Нападай скорей — я жду удара. Только знай, моя решимость не угасла. Раз за разом неизбежно умираю. Для чего же тогда так стараюсь? © Radiant — Undertale (версия Фриск)
Я сидела за длинным столом, который просто ломился от различных яств. Даже тех, которые я вижу первый раз. Но теперь я точно могу сказать, что на рыбу смотреть больше не могу. Когда я об этом намекнула в самом начале, капитан приказал убрать со стола все рыбные блюда. Молчание затянулось. Я была голодна, не спорю. Но кусок в горло не лез. Капитан тоже принарядился. Сбрил жуткую щетину, снял шляпу. Без неё я смогла разглядеть кудрявую копну каштановых волос, которая была собрана сзади в хвост. Белая, накрахмаленная рубашка, зелёная — в тон моему платью — жилетка. Штаны были такими же чёрными. Я выдохнула. Капитан этого корабля, несомненно, был красивым мужчиной. Но от вида одной его улыбки и шрама, который я сумела разглядеть только здесь, меня бросало в дрожь. Слева направо лицо капитана было обезображено шрамом. Задет был уголок губ, из-за чего его улыбка сильно напоминала оскал. — И почему Вы ничего не пробуете, Моргана? Всё приготовлено исключительно для Вас. Я крепче вцепилась в вилку. Исключительно для меня? Из-за того, что я красива? Или из-за того, что за меня заплатят, или заплатили? — Если Вы смущены тем происшествием в первый день нашего знакомства, то не волнуйтесь. Я уже его забыл. — Я рада, — выдавив из себя улыбку, я подцепила вилкой кусочек куриного мяса и отправила себе в рот. Хоть оно и было прекрасно приготовлено, но мне казалось, что я ем резину. — Увы, я совершенно не понимаю одного, капитан. — Что именно? — улыбаясь, он взял в руки бокал с вином. — Зачем весь этот фарс? — То есть, Вы предпочитаете романтику на палубе? — Можете шутить, сколько влезет, — фыркнула я и отодвинула тарелку. Это был подвиг, когда я смогла прожевать куриное мясо. Увы, даже оно для меня пахло гнилью. — Однако, если Вы надеялись, что продержав меня на одной воде, я брошусь в Ваши объятия, то глубоко ошиблись в этом. Капитан поднёс бокал к губам, но так и не отпил. Молча поставил и уже посмотрел на меня внимательным взглядом. Между нами повисло напряжённое молчание. Как в этот момент я хотела взять свой бокал и плеснуть ему в лицо! И тарелку опрокинуть. Но вместо этого подняла глаза и посмотрела в ответ. Что удивительно, у него были глаза красивого шоколадного цвета. — Что ж, леди Моргана, давайте поговорим начистоту, — то, как прозвучало от него обращение «леди» больше напоминало насмешку, чем уважение. Всё меньше и меньше я хотела находиться тут. Больше всего на свете я хотела оказаться в своём уютном мире расчётов, чертежей, изобретений и сложных механизмов. — Вы уже наверняка догадались, что за Вас мне готов заплатить Ваш жених — Клаус Лимбо, который, — щёлкнув пальцами, пират оскалился, — не так давно получил титул графа! Любая девушка уже на Вашем месте обрадовалась, услышь новость о том, что, несмотря на предоставленные неудобства, граф хочет взять простолюдинку в жёны. То есть, Вас. И готов платить большие деньги, чтобы обладать Вами. — Я — не все, — упрямо ответила я, чувствуя, как куда-то лечу в пропасть. Граф. Лимбо стал графом? Нет! Не может быть! Теперь можно понять, почему всё это происходит. У него есть деньги и связи для того, чтобы вернуть меня в свою клетку. — Хотелось бы верить в Ваши слова, леди Моргана, но я уже повидал столько женщин, и всем нужен богатенький жених. Вот эти слова и разозлили меня. Кровь отхлынула от лица. Эти слова были подобны пощёчине. Я тихо ненавидела и ненавижу, когда меня сравнивают с другими и указывают на то, какая я должна быть по меркам общества! Резко встав из-за стола, я сделала то, о чём так долго грезила — выплеснула красное вино в лицо этого