Пламя

      Косая аллея впечатляла. Чистенькая, широкая улочка, полностью отданная на откуп различным магазинам, в витринах которых что-то призывно сверкало, притягивая взгляды, она казалась почти живой, дыша вместе со спешащими по своим делам магами. Это ощущение было настолько явным, что я замерла, стоило нам только выйти из "Дырявого котла" и оказаться на самой аллее. Фильму не удалось передать даже сотой доли очарования этого места… Нет, внешне все было почти один в один, но вот ощущение чуда, неуловимый флер магии в воздухе, от которого, казалось, волосы встанут дыбом, телеэкран передать не мог. А без этого аллея выглядела как обычная улочка Англии конца двадцатого века, пусть и с магазином котлов прямо на входе. На котлы, кстати, я засмотрелась, размышляя, не страшно ли продавцу выставлять некоторые из них прямо перед входом. Косая аллея это, конечно, не Лютный, но думаю, что и тут могут аккуратно утащить то, что плохо лежит. Я уже хотела спросить у отца об этом, как запнулась, опомнившись. Господи, я продолжаю думать не как чистокровная ведьма, а как человек, которому в руки дали волшебную палочку. Совершаю ту же ошибку, что и грязнокровки, а ведь не должна, если не хочу окончить свою новую жизнь в пыточной или в Отделе Тайн. Пора бы уже привыкнуть, что в мире магии ничего не бывает просто так, и если на улице спокойно стоят котлы — значит, их уж точно защитили от кражи. Скорее всего какими-нибудь чарами, а может, рунами. Я, правда, не уверена, есть ли на самом деле рунная защита или это плотно въевшийся в голову фанон, но раз уж мне точно не известно обратное, то пока не будем отбрасывать эту идею. Мысленно я сделала себе зарубку узнать об этом подробнее, желательно, в Хогвартсе, ну и не трогать все, на что упадет мой взор. Внутренний любопытный еврей досадливо вздохнул. --…а мы с Габриэль зайдем в "Слизень и Джиггер". — Я неожиданно обратила внимание на разговор родственников и тут же оторвалась от котлов, повернувшись к матери и отцу. Мне стало даже несколько неловко, что я их не слушала, отдавшись своим размышлениям. -Держи, это, кажется, твое. С усмешкой, достойной тетушки Мюриэль (теперь я верю, что они действительно родственники), отец передал мне небольшой кожаный кошелек, который я тут же сцапала, усилием воли заставив себя не засовывать свой любопытный нос внутрь и не пересчитывать деньги. Вопросительно посмотрев на отца, я ловко спрятала кошелек в карман синей мантии. Мужчина покачал головой, глядя на меня: — Ты меня опять не слушала, Мелисандра? — Я виновато улыбнулась, на что получила ободряющий взгляд матери и легкое прикосновение к локтю. Отец же продолжил: — Я спрашивал, сходишь ли ты сама во "Флориш и Блоттс"? — О, конечно! — я с энтузиазмом закивала, поймав прядь волос, что выпала из прически, и накручивая ее на палец. Мужчина странно на меня посмотрел, но расшифровать его взгляд я так и не смогла, как ни старалась. Это напрягло меня, и я, натянуто улыбнувшись, постаралась распрощаться с родичами как можно быстрее. — Я пойду, хорошо? Увидимся у мадам Малкин!       Получив согласные кивки родителей и мысленно поблагодарив судьбу за то, что Мюриэль с нами не пошла, я развернулась на каблуках (дурацкая привычка, оставшаяся в наследство от этого тела) и, гордо выпрямив спину да развернув плечи, направилась вдоль улицы. Идти пришлось медленно и степенно, как и полагается отпрыску древнего рода, и даже не по той причине, что мне не хотелось нарваться на нотацию, а из-за того, что я просто не помнила где находится этот магазинчик. Как я уже отмечала, у меня был доступ к памяти прошлой Молли, но не ко всему пласту разом. Воспоминания приходили отрывочно, частями, в те моменты, когда я говорила или думала о чем-то, что непосредственно