Death of Today

Министр добродушно хохотнул и похлопал себя по объемистому животу, поглядывая на высокого, худощавого волшебника перед собой. Он не уставал поражаться тому, как люди, подобные Риддлу, ухитряются не набрать ни единого лишнего фунта, несмотря на все обеды, проглоченные второпях прямо на рабочем месте. А все эти светские мероприятия, рестораны… уму непостижимо! По мнению Корнелиуса, главное — уметь себя подать. Может, ему и недостает лоска Тома, но в моде он понимает куда больше. Окончание срока не за горами, и потом он непременно посоветует Риддлу добавить в гардероб немного красок. К примеру, его заместителю очень даже пригодится пара остроносых ботинок… скажем, фиолетовых. Привыкать к хорошему никогда не поздно. — Учебная тревога, — снова хохотнув, Фадж покачал головой и пригладил свои редеющие волосы. — Да что же… Том, ее не объявляли уже десятки лет! — министр поправил очки на носу и неприязненно покосился на стопку отчетов перед собой. Уж по чему он точно не будет скучать, сложив с себя полномочия, — так это по бумажной работе. Фадж снова качнул головой и провел пальцами по пергаментным свиткам. Возможно, использовать темно-синие чернила в корреспонденции с Францией по поводу поправок к мирному договору было не самой лучшей идеей. В последнее время ходили слухи о появлении там Темного Лорда. Во Франции, подумать только! Просто неслыханно. Он взял со стола стакан воды и отпил немного, чтобы выиграть время. Неделя тянулась просто бесконечно. Выборы следующего министра должны были состояться в пятницу, а в понедельник, когда станут известны результаты, он освободит кабинет. К сожалению, сбором вещей заботы его не ограничивались. Нужно было еще подготовиться к светским приемам, набросать речь по поводу вступления в должность преемника… — В самом деле, Том, — Фадж облизнул губы. — Куда катится этот мир? Темные Лорды! Мерлин, в мое время, когда объявлялись отдельные бунтари от политики, их называли просто смутьянами. Смутьянами! — он возвысил голос. — Темные лорды, светлые лорды… их не существует. Кучка бандитов, которые хотят привлечь к себе внимание, только и всего. Министерство — вот та сила, что объединяет людей и указывает им путь, а вовсе не какой-то… культ, что сеет страх и хаос. Достаточно принять пару законов построже, и только их и видели. Франции следовало бы взять с нас пример — в Британии не случилось ни единого нападения с тех самых пор, как Руфус Скримджер заявил о том, что будет баллотироваться в министры. Стоит ему занять этот пост, и… Чужая ладонь с силой хлопнула о пергамент, размазывая непросохшие чернила, и Фадж вздрогнул. Он с недоумением посмотрел на узкую руку с длинными пальцами, а затем поднял взгляд на своего заместителя. — Сколь бы сильно меня ни занимали ваши взгляды на происходящее в Британии, министр, мы обсуждали учебную тревогу. Просто нажав кнопку, вы сбережете массу сил, которые бы иначе потратили, попусту сотрясая воздух, — Том смерил его холодным взглядом и затем, словно спохватившись, растянул губы в улыбке. От блеска крепких белых зубов Корнелиус моргнул, а затем негодующе залопотал: — Учебная тревога! — он яростно затряс головой. — Но ее не объявляли уже… — …десятки лет, — сухо закончил за него Том. Прикрыв глаза, заместитель уставился перед собой в пространство. — Да, вы уже упоминали этот факт, министр. Том убрал руку, и Корнелиус в смятении посмотрел на испорченное письмо. Послание к французскому министру было почти закончено… теперь же аккуратные строчки превратились в одну большую кляксу, и исправить это не было никакой возможности. Подняв взгляд, он заметил, как Том преспокойно вытирает руку об обивку кресла. — Я просто не вижу в этом смысла, Том. Парализовать работу министерства — зачем? Ты представляешь, сколько встреч из-за этого сорвется… — уловив перемены в окружающей обстановке, Фадж