Пламя

      Моя жизнь превратилась в чертов День сурка. Каждый день начинался с зарядки, для которой мне приходилось буквально перебарывать свою ленивую натуру, потом я шла в библиотеку, где с головой погружалась в восстановление знаний до тех пор, пока меня оттуда не вытаскивали либо Вальбурга, либо мать. Занятия с Вальбургой были интересными, но крайне утомительными. После двух часов моральной экзекуции, где в мою дурную голову вдалбливали знания о том, что входит в обязанности чистокровной ведьмы, я буквально уползала в свою комнату, где меня ждали очередные учебники. Иногда мне начинало казаться, что я точно скоро свихнусь… Я засыпала с тяжелой гудящей головой и просыпалась с мертвецкой усталостью, мышцы болели настолько, что иногда мне просто хотелось взвыть. Конечно, какая-никакая подготовка у Молли была, все же она играла в квиддич, но, откровенно говоря, этого было настолько мало, что возникали вопросы. Впрочем, чего я ожидала от игры, где вся разминка заключалась в полете на метле? Хотя и тут можно найти плюсы. Например, бедрами я могу свернуть кому-нибудь шею. Так и вижу, как какой-нибудь хорошо воспитанный маг впадает в десятиминутный ступор во время боя, если я вдруг попрошу его доверить свою шею моим бедрам. Представив эту картину, я невольно прыснула, отчего и словила недовольный взгляд тетушки Мюриэль. Она, кстати, всё так же раздражала, но куда как меньше. — И что же тебя так развеселило, дорогая племянница? — женщина отложила книгу, в которую была погружена все то время, что я делала вид, будто изучаю этикет, и остро посмотрела на меня. — Неужели в учебнике что-то поменялось, и вместо правил хорошего тона там теперь написана история любви горбуньи из Лютного и хогвартского завхоза? Я снова издала смешок, качая головой и поднимая руки, мол, сдаюсь. — Мне просто неожиданно пришла в голову мысль, что, если мне вдруг предстоит с кем-то сражаться, то мне проще будет забить этого кого-то учебником по этикету. Он выглядит достаточно объемным для этого, — я усмехнулась, отвечая тетушке полуправдой. Моих размышлений про бедра она просто не поняла бы, а если и поняла… То лучше бы не поняла. Рука у тетушки тяжелая, я уже проверила. — Вряд ли твой противник будет ждать, пока ты достанешь его из своей сумки, — Мюриэль ответила мне такой же усмешкой. — Впрочем, в качестве отвлекающего маневра и если заранее подготовить книгу… — Можно же призвать ее Акцио. Разве нет? Я вопросительно вскинула брови. — Разве что невербальным, — женщина повела плечом. — В любом случае, это не лучший выбор орудия в бою.       Повисла многозначительная пауза. Не могла же я просто взять и признаться, что не то чтобы очень уверена, что хоть одно заклинание сработает у меня правильно! Нет, штудируя учебники, я, конечно, поняла, что в принципе многое из изученного помню, в том числе произношение и движения палочки, но вот получится ли у меня колдовство только лишь по памяти — большой вопрос. Для начала нужно потренироваться. А для тренировки в чарах, нужна палочка, которой у меня нет. Чертов замкнутый круг. Нет, срочно нужно искать себе палочку, я и так непозволительно долго тяну с этим, надеясь, что оно само как-нибудь решится. Знаю, конечно, что так это не работает, но не сбегать же в Лютный, чтобы купить себе нелегальную палочку, а потом получить лекцию от тетушки и наказание от отца? Я не настолько отчаянная, хоть и буду учиться на Гриффиндоре. Тетушка качает головой и поднимается со своего места, жестом приказывая мне следовать за ней. Желание делать это отсутствует напрочь, но я же вам не самоубийца, чтобы спорить с женщиной, которую даже мой отец несколько опасается. Поэтому поднимаюсь, вбитым подзатыльниками движением оправляя подол платья, и чинно следую за Мюриэль. Она ведет меня в подвал, где я, честно говоря, сама еще не бывала. Память Молли подсказывает, что там находятся какие-то комнаты, куда ее никогда не приглашали, давно неиспользуемые (ну-ну) темницы да ритуальный зал. Он, кстати, находился на втором уровне подземелий и там побывать было бы интересно, все же детские