было с ними связано. Конечно, это было лучше, чем сумбурные и ничем неоправданные флешбэки, но мне-то от этого не легче! Потому что иногда воспоминания не появлялись и вовсе, вот как сейчас. В голове упорно не возникало ничего, кроме четкого ощущения, что идти надо по правой стороне улицы, хотя и это уже немало. Кто-то может сказать, что не велика потеря — забыть, где находится книжный магазин на абсолютно прямой улице, и будет прав лишь частично. Да, забыть именно о магазине не страшно, но вот то, что воспоминания в принципе начинают исчезать, — это уже плохо. Это мрак как плохо. Я, конечно, не уверена, но есть вероятность, что моя память просто подавляет воспоминания Молли… А это значит, что мне срочно нужно «вспомнить» все базовые вещи, которые она знала. Тьфу, морока сплошная.       Подавив недостойное аристократки желание тряхнуть головой, я наконец заметила нужную мне вывеску, ярко кричащую о том, что именно в этом двухэтажном здании находится нужный мне магазин. Впрочем, об этом можно было догадаться, даже не глядя на эту самую вывеску: книги, которые стояли, а некоторые и лежали, на витрине, ясно говорили о предназначении данного заведения. Толкнув темную, со стеклянными вставками дверь, я зашла в помещение и едва заметно улыбнулась. "Флориш и Блоттс" меня покорил с первого взгляда: огромное количество книг было расставлено по полкам, среди них встречались и большие, явно «статусные» издания из тисненной кожи, украшенные драгоценными камнями; и совсем маленькие, с ладошку, которые так удобно носить в кармане; и совсем ветхие, написанные от руки. Кое-какие экземпляры даже лежали на полу, что, по моему мнению, лишь прибавляло очарования этому месту. Пройдя вдоль стеллажей, я с любопытством вчитывалась в названия книг, искренне надеясь, что смогу найти что-нибудь интересное и полезное для себя. Пока что из полезного встретились только справочник по чарам, который я недрогнувшей рукой тут же взяла себе, и пособие по нумерологии, которое мне явно пригодится, в связи со сменой предмета. Да, глупо было ожидать натолкнуться здесь на что-нибудь о проклятиях и сглазах, кроме того, что мне уже известно. Успокоив себя на этом, я подошла к кассе и, попросив комплект учебников для шестого курса, расплатилась за свои книги. О том, каким чудом мне удалось не запутаться в монетах, стоит писать фельетоны, но точно не сейчас… Поблагодарив хозяина лавки, я взяла в руки неприлично большую стопку книг и медленно пошла к выходу. Кажется, я о чем-то забыла. — Молли! — раздавшийся сзади голос, как и эта собачья кличка, вызвали во мне вспышку раздражения.       Я резко развернулась, собираясь сдержанно и холодно (я сама себе не верю, боги…), как требует тетушка, высказать все, что думаю о такой фамильярности, но судьба внесла свои коррективы. От резкого движения стопка книг, что я держала в руках, зашаталась, и я, пытаясь ее удержать, сделала шаг назад. Книги, что лежали на самой верхушке импровизированной башни, не выдержали такого надругательства и полетели вниз, а я, пытаясь их поймать, сделала только хуже, так как и оставшиеся учебники тоже оказались на полу. Мысленно издав горестный стон, я присела, принимаясь снова складывать свои пособия в стопку. — Ох, давай я тебе помогу! — На собранные мною книги лег справочник по чарам, а я подняла голову, намереваясь поблагодарить человека. Неестественная улыбка будто приклеилась к моему лицу.       