Пламя

      Традиционное пятичасовое чаепитие происходило в саду. Сцена, разворачивающаяся в беседке, увитой желтыми розами, будто была взята из исторического фильма. Вокруг круглого, накрытого белоснежной накрахмаленной скатертью столика в изящных плетенных креслах, с идеально прямыми спинами, сидели женщины, одетые в дорогие мантии и сверкающие изящными украшениями. Они пили чай, разбавленный молоком, из фарфоровых чашек, наслаждались небольшими пирожными, что в ассортименте лежали на тонком блюде, а так же другими различными угощениями, среди которых присутствовали и такие специфические вещи, как розовое варенье. Дамы, среди которых были не только Мюриэль и Вальбурга, но и Друэлла Блэк со старшей дочерью и моя матушка, неторопливо беседовали, обсуждая сплетни под видом свежих новостей. Со стороны все выглядело чинно и мирно, как и полагается такой встрече, но на деле атмосфера была несколько напряженной. По крайней мере с моей стороны. Мне было неуютно, некомфортно до желания обхватить себя руками, будто защищаясь. Более того, конкретно сейчас я чувствовала, осознавала, насколько я чужая здесь, в этой компании, в этой беседке, в этом времени… Роль аристократки не была моей, в конце концов я двадцать пять лет прожила жизнью выходца из среднего класса в обществе, где сословное деление отсутствует уж сотню лет как. Откуда мне знать, как правильно себя вести? Молли-то впитала все эти навыки, эти знания вместе с молоком матери, даже если не следовала им, а мне остались только ее память, совершенно бесполезная в данной ситуации, да наскоро прочитанный учебник по этикету. О да, неудивительно, что я молчу, не вмешиваясь в беседу, и цепляюсь за чашку с чаем, лишь бы не выдать свое волнение. Впрочем, молчала и Беллатриса, та самая старшая дочь Друэллы, и только бросала тоскливые взгляды на стоящий в центре стола букет нежно-белых пионов. Мне хотелось заплакать и отпроситься домой. После беседы с тетушкой страх разоблачения отступил, я убедилась, что маги, точно так же, как и обычные люди, готовы принять любое объяснение изменениям в поведении, лишь бы оно вписывалось в рамки их мировоззрения. Но на смену страху и напряжению, что владели мною все время, что я здесь нахожусь, буквально заставляя брать себя в руки и играть, пришла опустошенность. Я чувствовала себя выжатой, как лимон, и мечтала снова оказаться у себя дома, где мне не надо судорожно что-то заучивать, выдавать себя за кого-то, кем я не являюсь, и жить в ожидании войны. Конечно, я уже смирилась с тем, что умерла там, в своем мире, и мне просто некуда возвращаться, а тут я не выживу среди обычных людей, но… Но все равно было тягостно у меня на душе. Я не знала, что мне делать дальше, и уж тем более не знала, что мне делать сейчас. Участвовать в диалоге на равных я не могла, банально не имела понятия, кто все эти люди, которых сейчас обсуждают женщины, да и не умела я так элегантно сплетничать. Не выйдет из меня аристократки. Едва слышно вздохнув, я заела свою тоску пирожным, мысленно помахав ручкой диете. — Какая ты тихая сегодня, Мелиса-а-а-а-а-андра, — пользуясь тем, что на нас не обращают внимания, протянула Белла, выделяя голосом мое имя. Кажется, прошлую меня это раздражало. — Неужели на тебя Силенцио наложили? Кому мне стоит выразить благодарность за это? — Можешь выразить благодарность мне. Письменно и в трех экземплярах, — также тихо, почти шепотом ответила я брюнетке, растягивая губы в вежливой улыбке. — Я повешу один из них над кроватью и буду перечитывать темными одинокими ночами. — Я сейчас расплачусь от умиления. — О, подожди немного, я принесу флакончик для твоих слез, — я подавила смешок, бросая косой взгляд на дам. Те все еще не обращали на нас внимания, погрузившись в обсуждение некой леди С, у которой, по слухам, родился сквиб от любовника. Определенно, дамы во всех мирах были одинаковыми… Немного успокоив себя этой мыслью, я отпила еще немного чая и продолжила: — Думаю, из них можно будет сварить прекрасный яд, особенно с моими талантами. — Неужели ты задумала драматичное самоубийство где-нибудь под дверью вашего декана? — деланно-изумленно спросила Белла, округляя глаза и чуть качая головой. — Нет, что ты! Грешно тратить такой редкий яд на себя, а вот поделиться этим достоянием с ближним — сам б… Мерлин велел, — от этой заминки, моей неудавшейся оговорки у меня волосы зашевелились на затылке.       