пойти в обычную плохо отремонтированную и скудно оснащённую городскую школу, ей начинало казаться, что она вытащила счастливый билет в лотерее. Однако она заметила, что многие ученики-первогодки равнодушно скользят взглядом по всему этому великолепию, и постаралась скрыть свой восторг и изумление. Но она не смогла скрыть разочарование, которое испытала, открыв впервые дверь в класс экзорцистов. Такого убогого интерьера она не ожидала. Будущие одноклассники уже разбились на кучки и встретили её прохладными изучающими взглядами. Рин приняла независимый вид, поправила перевязь меча и, тряхнув хвостиком, села на первую парту. Однако уже через пять минут выяснилось, что самое большое потрясение у неё ещё впереди. Уже два года как экзорцист. Уже с семи лет начал учиться этому ремеслу. Самый юный из экзорцистов на настоящий момент. Гений. Доктор. Драгун. Сенсей. Сидя прямо напротив учительского стола, Рин сверлила брата грозным взглядом. А Юкио наслаждался каждым мгновением этого урока, но особенно видом потрясённой, возмущённой, кипящей Рин. Он даже не пытался скрывать свою ехидную и торжествующую улыбку, когда его взгляд встречался со взглядом сестры. Рин, еле сдерживая злость, дожидалась конца урока, чтобы высказать брату всё, что она о нём думает. Её недавний страх перед откровенным разговором с ним улетучился без следа. «Ну, я ему задам!» — и она мысленно прикидывала, начать с хука с правой или сперва всё-таки поговорить. Ход её мыслей так явственно отображался у неё на лице, что Юкио откровенно веселился, глядя на сестру. И от этого Рин злилась ещё больше. Никогда ещё она не чувствовала себя настолько глупо. Когда Юкио вошёл в класс, она еле усидела на месте. Происходящее показалось ей абсурдным сном. Но только ей одной: прочие ученики в классе даже ухом не повели, когда ровесник объявил, что будет их преподавателем и обращаться к нему следует соответственно. Они вежливо покивали и принялись записывать за ним. Только Рин демонстративно закрыла тетрадь, отодвинула ручку и скрестила руки на груди. Её демарш заметили, и весь урок на неё неодобрительно смотрел с соседнего ряда высокий парень с широкой прядью осветлённых волос, идущей от лба до макушки. Рин чувствовала на себе его взгляд и мысленно посылала одноклассника полем и лесом. «Сам-то, небось, ничем не лучше меня. На вид шпана шпаной. А туда же! В новой школе решил сделать вид, что учится. Хотя, — Рин мысленно вздохнула, — я и сама собиралась стараться. Новая школа — хороший шанс начать всё сначала. Только вот я никак не ожидала такой подставы от Юкио!» Когда урок наконец закончился, и другие ученики покинули класс, Рин, сунув руки в карманы, подошла к Юкио. — Позвольте один вопрос, сенсей, — ядовито процедила она вежливое обращение. — Да, Окумура-кун, слушаю тебя, — в тон ей отвечал Юкио, и в глазах у него не было ни капли страха. — Какого хрена? — рявкнула Рин и схватила его за ворот, заставляя наклониться к себе. — Что, прости? — всё ещё продолжал валять дурака брат. — Я говорю, какого хрена ты скрывал от меня всё это? Что ты давно экзорцист, что знаешь Мефисто, что знаешь, кто я. Ты же знаешь, верно? Черти в глазах Юкио прекратили свою пляску. Рин отпустила его ворот. Уже по выражению лица она поняла, каким будет ответ. — Да не только я знал, — сказал Юкио, — все в монастыре это знали. Это был удар под дых. Рин до последнего надеялась, что это не так. Перед её внутренним взором быстро промелькнули несущий её спать отец, мастерящие качели послушники, читающий ей сказку пожилой монах. Всё это было неправдой, иллюзией семьи. А Юкио продолжал: — Что ещё ты хочешь услышать? Уверена, что хочешь знать всю правду? Тогда слушай. Я вижу демонов всю жизнь, потому что ты ранила меня сразу после рождения и меня еле спасли. Каждый день моего детства был борьбой за рассудок. На самом деле мне никогда не снились страшные сны, потому что я наяву видел таких исчадий ада, каких ты и представить себе не можешь. Но боль от свалившегося на неё нового знания была слишком велика, чтобы Рин могла сразу понять, что именно ей говорят. — Так почему несмотря на это ты молчал? Почему вы все молчали и обманывали меня? Читали нотации, гоняли на эти дурацкие экзамены — зачем? Вы же знали, что у меня нет будущего! — эти слова обдирали ей горло лютой злостью, Рин почувствовала привкус крови во рту. — Отец хотел дать тебе шанс пожить нормальной жизнью, — глухо сказал Юкио, но Рин так и не услышала недоговоренное: «Какой никогда не было у меня». — Он всегда берёг тебя. А меня он воспитывал так, чтобы я мог защищать тебя после его смерти. Поэтому я стал экзорцистом. Но как такое могло прийти в голову тебе? Неужели ты решила искупить вину? Если так, то это странный способ. Взгляд Юкио был сейчас тяжелее каменного креста на могиле отца. Свинцовый холод заполнил лёгкие Рин. То, что говорил Юкио было правдой, но одновременно, это было так несправедливо! Она ожесточённо искала слова, чтобы возразить, и не находила их. — А что было бы лучше? — крикнула она. — Умереть? Синее пламя вспыхнуло вокруг неё само по себе — Юкио инстинктивно отшатнулся и выхватил пистолеты. Он смотрел на неё со страхом и отвращением. — Убьёшь меня, а, брат? — с вызовом спросила она, не замечая, как дрожат губы. Ореол пламени тоже дрожал и колебался, как свеча на ветру. «Который там раз за неделю меня собираются отправить в ад? — спросила Рин сама себя. — Сбилась со счёта. Но Юкио? Юкио!.. Хотя как раз ему-то можно…» Юкио опустил оружие и отвернулся от неё. Рин медленно выдохнула и ощутила, как гаснет пламя. Внезапно её охватили озноб и слабость. Чтобы не упасть, она оперлась на учительский стол. — Отец просил меня позаботиться о тебе, и я выполню его волю. — Вот значит как? — шёпотом спросила она. — И это всё? Она чувствовала, как обрываются внутри невидимые нити, всегда соединявшие её с братом. Ещё сегодня утром у Рин была семья, но к вечеру от неё остался только долг Юкио перед покойным отцом. Ничто большее их не связывало. Да и была ли у неё семья хоть когда-то? Сердце Рин горячо протестовало против этой мысли. Отец по-настоящему любил её — в этом нельзя было сомневаться. Но она так же точно знала, что он любил и Юкио не меньше. — Юки, — как в детстве позвала она, и он остановился у двери, — отец дал мне шанс, дай мне его и ты. Пожалуйста. Ничего не ответив, Юкио вышел за дверь.