Светлый паромщик Такамии

Вечером в доме было непривычно пусто. Микари уехала пытаться восстанавливать дела клана, патрульные «службы доставки» вместо контроля окрестностей спасались от дождя в кафе, Ая решила навестить Ноихару, и только мы с Сидзукой тихо сидели спина к спине каждый со своим ноутбуком, изучая последние события в магической Британии. На форумах шел вялотекущий скандал на тему «то ли в Британской Магической Академии совсем одурели со своими экспериментами, то ли какой-то шутник издевается над статутом секретности, то ли и впрямь в Шотландии впервые за последние двести лет завелись умертвия». В дверь постучали, и меня захлестнуло знакомое ощущение присутствия. Я совершенно точно знал, кто стоит у меня на пороге — но поверить в это не получалось. Сидзуку тоже что-то почувствовала — и в прихожую мы с ней скатились по лестнице одновременно. Отсутствие реакции сторожевых заклятий удивляло, только вяло мяукнули старые маячки, поставленные еще Химари. Светлая мысль проверить картинку с установленных Аей камер меня так и не посетила, потому наработанным телекинетическим движением я приоткрыл дверь, и задал традиционный для демонолога — да и демона — вопрос, символизирующий готовность к диалогу: — Кто ты таков? Напитанный паромом меч Мурамасы оставался в ножнах у меня за спиной, став уже привычным для меня атрибутом, не мешавшим мирным намереньям. Вместо ответа закутанная в темный балахон фигура задала свой вопрос хорошо знакомым голосом, который я уже не надеялся услышать: — Юто, я могу войти в твой дом? Сидзуку посмотрела на меня ошалевшим взглядом, а я кивнул и, стараясь не пустить петуха, ответил: — Конечно, Куэс. Мой дом — твой дом. Вчера, сегодня — и всегда. Ведьма перешагнула порог и остановилась, давая себя рассмотреть. Если бы не голос — я мог бы ее и не узнать. Вместо прежней горделивой осанки и плавной походки — сгорбленные плечи и хромота, полные жизненной силы белые волосы теперь были просто седыми и свисали плохо вычесанной прядью, закрывая пол-лица. Темные очки не давали рассмотреть глаза, а изначально свойственная Куэс некоторая бледность стала совсем гротескной. И только знакомая татуировка-полумесяц все так же гордо показывала всему миру, что ее хозяйка принадлежит к правящей семье Джингуджи. Я некоторое время молчал, а потом, решившись, взял ее за руку. Рука была прохладной, и я наконец понял, что произошло с моей невестой. — Ее сердце не бьется, — подтвердила мою догадку Сидзуку. — Да, Юто, я действительно мертва, — пустым голосом сказала Куэс — Но ты пришла, — я не выпустил руки, и она не отстранилась. — Мне все равно некуда больше идти. Кто еще примет меня такую? Я аккуратно помог ведьме снять мокрый плащ. Мне было интересно, она не смогла его высушить, или просто не обратила внимания — но спрашивать я не стал. Куэс так и осталась стоять посреди прихожей, и я пригласил ее пройти в мою комнату. Сидзуку взглядом спросила меня, нужна ли какая-то помощь, но я отрицательно покачал в ответ головой. За что люблю свою змейку — ее неподражаемое ехидство начисто пропадает в ситуации, когда она чувствует, что может словами действительно причинить боль. Мы с ней оба понимали, что сейчас любое сколь угодно малое негативное воздействие может окончательно бросить рассудок Куэс во тьму. Может ли быть рассудок у нежити? Если у демонов может — то чем хуже моя невеста? На удивление, переступив порог моей комнаты, Куэс расправила плечи. Было видно, что ей стало чуть лучше от осознания, что цель ее пути достигнута. — Странно получилось. Я так хотела оказаться в твоей спальне, пока была жива. Но впервые я здесь уже после смерти, — в ее голосе наконец-то проскользнули хоть какие-то эмоции. Потом Куэс заметила свой кулон с моей фотографией, который я так и держал на прикроватной тумбочке. Рядом лежала рукоять Ясуцуны, меча кошки. Может быть и зря я держал так близко напоминания о своих потерях, но сейчас бледное лицо ведьмы просто засветилось от радости. — Можно? Я протянул ей кулон, и она чуть дрожащими пальцами надела его себе на шею. — Он был со мной все семь лет, что мы не виделись, напоминал о тебе. И эти несколько месяцев мне его не хватало едва ли не сильнее, чем моей жизни. Что-то для себя решив, Куэс откинула волосы со лба и сняла очки. Я замер, пытаясь подобрать слова, а ведьма, горько улыбнувшись, сказала: — Вот ты спросил меня: «кто ты таков». А надо было — «что ты такое». Я теперь не знаю, что я такое. Глаз у Куэс не было — вместо них в глазницах клубилась тьма, подсвеченная недобрым зеленым огнем. А всю правую половину лица пересекал двойной шрам, явно оставшийся от удара когтей Химари. — Наверно, в Европе бы сказали, что я лич. Маг-некромант, поднявший сам себя. А что скажешь ты? — Мне здесь проще, — я уже знал нужный ответ. — Для меня ты демон танатогенного происхождения. Разумное существо магической природы, сохранившее в себе человечность. К какому-то виду аякаси ты не относишься — но было бы странно, если бы неправильно убитый архимаг возродился бы в чем-то стандартном. А еще — добавил я — ты моя невеста. Другой у меня нет. — Труп невесты, — к моему удивлению, Куэс хихикнула. Я вспомнил замечательный Бёртоновский мультфильм, и секунду спустя мы смеялись с ней вместе. Почувствовав