Что, если кто-нибудь заметил, если понял что-нибудь? Медленно поставив чашку на блюдце, я опустила повлажневшие ладони на колени, сжимая ткань платья, и нервно улыбнулась, глянув на дам. Они, впрочем, на меня не смотрели и, судя по всему, даже не слушали. Только леди Габриэль, матушка, почувствовав мой взгляд, чуть повернула голову, одарив меня теплой улыбкой, и тут же вернулась обратно к разговору. На секунду я почти расслабилась… Пока не столкнулась со странным, я бы сказала, несколько недоуменным взглядом Беллатрисы, от которого у меня мурашки побежали по спине. О боги, срочно, очень срочно нужно учиться контролировать свою речь и отказаться от упоминания любых божеств! Желательно пять минут назад, но хроноворота у меня на руках нет, так что только в будущем. Так, стоп. На Гриффиндоре учится немало грязнокровок, а они достаточно часто упоминают бога вместо Мерлина, я всегда смогу этим оправдаться. Ну и чего я так разнервничалась?.. Не иначе как тело Молли так на меня влияет, она ведь всегда была излишне эмоциональной. Усилием воли сдержав порыв приложить руку к лицу, я усмехнулась, глядя на Беллу. Надеюсь, усмешка вышла не слишком косой… — И как тебя распределили на Гриффиндор с такой позицией? — уголки губ Беллатрисы дернулись, но она тут же спрятала зарождающуюся улыбку за чашкой с чаем, чему лично я была несказанно рада. Улыбающаяся Белла — это странно, по крайней мере по моей памяти, по памяти Александры, в голове у которой есть только совершенно безумная улыбка Беллы-садистки-Пожирательницы. — Я угрожала Распределяющей шляпе.       Белла громко расхохоталась, запрокинув голову и расплескивая чай. Я смотрела на темные пятна, медленно расползающиеся на белой скатерти, и чувствовала, как блекнет моя ответная улыбка. В моей голове, кадр за кадром, появлялись воспоминания Молли, и все они были связаны с мисс Блэк, с которой они никогда не были подругами. Память словно издевалась, подбрасывая самые разные воспоминания: как детские, где обе аристократки еще вполне себе неплохо общались, как и уже более взрослые, где Молли либо ругалась с Беллой до хрипоты, обзывая ее гадкой змеюкой, либо нарочито ее игнорировала, морща свой нос. В этих же воспоминаниях нашелся и ответ на вопрос, почему брюнетка так странно на меня смотрела. Просто прошлая я, сиречь Молли, всегда реагировала на упоминания своего настоящего имени почти истерикой, начинала громко шипеть и возмущаться. Прошлая я никогда бы не стала спокойно шутить на тему чьего-то отравления, ведь так могут только подлые слизеринцы. И уж тем более прошлая я точно не стала бы ни то что обмениваться шпильками с Беллой, получая от этого несказанное удовольствие, а даже сидеть с ней за одним столом. Штирлиц в моем лице как никогда был близок к провалу… Вот чем мне объяснять такие изменения в поведение, если слизеринка вдруг заинтересуется? Временным помешательством? Тяжелой рукой тетушки Мюриэль? Чеееееем? Мерлин, почему эти воспоминания не посетили меня раньше? Я нахмурилась, кинув подозрительный взгляд на смеющуюся Беллу. Та признаков озарения и подозрения не проявляла, и я, немного подумав, мысленно махнула на все это рукой. В конце концов, надо решать проблемы по мере их поступления… Да и всегда можно скормить Белле ту же версию, что и Мюриэль. Она должна будет проникнуться. — Девочки! — недовольный голос матери заставил меня вздрогнуть и перевести взгляд на нее. Женщина укоризненно покачала головой, одним взмахом палочки убирая грязные пятна со стола. — Вы же будущие леди… — По крайней мере, они не ругаются, — проворчала Вальбурга, а после добавила: — А то, что они, как обычно, не соблюдают правил приличия, вполне решаемо парой дополнительных уроков по этикету.       Матушка тяжко вздохнула, с откровенным сомнением глядя на нас, Вальбурга зловеще улыбалась. Мы с Беллой переглянулись и, не иначе как от ужасающей перспективы, синхронно издали нервные смешки. Конечно, Вальбурге, которая представляла собой образец идеально-холодной леди, это не понравилось, и мы, не успев даже хоть как-то отреагировать, все же получили по Силенцио. Для профилактики, ага. Именно на этой теплой и дружелюбной ноте чаепитие и закончилось. И я уж было расслабилась, с улыбкой провожая наших гостей, как крестная вдруг обернулась и, добавив, что будет ждать меня в Блэк-холле каждый день после полудня, гордо вошла в камин, исчезая в зеленом пламени.       Так из моей жизни окончательно исчезли свободное время и рефлексия, но зато появились боль, отчаяние, этикет и Белла Блэк.

