Куколка

Рин почти закончила, когда в её комнату постучал Юкио: — Открой, пожалуйста, это я, — донеслось до неё из-за двери. Рин пошла открывать, но замешкалась и запуталась в ключах. Сначала она чуть не отперла дверь ключом Мефисто, потом попыталась вставить в скважину другой ключ не подходящей стороной. «Да что это со мной?» — удивилась Рин, когда наконец справилась с этой задачей. Вчера брат оставил её одну в пустом классе и ушёл. Она ещё не успела перевести дыхание после разговора с ним, как на пороге появился облачённый в чёрный костюм представительный господин с тонкими острыми усиками, которого Рин утром видела за рулём лимузина Мефисто. — Белиал, секретарь господина ректора, к вашим услугам, фройляйн, — церемонно представился он. — Позвольте проводить вас в общежитие. Белиал привёл её к зданию, выглядевшему таким же старым, как и школа экзорцизма. Решётчатые окна на облупившемся фасаде не везде были целы. Рин с опаской толкнула входную дверь. Внутри было чисто и гулко. Штукатурка на стенах потрескалась, досчатые полы и ступени поскрипывали при ходьбе, но казались прочными. Когда они поднялись на второй этаж, Белиал отпер одну из дверей и, оставив ключ в скважине, жестом пригласил её заходить. — Ваши вещи уже на месте, — сообщил он. — А где все остальные ученики? — спросила она Белиала. — Здесь давно никто не живёт, это общежитие предназначено под снос. Однако господин ректор решил, — надо было слышать с каким почтением он произнёс эти слова, — господин ректор решил, что вам с братом удобнее будет жить вдали от основных корпусов и других учеников. «Чтобы меня никто не раскусил ненароком», — перевела для себя Рин. И её это предложение вполне устраивало. Она была рада, что не придётся жить с другими парнями в общежитии или, того хуже, в доме у Мефисто, о котором она почти ничего не знала. На полу около кровати стояла её старая спортивная сумка, с которой Рин утром вышла из дома. Она окинула взглядом обшарпанную кровать, видавший виды письменный стол у окна, платяной шкаф и книжные полки с толстым слоем пыли — здесь ей теперь предстояло жить. Зато вокруг не было никого лишнего. И главное, за стеной привычно мерил пол шагами брат. Отпирая ему утром дверь, Рин не знала, как с ним заговорить. — Доброе утро… — сухо поприветствовал её Юкио, переступив порог, и осёкся. — Господь милосердный, что ты с собой сделала? — Постриглась, — сразу сникла Рин. «Сейчас ругать будет. Ну и пусть. Хорошо, что он вообще со мной разговаривает», — утешила себя Рин. А Юкио поставил на стул принесённые им бумажные пакеты и отошёл в сторону, чтобы дать сестре убрать за собой. Она завернула в листок, вырванный из журнала, обрезанные волосы. «Единственное, что в ней было женственного, это причёска. Отцу так нравилось, что она хотя бы волосы отрастила, как девочка. И вот, даже семи дней ещё не прошло с его смерти, как она постриглась! Наверно, она давно хотела обрезать волосы, и только отец мешал ей это сделать», — Юкио было отчего-то страшно жаль её волос, но сделать уже ничего было нельзя. — Ладно, запишу тебя вечером к своему парикмахеру, если у него есть свободное время. Надо как-то это исправить. — Я хотела не выделяться! — воскликнула Рин. — Вчера на меня все оборачивались, парни смотрели искоса, хотя я тут видела и более странных типов. И я решила, что короткими волосами буду не такой заметной. Юкио не смог сдержать усмешку. — Рин, ты с хвостиком меньше бросалась в глаза, чем будешь сейчас. К тому же ты носишь с собой меч. Ты не думала, что на тебя обращают внимание в основном из-за него? Рин, казалось, сделала для себя открытие. — Мне это как-то не приходило в голову… — Как всегда, — безжалостно констатировал её брат и поднял раскрытую ладонь, призывая её не спорить больше на эту тему. — Давай об этом позже поговорим, времени до начала занятий мало. Сейчас возьми, пожалуйста, вот это, — Юкио указал на пакеты. — Здесь твой новый гардероб. Рин оглянулась на стул, и в глазах у неё на секунду