juvenile

      Теплый душ с утра — одна из приятнейших вещей в мире. Вода смывает сонливость, унося ее с собой в смыв, в голове появляется ясность, и тело становится легким. Чимин наспех просушивается полотенцем, ерошит им влажные волосы, чтобы собрать воду с кончиков, и ненадолго замирает у зеркала. Взгляд скользит по усыпанной алыми и темно-фиолетовыми засосами шее, некоторым из них больше трех дней, другим нет и шести часов, и от этой картины внизу живота разливается тепло. Чонгук – маленький собственник, он честно пытается скрывать при людях свою ревность, но как только они остаются одни — ему словно сносит все тормоза. Придумывать для друзей оправдания и имена случайных девушек не так-то легко, поэтому Пак слегка злится на младшего, пытаясь вразумить его. Но разве можно что-нибудь объяснить ребенку, у которого отобрали игрушку? Это выше даже сил Чимина, который так умело находит общий язык с импульсивным и неуравновешенным подростком, подбирает нужные слова и правильные жесты.       Если бы он только знал, как тяжело ему будут даваться эти отношения, он бы не согласился на них. Потому что Чонгуку действительно рвет крышу от ревности, он злится из-за скрытности и отдаленности Пака при друзьях, он бесится, когда Чим уделяет внимание другим, но, стоит заметить, действительно держит себя в руках. Потому что сам предложил такой вариант, сам попросил о тайных отношениях. А Пак ничего поделать не может, ведь для друзей он все еще свободный, общительный и очень тактильный человек, которого не связывают отношения с ревнивым ребенком. Вот ему и приходится играть на публику, изредка флиртовать и потом получать за это новую ссору или порцию ощутимых укусов по телу.       Но, чего греха таить, Паку это нравится. Чувствовать, как кровь в жилах бурлит, когда Чонгук буравит его злым, раздраженным взглядом, когда касается украдкой, намекая на то, чтобы старший прекратил немедленно, когда зажимает его в темных уголках, больно кусая в плечо или шею, чтобы выместить свою злость и не сорваться при других. Чимину нравится ощущать крепкую хватку Чонгука, его влажные губы на своей шее и рваное дыхание на коже. Ведь кроме этих моментов не бывает других, Гук без порыва не касается его так опьяняюще и страстно. Он вообще старается не трогать Пака лишний раз, иногда даже избегает длительных объятий или возбуждающих поцелуев. И хоть Чимин и догадывается, почему младший себя так ведет, он не собирается с этим мириться.       Они вместе уже месяц, за это время многое произошло и многое изменилось. Хосок, вроде, отошел от произошедшего и даже попросил извинения у брата, но Чонгук уперся рогами и идти на контакт отказался. Кто же знал, что этот ребенок не только упертый, но и настолько злопамятный? Чимин взял это себе на заметку и старался сильно не обижать Гука, хотя пару раз ему уже мстили за разбитую кружку или взятую без разрешения футболку.       Чонгук — сложный и многогранный, его действительно трудно понять, но Пак старается. Изучает с разных сторон, подступается осторожно и медленно, подкупает парня своей добротой и заботой. Пожалуй, ему многое сходит с рук именно из-за того, что он не последний для Чона человек, что в его сердце для него, Пака, есть отдельное место. И за этот недолгий срок, что они вместе, было уже столько ссор и недопониманий. Чимин чувствует себя, как на пороховой бочке, но от этого его влюбленность не становится меньше. С каждым днем он грязнет в своих чувствах все больше и больше, и сильно расстраивается, когда не замечает ответных эмоций от младшего. Либо Чонгук еще не умеет проявлять свои чувства, либо он просто не испытывает тех же порывов, что и Пак. Но пока он рядом, пока приходит к нему в гости, пока остается с ночевкой и ворует по утрам поцелуи, Чимин готов закрывать на это глаза. Чон рано или поздно сам все скажет ему, нужно просто быть терпеливее.       Когда парень возвращается в комнату, он замечает на своей кровати Чонгука, вальяжно лежащего на постели прямо в одежде. Вчера вечером они договорились провести выходные вместе, в квартире Чимина, ведь в течение всей недели у них почти не было возможности остаться наедине. И Чон действительно пришел к нему, как только закончил свою тренировку.       