Седьмая секунда

      Прошло довольно много времени после столь лаконичного приветствия. Уилл по-прежнему сидел на кровати, сцепив пальцы на согнутых коленях. Ганнибал, скорее, из-за врождённой деликатности, помалкивал, позволяя своему соседу привыкнуть к новым условиям. Скоро от неудобной позы мышцы ног стало сводить судорогой и Уилл лег на узкую кровать, подтянув колени к животу. Он закрыл глаза, прокручивая в голове последние события. Во сколько его привезли сюда? Когда его вели по светлым коридорам бюро, Уилл успел кинуть беглый взгляд на часы. Было около девяти утра. Так, хорошо… Примерно два часа на дорогу до больницы, час на оформление. Значит, сейчас где-то двенадцать часов. Время, время… ни в коем случае нельзя забывать о нем. Нельзя потерять эту нить, которая связывала его с реальным миром. Незаметно для себя Грэм провалился в тяжелый сон. Несколько раз он просыпался, с недоумением рассматривая каменные стены и зарешеченные лампы дневного света под самым потолком камеры, не понимая, где находится. Внезапное осознание всей ситуации каждый раз приходило слишком неожиданно, и он жалел, что не может спать вечно. Уилл проснулся окончательно, когда в камерах было темно. Лишь из коридора лился тусклый грязно-желтый свет с единственного светильника. – Это ночь, Уилл, – голос Ганнибала прозвучал пугающе близко. – Привыкайте, что вам придется только так различать смену дня и ночи. Дни и ночи остались где-то в другом измерении, им тут не место. Уилл промолчал. Он отвернулся спиной к стене – лишь бы подальше от этого голоса, – и натянул на себя тонкое шерстяное одеяло. В таком положении он пролежал до утра, гоняя в голове невеселые мысли. ***       Свет в камерах и коридоре вспыхнул также неожиданно, как и погас накануне. Жители левого крыла больницы медленно приходили в себя после еще одной ночи в заточении – кто-то без конца бормотал себе под нос, кто-то мерил шагами камеру, кто-то чистил зубы. Спустя несколько минут по коридору мягко зашуршали резиновые колесики тележки, на которой развозили порционные завтраки. Дойдя до камеры Уилла, Барни просунул в прорезь между прутьями пластиковый поднос. – Ваш завтрак, – санитар внимательно посмотрел на Уилла. – Вы со вчерашнего утра ничего не ели. Тот не шевельнулся, но Барни не отступал. Он знал, как найти подход к любому пациенту. – Поешьте, мистер, – тихо добавил он. – Тех, кто отказывается от пищи, Чилтон кормит по-другому. Знаете, как? Через зонд, который вставляют в нос до самого желудка. Мне бы не хотелось так поступать с вами. Грэм мрачно кивнул и поднялся. Поднос был из твердого пластика и разделен на секции, в каждой из которых было навалено что-то протертое и не симпатичное. Тут же стояла пластиковая чашка с кофе, в специальном отделении лежала пластиковая ложка. Ни о каких ножах и вилках речи быть не могло – все в этой клинике было максимально, до тошноты безопасным. Уилл быстро проглотил все, что было на подносе, особо не разбирая вкуса. Он уже допивал свой кофе, когда из первой камеры послышались какие-то звуки. Уилл насторожился – он и не заметил, что там кто-то есть. – ВОСЕМЬ УТРА! ПОДЪЕМ! – раздался отрывистый крик. – ВОСЕМЬ ТРИДЦАТЬ! ЗАВТРА-А-А-А-А-А-АК! – продолжал надрываться пациент. Грэм прислонился головой к каменной стене и закрыл глаза. – ДЕВЯТЬ ЧАСОВ!.. ДЕВЯТЬ ЧАСОВ! ОБХОД! ДЕСЯТЬ УТРА! ЗАНЯТИЯ! ЛЕЧЕНИЕ! ТЕ-РА-ПИ-Я! Уилл ждал. Дальше крики слились в одно сплошное бормотание, в котором сложно было что-то разобрать. – ДВА ЧАСА ДНЯ! ОБЕД! ТРИ ЧАСА! СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ! Лектер