вспыхнул настоящий девчачий восторг перед обновками, который Юкио не увидел. Взяв пакеты, она поочерёдно перевернула их над столом и поняла, что её радость была преждевременной. Там, разумеется, лежала мужская одежда. Новая, хорошо пошитая форма в зимнем и летнем варианте, свитера, рубашки, спортивный костюм, джинсы, толстовки. Поверх всего рассыпалась стопка одинаковых коротких белых боксеров. Рин подцепила одни из них кончиками пальцев и возмущённо спросила: — Мне что, и трусы мужские придётся носить? Зачем? — Тебе придётся изображать мальчика в самых разных ситуациях. Чем тщательнее будет спланирован твой внешний вид, тем больше шансов, что твоя легенда продержится дольше. Рин со вздохом кое-как сложила в кучу боксеры, попутно проворчав что-то про бабкины панталоны. Но под ними она нашла ещё более странный предмет — небольшой плотный валик длиной чуть больше указательного пальца. — А это ещё что за… — «Заячья лапка», — поторопился ответить Юкио, и на лице у него вновь появилась такая же улыбка, какую она видела вчера на уроке. Предчувствуя, что ничего хорошего она не услышит, Рин всё же спросила: — И для чего она мне? — Господин Фелес утверждает, что она придаст твоему облику большее правдоподобие. «В какой его части?» — хотела было спросить Рин, но потом посмотрела на боксеры, на заячью лапку у себя в руках, и поняла всё сама. Ей показалось, что на загривке у неё встаёт дыбом несуществующая шерсть. — Не буду я эту хренотень в штаны подкладывать! Пусть сам с ней ходит! Мало мне хвоста, так ещё и лапка, блин, заячья! Юкио не смеялся, нет. Но настроение у него определённо улучшалось с каждой секундой. Когда он, стиснув зубы, шёл сюда, он и не предполагал, что встреча с сестрой окажется настолько весёлой. — Знаешь, — назидательным тоном начал он, — я бы советовал тебе всё-таки прислушаться к совету господина Фелеса. Кажется, он знает, о чём говорит. Кроме того, если хочешь услышать моё мнение, то тебе полезно было бы понаблюдать за кем-то из молодых людей и перенять некоторые привычки. Я смотрел на тебя вчера в классе: ты встаёшь и садишься, как девочка, ты ходишь, как девочка. Рано или поздно на это кто-то обратит внимание. Возможно, тебе нужен образец для подражания, — прозрачно намекнул Юкио. Сестра слушала его с мрачным видом, но вроде бы успокаивалась, понимая, что он говорит правильные вещи. Пообещав подумать над этим, Рин проводила Юкио из комнаты, чтобы успеть переодеться. До первого урока в старшей школе оставалось всего полчаса. В классе на неё снова глазели кто исподтишка, а кто в открытую, как и на вступительной церемонии. Криво постриженные пряди никак не желали ложиться в нормальную причёску. Одна из них всё время падала на глаза, и Рин то и дело откидывала её на лоб. От раздражения у неё начинал подёргиваться кончик хвоста, и ей становилось щекотно даже сквозь плотную утягивающую майку, которую предусмотрительно включил в её гардероб господин Фелес (чтоб ему провалиться вместе с этой проклятой заячьей штуковиной, съезжающей на бок!) Учителя она почти не слышала. Но к концу уроков, Рин наловчилась наклонять голову так, чтобы падающая чёлка не мешала ей видеть тетрадь. Шея у неё болела, зато хотя бы хвост успокоился. И тут её настиг зов природы. Настойчивый такой зов! Бодрой и стремительной походкой, Рин доскакала до туалета, молясь, чтобы была свободная кабинка и не пришлось долго ждать. Но едва она открыла дверь и шагнула внутрь, как на неё уставилось несколько пар девичьих глаз. Кто-то ахнул, кто-то обозвал её дураком. Когда Рин поняла, какую ошибку совершила, ей захотелось провалиться туда же, куда она весь день мысленно посылала Мефисто. Растерянно замерев, она обвела помещение взглядом и заметила у раковины свою одноклассницу по школе экзорцизма — девочку с двумя длинными хвостиками. «Как же её зовут? Мы же вчера все представлялись друг другу…» — лихорадочно соображала Рин. Стараясь сохранить хорошую мину при плохой игре, она криво улыбнулась и