***

      Время до сентября пролетело немного болезненно, но все же незаметно. Так вышло, что я очень много времени проводила у Вальбурги, перенимая ее мудрость и пытаясь не убиться в процессе. Причем убиться очень хотелось! А все по той причине, что аристократки сами ведут домашнее хозяйство. Нет-нет, я не говорю о таких прозаических вещах, как уборка/готовка, нет, для этого есть домовики, а вот ведение счетов, составление списков покупок, организация всех обедов, ужинов, приемов, балов и прочее, прочее, прочее — это на леди. Мне, как гуманитарию в прошлой жизни, было особенно жутко смотреть на эти таблицы с ценами, количеством покупок и итоговой суммой, и я с тоской вспоминала калькулятор. Вместе со мной мучилась и тосковала Беллатриса, и именно этот факт медом проливался на мою израненную счетом душу. Впрочем, она, в отличии от меня, уже была знакома со всеми этими обязанностями, вполне себе неплохо подсчитывала расходы и находила, где ее могут надуть, из-за чего и задирала нос. О, сколько раз за все время, что мы были вынуждены существовать в одном пространстве, мы с Белс ссорились, обливая друг друга тоннами яда! Крестная уже устала нас разнимать, и даже маленький Сириус (очаровательный малыш, между прочим) считал, что наши склоки стали утомлять. Наверное, поэтому нас частенько сплавляли в тренировочный зал, который на самом деле был дуэльным, и заставляли сражаться до потери пульса. После таких боев нам с Беллой достаточно часто приходилось держаться друг за друга, поднимаясь наверх. Вот и как тут было ссориться? Наши ссоры постепенно превратились во вполне себе приличные, доставляющие удовольствие нам обеим, диалоги с элементами подколок. Родственницы были довольны. Мы, впрочем, тоже.       К счастью, ни Вальбурга, ни родственники совсем уж монстрами не были, и последние два дня перед отъездом мне освободили, дав время отдохнуть и собраться. Конечно, собрать вещи было делом недолгим, но вот отдохнуть… Честно, весь первый выходной я просидела у себя в комнате, не выбираясь даже на приемы пищи. Учитывая то, что раньше Молли часто так делала, вопросов ни у кого не возникло, а я смогла отмокнуть в ванне, выспаться, на всякий случай повторить заклинания по учебникам чар и даже собрать все свои вещи. Второй выходной я провела более продуктивно: выпросила у отца парочку артефактов, один — определяющий добавки в еде или питье, а другой — защищающий разум от вторжения; повторила те несколько изученных танцев, избрав для мучений отца (не Фабиана же с Гидеоном из их путешествия вызывать, верно?); посетила вместе с матерью Косую аллею, где докупила себе пару вещей, и даже успела немного потренироваться в зельеварении вместе с тетушкой, которая оказалась на удивление хороша в этом, в отличии от меня. А сегодня меня ждала поездка в Хогвартс.       На вокзал Кинг-Кросс мы переместились при помощи камина, что было просто великолепно. Все же мне не хотелось проходить сквозь сомнительные стенки, чувствуя себя если не полной идиоткой, то точно близко к этому. К тому же, компания из разодетых в традиционные мантии магов явно странно бы смотрелась на маггловской половине вокзала, а так мы сразу переместились на магическую. Очень удобно, должна я заметить, если не брать в расчет пепел от камина. Поймав насмешливые взгляды родителей, я чуть смущенно улыбнулась и, вытащив палочку, очистила одежду от копоти. Да, у меня все еще не получалось выйти из камина так же легко и изящно, не запачкавшись, да и чистить одежду магией, а не пытаться отряхнуться, я тоже привыкла не сразу. Вспомнив взгляд крестной, когда она впервые увидела, как я заполошно пытаюсь отряхнуть платье, мне стало весело. Я буду по ней скучать… Покинув помещение, где находился камин, мы вышли на саму платформу. Это место воистину было волшебным! Конечно, на первый взгляд платформа мало чем отличалась от любой другой платформы, если не считать толпы странно одетых людей, кучи школьников, у многих