Напротив меня, сосредоточенно нахмурившись, сидел чуть полноватый, морковно-рыжий парень, чье лицо было украшено россыпью мелких неприятно-бледных веснушек, не тех, которые так любят фотографы, подчеркивая красоту «поцелованных солнцем», а тех, что мутными пятнами расползаются по телу только летом, будто вместо загара. Мне не нужно было даже обращаться к памяти Молли, чтобы понять, что передо мной никто иной, как Артур Уизли. Он поднял на меня взгляд светло-зеленых глаз и улыбнулся, отчего мое сердце невольно пропустило удар, чтобы потом рухнуть куда-то в область живота и забиться уже там. Парень коснулся моих пальцев, пытаясь привлечь мое внимание, и я вздрогнула, отдергивая руку, отстраняясь. Пальцы все еще горели. — Я писал тебе… Ты не отвечала на мои письма, почему? — как-то излишне проникновенно спрашивает Уизли, продолжая заглядывать мне в глаза. От этого взгляда у меня в голове будто расползается сладкий, розовый дурман, превращающий мозг в кисель, и мне становится страшно.       Мозгом, точнее, той его частью, которая является здравым смыслом, я понимаю, что моя реакция не нормальна, что еще некоторое время назад меня начинало подташнивать от воспоминаний Молли о поцелуях с Уизли; что я в принципе не знаю этого волшебника и вообще мне нравится другой тип мужчин, но… Но какая-то часть меня рвется к нему, хочет обнять его и начать оправдываться, рассказывая все-все о том, что делала летом, даже о занятиях с тетушкой Мюриэль и семейных проклятиях. Ведь от любимого не может быть тайн… Стоп. Что?! Последняя мысль меня отрезвляет, и я, воззвав ко всей своей силе воли, отвожу взгляд. О, Мерлин и Моргана, Господь и Сатана, Ши и Сиды, дайте мне сил сбежать отсюда… — Я… ммм… Прости, мне надо бежать. Меня отец ждет… — хрипло лепечу, судорожно сгребая книги в охапку и поднимаясь, стараясь не пересечься взглядом с Уизли. Да что там, я стараюсь даже не смотреть на него, бросив все свои силы на борьбу с этим противоестественным влечением. Книги мешаются, так и норовят выпасть из моих рук, но в этот раз вспоминаю, что я вообще-то ведьма, и, достав палочку, накладываю на свою поклажу «Редуцио».       Захватив уменьшенные книги, я буквально вылетаю из магазина, полностью проигнорировав предложение Уизли о помощи. Сердце стучит так быстро, что кажется, будто сейчас просто выпрыгнет из груди, а перед глазами будто туман… Я даже не знаю, что здесь больше виновато: мой отчаянный страх или же эта странная реакция на Артура, но это и не важно, собственно. У меня нет сил думать об этом сейчас, я только и могу, что идти вперед, пытаясь сохранить хорошую мину при плохой игре и не сорваться на бег. В голове против воли проносятся то воспоминания Молли, заставляющие меня внутренне разрываться от противоречивых чувств, то выдержки из справочника по приворотам, то и вовсе мои личные, фанонные знания. От этого всего боль начинает стучать в висках, заставив меня на мгновение зажмуриться. Я покачиваюсь, готовясь привалиться к стене одного из магазинчиков или же и вовсе упасть, но тут сильные руки хватают меня за плечи, удерживая. Кажется, я в кого-то врезалась… — Мисс Прюэтт, с вами все в порядке? — нейтрально-вежливо спрашивает мой спаситель, продолжая придерживать меня. Я глубоко вдыхаю, мысленно отвешивая себе пощечину за панику и безразлично разглядывая складки дорогой черной мантии мужчины. — Да, благодарю, — говорю я максимально четко и твердо, спокойно. Это требует титанических усилий воли, но мне, как ни странно, это удается, отчего даже становится легче. — Простите мою неловкость, задумалась. Удачного вам дня.       Удерживающие меня руки разжимаются и я, натянув на лицо вежливую улыбку, аккуратно огибаю мужчину, спеша уйти. Краем глаза я отмечаю, что он продолжает стоять на месте, но мой прояснившийся взгляд уже цепляется за вывеску лавки зелий Дж. Пиппина и мне становится не до всяких там мужчин. Я врываюсь туда, будто за мной гонится толпа инферналов, и тут же подхожу к продавцу, продолжая старательно контролировать дыхание и лицо. Судя по странному взгляду, которым меня награждают, получается плохо. Растянув губы в вежливой улыбке, прошу: — Мне универсальный нейтрализатор, пожалуйста. — Я ни капли не уверена, что это поможет, но мне просто катастрофически надо что-то сделать, чтобы успокоиться окончательно. Невозможность контролировать себя угнетает, почти доводит до истерики, которую я пока что чудом сдерживаю. И задумчиво добавляю, глядя на продавца: — И что-нибудь успокоительное.       