сказала: — Привет, Камика. — Камики-сан, — ледяным тоном поправила её та и, приблизившись к Рин, взяла её за локоть и развернула к выходу. — Ты сдурел, Окумура? Это женский туалет. Выйди немедленно, пока тебя не вытолкали. — А? А я-то думаю, чего все так переполошились, — Рин всё ещё пыталась сыграть дурачка. — Ну, до встречи, Идзума! — И-дзу-мо, — членораздельно выговорила взбешённая Камики и чувствительно толкнула Рин в спину. В коридоре её встретили не менее удивлённые взгляды проходивших мимо учеников. Нечасто из женского туалета вылетает, спотыкаясь на ходу, кто-то из парней. Репутация Рина Окумуры, которой и так не сулили ничего хорошего ни странный внешний вид, ни меч на перевязи, понизилась ещё на несколько пунктов. По коридору прошелестел смешливый шепоток. «Надо же было так опростоволоситься!» — разозлилась на себя Рин. Её досаду усиливал ещё и тот факт, что в заветную кабинку она так и не попала. «Была не была! Когда-то надо начинать», — сказала она себе и открыла соседнюю дверь. Там на неё никто не обратил внимания. Зато ей сразу захотелось закрыть глаза и забыть всё увиденное. Туалеты академии Истинного Креста были на западный манер оборудованы не только кабинками, но и рядом писсуаров. Справив нужду, какой-то старшеклассник неторопливо отворачивался от стены и застёгивал ширинку. Другие журчали рядом. Рин прошиб холодный пот. Стараясь не смотреть по сторонам, она прошла вглубь помещения к кабинкам и только за дверью выдохнула. Наконец через минуту и ей полегчало. У раковины она вымыла руки, но ей хотелось вымыться с головы до ног. Постепенно приходя в себя, Рин добралась до школы экзорцизма. Она решила, что впредь будет пользоваться здешними безлюдными уборными, как сделала вчера. Поскольку времени до урока ещё было много, Рин отправилась к фонтану во дворе. Его чашу окружала широкая каменная скамья, на которой она надеялась немного отдохнуть. Там уже скучал в одиночестве ещё один будущий экзорцист. Рин напряглась и вспомнила, как его зовут: «Шима Рендзо. Вроде бы так». Рин издалека принялась его разглядывать. Шима сидел на верхнем ярусе у самой воды, он скрестил вытянутые ноги и чуть откинулся назад, разглядывая каменные арки необычной подковообразной формы. Волосы у него были выкрашены в яркий каштановый цвет с розоватым отливом. «Интересно, как он с такими волосами ходит?» — заинтересовалась Рин. Во всём остальном Шима был парень как парень. Вспомнив совет брата, Рин пригляделась к его расслабленной позе, к небрежно выпущенной из-под кителя рубашке. Он, кажется, ничего не стеснялся и не заботился о том, что подумают окружающие. — Ничего, если я тут посижу? — спросила она, располагаясь ярусом ниже. Шима пожал плечами: мол, садись, мне-то что? Некоторое время они молча смотрели каждый в свою сторону, пока Рин не решилась заговорить. Она обернулась к Рендзо, положив локоть на верхнюю скамью, и сказала: — Слушай, Шима, можно у тебя спросить кое-что? — Спрашивай, — дружелюбно отозвался он. Рин помялась немного. Всё-таки они были едва знакомы, а спросить она собиралась о личном. Да и слова нужно было подобрать: мужская речь с непривычки была куда труднее, чем ей поначалу казалось. — Я хотел узнать… У тебя не бывает проблем из-за причёски? Ну, там, не смотрят косо, не пристают? Шима внутренне посмеялся. Его новый одноклассник не мог знать, что волосы он покрасил меньше недели назад, когда только приехал в Академию из Киото. И тем более он не догадывался, что приставать к Рендзо было чревато неприятностями. Однажды, ещё в средней школе, его подкараулил на пустыре сынок местного якудзы с подручными. Шима только потом узнал, что напали на него из-за симпатичной одноклассницы, которая предпочла его наследнику якудзы. А тогда ему надо было защищаться одному от троих, и раздумывать о мотивах противников было некогда. Они хотели… Они в красках расписывали всё, что они хотели бы с ним сделать. Только ничего не вышло, потому что Рендзо спокойно подпустил их на расстояние