из которых в руках были клетки с совами и за которыми летели сундуки с вещами. Но все же будто в самой атмосфере было что-то, что отличает это место от обычного. Здесь буквально ощущалось чудо… Я невольно замерла, крутя головой, как будто первокурсница. Хотя почему «как будто»? Де-факто я, именно я, и правда нахожусь здесь первый раз. Буквально через несколько мгновений здравый смысл возобладал, я прекратила таращиться по сторонам и поспешила нагнать отошедших родителей. — Мы будем ждать твоего письма, Мелисандра, — сказал отец, когда мы уже подошли к Хогвартс-экспрессу. — Мы будем скучать, дорогая, — добавила мать, порывисто обнимая меня, отчего у меня защемило сердце. — Пиши нам чаще! — Конечно, — я согласно кивнула, на мгновение обнимая так любящую Молли, а теперь уже меня, женщину и тут же отстраняясь. — Я тоже буду по вам скучать.       Отец добродушно усмехнулся и, отлевитировав мой сундук в вагон, пожелал мне удачного пути, после чего я скрылась в вагоне. Не люблю долгие прощания, право слово… Пусть даже и с людьми, которых знаю чуть больше месяца, но которые любят меня. По ним я тоже буду скучать… Обернувшись, я посмотрела на эту замечательную пару Прюэттов. Точно буду скучать. А теперь нужно было идти и искать себе место. С этой мыслью я и двинулась вперед, осторожненько заглядывая в каждое купе, причем стараясь делать это как можно более незаметно. Пару раз со мной все равно здоровались, и я отвечала вымученной улыбкой.       Пустое купе нашлось в четвертом вагоне и я, открыв дверь, с облегченным вздохом втащила туда свой сундук. Как бы теперь закинуть его наверх? Я задумалась, осматривая вполне себе уютненькое купе, рассчитанное на четырех человек, и прикидывая, смогу ли высоко поднять пусть и облегченный чарами сундук. Через мгновение моя рука будто приросла к лицу. Опять, опять я мыслю как обычный человек, который не может положиться на магию, а должна мыслить как ведьма! У меня есть магия, я знаю левитационные чары, когда я к этому привыкну уже? Взмахом палочки закидываю вещи наверх и тут же опускаюсь на одно из сидений, безразлично выглядывая в окно. Итак, Хогвартс. Я действительно туда еду… Я мечтала об этом в возрасте шестнадцати лет, когда только познакомилась со вселенной Гарри Поттера, мечтала об этом и позже, когда зачитывалась фанфиками, и да, я рада. Но радость эта грустная, омраченная осознанием того, сколько всего мне придется сделать, чтобы улучшить свою успеваемость. К тому же, мне определенно нельзя ни во что ввязываться и вообще держать ушки на макушке, если я не хочу закончить свою жизнь в безызвестности, с семью детьми и в Ордене запеченной курицы. Может, все же надо было перейти на домашнее обучение? Было бы неплохо… Вальбурга и Мюриэль, вместе с отцом, за этот год сделали бы из меня приличную ведьму, которая может как легко проклясть, так и легко отравить. Так и эдак покрутив эту мысль в голове, я с сожалением отмахнулась от нее. Нет, Хогвартс — это прежде всего знакомства, связи и женихи, а уж потом место обучения. Такова правда чистокровных аристократов, к сожалению… Все они, вернее, мы, прекрасно можем обучаться дома, но из года в год упорно едем в школу, чтобы упрочнить свои связи. Все прекрасно понимают, что мы выпустимся, и школьный друг, идущий работать в Министерство, будет прекрасным союзником. Мне, конечно, союзники в политических играх не особо нужны, все же в традиционном английском обществе аристократки редко идут работать или получают место в Палате лордов, но вот присмотреть себе жениха по душе, найти подруг из нужного круга — это полезно. Заниматься этим не хочется, правда, но уж лучше так, чем Уизли или жених, которого выберет отец. Значит, точно нельзя как-то выделяться и лезть на рожон, как делала это Молли, стремясь до всех донести свою точку зрения. А еще нельзя пить алкоголь… Вот за это ну совсем обидно. Мало того, что вокруг будут одни детишки, у половины из которых бурным ходом идет половое созревание, так еще и распить бутылочку вина нельзя. Я горестно вздохнула, мечтая научиться трансфигурировать воду в вино. — Молли, вот ты где! А мы тебя повсюду ищем, — неизвестный мне голос вырвал меня из задумчивости, я поморщилась, оборачиваясь. В дверях купе стояли две девушки, гриффиндорки, судя по ало-золотым галстукам. Одна