Тот кивает, и буквально через минуту на стойке оказываются два небольших хрустальных флакончика, которые я тут же забираю, расплатившись. Оба зелья хочется выпить просто мгновенно, прям здесь, но я все же осознаю, что это не самая лучшая идея. Кто знает, как я буду вести себя после успокоительного? Вряд ли родители не заметят, что дочь какая-то излишне спокойная… Хотя учитывая то, что они не заметили подмены, могут и это пропустить, но все же лучше не рисковать. Успокоительное потерпит, а вот нейтрализатор можно и сейчас выпить. Ловко откупорив один из флакончиков, я несколько мгновений вспоминаю, как должно выглядеть это зелье, а после, решив, что все сходится, опустошаю его. Зелье на вкус совершенно отвратительно: горькое и терпкое, оно вяжет язык и заставляет скривиться, но мне почти сразу же становится легче. Надеюсь, что это не эффект плацебо, иначе я совершенно не знаю, что стоит делать. Мысленно вознеся очередную молитву всем известным мне богам, я покинула эту обитель зелий и направилась в сторону «Мантий на все случаи жизни», все же мы с родителями договорились встретиться там.       Не смотря на то, что мне казалось, будто я провозилась в книжном достаточно долго, родственников в лавке мадам Малкин еще не было. Это было мне даже на руку, так как давало дополнительное время, чтобы прийти в себя. И хороший способ успокоиться, как и отвлечься, как раз стоял напротив меня, носил имя мадам Малкин, и добродушно улыбался. Я улыбнулась в ответ, окидывая низенькую, чуть полноватую женщину с уложенными в стиле пятидесятых темными волосами. Она меня явно узнала, что ни капли не радовало, учитывая вкусы прошлой меня. Именно поэтому, стоило женщине спросить, все ли остается как обычно, как я тут же едва не замотала отрицательно головой. Еще не хватало носить те бесформенные мантии и мешковатые свитера! Я внутренне содрогнулась и, отогнав так и стоявшие перед глазами картины тех жутких свитеров, принялась менять свой гардероб. Если мадам Малкин и удивилась тому, что я заменила обычные рубашки Молли на классические из шелка, а мантии попросила сделать приталенными и из более приличной ткани, то и слова не сказала, что повысило ее акции в моих глазах. Собственно, именно благодаря ее молчанию, когда появились родители, я предложила заказать мне платье именно здесь. Мать, конечно, отнеслась к этому скептично, что и показала, выразительно подняв бровь, но отец только пожал плечами и попросил не задерживаться, что и решило дальнейшую судьбу спора. Не задерживаться, правда, не вышло, так как выбрать платье для юной особы, да еще и вместе с ее матерью, чтобы всем угодить, — дело трудное, если не сказать нереальное. Но в итоге, спустя всего-то пару часов, за которые отец успел сходить и докупить все, что нам было нужно, макет платья был готов. Как по мне, так оно было идеально: темно-малахитового цвета, с открытыми плечами, длинными рукавами, совершенно без декольте, но с тонкой золотой лентой под грудью и юбкой а-ля русалочий хвост. Леди Габриэль, впрочем, была со мной согласна. Мадам Малкин обещала прислать платье через пару дней. И в высшей степени недовольный отец быстро вывел нас из лавки одежды, направившись прямиком к "Дырявому котлу", явно опасаясь, что нам может понадобиться еще что-нибудь и в лавках с артефактами или украшениями. Дома меня накрыла истерика.