удара, а потом выдернул из полуразвалившегося штакетника подходящую палку и показал, чему научился у старших братьев. Он был родом из сплочённой буддийской общины, и с детства знал, что монашеским посохом можно отпугивать не только букашек на своём пути. Но Окумуре всё это сообщать было не обязательно, поэтому Шима взъерошил пятернёй волосы на затылке и сказал с беззаботной улыбкой: — Нет, у меня всё нормально. Взгляды меня не смущают, а всякую гопоту распугивает Бон. Это Сугуро, мы его дома так всегда называли, — пояснил он в ответ на немой вопрос Рин. Тут Рин вспомнила, что вчера Шима сидел за одной партой с тем высоким парнем, который весь урок на неё косился. «Так это, значит, Сугуро, и с Шимой они друзья с детства», — она не смогла с первого раза запомнить фамилии одноклассников, потому что слишком была потрясена явлением Юкио в новой роли, и теперь старалась наверстать упущенное. — А ты почему спрашиваешь, Окумура-кун? — поинтересовался в свою очередь Шима. — Тебя кто-то доставал из-за причёски? «Рано или поздно к нему кто-то обязательно прикопается, — думал Рендзо, исподтишка разглядывая одноклассника.— Он мелкий и щуплый, но слишком выделяется: палка эта на спине, на голове каждый день что-то новое. Таким, как он, опасно быть заметными». — Нет, ничего, я просто так спросил, — сказала Рин и улыбнулась. — Хорошо, когда есть такой сильный друг, как твой Бон, да? Шима неожиданно для себя улыбнулся в ответ одной из тех улыбок, которые считал неотразимым оружием в своём арсенале обольщения. Заметив это, он очень удивился. Рендзо привык доверять своим ощущениям, но сейчас у него как будто сбился внутренний компас. Он обнаружил, что придвинулся к Окумуре ближе и даже наклонился к нему. Зрение показывало ему лохматого худощавого паренька, а инстинкты советовали расправить плечи, улыбаться и смотреть Окумуре в глаза. «Интере-е-есно! — подумал Шима. — Или я чего-то не знаю про себя, или… Или я чего-то не знаю про Окумуру. В любом случае, это надо прояснить». А вслух он только согласился, что такой друг, как Бон, это очень хорошо. Рин посмотрела на часы на башне и засобиралась. Она хотела пораньше зайти в раздевалку перед практикой боя с демонами, чтобы переодеться без чужих глаз. Шима проводил её задумчивым взглядом.

***

Тренировочный зал для практики боя представлял собой просторную круглую арену, расположенную в углублении, как в древнем амфитеатре. В центре высился неясного назначения ажурный столб, имевший метра два в диаметре. Вокруг него обвились спиралью три яруса верёвочной полосы препятствий. Туго натянутые сетки с крупными ячейками были повсюду перегорожены стенками разной высоты, столбами, другими сетками и петлями. Ученики с любопытством поглядывали вниз, прикидывая, что их может ожидать. Цубаки-сенсей, высокий мужчина с выдающимся подбородком и густыми коротко стрижеными баками, решил начать урок с опроса. — Как вы полагаете, что самое главное в бою с демоном? — Снести ему башку! — не задумываясь выпалила Рин: уж в этом она была уверена. Как ни странно, учителя её ответ не устроил. — Не совсем так, — отклонил он версию Рин и обратился к остальным: — Может, кто-то ещё попробует ответить? Для Сугуро Рюдзи ответ лежал на поверхности. На поверхности арены. — Самое главное в бою с демоном — суметь убежать от него, чтобы потом атаковать из относительно безопасной позиции. Цубаки-сенсей одобрительно закивал: — Верно, Сугуро-кун. Сугуро свысока посмотрел на Рин. Ему это было нетрудно, так как её макушка едва доставала ему до плеча. Рин насупилась. Ей показалось, что она тоже ответила правильно, но учитель по какой-то причине намеренно проигнорировал это. Да ещё этот Сугуро с крашеным хохолком опять смотрел на неё так, будто хотел раздавить взглядом. — Сегодня наше первое занятие, и я хочу посмотреть на вашу общую физическую форму. Вашей задачей будет как можно быстрее пройти эту полосу препятствий. А чтобы было интереснее, давайте устроим небольшое соревнование. Первыми