напыщенного идиота. Моё терпение лопнуло. — Мне плевать на то, сколько Вы женщин встретили, капитан. Запомните: Я — не сотня и не тысяча тех девиц, что прошли через Ваши грязные и отвратительные руки. Мне плевать на Ваши старания и деньги Клауса. Я сбежала в первый раз — сбегу и потом. Сбегу в любом случае, даже, если выходом окажется крышка гроба. Потому что никто не имеет права решать за меня мою жизнь и мою судьбу! С этими словами я направилась к двери с гордо поднятой головой и сжимая в ладони столовый ножик. Я буду за себя бороться. За спиной послышался шум и стук сапогов. В следующий миг меня схватили за руку и потянули на себя, а я с испугу замахнулась столовым прибором и нанесла удар прямо по плечу. Хватка капитана ослабла, и белая ткань на его плече начала окрашиваться в алый. Кровь… До моих ушей донёсся весёлый мужской смех. Прекратив смеяться, капитан посмотрел на своё плечо и оттянул ткань рубашки. На коже красовался глубокий порез. Моё оружие тоже было украшено капельками крови. — Забавно, леди Моргана. — Не вижу ничего смешного! — прошипела я, борясь с чувством вины и желанием начать искать чистую тряпку и лечебную мазь, чтобы обработать рану. Я протянула руку к его плечу. Ладони у меня тряслись. Я впервые кого-то вот так… — Надо обработать рану. Перехватив мою ладонь, пират ухмыльнулся мне в лицо. — Вы ещё должны кое-что знать, леди Моргана. Ваш дед просто-напросто продал Вас графу Клаусу. Как Вам такое положение… вещей? Всё ещё хотите меня спасать? Как обрывается натянутая тонкая нить стали, так и внутри что-то с громким звоном оборвалось. Меня. Продали. Как. Вещь. От этих слов хотелось истерично засмеяться и провести лезвием ножа по своей тонкой шее. Будто и не я, моя свободная ладонь замерла в воздухе… и опустилась. Посмотрев в пол, я почувствовала, как по щеке скатывается слеза. Одна за другой. Нет. Я что-то такое подозревала. Чувствовала. Интуиция меня не подводила. Даже в глазах родного дедушки я была лишь вещью, которую можно выгодно продать. — Судя по Вашей логике, я — вещь, верно? А раз вещь, то не имею права на личное мнение, чувства, желания, мечты и цели? Да пошли Вы все к чёрту! С этими словами я бросилась вон из комнаты. Всё равно здесь не было ничего, чем можно было обработать порез. Глядя в пучину сине-чёрной поверхности морских глубин, в голове возникли странные, но болезненно знакомые образы и слова о девушке, которая, как и я, стояла на палубе корабля, встречала рассвет со слезами на глазах, а после прыгнула в воду, став морской пеной. Я смахнула слёзы. Интересно, а я стану морской пеной? Или на корм акулам пойду? Сердце разрывалось внутри. Я всё ещё не могла поверить в эти слова. Не могла. Но в то же время ко мне пришло ясное осознание, что они — правда. Этот человек мне не врал. Это была горькая, тяжёлая для моих плеч правда. Родной дедушка продал меня, как вещь. Была ли я в его глазах человеком? За что он так со мной? Неужели бабушка ничего не могла сделать? Сложив руки на бортике, я уткнулась в них головой и заплакала в голос. «Да сколько можно уже реветь? Я когда-нибудь перестану рыдать? Когда я возьму себя в руки? Да, меня предали. Да, меня продали. Да, я получила нож в спину, но… но…» — не в силах закончить эту мысль и собственное самобичевание, выдохнула и вытерла рукавами платья слёзы. Да почему, мать вашу?! За что так со мной?! Неужели я так много прошу — спокойствия и время на свои идеи? Вдох-выдох. Всё будет хорошо, Моргана. Если я сейчас сброшусь в море, то не решу свои проблемы, а просто-напросто сбегу. Умереть легко. В моих руках всё ещё был зажат столовый ножик. Им я могу всё. И жизнь отобрать, и… На этом моменте я замерла, чувствуя прохладу лезвия. Идея пронзила голову невероятно быстрой стрелой. Напасть! Вот, что