***

      Я лежала на полу в своей комнате, раскинув руки, закинув ноги на кровать, и предавалась тоске и меланхолии. После посещения Косой аллеи я окончательно осознала, что попала в чужой, враждебно настроенный мир, что это не мой сон, не бред, а самая настоящая реальность. Легко было отмахиваться от этих мыслей, будучи занятой почти каждую минуту, но сейчас, стоило появиться у меня свободному времени, как эти факты предстали предо мной во всей своей неприятной красе. Наверное, мне стоило радоваться, что я вообще живу, но… Но там, в моем мире, у меня остались парочка моих друзей, которые расстроятся, узнав, что я умерла, и питон Аркаша, которого до слез жалко, ведь мои любимые бывшие родственнички скорее всего избавятся от него, вспомнив, как он едва не уполз к соседям. Да много чего там осталось. Мне было двадцать пять на момент смерти, я пару лет как закончила институт по специальности «Графический дизайн» и начала работать. Да, были сложности, но я все же смогла выбиться на приличную зарплату, выиграв конкурс иллюстрации, пусть и ценой отношений с коллективом. Мой конкурент, с которым мы вышли в финал, перед самым выступлением обнаружил, что его работа испорчена, и не смог выступить. Конечно, все подумали на меня, но вот что забавно — я этого не делала, зная, что моя работа лучше, но увы, общественности надо кого-то ненавидеть. Ненавидели меня. Я это пережила, в конце концов, у меня были Мара и Ал, которые с чистой совестью шипели на жизнь вместе со мной. А еще были игры, сериалы и фанфики, что делало жизнь еще более привлекательной. Жаль, конечно, что с родителями отношения не сложились, но что ж поделать? Я знала, что была нежеланным ребенком, и мать очень долго переживала, что из-за моего рождения потеряла хорошую работу. Пожалуй, если сравнивать ту семью и эту, которая принадлежит Молли, то все, кажется, не так уж и плохо. Вот только мне все равно грустно…       Вздыхаю, закрывая лицо руками, и вспоминаю. Вспоминаю посиделки с подружками, которые чаще всего заканчивались поиском проблем на ночь глядя. Вспоминаю, как купила Аркашу, и как он приползал ко мне спать, я пугалась первое время, а потом привыкла. Вспоминаю первый поцелуй и первое разочарование… Вспоминаю Артемку, милого мальчика, с которым я недавно познакомилась и с которым даже встречаться толком не начала, принципы, ага. Теперь эти принципы в могиле, а я тут, в мире Роулинг. Почему-то особенно остро захотелось напиться, завести змею и излить ей душу. — Юная госпожа заболела? Пинти может помочь юной госпоже? — голос эльфийки заставил меня чуть повернуть голову, отодвинув пальцы от глаз. Отвечать не хотелось. — С чего ты взяла, Пинти? — я грустно вздохнула, даже не думая подниматься с пола. Эльфийка скорбно опустила уши, глядя на меня. — Пинти слышала, как госпожа Мюриэль разговаривала с госпожой Вальбургой. Госпожа Мюриэль сказала, что юная госпожа ведет себя странно, — так же скорбно сказала домовушка. — Пинти подумала, что юная госпожа заболела…       Я резко села, скинув ноги с кровати, и нахмурилась. Тоску, депрессию и плохое настроение как рукой сняло. Тетушка оказалась гораздо более внимательна, чем отец и мать, она заметила, что что-то не так. Черт. Чем это может мне грозить? «Как минимум — повышенным вниманием, как максимум — полноценным допросом, с применением веритасерума», — тут же мысленно ответила себе я, сжимая руку в кулак и прикусывая костяшки. Нужно срочно что-то придумать, желательно, вот прям сей момент. Именно сейчас, лихорадочно просчитывая, что же можно сказать Мюриэль, чтобы лишить ее всех подозрений и обезопасить свою жизнь, я окончательно распрощалась со своей прошлой жизнью. В конце концов, там я уже умерла, а тут еще жива, и если позволю себе ныть и страдать, то не факт, что проживу дольше. А мне хочется жить долго и, желательно, счастливо. Поэтому срочно берем себя в руки и думаем. Опустив руку, я потерла искусанную кожу и чуть улыбнулась заботливой домовушке. — Нет, Пинти, все в порядке. Мне просто было грустно, — как можно спокойнее сказала я, поднимаясь с пола и поправляя домашнее платье. — Не подскажешь, где ты видела Мюриэль и Вальбургу? — Госпожа Мюриэль разговаривает с госпожой Вальбургой в малой гостиной, через камин, — эльфийка робко улыбнулась, глядя на меня. — Хорошо. Иди.       