осекся. Бросив случайный взгляд на свой стакан, он увидел, как поверхность воды идет мелкой рябью. Нахмурившись, министр с беспокойством отметил, что у него кружится голова, и в целом ему немного не по себе. — Как-то… как-то здесь душновато, не находишь, Том? — Как знать, — последовал неторопливый ответ, — Возможно, вы просто запыхались от своей нескончаемой болтовни. Корнелиус резко выпрямился, чувствуя, как на лбу выступил пот. — Прошу прощения? — он посмотрел на заместителя, гадая, всегда ли тот был таким высоким. Выползший из углов сумрак, казалось, окутывал Тома и погружал лицо в тень — так, что видны оставались только сверкающие глаза. Фадж тяжело сглотнул, с удивлением заметив, что в кабинете одновременно стало жарко и как-то промозгло — вещи, казалось, абсолютно несовместимые. Воздух тихо потрескивал, словно напитанный… магией? Однако это невозможно. Том Риддл никогда не был особо сильным магом, разве не так? Тем временем Том снова уперся ладонями в стол и подался вперед. На губах его играла улыбка, которую Корнелиус не мог назвать иначе как угрожающей. — Полагаю, пустить сигнал тревоги — отличная идея, вы не находите? Корнелиус уже открыл рот, собираясь напомнить Тому, что это невозможно, когда за глазами вспыхнула резкая боль, обрывая поток мыслей. От неожиданности он на мгновение потерял дар речи. Голова разламывалась на части, пока чужая воля безжалостно продиралась сквозь сознание. Распахнув рот, министр издал пронзительный крик, не в силах вынести такой муки. «Никто тебя не услышит, Корнелиус», — тихий шепот в голове звучал почти нежно. — «Но терпеть осталось недолго — совсем скоро ты окажешься дома, с миссис Фадж. Уверен, что она мигом вылечит эту мигрень своими фирменными пирожными». Министр повалился на стол — боль была такой ужасной, что вскоре сил не осталось даже на крик. Мысли в голове словно перемещались, выстраивались в другом порядке. Он булькнул и пустил пузыри, целая гроздь которых затем сползла с губ на подбородок. Когда нависший над ним человек усмехнулся и потрепал его по щеке, Корнелиус счастливо заулыбался. Если получилось смешно, почему бы не сделать это снова? На этот раз пузырь получился больше. Когда он лопнул, слюна забрызгала его мантию. Увидев, как пара капель приземлилась на незаконченное письмо на столе, Корнелиус хихикнул. С каким удовольствием он спустил бы всю эту писанину в унитаз! «Ну будет, будет, вы же не хотите испортить такой красивый полосатый костюм, министр?» — Корнелиус со стоном помотал головой. — «А сейчас мы должны объявить тревогу. Министерству и всем его сотрудникам она пойдет только на пользу. Она не только позволит подготовиться к настоящей угрозе, если таковая настанет, но и покажет всем, что в руках министра сосредоточена реальная власть. Вы же не хотите выглядеть в глазах общества безвольным мямлей, не так ли? У вас есть полное право объявлять тревогу, и самое время это продемонстрировать». Министр заморгал, понимая, что доводы Риддла звучат весьма убедительно. Подобные сценарии следовало время от времени репетировать — просто на всякий случай. — Д-да, — запинаясь, пробормотал Фадж. — Да, мистер Риддл… вы совершенно… совершенно правы. «Вы же не собираетесь запоминать вмешательство в ваше сознание, не так ли? Мы обсуждали исключительно вопросы дипломатии. Из-за стресса, связанного со сдачей поста, у вас началась жуткая мигрень — это и неудивительно, учитывая то, сколько всего на вас навалилось». Облизнув пересохшие губы, Фадж кивнул. — Неудивительно… Внезапно давление на сознание исчезло, и Фадж заморгал. Подняв глаза, он обнаружил перед собой Тома, который сидел в кресле для посетителей, закинув ногу на ногу. Заместитель смотрел на него с нескрываемым беспокойством. — Вы хорошо себя чувствуете, министр? — подавшись вперед, Том зашарил по внутренним карманам. — Ваш нос! Из него кровь