воспоминания — не самый лучший вариант для оценки этого помещения. Впрочем, сомневаюсь, что идем мы именно туда. Даже не обращаясь к памяти, я могу сказать, что Мюриэль вряд ли будет проводить сейчас какой-либо ритуал. Разве что жертвоприношение… Но не меня же ей торжественно убивать на алтаре, право слово. Тем временем тетушка останавливается около тяжелой темной двери и шепчет что-то, касаясь ее палочкой. Дверь мгновенно распахивается, а в помещении, куда мы заходим, вспыхивают светильники. С интересом осмотревшись, я гулко сглатываю. Кажется, я попала… Комната является ничем иным, как тренировочным залом, это легко понять, стоит только заметить несколько манекенов, одетых в мантии и с палочками наперевес, да и пол со стенами покрыты рунами. Их значения мне не знакомы, но не надо быть гением, чтобы понять, что это как-то связано с безопасностью находящихся здесь. — На помещение наложены чары Сосредоточенности, а пол и стены поглощают излишки магии, так что тренироваться лучше всего здесь, — ровно говорит Мюриэль, проходя вглубь помещения и оборачиваясь через плечо. — Доставай свою палочку. Посмотрим, на что ты способна.       Усмешка у нее неприятная, пугающая. Я опускаю голову, рассматривая мыски своих туфель и мысленно воя. Господи Иисусе, почему я не подумала, что разговор о бое закономерно может привести к этому?! Где был мой мозг, когда я рассуждала об использовании Акцио и избиении кого-то учебником? Я же знала, да даже по канону помнила, что Мюриэль — вредная старуха, и что вполне в ее духе будет устроить избиение младенца, то есть меня, чтобы младенец не зазнавался! Кажется, я тупею в этом теле. — Доставай палочку, я сказала.       Я продолжаю молчать и разглядывать свои туфли, пытаясь прикинуться фикусом. Получается плохо. — Я повторяю еще раз: Доставай. Свою. Палочку. — Голос Мюриэль нарочито ласков, а мне хочется провалиться сквозь землю. — Мы не уйдем отсюда до тех пор, пока я не проверю твои навыки.       Мюриэль резко сокращает расстояние между нами и обхватывает пальцами мой подбородок, заставляя поднять голову. Я не успеваю даже отшатнуться, подозреваю, что это скорее разозлило бы тетушку. Нет, не даром Уизлятки так ее не любили, ой, не даром. Женщина кривит губы в подобии улыбки, заглядывая мне в глаза, и продолжает: — Знаешь, как меня и Игнатиуса наказывал за непослушание наш отец? Он использовал Круциатус и этого было достаточно для того, чтобы мы вели себя достойно. Во многих аристократических семьях все еще используют этот метод воспитания, — аристократка щурит свои зеленые глаза, продолжая улыбаться. — И я вот думаю, может и тебя этот метод сделал бы приличным человеком?       Страх сжимает горло, я даже и не сомневаюсь, что эта женщина вполне способна применить ко мне пыточное, если это потребуется. А я думала, что Вальбурга жуткая… Да она агнец божий, святая, по сравнению с раздраженной Мюриэль! И эта женщина в каноне принимала у себя Уизли? Да я скорее поверю, что она ела их на завтрак, нежели в то, что позволяла им жить у себя и превращать ее дом в стол заказов. Я вздрагиваю, но все же беру себя в руки, упрямо вскидывая подбородок и не отводя глаз, хоть и хочется. Взгляд женщины будто пробирается в самую суть. — Я не могу, тетушка, — выделяю голосом последнее слово, напоминая ей, что она — не мать, не ей решать, какие методы воспитания использовать. Она вопросительно выгибает бровь. — Палочка перестала меня слушаться после того, как я решила, что не могу подвести Род, а после начала занятий с крестной и вовсе обожгла меня.       