Пламя

      Вальбурга меня нервировала. Ее взгляд, поза, траурно-черное платье и даже легкая, не касающаяся глаз улыбка — все это вызывало внутри меня непонятное отторжение. Хотелось вскочить и с экспрессией, достойной настоящей Молли, потребовать у женщины покинуть мой дом. Собственно, это и напрягало. В прошлой жизни я была достаточно спокойным человеком, не любящим пустые ссоры и предпочитающим не кричать, если повода нет, а настроение плохое. Да и не склонна я была к беспричинной злости на кого-либо! Я даже на клиентов, как на личностей, не злилась, только на их запросы, а в обычной жизни вполне нормально с ними общалась, не чувствуя ни нотки раздражения. Тогда почему же Вальбурга, спокойно пьющая чай напротив меня, вызвала такую вспышку отрицательных эмоций? Могут ли это быть эмоции бывшей меня, которые в последнее время просто кипели при упоминании леди Блэк? Но тогда почему я не испытывала ярости, когда отец сообщил о ее приходе, только свой ужас? Хм. Я покопалась в новой памяти и, к своему глубокому удивлению, нашла там парочку моментов, когда одно только упоминание имени крестной вызывало вспышку гнева. Нет, это точно ненормально… Внимательно посмотрев на женщину, я прислушалась к своим ощущениям, в надежде на то, что это даст мне хотя бы подсказку. Тщетно. Раздражение так же глухо тлело где-то в груди, и я чувствовала, что достаточно буквально пары слов, чтобы это пепелище превратилось в бушующее пламя. Успокоительного попить, что ли?.. — Александр передал мне твои слова, Мелисандра, и просил позаниматься с тобой. Не понимаю, право слово, на что он надеется, ты ведь ни во что не ставишь все наши усилия, но так как наши семьи связывают узы давней дружбы, я согласилась, — прохладный голос Вальбурги вывел меня из состояния задумчивости, одновременно с этим вызвав всплеск ярости. Как она смеет так со мной говорить?! Кто дал ей право решать за меня, что я принимаю к сведению, а что нет?! Правы были те, кто говорил, что у Блэков есть только две точки зрения — их и неправильная. Я открываю рот, чтобы отпустить едкий комментарий, огрызнуться, и… И тут же закрываю его, прилагая титанические усилия воли для того, чтобы удержать рвущийся наружу гнев и едкие не мои слова. Кажется, дело еще серьезнее, чем мне показалось, и это вовсе не память прошлой хозяйки тела прорывается во мне… Страх ледяной рукой сжимает сердце, и я шумно вдыхаю, вцепляясь помертвевшими пальцами в чашку. Молли преступно мало знает о зельях, ментальных закладках и лакунах, но моя личная память, память Александры Лесовой, охотно подсказывает, что что-то из этого вполне могло бы объяснить мои реакции. Все ведь так логично - зелье или закладка, которые могли постепенно менять поведение Молли. Почему постепенно? Так ведь никто не выказал обеспокоенности резкой сменой поведения девочки, да и память отчетливо говорит, что с каждым годом ее поведение становилось только хуже, легкое недовольство сменялось отчаянной яростью и неприятием. И ведь займи я ее тело на пару лет раньше, то вполне могла бы ничего и не заметить… Гулко сглотнув, отвожу взгляд от Вальбурги, пытаясь придумать, что мне делать конкретно сейчас. Рассказать родственникам и пройти обследование в Мунго? Смешно. Если есть хоть малейшая вероятность, что меня в чем-то заподозрят, то я не буду рисковать. Рассказать только Вальбурге? Тоже не вариант, она женщина яростная, как подсказывает моя память, она молчать не будет, а значит, меня ждет допрос с пристрастием, который я вряд ли пройду. Нет, видимо, придется справляться самой… Благо, как мне кажется, мое вселение в это тело нарушило что-то, из-за чего я более или менее могу себя сдерживать. Хотя, возможно, дело в том, что морально я несколько устойчивее, чем Молли. Впрочем, не время думать об этом сейчас. Перевожу взгляд обратно на крестную и улыбаюсь. Надеюсь, моя улыбка выглядит вежливо, а не испуганно, как ощущается. — Благодарю Вас, крестная, что согласились уделить мне время. Я знаю, что вела себя недостойно в последнее время, и приложу все усилия, чтобы не разочаровать Вас более, — каким-то чудом мне удается говорить спокойно и ровно. — Чему Вы будете меня учить? Если Вальбурга и была удивлена, то она этого не показала даже жестом, так же манерно продолжая пить свой чай. Это продолжало раздражать, безусловно, но я все еще умудрялась сдерживаться, разглядывая женщину. И все же она была потрясающе красива, той самой мрачной красотой, что воспевалась в готических романах. Если бы меня попросили описать ее, то у меня просто не хватило бы слов, чтобы выразить все, что в ней можно увидеть. Но одно я могу сказать точно — Геката удавилась бы от зависти, глядя на эти потрясающие синие глаза, ярко сияющие на фоне болезненно-светлой кожи, да черные, как сама тьма, волосы. Во мне колыхнулось что-то похожее на гордость. К счастью, леди Блэк совершенно не смущал мой взгляд, она лишь насмешливо сверкнула глазами, отставив чашку и сложив руки на коленях. Улыбка, заигравшая на ее губах, была настолько зловещей, что, если бы после Волдеморт пригласил меня на приватный разговор, я бы не испугалась. — Традиции и этикет, моя дорогая, — все с той же улыбкой ответила женщина, будто и не было долгой паузы. — Начнем, пожалуй, с традиций. Мне почему-то стало страшно.