идет! Заметив, как кровь капает прямо на мантию, Фадж побагровел. — О Мерлин, — смущенно хмыкнул он, — Боюсь, в последнее время я несколько сдал, Том. Оно и неудивительно — такой стресс… ты же понимаешь, да? — взяв предложенный платок, Фадж промокнул кровь. — Эти мигрени меня прикончат. Такое ужасное напряжение, я… — Министр, — уверенно прервал его Том, — так что с учебной тревогой? Корнелиус нахмурился. Судя по неестественной улыбке заместителя, тот тоже чувствовал себя неважно. — Конечно, конечно, — Фадж достал палочку из ящика стола и взмахнул ей в направлении картины, на которой был изображен его загородный дом у озера. Золоченая рама отошла от стены, открывая взгляду кнопку тревоги и микрофон. Слабо улыбнувшись Тому, министр нажал кнопку. Как ни странно, заместитель покинул кабинет еще до того, как сирена отзвучала — а Корнелиус так хотел еще раз обсудить с ним договор с французами перед тем, как вернуться домой к миссис Фадж! Быть может, она даже приготовила сегодня свои фирменные пирожные. Тарелка домашней сдобы и стаканчик огневиски — лучшее средство от мигреней. Все это просто невыносимо. *** Где-то в лабиринте коридоров министерства при первых звуках сирены фигура, закутанная в плащ, ненадолго замерла. Затем, хитро усмехнувшись, волшебник как ни в чем не бывало продолжил путь. — Говорит министр магии, — прокатившийся по коридорам голос звучал столь же оглушительно, сколь и сирена до это, — Это учебная тревога, общая для всех отделов министерства. Просьба немедленно очистить коридоры. Всем сотрудникам оставаться в своих кабинетах вплоть до окончания тревоги. Лифты и камины, работающие на вход и выход в министерство, временно деактивированы. — Обученные авроры будут патрулировать коридоры и помогут добраться посетителям до специально созданных зон безопасности. Любой замеченный в несоблюдении перечисленных правил будет задержан. Благодарим за понимание и содействие. Мы работаем для того, чтобы сделать наше министерство надежным и безопасным. Сверкнув глазами, Сигнус хмыкнул. Они закрывают министерство, подумать только, и ради кого? Ради мальчишки, какого-то жалкого сопляка. Что за идиоты. «Тебя, должно быть, высоко ценят, внучок», — мысленно заметил Сигнус. Он обшарил сознание в поисках своего юного потомка и вскоре обнаружил его в самом дальнем уголке. На мгновение Сигнус задержался, испытывая соблазн снова напасть и поглотить те силы, что мальчишка накопил со времени их последнего столкновения. Сейчас Изара окутывало плотное облако магии, которая казалась куда светлее, чем раньше. В прошлый раз аура потомка сочилась тьмой столь же восхитительно непроглядной, как и собственная магия Сигнуса. Быть может, мальчишка решил побороть темную магию светлой? Сигнус даже развеселился от абсурдности подобной затеи. Что ж, пусть пока трепыхается. Сказать по правде, Сигнус успел проникнуться к потомку некоторой симпатией и ничего не имел против того, чтобы тот прожил немного подольше. Не знай он наверняка, что это невозможно, то решил бы, что Изар Блэк — реинкарнация его самого. Они были до странного похожи: оба необычайно талантливы, оба могущественны и искушены в темных искусствах; оба упрямы и решительны. Однако была между ними и огромная разница. Жалкие сентиментальные привязанности делали Изара слабым. Сигнус знал, что сам мальчик считал себя холодным и черствым, однако со стороны было очевидно, что это вовсе не так. Изар весьма трепетно относился к отцу и даже к своему дяде, презренному предателю крови. Оба они были куда слабее младшего Блэка, однако тот все равно проводил в их обществе массу времени. Были и другие — те, кому мальчишка зачем-то выказывал уважение вместо того, чтобы сразу поставить на место. Изар обладал невиданным могуществом, однако до сих пор до конца не осознавал своего потенциала. «Я покажу тебе настоящую магию перед тем, как ты