из них, невысокая, стройная блондинка с курносым носом, пухленькими щечками и наивными, такими оленьими глазами, широко улыбнулась и все тем же, раздражающе-жизнерадостным голосом продолжила: — Ты почему не отвечала на наши письма? Мы с Гвен писали тебе, между прочим! А ты ведь знаешь, как мои родители относятся к совам! Мне пришлось по ночам отправлять Снежинку к тебе. — О, прошу прощения, — вклинилась я наконец между вопросами блондинки, чье имя, как назло, не хотело всплывать в моей голове. Будто и не было их в в прошлом Молли… — К сожалению, мое время было расписано буквально по минутам, и мне было совершенно не до писем. — Ты что, все же сбежала от своих церберов? — с каким-то нездоровым любопытством поинтересовалась вторая девушка. Я окинула ее взглядом. Она, в отличии от блондинки, которая была несколько простоватой (в хорошем смысле этого слова), больше походила на аристократку: тонкая ладная фигурка, копна светло-русых волос, высокий лоб, раскосые, будто восточные, темные глаза, тонкие губы… Нос пуговкой немного портил впечатление, но это на мой, субъективный вкус. После непродолжительного молчания и удивленного взгляда блондинки она добавила: — Я про родителей, если что. — Нет, зачем? Я прекрасно проводила время с семьей, — я пожала плечами, всем своим видом выражая безразличие. — Правда, Фабиан и Гидеон путешествуют и домой вернутся только ближе к зиме, но и без них было весьма занимательно. Обе девушки недоуменно на меня посмотрели, занимая соседнее сидение. — Зря ты так, Молли, — вторая девушка покачала головой, заправляя прядь русых волос за ухо. — Ты же сама говорила, что хочешь остаток лета провести с Артуром. Он, наверное, расстроился. Да и вообще, как-то не по-гриффиндорски - сначала обещать, а потом не выполнять, да еще и делать вид, что ничего не произошло. — К тому же, я слышала, как Артур рассказывал МакКиннону, что он писал тебе каждый день,— добавила блондинка, прижимая руки к груди. — Молли, это некрасиво!       Теперь была моя очередь изумленно смотреть на них. Неужели Молли действительно что-то обещала Уизли?.. Испытав приступ липкого отвращения, я обратилась к своей памяти, пытаясь найти там хоть какое-то упоминание об обещаниях Артуру, но мозг упорно подкидывал только воспоминания о встрече на Косой аллее. Захотелось поморщиться, но я сдержалась. — Что, простите?.. — почти ласково поинтересовалась я, складывая руки на груди и вопросительно выгибая бровь. — Некрасиво — это сбежать из дома, не ставя никого в известность и заставляя родственников сходить с ума от волнения. Артур должен был учитывать, что я все же аристократка и не могу рисковать своей репутацией, встречаясь с ним без позволения родителей. — Будто раньше тебе это мешало! — воскликнула блондинка, всплеснув руками. Вторая девица молчала, рассматривая меня с едва заметным прищуром и качая головой. — Или ты все-таки на него обиделась за ту встречу с Мэри на Астрономической башне? Ну, Молли, он же все объяснил тебе! Зачем так жестоко к нему относиться?       Нет, я определенно почти обожаю эту болтушку! Она только что дала мне замечательную версию, почему это я больше не хочу не только встречаться, но даже видеться с Уизли. Бедняжка Мелисандра очень обиделась, ее сердечко разбито и теперь ничто его не склеит, плак. Именно это я и буду играть в ближайшее время, пока все не привыкнут, что я дама свободная, аристократичная и без Предателей крови на горизонте. Я отвернулась, скрывая хитрую улыбку, и сжала в пальцах ткань мантии, будто нервничая. — Какая разница, объяснил он что-то или нет? Это совершенно ничего не меняет! — воскликнула я, с интересом разглядывая пейзаж за окном. Виды были красивыми, если не сказать чудесными, и если бы не две эти девицы, то я с огромным удовольствием зарисовала бы их. Но увы, приходилось просто смотреть да наслаждаться. — Я не хочу о нем говорить.       