из своей камеры чуть слышно хмыкнул. – ПЯТЬ ЧАСОВ! УЖИ-И-И-И-ИН! ШЕСТЬ ЧАСОВ! ОБХОД! ТЕ-РА-ПИ-Я! ДЕСЯТЬ ЧАСОВ! ОТБОЙ! Пациент замолчал, издавая какие-то низкие утробные звуки вперемешку с визгливым смехом. Затем наступила относительная тишина. – Спасибо, Чарли, – громко сказал Ганнибал и уже тише добавил. – Ну, Уилл, теперь, когда распорядок дня вам известен, чем планируете заняться? Грэм промолчал. – Это довольно тривиальное место, – продолжал психиатр. Кровать под ним скрипнула: кажется, Ганнибал устраивался поудобнее для беседы. – Каждый находит себе развлечение по вкусу. Допустим, Чарли считает своей обязанностью рассказывать всем о распорядке дня в этом чудном месте. Делает он это по нескольку раз в день. Безобидный парень и милейший человек. А вот, например, Джерри, тот парень из третьей камеры... Когда мне становится скучно, я позволяю себе некоторую шалость. Казалось бы, какой приятный и нейтральный звук, когда рисуешь карандашом, верно? Звук вполне безобидный для нас с вами, здоровых людей, а вот Джерри готов на стенку лезть. Видите ли, эти звуки напоминают ему о том времени, когда он жил на ферме и его дядя по осени резал скот. Звук карандаша чем-то отдалённо напоминает звук механической точилки для ножей, которыми кололи коров и которым Джерри порешил, если я ничего не путаю, восемь женщин. – Пожалуйста, помолчите, – остановил его Грэм. – А что, я вас отвлекаю от чего-нибудь? Или вы, возможно, куда-то торопитесь? – поинтересовался Лектер. – Мне тошно вас слушать. – Ах, вам тошно? – переспросил Ганнибал. – Вы сами выбрали себе соседа, ведь именно благодаря вашим стараниям я оказался через стенку от вас. Уилл пропустил это замечание мимо ушей. Он стоял посреди камеры, внимательно осматривая свою обитель. Разглядывать особо было нечего – четыре шага от кровати до стола и три шага от умывальника до решётки. В дальнем углу напротив кровати почти под потолком он обнаружил толстую трубу. Подпрыгнув, Грэм повис на ней, проверяя, выдержит ли она его вес. Она выдержала. Он перехватил руки обратным хватом и несколько раз подтянулся до подбородка. Лектер отреагировал почти мгновенно. – Уилл, я вынужден попросить вас прекратить физические упражнения. Водные процедуры для жителей этого крыла, увы, проводятся всего лишь раз в неделю и я не намерен терпеть в соседях человека, от которого пахнет как от вьючного скота. – Простите, Ганнибал, – ответил Уилл, не прекращая своего занятия, пыхтя после каждого подтягивания. – Вам придётся с этим смириться. – Развивайте лучше ваш разум, Уилл, нежели тело, – парировал психиатр. Уилл спрыгнул на пол и выпрямился. – Справедливое замечание. Кстати, откуда у вас книги? – Ах, это... Своего рода благодарность от доктора Чилтона, – из камеры Лектера, наконец, вновь стали раздаваться звуки – доктор вернулся к рисованию. – Благодарность? Вам? – Не будьте ханжой, Уилл. – За что же он вам благодарен? – Скажем так, периодически я оказываю ему определённые услуги. Простите, больше сказать не могу, это может ранить самолюбие нашего лечащего врача. Уилл хмыкнул – наверняка Ганнибал делится с Чилтоном некоторыми своими статьями, которые он рассылает для публикаций в журналы по психиатрии. Подобные статьи Лектер строчил одну за другой, Чилтон же таким изящным слогом не отличался. – А знаете, я рад, что я здесь, – произнес Грэм. – Простите? – Я рад, что нас с вами разделяет каменная стена. Я готов терпеть свое заключение зная, что вы находитесь через стенку. Мне так спокойнее. Ганнибал ничего не сказал, но Грэм был готов поклясться, что тот улыбнулся.