Через пару минут, задумчиво глядя на то место, где стояла эльфийка, я хмыкнула. У меня в голове медленно, но верно созревал план, и для его осуществления мне нужно было кое-что проверить. Подойдя к туалетному столику, я заглянула в зеркало. Из него на меня смотрела бледная, растрепанная девица, с покрасневшими, припухшими глазами. Все еще было непривычно отожествлять себя с ней, но уже не настолько, как в самом начале. Хорошо, что у меня крепкая психика профессионального игрока за шабашитов, иначе сейчас бы не удалось взять себя в руки. Наверное. Усмехнувшись своему отражению, я аккуратно распустила прическу и пересобрала волосы в хвост. Мне нужно выглядеть печально, а не подавлено, иначе тетушку может и не пронять… С этой мыслью я покинула комнату, направляясь в малую гостиную и не реагируя на оханья портретов по поводу моего вида. Подумаешь, выгляжу немного как вампир! Просто плакала ночью, поймав сначала истерику, а потом и волну жалости к себе и воспоминаний. Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, прям как учила книга по основам Окклюменции, я вошла в помещение.       Мюриэль уже не разговаривала, видимо, услышав мои шаги, а сидела на небольшом диванчике на резных ножках, обитом темно-бордовой тканью, и что-то читала. Я тихо кашлянула, привлекая к себе ее внимание, будто и не догадывалась, что она знала о моем появлении. Тетушка посмотрела на меня, вопросительно выгибая бровь. — Тетушка, можно с вами поговорить? Мне нужен ваш совет… — тихо произнесла, принимаясь одной рукой комкать ткань платья, а другой обхватывая себя за предплечье. Тетушка царственно кивнула, промолчав. — Только пообещайте мне, что дослушаете и не будете сразу бросаться к отцу, хорошо? Женщина нахмурилась, опершись локтем о ручку дивана, и некоторое время молча. По ее лицу трудно было понять, злится она, думает или просто играет на нервах. Удивительно, но сегодня это даже не раздражало, что добавляло дополнительный плюсик в копилку моих подозрений. Наконец, тетушка снова кивнула. — Помните тот день, пару недель назад, когда вы с крестной попытались снова меня образумить? Мы тогда с вами поругались, я, вернувшись домой, выпила умиротворяющий бальзам и легла спать. На следующий день я поговорила с портретом бабушки Урсулы и неожиданно для себя поняла, что я действительно ужасно и странно себя вела, что вы были правы… Будто какая-то пелена спала...       Тетушка раздраженно меня перебила: — К чему ты клонишь, Мелисандра? - …а после завтрака я заметила, что перепутала флаконы. Я никогда не была сильна в зельях, вы же знаете, и не поняла, что вместо умиротворяющего бальзама выпила универсальный нейтрализатор, — тихо сказала я, будто тетушка меня и не перебивала. Собеседница побледнела, сжимая пальцы, и явно хотела что-то сказать, но я вскинула руку, призывая ее к молчанию, и продолжила: — Я не хотела ничего вам говорить. Мне стыдно, мучительно стыдно и за свое поведение, и за всю эту глупую ситуацию, из-за которой вы даже не знаете, чего от меня ожидать… Я не хотела снова доставлять неудобства. И я бы промолчала, тетушка, но вчера, на Косой аллее я столкнулась с Артуром Уизли и не испытала ничего. Меня это испугало. Я не знаю, что мне делать.       