В купе повисла напряженная тишина. К нам заглянула продавщица сладостей, с улыбкой предлагая свой ассортимент. Я покачала головой, отказываясь, из-за чего на меня снова недоуменно посмотрели эти две ведьмы. — Ты чего? — вскинув брови поинтересовалась русоволосая, которую звали Гвен, если я правильно поняла слова блондинки, покупая себе шоколадную лягушку. Она продолжила, задорно улыбнувшись: — Не помню, чтобы ты от сладостей отказывалась. — Решила немного заняться собой, — я пожала плечами, призывая к себе бутылку сока, что всунула мне мать, при помощи манящих чар. — Как ты… — начала было Гвен (надеюсь, ее все же так зовут, а то неловко выйдет), но ее неожиданно перебила блондинка, всплеснув руками. — Я поняла! — зловеще-громким шепотом произнесла она, блондинка, то есть, и посмотрела на меня. — Это все твои родители, да? Они заставили тебя не только отказаться от сладостей, которые ты обожаешь, но и от любви, да? Поэтому ты не ходила на встречи с Артуром и не отвечала ему? Господи, какие же они монстры, Молли! Это совершенно бесчеловечно… — Это аристократия, Бетти, там такое нормально, — сказала вторая из девиц, поджав губы. Моя бровь дернулась. — Точнее, они считают это нормальным. Но, Молли, они действительно тебе что-то запретили?       Я нахмурилась, складывая руки на груди. Мне дико не нравилось, что эти девушки позволяют себе говорить о моей семье в таком тоне, не нравилось, что они допытываются до меня, будто мы тысячу лет дружим. Конечно, они могли дружить с Молли и вполне себе неплохо дружить, но я — не Молли, и мне они не нравятся. Монстры… О да, уж им-то явно виднее, какой является моя семья, и что у нас происходит. Им даже мое подтверждение не нужно, они уже поверили в то, что сами же и придумали! И уже жалеют меня, бедненькую-несчастненькую, смотрят как на побитого котенка. Будто мне нужна их жалость, будто в их словах есть хоть зерно правды… Поджимаю губы, в упор глядя на своих попутчиц, но они, по крайней мере блондинка, трактуют мою реакцию совершенно неверно. — Послушай, Молли, ты не обязана их слушать и следовать их дурацким запретам! Они же совсем двинулись на этих своих приличиях и крови! — пылко произнесла она, вскакивая со своего места и принимаясь яростно жестикулировать. — Сейчас шоколад и любимый мужчина, а потом что? Они подложат тебя под старика? Молли, ты… — Замолчи, — ровно и холодно произнесла я, опуская руки на колени и выпрямляя спину. — Что?.. — запнувшись, блондинка обернулась, глядя на меня огромными глазами. — Замолчи, — я повторила, с трудом сдержав желание схватиться за палочку. Во мне горела ярость, я чувствовала только злость и раздражение, эти чувства клубком собирались внутри меня, чтобы вырваться наружу ледяными, злыми словами: — И слушайте меня внимательно, обе. Во-первых, не смейте говорить о моей семье в таком тоне, у вас нет на это права; во-вторых, вас совершенно не касается, что произошло у меня и Уизли, запрещали ли мне с ним общаться или нет, если я захочу — сама расскажу; и в-третьих, прекратите называть меня Молли, мое имя Мелисандра, если вы забыли. — Но, Молли, ты же… — начала было все та же блондинка, но, поймав мой мрачный взгляд, запнулась. — Уходите. Обе.— Я лишь слегка повысила голос, едва сдерживая раздражение, но этого хватило, чтобы Гвен хмыкнула и, поднявшись со своего места, подошла к Бетти, осторожно взяв ее за руку. Они обе смотрели на меня, не двигаясь с места, и хмурились, до них действительно не доходило, почему я так отреагировала. Возможно, прошлая Молли действительно относилась к таким разговорам нормально, но не я. Я испытывала всепоглощающую злость, желание накричать на них, заставить замолчать и уйти, исчезнуть. Темперамент Молли и мои принципы слишком переплелись, стали одним целым, и я просто не могла нормально реагировать. Под моим взглядом на занавеске вспыхнуло пламя. — Сейчас.       Взмахнув палочкой, я потушила пожирающее занавеску пламя, отчего девушки вздрогнули и, вняв моим словам, поспешили покинуть купе. Проводив их взглядом, я прикрыла глаза, принимаясь глубоко дышать. Вдох-выдох, вдох-выдох, ничего страшного не произошло, подумаешь, поругалась с кем-то, подумаешь, занавески загорелись. С кем не бывает, право слово... Вдох-выдох. Просто необходимо срочно заняться медитациями, это успокаивает, а также нужно постараться держать себя в руках, в прошлой жизни я это умела, научусь и в этой. Как только закончится пубертатный период, станет легче… Еще раз глубоко вдохнув, я запечатала дверь заклинанием, чтобы ко мне никто не зашел, и уткнулась лбом в стекло. Наблюдая за умиротворяющим пейзажем за окном, я сама не заметила, как уснула.       