пойдут… — Цубаки-сенсей как будто решил на деле показать, что инициатива наказуема, — первыми пойдут самые активные: Окумура-кун и Сугуро-кун. Спуститься на арену можно было прямо по гладкому пологому склону скошенной вовнутрь стены. Сугуро и Рин заскользили вниз на согнутых ногах, и каждый невольно оглядывался на другого, боясь отстать. Когда они почти приземлились, Рин подалась вперёд, прыгнула и первой опустилась на арену. Но по пути она нечаянно задела ножнами плечо Сугуро, и тот вздрогнул от удара. — Ой, извини! — воскликнула Рин. — Больно? — Подумаешь! — фыркнул он и не стал потирать ушибленное плечо. — Я почти ничего и не почувствовал. Раздражение Рин вспыхнуло с новой силой: «Вот чурбан! Не стоит такого жалеть, он всё равно не оценит. И явно дурой меня считает, вон какую морду делает!» — На трассе я тебя обойду! — пообещала Рин. Сугуро пожал плечами и снисходительно улыбнулся: — Посмотрим! — Посмотрим, как ты своими бирюльками будешь цепляться за верёвки, — она указала на несколько серёжек-колец в ушах соперника и с удовольствием отметила, как у того машинально дёрнулась вверх правая рука: видно, ему уже приходилось испытывать неудобства такого рода. Сугуро опустил руку и хотел сказать колкость в ответ, но сверху прозвучала команда учителя: — Приготовьтесь к старту! Рин положила меч у стены. Оба подошли к началу полосы препятствий, разулись и по сигналу Цубаки-сенсея бросились внутрь. Верёвочный пол шатался и прогибался под ними. Ячейки сетки были намеренно сделаны достаточно крупными, чтобы приходилось смотреть, куда ставишь ногу. Но у Рин было несколько естественных преимуществ в виде меньшего роста и большей гибкости. Ловкая, как кошка, она быстро оторвалась от Сугуро и пошла вперёд, без труда проскальзывая там, где он застревал. Рин уже была на втором ярусе, когда он мучительно лез между тесно и беспорядочно наставленными наклонными столбами на первом. Увидев свой шанс взять реванш, Рин ещё быстрее преодолела разделявшее их расстояние и оказалась над головой Сугуро. Она не смогла отказать себе в удовольствии ещё разок поддеть его. — Да уж, это тебе не языком молоть перед учителем! — ехидно заметила она и хотела двигаться дальше. Но Сугуро, который, казалось, безнадёжно застрял в перекрестье столбов, вдруг протянул руку сквозь сетку и схватил её за правую ногу. — Сам ты мелешь языком! Это тебя и погубит, — и он сильнее дёрнул её стопу на себя, так что нога провалилась в ячейку. Рин попыталась лягнуть противника, но от этого и левая её нога провалилась в соседнюю дыру. Сугуро злорадно засмеялся и поймал вторую ногу за щиколотку. — Что вы там устроили? — закричал сверху Цубаки-сенсей, которому было их плохо видно из-за центральной опоры. Он побежал по кругу над ареной, чтобы разглядеть происходящее и вмешаться. Отчаянно барахтаясь, Рин смогла зацепиться за одну из балок на своём ярусе и попыталась выбраться из сетки. Но Сугуро держал её мёртвой хваткой. Ему и этого показалось мало. Поскольку щиколотки Рин свободно умещались у него в ладонях, он сместил большие пальцы и пощекотал сбоку своды стоп сквозь носки — она от этого задёргалась ещё сильнее. — Прекрати немедленно! — зашипела она и, отпинываясь от противника, заехала ему пяткой в глаз. Сноп разноцветных искр рассыпался перед глазами Сугуро. Резкая боль заставила его всё-таки отпустить Рин. Она как можно скорее подтянула ноги к себе и на всякий случай отползла дальше по сетке. Финал их схватки Цубаки-сенсей уже увидел собственными глазами. — Оба выйдите сюда немедленно! — скомандовал он. Рин пришлось дождаться, пока Сугуро выберется из столбов и только потом пройти обратно весь путь. Этих пяти минут ей хватило, чтобы остыть и понять, что она снова натворила дел. Понурые и взъерошенные, как два драчливых воробья, Сугуро и Рин поднялись по лестнице наверх, стараясь держать дистанцию. Рин смотрела то в пол, то на дальнюю стену арены, чтобы не встречаться с удивлёнными и насмешливыми взглядами