Признание я из себя фактически выдавливаю, мысленно вознося мольбы всем известным мне богам. Если у Мюриэль возникнет хоть капля сомнений, то лучше бы мне добровольно броситься в ноги к Темному Лорду с признаниями в любви и обещаниями родить ему детей. Там хоть есть вероятность умереть быстро, не то что в случае с любящей тетушкой, которая скорее вывернет мой мозг наизнанку, чтобы докопаться до правды, а потом и меня, из чувства справедливости. Женщина хмурится, пытливо заглядывая мне глаза, пригвождая своим взглядом к полу, и мне приходится приложить все силы для того, чтобы стоять ровно и не выдавать свой страх. Все хорошо. Мне нечего скрывать. Наконец взгляд тетушки несколько теплеет и она отпускает мой подбородок, отступая на несколько шагов. — Извиняться не буду. Если бы ты сразу сказала, что случилось, то этой сцены бы не было. — Я только фыркаю на ее слова, а тетушка хлопает в ладоши. Перед ней появляется эльф, похожий на мою Пинти, но более… Старый, что ли? — Долли, принеси шкатулку с фамильными палочками.       Домовик сгибается в поклоне и исчезает, а я досадливо хмурюсь. И почему этот простой и элегантный способ решения проблемы не пришел мне в голову? Можно же было попросить Пинти принести мне палочки и выбрать из них, а не строить наполеоновские планы по сбеганию от конвоя на Косой аллее и посещению лавки Олливандера. Но нет, безумцы же не идут в обход! Я разочаровалась в себе. Неправильно растолковав мое выражение лица, тетушка покровительственно улыбнулась. — Не стоит так переживать, дорогая. Мы изначально предполагали нечто подобное, все же черный орешник никогда не был лучшим вариантом для нашей семьи. Как там говорил старина Олливандер? «Неестественное неприятие внутреннего конфликта; резко теряет силу, если хозяин каким-то образом себя обманывает»? О, совсем не для тебя.       Появившийся эльф избавил меня от необходимости что-либо отвечать. Он с поклоном открыл большую резную шкатулку из темного дерева, внутри которой лежали несколько различных волшебных палочек. Я перевела вопросительный взгляд на Мюриэль. Получив благосклонный кивок, я медленно выдохнула, снова борясь с волнением, и взяла в руки первую из палочек. Прислушавшись к своим ощущениям, поняла, что она неохотно идет на контакт, что меня не устраивало. Такая же история повторилась со второй и третьей палочками, четвертая же и вовсе выплюнула в тетушку сноп огненных искр, ухитрившись подпалить и меня. А вот пятая… Блестящая, из розово-коричневой древесины, с рукоятью, украшенной едва заметным лиственным узором, длиною в одиннадцать дюймов, она сразу приковала мой взор. Сопротивляться желанию коснуться ее было тяжело, да и не стала я делать этого, почти сразу же взяв ее в руки. И только почувствовав под пальцами прохладную древесину, ощутив радостный отклик, я поняла - моё, никому не отдам. Сжав рукоятку сильнее, я улыбнулась. — Хороший выбор. Это палочка твоего прапрапрадеда, вишня и чешуя змеи, — Мюриэль довольно осклабилась, взмахом руки отпуская эльфа. — Баубиллиус!       В мой, простите, зад прилетела небольшая молния, заставив меня с визгом подпрыгнуть. Тетушка только рассмеялась, бросив короткое: «Бой» и посылая в меня следующее, уже невербальное заклинание. Увернулась я чудом. Нет, действительно чудом, учитывая мою неповоротливость… Считать и запоминать заклинания, которыми меня атакуют, я просто не успеваю — ношусь по комнате, как угорелая. Палочка, все так же зажатая в руке, дрожит и рвется в бой, я чувствую ее азарт и невольно заражаюсь им, пусть и не сразу. Вера в собственные силы ослепляет, я резко разворачиваюсь и, взмахнув палочкой, почти кричу: — Риктусемпра!       Серебряный луч срывается с кончика палочки, вызвав у меня чувство почти щенячьего восторга, врезается в наколдованный тетушкой серебряный щит и отражается от него, возвращаясь ко мне. У меня нет рефлексов боевика, Молли не занималась боями, но каким-то шестым чувством я понимаю, что нужно делать. В последнюю секунду отскакиваю в сторону, совершая круговое движение палочкой и буквально выдыхая формулу щитовых чар. Серебряный щит вспыхивает вокруг меня, поглощая посланный родственницей Вердимилиус. Дальнейший бой действительно напоминает мне избиение младенца: я бегаю, уклоняюсь, ставлю щиты, прячусь за манекенами. Ни о каких контратаках не идет и речи, с такой скоростью ведьма посылает в меня свои заклятья. Причем я на интуитивном уровне понимаю, что она играет со мной, сражаясь в полсилы, и это вызывает вспышку гнева. Ярость открывает второе дыхание, я пытаюсь послать в Мюриэль жалящее, но ошибаюсь с движением. Вместо