умрешь, мальчишка. Я покажу тебе силу, которая все это время была у тебя перед носом», — пообещал Сигнус, уверенно скользя по коридорам Отдела тайн. В ответ он почувствовал вспышку интереса, но в остальном потомок оставался тих и никак себя не проявлял. Усмехнувшись напоследок, Сигнус переключил внимание на окружающее. Изар мог бы далеко пойти, но привязанности всегда были сильнее и сдерживали его, тянули назад. В первой жизни жена была для Сигнуса лишь средством продолжить род, а дети — лабораторными крысами, выведенными на потребу его экспериментам. Когда оказалось, что ни один из них не унаследовал тот искусственный ген, который мог подарить ему вечную жизнь, Сигнус окончательно отдалился от семьи и остаток дней провел затворником. В память о себе он оставил лишь одно указание, один приказ — род Блэков ни за что не должен прерваться. Все они были для него пустым местом. Отсутствие привязанностей позволило Сигнусу полностью отдаться своим исследованиям и опытам. Именно благодаря этому он обрел то, к чему так стремился. Бессмертие. Он добился успеха там, где все прочие до него потерпели неудачу, и в своей новой жизни Сигнус не собирался ограничиваться ролью простого исследователя. Впрочем, даже после того, как он вберет остатки души из-за Вуали, предстоит разобраться еще с одним препятствием — тем недочеловеком, тем убогим колдунишкой, что присвоил себе титул Темного Лорда. Тем самым, кто считал шестнадцатилетнего подростка подходящей кандидатурой в любовники. Сигнус отдавал себе отчет, что борьба предстоит напряженная, однако не сомневался в успехе. Магия была сильна в Изаре, и его уникальных способностей с лихвой хватит, чтобы совладать с Волдемортом. Задача абсолютно тривиальная, если вдуматься. Впрочем, чуть больше времени на подготовку ему бы не помешало. Сигнус не привык лицедействовать, изображая шестнадцатилетнего сопляка, готового молиться на отца. Регулус что-то заподозрил с самого начала и непонятным образом сумел докопаться до правды. Неужели портрет, оставшийся на Гриммо, проболтался? Судя по тому, что тревогу объявили на все министерство, Сигнус сильно подозревал, что без Темного Лорда тут не обошлось. Неважно. Стоит добраться до Вуали, как душа его вновь обретет целостность. Это будет легко — даже легче, чем занять тело мальчишки. Тогда все прошло как по маслу — несмотря на некоторое сопротивление Изара, Сигнус легко взял над ним верх. Единственное, чего он не предусмотрел — то, что Изар как-то ухитрится выжить. Сигнус предполагал, что, даже несмотря на ущербность его души, слияния потомок не переживет. Неужели щенок выгрыз себе несколько лишних часов жизни на одном голом упрямстве? Или дело было в чем-то еще? На мгновение Сигнус задумался, но затем тряхнул головой, отбрасывая сомнения. Все это несущественно. Слившись с оставшейся частью души, он покинет Британию и начнет жизнь заново. Первым делом отберет владения Блэков у своих никчемных потомков; затем подыщет себе очередную племенную кобылу, чтобы продолжить род. Когда тело Изара состарится, понадобится другой носитель нужного гена. Остается только надеяться, что на этот раз удастся получить его уже в первом, максимум втором поколении. Он слишком надолго выпал из течения времени. Впрочем, перемены, произошедшие в волшебном мире, волновали Сигнуса мало. В конце концов, это всего лишь набор внешних условий, в которых придется работать. Он пробирался все дальше, стараясь держаться в тени. Это было несложно — из-за объявленной тревоги свет в коридорах убавили до минимума. Ему не было нужды рыться в воспоминаниях Изара, чтобы узнать дорогу к Вуали. Во времена своей молодости Сигнус проводил перед каменной аркой дни напролет. Ушли годы, чтобы понять, что привить бессмертие собственному телу, уже стареющему, не удастся, однако существует возможность внедрить его в ДНК, в сперму — и передать