Тихо фыркнув, Пак бросает влажное полотенце на стул и хмурит брови, упирая руки в бока, чтобы выглядеть крайне недовольным. — Ты в этом был на тренировке и теперь валяешься на моей постели? — без приветствия возмущается Пак, обращая внимание подростка на себя. — Это чистые вещи, хен, я принимал душ, — пожимает плечами тот, вновь утыкаясь в свой телефон.       Его взявшиеся румянцем щеки не остаются незамеченными, и Чимин едва сдерживает довольную улыбку, собираясь продолжить выводить Гука на эмоции. Уж слишком тот контролирует свои действия и лишний раз не касается, хотя Пак видит, что очень хочет. — Немедленно разденься! — прикрикивает Чим, дергая младшего за правую штанину. — А ты оденься! — не выдерживает младший, приподнимаясь на локтях. — Кто вообще ходит перед своим парнем почти голым! Где твои манеры, хен? — Если ты сейчас же не слезешь с моей постели, я окончательно разденусь, — хитрый прищур заставляет младшего сглотнуть. Он не сомневается, что Пак выполнит свое обещание, но желание увидеть его без этого раздражающе синего полотенца слишком велико. — Нет, — упрямо фыркает Гук, не сводя со старшего внимательный взгляд.       Чимин на это лишь усмехается и ослабляет полотенце на своих бедрах, сдергивая его и бросая куда-то на пол. Чонгук тут же давится воздухом, скользя жадным взглядом по красиво перекатывающимися под кожей стальным мышцам, разглядывая едва заметные кубики пресса и опуская глаза ниже, вдоль подтянутого живота, чтобы остановиться на аккуратном, небольшом члене. Кровь тут же приливает к лицу, отчего горят даже кончики ушей, а в штанах разливается жар, заставляя собственный член заинтересованно дернуться. — Ох, нет, не смей! — поздно спохватывается Гук, откидываясь обратно на кровать и швыряя в старшего подушку. — Оденься! — Не нравится? — осторожность и едва заметная грусть в голосе заставляют Чонгука ненадолго притихнуть.       Этого замешательства хватает, чтобы Чимин успел придумать ответ на свой вопрос и начать одеваться. Чонгук сжимает пальцами вторую подушку и накрывает ею свое покрасневшее лицо. Это слишком смущает — говорить открыто о своих чувствах или ощущениях, но Гук должен хотя бы попытаться. — Нравится, — едва слышно выдыхает он, отчего Паку приходится задержать дыхание, чтобы разобрать его смущенный лепет. — Очень нравится. — Тогда в чем проблема? — тихо спрашивает Чим, направляясь ближе к младшему. — Я боюсь сорваться и снова сделать тебе больно, — честно признается Гук куда-то в подушку, сильнее сжимая ее пальцами. — И я не знаю, хочешь ли этого ты. Тебя ведь смущает, что я младше, вдруг тебе неприятно и…       Мягкое прикосновение к бедру пускает по телу электрический ток, внизу живота все скручивается в тугой узел и поджимается, отчего из легких одним выдохом пропадает весь воздух. Когда пальцы старшего поднимаются выше, издевательски избегая пах, забираются под ткань футболки и касаются напрягшегося живота, Чонгук откидывает подушку и слишком шумно вдыхает, ловя внимательный взгляд Чимина на себе. — Ты собираешься терпеть до совершеннолетия? — вопросительно изогнув бровь, Пак задирает футболку выше, проходясь по открывшемуся торсу подушечками пальцев, и перебирается на грудь парня. — Тебе ведь хочется этого, Чонгук. Долго будешь еще бегать и не оставаться с ночевкой из-за страха проснуться со стояком рядом со мной? — В первый раз все закончилось не очень приятно, — напоминает ему Гук, прикусывая нижнюю губу, чтобы сдержать рваные выдохи. — Сам сказал, что ты опытный и сможешь сделать мне приятно. Отказываешься от своих слов? — провоцирует Чимин, наклоняясь ниже и касаясь влажными губами открытой шеи Чона.       