изменившийся эмоциональный фон, в комнату просочилась Сидзуку с чайником и двумя чашками. — Вам сейчас явно надо поговорить наедине, но потом вы мне все расскажете, — почти приказным тоном сказала она. — Мне же тоже интересно, знаешь ли. — И ведь ни капли ревности не испытывает, только сочувствие, — восхитился я про себя, а вслух поблагодарил змейку за заботу. Когда Сидзуку вышла, я поставил на комнату полог тишины, и мы с ведьмой сели на подушки у чайного столика. — Я страшно боялась, что ты не примешь меня такую. Взмахнешь этой своей страшной катаной — и все. Или, что еще хуже, просто не впустишь меня в дом. Не знаю, может ли мертвое сердце разорваться, но, кажется, оно было к этому близко, — прошептала Куэс, и я обнял ее за плечи. — Но я помнила, что ты зовешь аякаси своими друзьями, живешь с ними в одном доме, и, кажется, не видишь в этом ничего ненормального. Твоя доброта — вот что помогло мне дойти. — Приму тебя любую, — твердо сказал я, и попытался разгладить ее спутанные волосы. Ведьма словно стекла мне на руки и всхлипнула. — Я даже заплакать теперь не могу. Нечем. — Немного отдышавшись, она продолжила. — Ритуал, под который я два года назад сдуру попала, после мой смерти как мог восстановил мое тело. Кроме тех повреждений, что были нанесены демоническим источником сил кошки — для него это оказалось слишком сложно. Вообще-то он долен был дать мне полноценную возможность воскреснуть — но проклятый клинок, проткнувший мне сердце, разрушил связь души и тела. Ты ведь знаешь, что это была не Ясуцуна? Я кивнул, и Куэс продолжила свою исповедь: — И теперь технически я мертвое тело, одержимое не ушедшей на перерождение душой. Или заблудившаяся душа, захватившая мертвое тело. Душа и тело помнят друг друга, поэтому все получилось почти без проблем. Вот только вместо крови в моих жилах течет то ли мана, то ли ёки, демонический ее аналог, — я пока так и не разобралась. Это в чем-то хорошо — я, например, могу есть и наслаждаться вкусом, могу дышать и чувствовать запахи, но при необходимости способна без всего этого обойтись. Вот только магически я теперь заметно слабее — слишком много сил моего источника уходит на поддержание моей не-жизни. — Впрочем, — и тут она снова улыбнулась, — моим врагам и этого хватит. Она шевельнула кистью, создавая маленький огненный шар, и тут же его погасила. — Волосы вот только жалко — похоже, они были наполнены жизненной силой, и она из них ушла. И глаза — но я уже почти привыкла. — А наложить личину? — поинтересовался я. — Так я никогда не умела, этому на других факультетах учили, — вздохнула Куэс. — Юто, ты представляешь, я забыла, какого цвета твои глаза. Заметив мое недоумение, она пояснила: — Это магическое зрение. Мне приходится держать его постоянно активным, пока я не сплю. Оно черно-белое. Куэс снова съежилась, а я опять ободряюще ее обнял. — Мне стыдно смотреть на тебя так. Лучше уж не видеть, — зеленый огонек погас, и осталась только клубящаяся в ее глазницах тьма. Завораживающее зрелище, но слишком уж страшное. Ее ладонь коснулась моего подбородка, а потом она нежно провела по моему лицу кончиками пальцев. — Не надо таких жертв. Лучше, чтобы ты меня видела, — все-таки выговорил я. — Невесту-аякаси я буду любить, а невесту-инвалида смогу только жалеть. И вдруг понял, что произнес это от всей души. Так уж получилось, что я успел привязаться к нескольким людям и демонам, и для Куэс совершенно точно было место в моем сердце. Вот только в чем беда, не для нее одной. Ведьма что-то почувствовала, вновь зажгла свой зеленый огонь в глазницах и улыбнулась: — Мне поздно ревновать. Поэтому просто будь рядом. А я постараюсь, чтобы те, кто поддерживал тебя все это время, стали так же близки и для меня. Если они рискнут, конечно. Я хихикнул и чмокнул ее в нос. — Ну, началось, — послышался мне шепот Сидзуки, хотя я не понимал, как она могла преодолеть мой полог тишины. Куэс тем временем, прислушавшись к своим ощущениям, нашла мои губы своими. Через пять минут, когда мы смогли друг от друга оторваться, одежды на нас уже почти не было. — Рискнешь провести с трупом невесты ночь, Юто Амакава? — уже задорно спросила меня Куэс. Я промолчал. Как будто в таких случаях вообще надо что-то отвечать. Она была чуть прохладной снаружи, но влажной и горячей внутри. Ее тяжелое дыхание сменилось сначала негромкими стонами, а потом и криками. Бледное лицо раскраснелось, волосы развевались — она была действительно прекрасной. И оставалась такой даже после всего, что произошло. Уже потом, когда спустя то ли час, то ли вечность, мы просто лежали на кровати в обнимку, Куэс вдруг захихикала. — Что такое? — поинтересовался я, накручивая на палец ее локон. — Умирать девушкой было ужасно обидно. Но воскреснуть ради секса — что-то в этом есть, не находишь? И было так здорово снова смеяться с ней вместе. Спустя еще полчаса мы наконец сжалились над Сидзуку и, кое-как одевшись, выбрались в гостиную. Змейка явно каким-то образом была в курсе произошедшего, и показала нам большой палец. А потом она неожиданно подошла к Куэс и поцеловала ее в щеку. — Знаешь ли. Мы с ведьмой ненадолго потеряли дар речи, а Сидзуку ехидно продолжила: — Ну что, добро пожаловать в семью, наконец. Рассказывай, как ты дошла до жизни такой.