луча заклинания с палочки срываются искры, и я растерянно хлопаю глазами, сбиваясь с ритма. Выпендрилась, называется... — Остолбеней, — говорит ведьма. Светлый луч заклинания пробивает мой щит, отбрасывая меня к противоположной стене, выбивая из легких весь воздух. Раскашлявшись, я перевожу взгляд на тетушку, пытаясь пошевелить пальцами, но тщетно. Перед глазами плывут круги, а тело не слушается, будто чужое. Приближение родственницы я не вижу, а скорее чувствую. — Убита. В настоящем бою ты была бы уже убита, — женщина недовольно цокает языком, заставляя меня морщиться. — А ведь мы использовали только заклинания, входящие в школьную программу! Я даже не дошла до фамильных проклятий, а ты уже совершенно бездарно проиграла, Мелисандра! Не дождавшись моей реакции, она продолжила: — Впрочем, не настолько бездарно, как я думала. Потенциал у тебя есть, осталось только его развить. Я займусь тобой, можешь не благодарить, — тетушка усмехнулась, поймав мой испуганный взгляд. — А теперь поднимайся, будешь отрабатывать жалящее на манекене. — Назову его «Мюриэль», — пробурчала я, с кряхтением поднимаясь. К счастью, Остолбеней все-таки кратковременное. — Ты что-то сказала, дорогая? — Говорю: хорошо, тетушка Мюриэль.

***

      Чем дольше я жила с Прюэттами, тем больше понимала Молли, которая искала любую возможность для того, чтобы не возвращаться домой. С меня требовали и требовали, гоняли так, что к вечеру я не то что ног не чувствовала, а даже руку поднять было подвигом. Каждодневные экзекуции сопровождались ехидными комментариями, мол, я же сказала, что не хочу подвести Род. Я вообще заметила, что маги, по крайней мере чистокровные, к данному слову относятся так серьезно, будто клятву дали. Память Молли говорила мне, что это «просто чистокровные заморочки», но мне как-то в это не верилось. И не зря ведь! Насев на портрет того самого прапрапрадедушки, Алвара Прюэтта, я узнала, что по преданиям, которые все еще хранятся в семьях чистокровных, Слово — есть Магия. Не то чтобы я полностью поняла, что это означает, но он же пояснил: если колдун нарушает данное слово (конечно, под словом мы подразумеваем некое обещание, если говорить простым языком), то он ослабляет себя в некотором роде. Не всегда, конечно, но известны случаи, когда магия покидала своего владельца, нарушившего слово. А маги рисковать не любят, поэтому и не разбрасываются обещаниями. Жаль, что я этого не знала, а то не доказывала бы так усердно, что хочу измениться… Впрочем, во всем были свои плюсы. Например, регулярные тренировки с Мюриэль помогли мне немного похудеть. А когда я познакомилась с семейными проклятиями… Честно, я даже начала немного бояться свою семью. Как вам, к примеру, пыточная порча, заставляющая человека медленно гнить изнутри? А так называемая Вдовья злоба — проклятие, заставляющее жертву истечь кровью и скинуть ребенка, если она беременна, которое придумала моя очень давняя родственница, чтобы отомстить женщине, из-за которой сама потеряла ребенка? Правда, мои родственники милашки? Вот и я так подумала, впервые познакомившись с семейным гримуаром. Большая часть из того, что там написано, точно подходило под определение «темная магия». Однако мне было интересно и отказываться от знаний я не собиралась. Родственники были рады.       За всеми этими заботами (читай, пытками) я совершенно пропустила тот момент, когда пришло письмо из Хогвартса, поэтому и растерялась от вызова отца в его кабинет. Идти или не идти - вопроса даже не возникло, я же послушная дочь, и, отложив книгу, в темпе вальса, я направилась в кабинет лорда Прюэтта. Постучав и получив разрешение войти, я проскользнула вовнутрь и, сцепив руки, замерла. Отец, а я наконец действительно привыкла так его называть, сидел за столом и внимательно изучал какое-то письмо. Судя по его выражению лица вряд ли там было написано что-то приятное. — Слабо по Рунам, Зельеварению и Истории магии, Выше ожидаемого по ЗоТИ, Травологии и Трансфигурации. Удовлетворительно по Чарам… И только одно Превосходно, и то по Прорицаниям! Как ты можешь объяснить это, Мелисандра Александра Прюэтт?       