одноклассников. Подруга Камики прошептала что-то ей на ухо, прикрывая рот рукой и поглядывая на Рин. «И чего я так завелась? Второй день в новой школе, а я опять…» — она вспомнила прежние разговоры с отцом о её поведении. Тогда она злилась, что её ругают, оправдывалась, доказывала, что «он сам меня довёл». Теперь она чувствовала себя виноватой. Перед мёртвым отцом ей почему-то было стыдно за свою вспыльчивость гораздо сильнее, чем когда он был жив. — Сугуро-кун, подойди-ка на пару слов, — позвал Цубаки-сенсей. Рин была удивлена тем, что её участие в инциденте учитель будто и не заметил. Она уже приготовилась к нотациям, и ей даже стало обидно, что заслуженное наказание её миновало. — Почему только его одного позвали? — пробормотала она в спину Сугуро. — Понятия не имею, — отозвался стоявший рядом Шима. Рин подумала, что Шима мог бы объяснить внезапную неприязнь, которую испытывал к ней его друг. — Чего этот ваш Бон вообще ко мне привязался? — спросила она. — Вроде я ему ничего не сделал? Но вместо Шимы на вопрос ответил второй приятель Сугуро — невысокий мальчик в круглых очках и с бритой головой. — Ты уж не сердись на него сильно, — мягко сказал он. — Видишь ли, Бон всё принимает близко к сердцу. Он сам всегда упорно учится и терпеть не может, когда другие, — он на миг запнулся, подбирая вежливую формулировку, — стараются не так сильно, как он сам. Нам он тоже всё время твердит, что надо учиться больше и ворчит, если мы отлыниваем. — Как вы вообще его выносите? — изумилась Рин. Друзья понимающе переглянулись, усмехнулись, и Шима сказал: — Мы с Конекомару и Боном вместе выросли, так что уже привыкли друг к другу. А ты лучше не обращай внимания на эти заскоки. У Бона много странностей: взять хоть его мечту победить Сатану. Рин на миг широко открыла глаза, услышав это. Её поразило, что у неё может быть что-то общее с высокомерным и грубым Сугуро. — Шима, не говори об этом таким тоном! — запротестовал Конекомару. — Для Бона это цель всей жизни! Понимаешь, Окумура-кун, мы все кого-то потеряли в Синюю ночь… Рин уже слышала кое-что о Синей ночи от отца, но думала, что это очередная байка об экзорцистах, в реальную силу которых она тогда не верила. Теперь выяснялось, что реальность была, как обычно, страшнее самой дикой фантазии. — У меня был убит брат, а у Конекомару погибли родители, — продолжил за умолкшего друга Шима. — Многие члены нашей буддийской школы умерли в ту ночь, а само здание было повреждено. Отец Сугуро, верховный священник, делал всё, что мог, но восстановить храм не удалось. На это требовалось слишком много денег, а прихожане все разбежались, думая, что мы прокляты. С тех пор мы перебивались как могли, пока не присоединились к Ордену. Ну, и Бон решил, что раз во всём виноват Сатана, то нужно его уничтожить. Безумная затея, правда? — он иронично улыбнулся. — Но наш Бон простых задач себе не ставит. Шима рассказывал о трагедии в своей семье с такой лёгкостью, будто его это не касалось. Конекомару напротив опустил плечи и подавленно молчал. А Рин с невольным уважением посмотрела на Сугуро, который, сунув руки в карманы, выслушивал учителя. Они были похожи, даже если Сугуро этого не знал: они оба потеряли близких из-за Сатаны и оба жаждали мести. Учитель отпустил Сугуро, и тот прошёл мимо одноклассников, глядя себе под ноги. Он плотно сжал губы и сунул руки в карманы спортивных штанов. Проходя рядом Рин, он демонстративно отвернулся, ускорил шаг и неразборчиво пробормотал что-то себе под нос. — Так дело не пойдёт! — вдруг громко воскликнула Рин, и на неё обернулся весь класс. — Цубаки-сенсей, мы оба провинились, отругайте и меня тоже! Несправедливо, что всё досталось одному Сугуро. Камики Идзумо и её подруга, уже не стесняясь, захихикали, когда услышали это. Даже хмурый парень в кофте с капюшоном, надвинутым на самые глаза, повернулся к Рин, хотя до сих пор он вообще никак на одноклассников не реагировал. А учитель неожиданно для всех растерялся и не знал, что