потомкам. Путь в вечную жизнь начинался с утробы матери. Целью Сигнуса было привязать свой дух к миру живых даже после смерти и максимально облегчить себе захват нового тела. Он не собирался делать потомков бессмертными, о нет. Изар всего лишь был носителем гена, который позволял Сигнусу без проблем занять тело потомка — и обеспечивал уникальные способности к темной магии, благодаря которым мальчишка смог бы коснуться Вуали и не погибнуть. Оказавшись на смертном одре, Сигнус пришел в отчаяние, осознав, что признаки «проклятия» не проявились ни у его детей, ни даже у внуков. Он боялся смерти, боялся оказаться прикованным к Вуали навечно. Однако в конце концов все получилось. Какая жалость, что сосудом для его души выпало стать тому, кто мог оказаться ценным союзником. Как бы ему пригодился гениальный ум Изара, его хитроумные изобретения! Едва ступив в Комнату смерти, Сигнус сразу же почувствовал притяжение Вуали. Ему не нужно было даже видеть ее — часть души за призрачным пологом арки звала, не умолкая ни на мгновение. Я иду… В своем ликовании Сигнус не обращал внимания ни на что вокруг. Будь он чуть внимательнее, то заметил бы среди теней высокую фигуру Темного Лорда, ощутил бы на себе его пронзительный взгляд. Однако Сигнусом двигало лишь одно стремление. Пронизывающий холод комнаты, от которого руки и шея тут же покрылись гусиной кожей, был знаком и приятен. Таинственная обстановка комнаты теперь, когда он смотрел на нее молодыми, здоровыми глазами, завораживала еще больше. Сигнус медленно подошел к краю впадины и, не обращая внимания на бесконечные ряды скамей в амфитеатре, уставился на каменную арку, что гордо возвышалась в центре. Под порывами призрачного ветра ткань Вуали шла рябью и переливалась, словно тончайший шелк. Единственным, что портило очарование картины, были три фигуры, которые стояли перед аркой и о чем-то между собой спорили. Поняв, кто перед ним, Сигнус раздраженно заворчал. Два его скудоумных отродья и грязнокровка. Впрочем, он и сам виноват, что так медлил перед отбытием в министерство. Живое тело принесло с собой столько ошеломительных, захватывающих ощущений, что Сигнус погрузился в них с головой и даже не подумал, что его могут перехватить. Несмотря на то, что незваные гости были досадной помехой на пути, его охватила волна радости. Что ж, отчего бы не повеселиться. *** Ловко соскочив со спины лягушки, Изар закрыл дверь, за которой осталось болото. Оглядев иллюзорный Отдел тайн вокруг, он с горечью напомнил себе, что в это самое время Сигнус находится в настоящем министерстве. Изар нахмурился — время стремительно утекало сквозь пальцы, однако действовать быстрее он не мог. — Что случится, если он воссоединится с остатками души? Ты утверждаешь, что я не… — Ты не умрешь, — убежденно кивнула Лили. — Я годами работала над этим планом, Изар, — в зеленых глазах читалась усталость. — Если бы я не была уверена в том, что хоркрукс поможет, то ни за что бы не решилась его создать. Хоркруксы обладают собственной магией, сколь бы слаба она ни была. Я могу защитить твой дух, удержать его в пределах тела. Старательно не обращая внимания на ее умоляющий взгляд, он осмотрелся. Сигнуса, видимо, ничуть не беспокоило то, как близко к верхним слоям сознания он подобрался — по крайней мере, агрессии он не проявлял. Изар задумчиво рассматривал глянцевые черные стены и пол. — Уверен, что легилименция помогла бы вышвырнуть Сигнуса из моего тела, — наконец заявил он, поворачиваясь к Лили. Теперь платье матери отливало темно-алым, составляя неприятный контраст с волосами. — Возможно, хоркрукс вообще бы не понадобился — жертва с твоей стороны оказалась бы напрасной. Лили качнула головой, и волосы рассыпались у нее по плечам. — Легилименция бы не помогла, сынок. Сигнус специально сделал так, чтобы твое тело оказалось беззащитно перед его атакой. Сами твои