я могу! Напасть на них! Но когда? Пока возле меня никто не нарисовался, я быстро убрала прибор в рукав платья и скрестила пальцы, чтобы не порезаться. Пол дела сделано. Осталось рассчитать, что и когда можно будет сделать… — Эй, ты! — услышав за спиной грубый женский голос, я резко обернулась и замерла. На верхней части палубы на перилах сидела молодая женщина. В свете факелов её глаза сверкали тёмным обсидианом. Волосы были убраны в хвост. Хмыкнув, она спрыгнула с перил и направилась ко мне. Болотная тина — вот, какой цвет её волос. Жестокий, колючий взгляд, пробирающий до костей и внушающий страх. — Что ты здесь забыла? — в руках незнакомки мелькнул кнут. Я сделала шаг назад, врезаясь поясницей в бортик. — Гуляю, — выдохнула я, одним глазом наблюдая за выражением её лица, а другим глазом за кнутом. — Мне разрешили. — И кто же? — нежно промурлыкала она. Внутри меня всё сжалось от напряжения, страха и желания бежать без оглядки. — Красавица, неужели тебе никто не объяснил правил? — хлёсткий звук кнута прозвучал над ухом. Скосив взгляд на бортик, я увидела рядом со своей ладонью свежую царапину. А ведь остриё могло полоснуть мою кожу. «Где Казуки? Где капитан этой ненормальной?» — путей к отступлению не было. Дорогу собой преградила зелёноволосая незнакомка с жестоким взглядом и с явно садистскими наклонностями. Что мне делать — без понятия. Использовать ножик, чтобы вырваться и снова оказаться в плену этой женщины — не вариант. Я потеряю свой шанс на побег. — Объяснили, — сделав шаг вперёд, я улыбнулась — рукоятка кнута врезалась мне в грудь. — Не знаю, что Ваше Превосходительство придумало себе, но мне сам капитан разрешил гулять с вечера до утра на палубе под присмотром Казуки. И я его не вижу, поэтому спрошу Вас: где он? — или я поглупела в один миг, или безумно осмелела, позволив себе разговаривать так с той, которая могла меня тут в два счёта вырубить. Сарказм вырвался против воли — в подсознании мне всё это осточертело до желания схватить что-нибудь увесистое и врезать со всей дури, или устроить взрыв с криком: «Достали!». Стиснув зубы, женщина быстро взяла себя в руки и ухмыльнулась. Рукоятка болезненно прошлась от выреза платья до подбородка, оставляя жгучую и красную дорожку. — Зна… — Умихаби, если с головы этой леди упадёт хоть один волосок, будешь отвечать своей головой! В глазах Умихаби отразились и шок, и вопрос «Чего?!». Обернувшись, она уставилась на вышедшего из своей каюты капитана. На том уже был плащ, который скрывал тот порез, что я нанесла в порыве испуга и затаённой злости. Он даже вида не подал, что я ему причинила вред, хотя мог сделать всё: бросить в темницу, лишить воды (еды у меня не было, да и аппетита тоже), запретить подниматься наверх на ночь… — Так, значит, эта девчонка — товар, а не твоё увлечение, Казама? — обернувшись к мужчине, женщина усмехнулась. Ко мне она встала в профиль. — Надо же. А платье-то выбрал ей, как для любимых портовых шлюх. Терпи, Моргана. Терпи… Разум говорил одно, а вот руки делали совершенно другое. Не слушая предостережения разума, я схватила Умихаби за волосы, а к горлу подставила нож. Выдохнув, пиратка попыталась вырваться, а я в который раз убедилась, что смесь злости и адреналина творят со мной чудеса. Капитан замер около дверей и даже не шевельнулся в нашу сторону, только сложил руки на груди. — Что ты… — Видать, ты сама оттуда, раз знаешь, как выглядят портовые шлюхи, верно? — Да как ты смеешь! Укусив меня, она тут же схватила меня за руку и вывернула её под неестественным углом. Боль пронзила всю конечность. Лягнув Умихаби ногой, я с удивлением обнаружила, что следующего удара не последовало. Пиратку от меня грубо оттолкнули. Звук пощёчины вернул мою персону к реальности. Загородив