Проснулась я буквально через пару часов, услышав объявление по громкой связи о приближении к станции. Благо, я уже была в форме и мантии, так что переодеваться мне было не надо. Поэтому, сделав пару глотков сока и убрав его в сундук, я взяла палочку и покинула купе, радуясь, что вещи не нужно тащить с собой. Возле станции нас поджидали те самые кареты без лошадей, на которые лично я с интересом смотрела. Фестралов, кстати, я тоже видела, что не удивительно, если вспомнить, что я, как минимум, видела свою собственную смерть. Выглядели они, конечно, жутковато, но не настолько, чтобы хвататься за сердце и пугаться. Готичненько так, я бы сказала. Заняв место в карете, куда кроме меня сели еще трое гриффиндорцев, я посмотрела в окно. Спустя пару минут мы тронулись. Львята оказались вполне неплохими ребятами, и за время поезки до Хогвартса мы успели вполне себе миленько поболтать, обсуждая прошедшее лето. Трудно было, конечно, обходить в разговоре их имена, по крайней мере до тех пор, пока кто-то их не называл, но мне вполне удавалось, так что за этой болтовней я фактически не успела рассмотреть сам замок. Хотя и тех мгновений, что я на него пялилась, хватило, чтобы понять, почему его так любят. Хогвартс совершенно сказочно смотрелся в ночи, сверкал окнами, привлекая внимание, и вызывал восхищение своим видом. Я почти влюбилась в этот замок… Лукас, один из моих невольных спутников, галантно помог мне выбраться из кареты, за что я ему благодарно улыбнулась. А дальше нас ждал Большой зал. Который действительно был большим, поражающим воображение своим убранством и, конечно, тем самым потолком. Да, потолок был великолепен… Я некоторое время стояла, разглядывая его, пытаясь найти знакомые созвездия за тучами, что удавалось с трудом. Рассматривая свечи, заинтересовалась неизвестными мне чарами, что не давали воску капать на учащихся. Честно, я могла бы так простоять еще пару часов, если бы меня нагло не подтолкнули в спину, спросив, долго ли я еще собираюсь проход загораживать. Наградив недовольным взглядом толкнувшего меня человека, которым оказалась неизвестная мне слизеринка, я наконец добралась до стола своего факультета, ориентируясь на шум и алые галстуки. Можно было и просто на шум…       В зал внесли Распределительную шляпу, и мне тут же захотелось выйти. Лучше в окно. Тот отвратительный вой, что по ошибке назвали пением, слушать было просто невозможно. А ведь впереди еще исполнение гимна Хогвартса «на свой любимый манер». Впервые я завидовала черной завистью глухим людям и пару раз даже потрогала мочки своих ушей, проверяя, не идет ли у меня кровь. К счастью, эта пытка закончилась и началась сама церемония распределения. Ну, ничего нового в ней не было: ребенок садится на колченогую табуретку, на него надевают шляпу, шляпа кричит название факультета, факультет радуется. Громче всех радовался мой факультет, куда как раз и попало достаточно большое количество учащихся. После нас шли хаффлпаффцы, к которым тоже распределили немало народа, на Рейвенкло людей было уже поменьше, но все же чуть больше, нежели на Слизерине. К концу церемонии я уже была готова сбежать куда-нибудь в подземелья, лишь бы хоть немного послушать тишину. Я ненавидела шум. Наконец, шляпу унесли и со своего скромного, позолоченного стула поднялся сам Дамблдор, произнесший торжественную речь, на которую зал снова грохнул овациями. Ну, может, кроме Слизерина, те просто вежливо изобразили хлопанье, как мне показалось. После речи директора на столах появилась еда, а лично я поняла, что где-то в прошлой жизни серьезно нагрешила. Нет, ели все аккуратно, к счастью, я бы просто не пережила, если бы рядом был некто, вроде Рона Уизли из канона, но зато все разговаривали. Абсолютно все. Даже меня пару раз пытались втянуть в беседу, но поняв, что я не в настроении, все же отстали. Впихнув в себя ужин, я осмотрела зал, мысленно взывая к воспоминаниям Молли. С воспоминаниями было глухо, они упорно не хотели приходить. Опять, черт возьми. Кинув взгляд на профессорский стол, я прищурилась, прикидывая, кого же я смогу там узнать. Узнала немногих: сухопарую женщину, неодобрительно косящуюся на стол Гриффиндора, — Минерву МакГонагал, маленького и слегка лопоухого мужчину — Флитвика, толстенького джентльмена, с усами — Слизнорта, ну и, конечно же, самого светоча всея магической Англии — Дамблдора. Не густо… Тем временем ужин закончился, еда пропала со столов и нам добровольно-принудительно предложили спеть гимн… Это было настолько плохо, что я просто прикрыла многострадальные уши руками, мечтая о том дне, когда изобрету заклинание глухоты. И только после этих пыток нас наконец отпустили по факультетским гостиным.       