Я врала, не моргнув глазом. Изображала из себя страдалицу, комкая подол платья и воскрешая перед мысленным взором все самые трагичные моменты из моей прошлой жизни. Такие, как ссоры с матерью, смерть отца, разрыв помолвки, когда я застала любимого целующимся с моей коллегой… Я вспоминала все это и невольно смаргивала долгожданные слезы. Старый, проверенный способ заплакать не подвел и на этот раз. Мысленно усмехнувшись, я отвела взгляд от резко поднявшейся женщины, будто в смущении. — Дурная девчонка, — проворчала Мюриэль, подходя ко мне и ласково обнимая, легко касаясь длинными, унизанными кольцами, тонкими пальцами моих волос, словно пытаясь успокоить. Это было неожиданно, но, чего уж греха таить, приятно. — Ты должна была сразу нам рассказать, мы бы разобрались с этим сразу. Я покачала головой, утыкаясь лбом в плечо своей собеседницы. Честно, мне было настолько неловко продолжать лгать, что я предпочла не смотреть ей в глаза. Тетушка приняла это за стыд. — Ты виновата, бесспорно, но тот, кто опоил тебя, виновен гораздо сильнее. Мы найдем его, узнаем, зачем это было сделано и когда, а потом отомстим, — убежденно произнесла женщина, а я оторвалась от нее, аккуратно вытирая слезы. — Но сначала надо сообщить Александру и остальным. — Не надо, отцу и остальным пока не надо ничего рассказывать, — я снова покачала головой и, поймав недоуменный взгляд тетушки, поспешила пояснить свою мысль: — Чем больше людей знает о случившемся, тем выше вероятность, что об этом как-то сможет узнать и злоумышленник, тетушка. Мы ведь не можем быть уверены, что у него нет подельников среди кого-то из наших? — Мелисандра! — Постойте, тетушка, я же не говорю о вас, вовсе нет. Еще раз повторю, что мы не можем быть уверенными, ни в ком другом, право слово… — я грустно вздыхаю, обхватывая себя за плечи и отступая на шаг. — Вы же понимаете. Мюриэль пытливо смотрела на меня, поджав губы. От этого взгляда захотелось спрятаться, слиться с местностью и не отсвечивать, пока в тебя не прилетели Круциатусы. Но я не могла показать, что мне страшно, что я переживаю, поверит она или нет. Тетушка слишком проницательна, стоит ей заметить, что я боюсь, как она насторожится. Да, пусть она решит, что я что-то недоговариваю, но и это уже плохо, тетушка должна мне доверять и жалеть меня, как неразумное дитя. Поэтому я снова опускаю голову, едва слышно всхлипывая. — Это… разумно, — соглашается наконец с моими доводами женщина, и мне с трудом удается сдержать вздох облегчения, что так и рвется наружу, как и улыбку, впрочем. — Но ты завтра же выучишь заклинание, позволяющее проверять примеси в еде, и наденешь кольцо, которое я тебе подарила в прошлом году. Оно нагревается, если тебе что-то подмешали. И учти, если будут еще попытки опоить тебя, мы сообщим Александру. В нашей семье уже давно не заряжали родовой камень… Улыбка родственницы стала зловещей, будто она мысленно уже приносила кого-то в жертву или что-то в таком духе. Пугающая женщина… Если бы она не была моей родственницей, я бы боялась не то что дорогу ей перейти, а даже в глаза лишний раз посмотреть. Передернув плечами, я несмело улыбнулась в ответ, мысленно ликуя, что все сложилось удачно. Правда, терзали меня смутные подозрения, что тетушка Мюриэль не будет сидеть сложа руки, а скорее попытается по своим каналам найти нашего недоброжелателя. Впрочем, разве это мне не на пользу? Нет, я, конечно, взрослая и самостоятельная, но не в ситуации, когда я могу неожиданно воспылать любовью к Уизлику, заделать с ним деточку, а потом вылететь из уютного дома прямиком в нору. Во всех смыслах этого слова. Ну уж нет, мне такое развитие событий вообще не нравится. Так что, уж если хочет тетушка заниматься поиском врага семьи и обезопасить меня, — флаг ей в руки, я только за, я не самоубийца. Разве что немного, учитывая то, какую хлипкую историю я выложила тетке. Мне просто чертовски везет. — Темпус, — произнесла Мюриэль, после чего с ласковой улыбкой людоеда обратилась ко мне: — О, дорогая, я вижу, что у нас есть немного времени до файв-о-клок, на который придут Блэки. Так что доставай палочку, я покажу тебе заклинания.       Тяжко вздохнув, я выполнила приказ тетушки. День был в разгаре, а явление Блэков близким.