меня спиной, капитан Казама приказал Умихаби вернуться к своей работе. Что у неё за работа была — без понятия. Зато она уходила и держала ладонь на ушибленной щеке… В молчании я снова отвернулась к морю. Сколько нам плыть? На полу лежал столовый ножик. Его-то я и поспешила поднять. — Знаете, леди, по идее я должен наказать ещё и Вас, и прибор отобрать, и на хлеб с водой посадить, — при упоминании хлеба меня резко замутило. Выдохнув, чтобы побороть рвотные позывы, я посмотрела на мужчину. — Но не буду. Моя душа теперь спокойна. «Вот только разговоры о религии загонять мне не надо» — мысленно закатила я глаза. — «Спокойна»? — кстати говоря, вот это меня удивило. Поймав взгляд капитана на себе, посчитала до десяти. Надо выдержать, а не бояться. Он меня не убьёт. А вот его подружка вполне может отомстить мне. — Вы начали защищаться, а значит, не пропадёте ни у графа, ни в большом мире.***
Дни на корабле в открытом море потекли своим чередом. Под утро объявился Казуки и помог мне спуститься вниз, отдав при этом мою старую одежду. В неё я была рада переодеться. Из-за этого закрыла глаза на то. Что вещи были ещё влажными после стирки. Присмотревшись к своему смотрителю, я увидела, что светлые волосы были растрёпаны, а на щеке наливался тёмно-красный синяк. Вспомнив Умихаби и то, как она корректно промолчала на вопрос о том, где мальчик, сложила два и два. — Это Умихаби тебя так отделала? — внутри закипала злость. Почему-то страх перед этой женщиной прошёл. Канул в ночи, разбился волнами об судно корабля в тот момент, когда я прижала лезвие ножика к её тонкой бледной шее. — Неважно, — отмахнувшись, Казуки сел на пол и тут же поморщился от боли. Следы побоев красовались по всему телу ребёнка. Чем больше я их находила невооружённым взглядом лекаря, тем больше мне хотелось встать и найти эту тварь, которая посмела поднять руку на ребёнка. Сжав кулаки, я ощущала, как холодит кожу острое лезвие, слабо перемотанное и привязанное к плечу разорванным рукавом рубашки. — Уй… А ты-то как? Вот так шли мои первые три дня после той потасовки с Умихаби и ужина с капитаном. Теперь по вечерам меня на палубе ждал сносный ужин, а не та бурда, что была ранее. К сожалению, при виде еды меня начинало тошнить. Не так сильно, но еда напоминала мне резину. У меня были большие претензии к готовке на корабле. Или у меня «морская болезнь»? Ответ на этот вопрос я не найду. Сидя на палубе в этот раз, я чертила непонятный никому набросок. Да и сама я была не в курсе, что это такое. Просто в голове возник образ. И в этот момент, пока я думала и кусала карандаш, надо мной нависла чья-то тень. За время, проведённое на корабле, я научилась делать вид. Что ничего вокруг не замечаю. Не поднимая головы, выкинула руку вперёд, хватая пирата за ногу и опрокидывая на пол. Оседлав опешившего мужчину, который попытался меня скинуть, я подставила ножик к его горлу и ухмыльнулась. Тяжело дыша, капитан поднял руки в жесте «сдаюсь». — Уф… Казуки научил? — Да. Казуки может мною гордиться. Свалившись с пирата, я поспешила забрать свои рисунки и убрать за ухо карандаш. Посидев так на полу, капитан Казама (что удивительно, при мне он не спешил представляться, так что Умихаби можно сказать «спасибо») встал и помог мне подняться. В темноте, да не в обиде с факелами, я смотрела на надоевший мне пейзаж моря. — Через несколько дней мы будем в Ивриле, — нарушил тишину и тихий шум моря пират, а я вздрогнула. За все дни после ужина я как будто оторвалась от реальности, растворившись в этом море и корабле. Забыла о том, что так тревожило на суше… Клаус. Свадьба. Темница. Оби. Свобода. Вдохновение. Небо…Я хочу ещё раз взглянуть в свободное небо, прежде чем расправлю крылья и взлечу к лазурной синеве небесных просторов.