До гриффиндорской башни я почти добежала, нагло положившись на инстинкты и память тела. В этот раз удалось, серьезно удалось, ноги сами несли меня к нужным поворотам. Полная дама впечатления не произвела, особенно после достопочтенной бабушки Урсулы. Гостиная факультета, впрочем, тоже. Она вся была излишне красной: красные кресла и диваны, красные стены, слишком много всего красного. Моя головная боль усилилась. Нет, я ничего не имею против красного, вы не подумайте, но, не знаю, как у других, у меня же большое количество красного, пусть и разных оттенков, вызывает или агрессию, или головную боль. Надеюсь, я смогу привыкнуть к обилию этого цвета… Ну или же добуду себе что-нибудь от головной боли. Впрочем, скорее всего уже завтра мне станет легче, и я смогу по достоинству оценить уют гриффиндорской гостиной, а не только истекать ядом да морщиться. Мне просто нужно отдохнуть… Придя к этой мысли, я вежливо улыбнулась махнувшему мне сокурснику и поднялась по одной из лестниц в женскую спальню, где меня и накрыл экзистенциальный кризис. Спальня была рассчитана на четырёх человек. Четырёх, мать его, человек! Более того, на четверых девушек того самого возраста, где самый искренний интерес вызывают мальчики, вещи, косметика и любовные сплетни. Остро захотелось не то что обратно в свой мир, в уютную одинокую квартирку, а хотя бы в особняк Прюэттов, в свою личную комнату. В прошлой жизни я всегда испытывала приступы депрессии, когда мне приходилось жить с кем-то в одной комнате дольше двух-трех дней, поэтому я и в лагеря никогда не ездила, и в общаге не жила, когда училась. Мне всегда было необходимо личное пространство. Сейчас, в принципе, ничего не изменилось, только вот собрать свои вещи и уехать домой я не могу. Господь точно ненавидит идиотов, раз он так мне отомстил. Впрочем, все было не настолько плохо. Красного цвета здесь почти не было, что самую малость утешило меня. Да и сама спальня была достаточно уютной, с этими монументальными кроватями под балдахинами винного цвета, камином, парой шкафов и тумбочек из темного дерева и стрельчатыми окнами. Эдакое комфортное средневековье. В целом, мне понравилось. — Добрый вечер, — поздоровалась со мной темненькая девушка, что сейчас разбирала вещи напротив моей кровати.       Кивнув ей в знак приветствия, я хмуро посмотрела на сундук с моими вещами, размышляя, хватит ли у меня сил разобрать его вот прямо сейчас, или все же оставить это нужное дело на завтра. С одной стороны, больше всего на свете мне хотелось прилечь, закрыть глаза и отдохнуть, массируя виски, с другой же - подъем завтра в семь утра, что для меня, как для классической совы, просто пытка. Вспомнив, каким чудом я поднимала себя на пары во время своего обучения в институте, я приняла волевое решение разобрать вещи сегодня. Но так как натурой я была достаточно ленивой, к тому же чувствующей себя не очень хорошо, то решила использовать магию. Единственное, сундук пришлось открыть собственноручно из-за наложенных на него чар защиты. После чего, с чистой совестью присев на кровать, я принялась самозабвенно махать палочкой, раскладывая свои вещи. Магия все так же продолжала восхищать меня. Даже такая, казалось бы, незначительная, она вызывала у меня почти детский восторг, трепет, как при соприкосновении с чудом… Мне до безумия хотелось узнать о магии все, научиться большему, гораздо большему, чем может предложить Хогвартс. В те моменты, когда я колдовала, я чувствовала себя живой, мне хотелось творить.       Последняя вещь заняла свое место, и я, просто в кратчайшие сроки сбегав в душ, наконец-то оказалась в постели. Пожелав спокойной ночи соседкам, двумя из которых, конечно же, оказались Гвен и Бетти, я задернула полог и облегченно вздохнула. Этот адский денек наконец-то был закончен… Впереди меня ждет еще парочка не менее адских деньков, но, следуя заветам незабвенной и неповторимой Скарлетт, я подумаю об этом завтра.