Седьмая секунда

      Вертикальная каталка для транспортировки пациентов увидела свет в далеком 1952 году в Лейквуде, штат Вашингтон. Ее изобретатель, Льюис О`Коннел, был главным врачом местной психиатрической клиники. В то время клиника была на пике своего развития, финансирование щедро поступало как от правительства, так и от богатых родственников пациентов. Доктор О`Коннел был первым врачом, который пытался излечить врожденную агрессию у нестабильных пациентов при помощи электрошока и инъекций собственного изобретения. К сожалению, методы его лечения в психиатрии не прижились, так как считались слишком радикальными, а порой и просто бесчеловечными, зато каталка-трансформер, на которой можно перевозить пациентов как в вертикальном, так и в горизонтальном положении, пользовалась огромным спросом в тюрьмах и больницах. Психиатрическая клиника Балтимора для особо опасных преступников не была исключением и располагала несколькими подобными конструкциями. На всякий случай. Старая, неправдоподобно высокая каталка с облупившейся краской на толстых пластиковых ручках, за которые держатся санитары при транспортировке, была сплошь покрыта бурыми пятнами. Что это, кровь или ржавчина? Хотелось бы верить, что всего лишь ржавчина. Молодой мужчина был крепко привязан к такой тележке. Он зябко ежился, ощущая леденящий холод металлической конструкции, который пробирал до костей, несмотря на слой одежды и толстую ткань смирительной рубашки. Правое колесико каталки расшаталось и крутилось вокруг своей оси, издавая жалобные звуки, когда его медленно везли по узкому коридору. Главный врач клиники Фредерик Чилтон был на седьмом небе от счастья. Еще бы – два психопата и оба в его клинике! Какой подарок судьбы! Таблоиды будут выстраиваться в очередь за возможность с ним пообщаться. Фредерик улыбнулся своим мыслям – вообще-то эксклюзивное интервью он уже пообещал представителю одной дешевенькой газетенки. Невысокому, хрупкому рыжеволосому представителю с огромными глазами и острым язычком. Напевая что-то под нос, доктор Чилтон не спеша вышагивал по своим владениям, нарочно притормаживая у каждой камеры, будто проводил экскурсию. Барни и еще один санитар испытывали явную неловкость от такого фривольного поведения. Они старались не смотреть по сторонам, молча толкая каталку вперед. Возле предпоследней камеры Фредерик в очередной раз придержал Барни за локоть, заставляя того остановиться. На темном лице санитара на минуту мелькнуло омерзение, однако он быстро справился с собой, нацепив выражение учтивого безразличия. – Как дела сегодня у пациента из седьмой камеры, Барни? – громко спросил Чилтон, вставая рядом с привязанным к каталке мужчиной. Барни, добрый, вежливый, тактичный Барни, промолчал. Вместо этого, скорее, для отвода глаз, еще раз проверил узлы и металлические пряжки на смирительной рубашке. – Простите, – одними губами произнес он, не смея поднять взгляда на связанного человека. Тот же за все утро произнес от силы десять слов, не выражая никаких эмоций. Он смотрел прямо перед собой расфокусированным взглядом, однако внутри него бушевал ураган. Камера напротив него выглядела точно так же, как и остальные семь в этом крыле больницы. Небольшая, два с половиной на два метра, с каменными стенами, полом и потолком. Однако с первого взгляда можно было догадаться, что пациент, занимающий эту камеру, удостоился особого внимания руководства клиники. Вся мебель камеры была намертво прикручена к полу и стенам. Над столом, кроватью и умывальником висели небольшие карандашные наброски, на полке над столом стояли книги в мягких обложках. Пациенту, подсматривающему за этой тайной жизнью, не нужно было читать название книг на корешках. Он и так знал их тематику – психология, философия, обязательно «Божественная комедия» Данте в оригинале и кулинарные справочники. Возможно, библия – так, ради забавы. За небольшим столом, лицом к своим посетителям, сидел мужчина средних лет и неторопливо делал очередной карандашный набросок. Мягкий грифель едва слышно скрипел по бумаге, доводя почти до неистовства пациента из третьей камеры, который без конца выл и посылал проклятия. Мужчина не обращал на него никакого внимания. Впрочем, он также не выказал особой заинтересованности и в своих посетителях. Он казался тут абсолютно не к месту; несмотря на простую больничную одежду, он выглядел на удивление аристократично: аккуратно подстриженные и гладко зачесанные набок волосы, идеально выбритое лицо, длинные пальцы с ухоженными ногтями и расслабленная, непринужденная поза. Со стороны это выглядело так, будто пациент зашел в камеру из чистого любопытства , будто хотел понять – каково же это, быть узником в таком мрачном месте? Он продолжал рисовать под пристальным взглядом Фредерика, игнорируя все попытки доктора привлечь его внимание. Лишь раз его рука на мгновение замерла, когда он едва заметно втянул носом воздух. После чего мужчина вновь вернулся к своему рисунку. – Ваша камера следующая, – прошипел Чилтон, так и не став свидетелем разыгрываемого спектакля. – Везите его, Барни. Тот аккуратно подтолкнул каталку к камере и открыл дверь. Камера была точно такой же, как у соседа, за исключением того, что стены не украшали рисунки, а полка над столом была пуста. Барни втащил тяжелую каталку в камеру и прислонил к стене. – Сейчас мы развяжем вас, мистер, – вежливо, но четко сказал он, стараясь поймать блуждающий взгляд мужчины. – Прошу вас, будьте благоразумны и давайте-ка обойдемся без фокусов. Нас двое и мы явно сильнее вас. В моей руке электрошокер, у Стиви пистолет с транквилизатором. Убежать вам не удастся, зато проблем не оберетесь. Ну, как? Я могу вам доверять? Мужчина едва заметно моргнул, но Барни было достаточно и этого. Он понял, что мужчина в сознании и понимает, что происходит. – Вот и хорошо, – он ловко развязывал широкие кожаные ремни, затем через голову стянул с него смирительную рубашку. Чилтон, стоя в коридоре за закрытой дверью камеры, вцепился в металлические прутья и с жадностью рассматривал своего нового подопечного. – Теперь руки, мистер, – Барни выкатил каталку в коридор и передал ее своему коллеге. – Когда я закрою дверь камеры, прошу вас сесть на пол и просунуть запястья между прутьев, чтобы я мог снять наручники. Мужчина послушно протянул ему руки. Услышав щелчок расстегнутых браслетов, он медленно поднялся и исподлобья посмотрел на своего лечащего врача. – В два часа обед, Барни принесет его в камеру, – Фредерик не сводил зачарованного взгляда с мужчины. – Хорошего вам дня, мистер Грэм. Казалось, Чилтон пустился бы в пляс, если бы мог себе такое позволить. Вместе с санитарами он поспешно покинул отделение. Грэм закрыл глаза, впитывая в себя новые запахи и звуки помещения. Услышав, как вдалеке захлопнулась тяжелая металлическая дверь, он осознал, что взаперти. Сразу стало трудно дышать. Одежда колола кожу и, казалось, натирала кровавые мозоли своими швами. Боковым зрением он видел черные пятна в углах своей камеры и поспешно повертел головой из стороны в сторону, чтобы убедиться, что ничего реального ему не угрожает. Он переоделся в больничную одежду и сел на кровать, прислонившись спиной к холодному камню. В коридоре царила тишина, лишь спустя длительное время из соседней камеры послышался легкий шорох и тихий голос вежливо произнес: – Доброе утро, Уилл. Тот закрыл глаза и мысленно досчитал до десяти. Только после того, как он смог убедить себя в реальности происходящего, он смог ответить своему соседу. – Доброе утро, доктор Лектер.