сказать. — Э… Раз ты сам понимаешь, что был неправ, Окумура-кун, — неуверенно проблеял Цубаки и ухватил рукой волоски на левой бакенбарде, — то мне, наверно, не надо тебе ничего больше говорить. И ты ведь постараешься так больше не делать? Ещё ни разу Рин не отчитывали настолько извиняющимся тоном. Обычно учителя не упускали возможность наставить её на путь истинный и объяснить, насколько не права она была. Она почувствовала неловкость и недоумение от слов Цубаки. И тут до её слуха донёсся гневный шёпот Сугуро: «… знает, что он всё равно ничего не сможет ему сделать». Рин окончательно перестала понимать, что происходит. — Да, учитель, — проговорила она, как положено, и Цубаки с явным облегчением переключился на других ребят. Пока остальные ученики попарно проходили полосу препятствий, Рин размышляла о том, почему ей никогда не удавалось так же легко нравиться людям, как Юкио. Куда бы ни пришёл её брат, ему везде были рады и везде он был на хорошем счету. А её абсолютно без причины сразу невзлюбил одноклассник и, кажется, учитель тоже. И с Камики нехорошо получилось, она, наверно, теперь будет считать, что Окумура — бесстыжий нахал. Надежды Рин начать новую жизнь стремительно таяли. Грустная и рассеянная, она зашла в раздевалку после урока. Парни торопливо раздевались, чтобы принять душ, и Рин отвернулась к стене, копаясь для виду в сумке. Она хотела потихоньку улизнуть, когда все уйдут в душевую. Но Шима, которому не давали покоя неясные подозрения, не хотел так быстро расстаться с новым одноклассником. Пропустив вперёд друзей, он остановился у входа в душевую и позвал: — Окумура-кун, ты что так долго? Цубаки-сенсей сказал, что горячая вода здесь из бойлера, и она скоро кончится. Совершенно не стесняясь своей античной наготы, он подошёл к Рин и похлопал её по спине. — Давай, поспеши, а то придётся мыться холодной водой. Шима почувствовал, как сильно напряглась спина Окумуры, заметил, что тот избегает смотреть на него. Рин перебирала вещи, делая вид, будто что-то ищет. Она доставала по очереди полотенце, упаковку носовых платков, чистые носки. У неё вспотели ладони, и ей ужасно хотелось, чтобы Шима ушёл поскорее в душ и не стоял тут голый прямо рядом с ней. — Да-да, я сейчас, — пообещала она и взяла из сумки дезодорант с сиреневой крышечкой, рассеянно повертела в руках и положила обратно. Шима чуть заметно улыбнулся. Он не знал пока, как именно толковать это всё, и просто мысленно складывал в копилку свои впечатления об Окумуре. Дверь в спортзал распахнулась, и в раздевалку вошёл Ямада, парень в капюшоне. Он подхватил свою сумку и невозмутимо прошествовал к выходу, ни с кем не попрощавшись. — Я, пожалуй, тоже пойду. А вымоюсь в общаге, — пролепетала Рин. — Пока, Шима! Она выбежала за дверь очень быстро, остановилась в коридоре, закрыла глаза и помотала головой, стремясь прогнать впечатления последних пяти минут. Но голый Шима прочно отпечатался у неё в памяти, и с этим уже ничего нельзя было сделать. Она прижала рукой снова разбушевавшийся хвост. «Я так долго не смогу, не вынесу это всё! — стенал её внутренний голос. — Завтра в обычной школе тоже физкультура! Как же, ну, как мне к этому быстренько привыкнуть? И с хвостом тоже что-то надо делать: шевелится, зараза, в самый неподходящий момент. Он же меня выдаст!» Она вновь вышла к фонтану. Каменные львы невозмутимо извергали из пастей водные струи, и Рин некстати вспомнила сцену в мужском туалете. Звук льющейся воды сегодня был ей невыносим. Она посмотрела на львов, и решила, что у скульптора была больная фантазия: «Будто их тошнит». Ей стало смешно от этой мысли, и заодно она подумала, что похожа на этих каменных зверей тем, что тоже оказалась в неестественной ситуации. Как ни странно, внешнее сходство их судеб, немного примирило Рин с реальностью. «Ладно, — вздохнула она. — Что толку жаловаться? Пока не знаю как, но я с этим справлюсь. Отец всегда говорил начинать с простого. Вот с него я и начну — займусь тренировкой хвоста».