***

      Я лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку, и обреченно стонала. Мозг просто кипел от обилия новой информации, которой Молли то ли не владела, то ли забыла, увлекшись идеями всеобщего равенства и демократии. Я поморщилась, переворачиваясь на спину. Со стороны прошлой меня было наивно думать, что чистокровные отличаются от грязнокровок только наличием вереницы предков магов, и что сила да знания от чистоты крови не зависят. Все дело было в том, как объяснила мне Вальбурга, что каждый чистокровный связан со своим родом не только узами крови, но и магии, он отдает часть своей силы родовому камню, чтобы потом получить ее обратно, преумноженную и усиленную. Так же, проводя все полагающиеся сезонные ритуалы, маги усиливают не только себя, но и весь род, защиту мэнора, свой родовой камень, который вмещает в себя силы всех поколений их предков. Эта сила всегда готова поддержать своего представителя, не дать ему истощить свои силы и даже уберечь «неразумное дитя» от некоторых проклятий. И чем древнее род, тем больше у него накоплено знаний, больше сил, доступных волшебнику. Да, как бы обидно это ни звучало для некоторых, но чистокровный колдун всегда, всегда сильнее, нежели грязнокровки и полукровки. Конечно, бывают бесспорно одаренные полукровки, такие как Том Реддл и Северус Снейп, но их единицы. И то, здесь стоит учитывать, что оба этих мужчины фактически последние представители своих родов, и нерастраченная родовая магия буквально дает им шанс на то, чтобы выжить и остановить угасание. Если бы они были, к примеру, бастардами Блэков, то существовали бы только за счет своей личной силы и даров, потому что Блэки еще не угасают. С грязнокровками же все гораздо проще и сложнее одновременно… У них нет силы и поддержки рода за плечами, нет родовых даров и знаний, им вряд ли будет доступно что-то сложнее Патронуса (а что, тоже ведь высшая магия. А то, что элементарная — никому не интересно). Но зато они не несут на себе родовых проклятий, и магия их нейтральна, не имеет склонностей и направленности, что позволяет развиваться в фактически любой области. Особенно сильные и одаренные грязнокровки даже могут основать новый род, именно на таких охотно женятся чистокровные, которым необходимо обновить кровь. Впрочем, делать это никто не любит. И вовсе не потому, что чистокровные все из себя такие снобы, хотя и такой грех за ними водится, а из-за любви грязнокровок пытаться привнести в наш мир свои взгляды. Они до последнего воротят носы, доказывая, как мы не правы, бесчеловечны и закостенели в своих традициях. Они искренне не понимают, что традиции — это часть магии, а магия для настоящего волшебника — это жизнь. Хотя это и не удивительно, на самом деле, ведь грязнокровки до одиннадцати лет живут, считая, что магия — это сказки, боятся своих выбросов, а потом, попав в мир волшебства, приучаются к тому, что высшая ступень колдовства — превратить мышь в табакерку. Вот и получаются слабые ремесленники, истово ненавидящие «богатых» чистокровных. Почему-то им не приходит в голову, что все богатство и успех чистокровных — не только удачный набор генов, но и долгий труд. Не мне это говорить, конечно, так как прошлая я не делала ничего сверх программы Хогвартса, но большинство аристократов занимаются в три раза больше. И я сейчас не только о колдовстве говорю, но и о основах ритуалистики, работе над развитием личных и родовых даров, этикете, традициях, и прочее, прочее, прочее. Кстати, интересный факт: если маг не занимается саморазвитием, то магия начинает покидать его. Удивительно, что я осталась ведьмой после стольких лет квиддичецентризма и отсутствия интереса к развитию навыков. Впрочем, осталась ли?..       