гены перекроены под его нужды, поэтому ментальная магия тут бессильна. Изар нахмурился, вспоминая разговор с Сигнусом перед тем, как дух прапрадеда набросился на него. — Но Сигнус сам говорил, что, если я научусь окклюменции, то он не сумеет поглотить мою душу, — возразил он. — Это так, но сейчас речь идет не о слиянии душ, а об одержимости. Теперь, когда он уже пробрался внутрь твоего тела, легилименция нас не спасет. Если бы ты освоил окклюменцию, стал мастером этого искусства — возможно, у тебя бы получилось избежать этой ситуации, — Лили невесело улыбнулась. — Скорее всего, ты уже заметил, что таланта к окклюменции у тебя, мягко говоря, не наблюдается. Дело в том, что Сигнус позаботился об этом еще когда создавал свое проклятие. Ему нужна была гарантия твоей уязвимости. Когда Темный Лорд согласился тебя учить, Сигнус почувствовал угрозу и решил напасть раньше, чтобы не позволить тебе стать мастером-окклюментом. Изар разрывался между уважением к гению предка и удовлетворением от того, что его вины в том, что окклюменция оказалась ему не по зубам, не было. Теперь все обретало смысл, словно кусочки огромной головоломки наконец вставали на места. Единственное, чего он не понимал — зачем Лили Поттер когда-то едва ли не за руку подвела его к Вуали. Если бы он не коснулся ее тогда, проблемы вообще бы не было. Прикрыв глаза, он изучающе посмотрел на мать. Только что они очистили поле от налета присутствия Сигнуса. Лили утверждала, что следует действовать изнутри. Когда та предложила освободить от влияния Сигнуса комнату за комнатой, Изар только и мог, что молча пялиться на нее в ответ. — И как же нам это сделать? — ядовито поинтересовался он. — Ты считаешь, что достаточно усилием воли очистить воображаемую комнату, а потом просто закрыть в нее дверь и вуаля? Лили улыбнулась. — Здесь все в твоей власти. В конце концов, это твое собственное сознание. Изар фыркнул. Лили явно чего-то недоговаривала. Постепенно очистить разум от следов присутствия Сигнуса и запечатать все двери — не могло быть все настолько просто. Что мешает предку заметить что-то неладное и взломать все запоры снова? Вся эта чистка сильно напоминала Изару какое-то подобие окклюменции — Лили же сама недавно заявляла, что ни окклюменция, ни легилименция справиться с Сигнусом не помогут. — Это пустая трата времени, — пренебрежительно заявил Изар. Он снова уставился на мать, пытаясь угадать, какие коварные планы та вынашивает в своей рыжей голове. Разумеется, по лицу Лили прочитать ничего не удавалось. Изар ткнул в ее сторону пальцем; злость снова брала верх. — Как это поможет нам защититься от Сигнуса? Он просто распахнет все двери снова и проберется еще глубже, чем до этого. Лягушка, с которой он недавно слез, хрипло квакнула и ускакала в одну из открытых дверей. Изар, охваченный гневом, не обратил на нее внимания. Лили молча накручивала на палец прядь волос и поглядывала вглубь коридора Отдела тайн. — У меня нет полной уверенности, что это сработает, — наконец призналась она и тут же продолжила, не давая Изару себя перебить: — Однако я знаю наверняка, что ты выживешь — знаю, что в итоге сможешь дать Сигнусу отпор. Закрыв двери твоего сознания, мы обеспечим себе дополнительное преимущество. Изар упер руки в колени и глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. — Да как ты вообще можешь судить, выживу я или нет? Тебе нет веры — черт, да ты, похоже, сама не знаешь, что делать! Отвернувшись от него, Лили уперлась ладонью в зеркальную дверь, из которой они только что вышли. — В моей власти защитить тебя… Резко выпрямившись, Изар шагнул вперед. — Ты это уже говорила. Какой силой ты можешь обладать в моем сознании? Лили и так была миниатюрной, однако, склонив голову и обняв себя за плечи, она стала казаться совсем крошечной. — У меня есть сила… сила материнской любви, сила самопожертвования. Горло