Я опустила глаза, смутившись. Черт, я совсем забыла, что Молли достаточно плохо училась, и не была готова к этому разговору… Но молчать не вариант, отец разозлится. Я кашлянула, собираясь с духом. — Простите, отец. Я была сама не своя… Я исправлю все в этом году, — тихо произнесла, поднимая бесстыжие глаза на родственника и нервно ломая пальцы. Видя, что он молчит, добавила: — И поменяю Прорицания на Нумерологию, она будет полезнее. Я обещаю.       Я уже говорила, что маги серьезно относятся к своим словам, да? Так вот и отец серьезно к ним относился, поэтому кивнул, явно смягчаясь. Мысленно я перевела дух, отмечая, что явно закончила пятый курс, а значит, мне шестнадцать. Память охотно это подтвердила, подкинув мне воспоминания о том, как я сбегала на свидания и тренировки, вместо того, чтобы готовиться к урокам, а потом мучилась на экзаменах. Я была дурой. — Хорошо, — отец кивнул, жестом предлагая мне присесть, чем я и воспользовалась, опустившись в кресло. — Должен сказать, что раньше у меня бы вызвали сомнения твои слова, но за последний месяц ты доказала, что действительно взялась за ум. Меня это радует, Мелисандра. И, так как Вальбурга и Мюриэль, вместе с твоей матерью, посчитали, что ты была достаточно наказана, я верну тебе доступ к школьному сейфу, как и обещал.       Счастью моему не было предела. Можете называть меня корыстной, морщиться и фыркать, но мысленно я уже обносила Косую аллею, желая себя побаловать. Я всегда любила деньги. Резво вскочив с кресла, я обогнула широкий дубовый стол, за которым и сидел отец, и с визгом повисла у мужчины на шее, обняв его так крепко, как только могла. — Спасибо-спасибо-спасибо, — счастливо пропищала, целуя лорда в щеку и расплываясь в довольной улыбке. Отец добродушно усмехнулся, потрепав меня по волосам, отчего несколько шпилек съехали, и буквально оторвал меня от себя. Виновато ойкнув, я повела плечами, совсем как тетушка Мюриэль, когда извиняться не хочет, и отошла, не забыв сцапать со стола письмо. Уткнувшись носом в пергамент, я бегло просмотрела, что нам нужно будет купить, и тут же нахмурилась, переводя взгляд обратно на отца. — Парадная мантия? У нас что, в этом году будет бал? — вопросительно произнесла, изгибая бровь. — Да, — подтвердил мои опасения отец, кивая. — В этом году Хогвартс будет принимать у себя нескольких учеников по обмену из Дурмстранга и Шармбатона, и в честь этого администрация школы решила провести Святочный бал. Мой полный боли и страданий взгляд столкнулся с насмешливым отца. Я совершенно не умела танцевать… Нет, в прошлой жизни умела, даже занималась бальными танцами лет так пять, а то и шесть, но вот Молли танцевала только в детстве, лет до двенадцати. Потом она танцевать отказывалась, а на своем первом балу, когда ее должны были представить обществу, и вовсе отказывала каждому, кто приглашал ее. Дурная девка опять мне все портит. Видимо, таков мой крест… Вздохнув, я поймала пальцами свой рыжий локон и, задумавшись, принялась то накручивать его на палец, то оттягивать, отпуская. Мне срочно нужно найти жертву. Точнее партнера, который согласится потренировать меня до тех пор, пока я не перестану отдавливать ноги. А в том, что так и будет, я не сомневалась. Да, занятия с тетушкой Мюриэль помогли мне хоть немного подтянуть форму, да, у Молли и так была неплохая координация движений, но все это не отменяет того, что танцами она почти не занималась. Взгляд, обращенный на отца, превратился в хищный. — Отеееееец, ты же дашь мне несколько уроков? — лукаво спросила, наконец отпуская несчастную прядь. — Помнится, раньше ты не горела желанием «развлекать всех вокруг», — отец продолжал насмехаться. Я скривилась, состроив жалобное лицо. — Но, конечно, я с тобой позанимаюсь, не хочу, чтобы ты нас опозорила. И не возмущайся, я правду говорю. А сейчас беги, через час мы будем ждать тебя внизу, нужно наведаться на Косую аллею.       Улыбнувшись, я присела в реверансе и, тут же развернувшись на каблуках, покинула кабинет. Жди меня, Косая аллея, я иду!