Вспомнив, где лежит волшебная палочка, я решила, что оттягивать неизбежное больше нельзя. Нужно выяснить, будет ли слушаться меня палочка Молли или же нет, пока мне срочно не понадобилось ею воспользоваться. Поднявшись с кровати, я подошла к комоду и нервно облизнула губы. Рука замерла над волшебной палочкой. Я не решалась взять ее, нервничала до дрожи в коленях и сухости во рту. А что, если у меня все же нет магии?.. Стать сквибом в мире магов — кошмар и позор, который трудно чем-то покрыть. Конечно, родители не откажутся от Молли, точнее от меня, позволят магии рода стекаться ко мне, затухать, не получая отдачи, но… Но это ослабит родовой камень, а значит, и всех в роду. Возможно, даже вассалов. Но тут я не уверена, Вальбурга не объяснила такие тонкости. Поэтому, кстати, сквибов и отсекают от рода, а вовсе не из-за черствости чистокровных, о которой так любят болтать грязнокровки. Что такое жизнь одного, в которого магия стекается, как в бездонную бочку, по сравнению со всем родом, в котором подчас больше десяти человек? Нет, надеюсь, что Молли не выгорела в борьбе со мной…       Решительно сжав губы, я обхватила пальцами палочку и не почувствовала ничего. Острое разочарование кольнуло сердце, и я невольно скривила губы, сдерживая желание совершенно по-детски заплакать. Кажется, меня все же ждет мир магглов. Англия шестидесятых годов… Черт. Я не выживу там одна, но и с семьей остаться не смогу. С губ невольно сорвался всхлип, и я, не надеясь ни на что, коротко прошептала: «Люмос». Тепло разлилось в груди, тонкой струйкой заструилось по венам, чтобы потом огнем обжечь мои пальцы. Вскрикнув, я разжала пальцы и палочка выпала из моих рук. Опустив голову, я озадаченно рассматривала свою бывшую боевую подругу, не обращая внимания на появившуюся рядом Пинти. Потребовав у нее противоожоговое, я снова нахмурилась, мыском ноги толкнув палочку. Итак, я все же ведьма, это бесспорно плюс. Огромный плюс, учитывая то, что за эти короткие секунды я уже успела мысленно поседеть и почти решила наведаться в библиотеку Блэков с родственным визитом, прямо в секцию ритуалов, ага. Слава Мерлину, что сила отозвалась, пусть и ценой палочки! Счастливая улыбка сама по себе расползлась по лицу, а я закружилась по комнате, испытывая дикое желание спеть что-нибудь из "Последнего испытания". Петь, впрочем, не стала, зато упала обратно на кровать, протягивая эльфийке руку для обработки ожога. Как-то не нравятся мне эти скачки эмоций...       Пережив эту вспышку бурной радости, я попросила Пинти принести мне учебник по Чарам за первый курс и снова задумалась. Что я помню про палочку Молли? Черный орешник, с сердцевиной из волоса единорога, 11 дюймов, очень хлесткая. Если моя память не врет, то Олливандер предупреждал Молли, что эта древесина требует большой честности перед другими и самим собой, а в сочетании с волосом единорога и вовсе может прекратить слушаться волшебника, если тот изменит самому себе или обратится к Темным Искусствам. Не уверена, что вспомнила правильно и дословно, но смысл точный, а это значит, что я по крайней мере понимаю, что и почему. Осталось только придумать, как раздобыть новую палочку и не выглядеть при этом подозрительно. Насколько я помню, бывшая я почти не пользовалась палочкой летом, свято блюдя министерские законы (я же гриффиндорка, а не слизнючка, я не буду нарушать закон!), что дает мне хоть немного времени на поиск решения. У меня слишком мало информации, даже несмотря на память Молли, которую я заполучила… Мало того, что эта дура не интересовалась ничем, кроме квиддича, Уизлика и развлечений, так еще и память ее всплывала в голове вспышками, когда я усиленно пыталась вспомнить что-то конкретное. Нужно будет и это вписать в свой список «активных квестов». Черт, я уже говорила про список дел, растущий в геометрической прогрессии, да? Так вот, сейчас я поняла, что не шутила. До конца лета осталось совсем немного времени (пункт черт знает его какой: уточнить, сколько конкретно времени до начала учебы и на каком я курсе), а мне нужно повторить, а еще лучше выучить, программу предыдущих курсов. Нет, умереть определенно было бы проще, но увы, не мой случай. — Пинти принести юной госпоже учебник, — писклявый голосок эльфийки раздался слева от меня, а я снова вздрогнула. Нет, определенно стоит попить успокоительное, а то я точно скоро стану заикой… — Спасибо, Пинти. Можешь быть свободна, и не беспокой меня, я буду заниматься, — я легко улыбнулась, забирая у домовушки учебник. Она понятливо кивнула, растворяясь в воздухе. Открыв учебник, я погрузилась в чтение. Меня ждала очень, очень тяжелая и насыщенная ночь.