Изара сжалось, и ему стало трудно дышать; мгновение он просто таращился на Лили. — Сила материнской любви? — неверяще выдохнул Изар. — Как это может быть, когда тебя и матерью-то с трудом можно назвать? — не найдя больше слов от возмущения, он молча всплеснул руками. Лили резко развернулась, и волосы вздулись за ее спиной, словно капюшон кобры. — Я прекрасно знаю, что поступила дурно, Изар, — прошипела она. — Когда ты родился, я два дня не выпускала тебя из рук, пытаясь решить, что делать. Эти дни стали самым счастливым временем в моей жизни. Я никогда прежде не испытывала такой чистой и всепоглощающей любви, и вместе с этим — таких мук совести по поводу того, что зачала тебя со злым умыслом. Едва оставив тебя в приюте, я поняла, что это была ошибка. Я поняла! Все поняла… Изар не хотел видеть ее слезы. Он упрямо отвернулся, нисколько не тронутый этим проявлением эмоций. Слезы ничего не значили, но слова… слова из головы выбросить было сложнее. — Я была молода и слишком напугана, — с отчаянием продолжала она. — А чувство вины за то, что я бросила тебя, подкосило меня окончательно. Создав хоркрукс, я понимала, что никогда уже не смогу забрать тебя обратно — что я могла дать ребенку, оставшись с ущербной душой, жалким недочеловеком? Оставь мне хотя бы шанс на искупление, позволь принести эту жертву. Не стоит недооценивать силу моей любви, Изар — может, я и не вырастила тебя, но воспоминания о тех днях, что мы провели вместе, те чувства, что я тогда испытала — они останутся со мной навсегда. Материнская любовь дает силы даже обычным людям совершать невозможное. Личность Лили была изломана, перековеркана — совершенное преступление ожесточило ее, уничтожило ту юную талантливую волшебницу, которой она когда-то была. Лили Эванс совершила огромную ошибку, позволив Дамблдору влиять на свои суждения. Благодаря стараниям директора она начала воспринимать Тьму как средоточие мирового зла и решила, что должна пожертвовать всем, лишь бы остановить ее. Затем, после рождения Изара, Лили вышла из-под влияния Дамблдора. Видимо, горе и угрызения совести совсем ее поглотили, и она едва не утонула в них, пока не нашла новый смысл жизни. Оберегать его. Должно быть, на создание хоркрукса Лили толкнуло отчаяние и стремление хоть как-то искупить вину, защитив ребенка, которого она никогда не сможет назвать своим — и все же она это сделала. Расщепив же душу, Лили ожесточилась еще больше и стала глуха к своим чувствам и эмоциям. Возможно, впоследствии Лили пришла в ужас от того, что обратилась к столь темной магии — тогда, когда она снова вернулась под крыло к Дамблдору. Изар тихо покачал головой; гнев растаял, сменившись острой жалостью. — Тогда зачем ты подтолкнула меня к Вуали? В прошлом году ты сама привела меня к ней. Лили провела пальцами по зеркальной двери, настойчиво рассматривая свое отражение. — Это сделала не я, а та, другая Лили. Мы больше не одно целое, Изар, как ни жаль мне это признавать. Лили никогда больше не стать цельной. Чтобы узнать, что ей двигало, тебе придется спросить у нее, а не у меня. Внезапно Изара накрыло волной злобного ликования, исходящего от Сигнуса. Нахмурившись, он сосредоточился на внешнем мире. Когда он понял, что взгляд предка направлен на Регулуса и Сириуса, то почувствовал, как сердце сжалось. Веселье Сигнуса не сулило ни отцу, ни дяде ничего хорошего. С бесстрастным видом Изар повернулся к Лили. — Я остаюсь здесь. Лили шагнула назад, отступая вглубь Отдела тайн. Платье ее налилось непроглядным мраком; она напряженно всматривалась в сына. — Но как же двери? Нам нужно перекрыть ему доступ… Глаза Изара сверкнули. — Если он нападет на них, я попытаюсь перехватить контроль над телом… — тут он вспомнил ее недавний исступленный монолог. — Ты же понимаешь мое желание защитить семью, Лили, разве не так? Та уже открыла рот, чтобы попытаться переубедить Изара, но вовремя себя одернула. — Да, Изар. Я понимаю, — на губах Лили мелькнула улыбка — редкая гостья — однако, как и всякий раз до этого, у нее был оттенок горечи. — Мне радостно, что вы с Регулусом обрели друг друга. После всего пережитого горя вы оба заслужили немного счастья. Эти слова разительно отличались от того, что сказала ему настоящая Лили Поттер. Та хотела оттолкнуть Изара от Регулуса; утверждала, что тот недостаточно вменяем для того, чтобы стать достойным отцом. Потянувшись к Лили, Изар сжал ее бледную руку. На мгновение ему стало грустно от того, что ему никогда не узнать матери — настоящей, цельной Лили Поттер. Интересно, какой была бы его жизнь, решись она его оставить у себя, вырастить его… Впрочем, эту мысль он быстро прогнал. Сложившаяся жизнь его полностью устраивала — нет смысла тратить время на бесплодные сожаления. Лили кивнула и тоже стиснула руки сына в своих. — Я постараюсь запечатать все двери, Изар. Будь осторожен. Она отвернулась и исчезла, оставляя Изара стоять в одиночестве посреди иллюзорного отдела тайн. Взяв эмоции под контроль, он позволил водовороту тьмы захлестнуть себя с головой. Он будет наблюдать и поджидать подходящий момент для нападения. *** — Я не об этом тебя спрашивал, — прошипел Регулус. — Я хочу знать, был ли здесь Изар или еще нет. Лили, закутанная в тяжелую мантию невыразимца, спокойно смотрела на него, скрестив руки на груди. В своем одеянии она походила на ожившего мертвеца — было непонятно, как в столь изможденном создании еще теплится жизнь. — А я уже ответила, что его здесь не было, Регулус. Если бы ты слушал, мне не пришлось бы повторять. Лили перевела взгляд темно-зеленых глаз на Сириуса, который переминался с ноги на ногу на заднем плане. Заметив ее интерес, Регулус дернулся. — Джеймс очень бы хотел увидеться с тобой, Сириус, — тихо произнесла она. — Ты нужен ему. Регулус вклинился между Лили и братом, пытаясь снова привлечь ее внимание. — Тебя, кажется, вовсе не беспокоит мой внезапный интерес к местонахождению Изара. Казалось бы, что матери, даже самой плохой, будет не все равно, что с ее сыном, — он впервые воспользовался этим аргументом против Лили; впрочем, Регулус сомневался, что в ее сердце нашлось бы хоть немного любви к Изару. Сердито отбросив темно-рыжую косу за спину, Лили выпрямилась. Поджав губы и прикрыв веки, она оглядела Регулуса. — Это потому, что я знаю, что с ним сейчас происходит. Угрожающе прищурившись, Регулус шагнул вперед. По сравнению с ним Лили казалась почти карлицей, однако ее это, казалось, ничуть не пугало. — Что ты хочешь этим сказать? Лили фыркнула и тряхнула головой. — Не будь ты столь ослеплен своими амбициями, то давно бы понял, что проклятие Сигнуса вовсе не то, о чем говорят слухи. Создавая его, он думал не о некромантии. Должно быть, ты был ужасно разочарован, узнав, что это всего лишь одержимость, — Лили, как и всегда, видела его насквозь. Регулус отступил на шаг; гнев его разгорался все сильнее. — Как ты можешь так равнодушно к этому относиться? Неужели ты не видишь, что Сигнус может остаться в теле Изара насовсем? Мой сын может погибнуть! Лили резко опустила руки; глаза ее яростно сверкнули. — В отличие от тебя, я хотя бы попыталась что-то сделать! Тряхнув головой, Регулус мрачно усмехнулся: — Дорогуша, да ты понятия не имеешь, каково это — защищать кого-то. Что же ты сделала, а? Позвала на помощь Дамблдора? Объяснила ему, что Блэки — всего лишь… Вспышка яркого света оборвала его. Регулуса швырнуло назад, и все, что он видел — это знакомые черты сына. Он попытался вернуть себе контроль над телом, но тщетно — оно не слушалось, и он продолжал неудержимо скользить сквозь воздух. Судя по выражению абсолютного ужаса на лице Сириуса, летел он прямиком к Вуали. Он не может умереть, только не так. Впрочем, вышло бы довольно смешно. — Регулус!