Пальцы нащупывают сосок, очерчивая его и вскоре сжимая, а язык обводит каждый изгиб черного узора на шее, выбивая из младшего весь воздух. Чимину до дрожи в коленях нравится заживающая татуировка на теле подростка, и он намерен предложить ему сделать еще одну где-нибудь внизу живота, чтобы был повод касаться его как можно чаще. Чонгук тихо стонет, откидывая голову и подставляя чувствительную шею, и все же решается ответить старшему. Его дрожащая ладонь опускается на крепкое бедро, пальцы касаются мягкой кожи и ведут вверх, заставляя Пака ощутимо вздрогнуть и покрыться мурашками. — Не хочу делать тебе больно, — с придыханием шепчет младший, тут же отдергивая руку. — Никогда не спал с девственниками? — лукаво глядя на возбужденного парня, Чимин прекращает свои пытки и отстраняется от него. — Никогда не спал с любимым, — едва слышно бормочет Гук, чувствуя себя неловко под пристальным взглядом Пака. — Уверен, ты не сделаешь мне больно, — многообещающе улыбается Пак, потянувшись к тумбочке за смазкой. — Я помогу тебе, если что. — Ты так сильно хочешь этого? — удивляется Чонгук, усаживаясь перед Чимином и перехватывая его пальцы, чтобы отобрать баночку. — Мечтаю с тех самых пор, как увидел тебя полуголым, — кивает Пак, нервно облизывая губы.       Волнение охватывает все тело, внутри скапливается предвкушение и нетерпение, и от этой смеси чувств Чимин буквально пылает, чувствуя, как внизу все напрягается. Чонгук долго смотрит на смазку в руках, видимо ведя внутреннюю борьбу, и вскоре сдается, резко притянув Чимина к себе и накрыв его губы своими.       Его страх, его неуверенность, его желание быть для Чимина лучшим понятны, ведь он — всего лишь подросток, который не всегда знает, как поступить правильно. И оступившись один раз, ему очень страшно сделать это вновь: причинить боль, оттолкнуть старшего от себя, разрушить тот хрупкий мир, что они за этот короткий миг построили. — На тебе слишком много одежды, — сквозь влажные поцелуи бормочет Чим, цепляя пальцами футболку Чона, чтобы снять ее.       Парень тут же реагирует на замечание старшего, самостоятельно сдергивая с себя ненужную вещь и вновь возвращаясь к его губам, забирая весь воздух и лишая возможности говорить. Спортивные штаны и боксеры летят вскоре вслед за футболкой, и уже через мгновение Чимина пробирает дрожь от ощущения чужого, пылающего жаром тела. По скованности и напряжению Чонгука видно, что ему неловко, но Пак точно знает, что это не из-за наготы. Младший хорошо сложен, он любит себя и свое тело, поэтому не стыдится обнажаться перед своим парнем. Но вот болезненный опыт в той злополучной кабинке слишком серьезно повлиял на него. — Просто будь собой, — рвано выдыхает Чимин, когда ему приходится оторваться от покрасневших от долгих поцелуев губ Чонгука, чтобы вобрать больше воздуха. — Или ты становишься уверенным только когда ревнуешь? — Заткнись, хен, — шипит Чон, прикусывая его нижнюю губу. — Не порть момент.       И Пака словно подбрасывает в воздух от этого прямого, самоуверенного взгляда, что Чонгук бросает на него из-под пушистых, подрагивающих ресниц. Его ладони ласкают тело старшего, очерчивают каждую напряженную мышцу и задевают слабые места, заставляя дрожать и тяжело дышать от ощущений. Больше Паку не надо ничего, лишь бы чувствовать кожей этот обжигающий взгляд потемневших от желания глаз, лишь бы подставлять шею под влажные, томные поцелуи. — Ложись на живот, — чуть ли не приказывает Чон, найдя в себе силы оторваться от обнаженного тела старшего. — И подложи подушку. — С чего вдруг такая перемена? — не сдерживается Пак от любопытства, послушно выполняя просьбу парня.       Чтобы удобно лечь, Чимин упирается локтями в кровать и слабо ведет бедрами, вжимаясь полувозбужденным членом в мягкую подушку. Приходится раздвинуть ноги, упереться коленями в кровать, после чего Пак чувствует себя слишком открытым и доступным, но это нисколько не смущает его. Совсем скоро он сможет ощутить долгожданные прикосновения, а этот факт затмевает любые другие ненужные эмоции. — Крышу сносит от того, что ты так возбуждаешься из-за меня, — шепчет хрипло Чон, с щелчком открывая баночку.       Ему хватает одного лишь случайного взгляда на широко разведенные бедра, на напряженные ягодицы и предвкушающе сжимающиеся мышцы вокруг входа, чтобы потерять связь с реальностью и забыть, как дышать. Чувствуя подкатывающую дрожь в теле, Гук судорожно выдыхает сквозь плотно сжатые губы и оглушает Чимина звонким шлепком по правой ягодице. — Хэй! — ощутимо дергается тот, тут же напрягаясь всем телом. — Раздвинь ягодицы руками, — с трудом выдыхает Чонгук, выдавливая обильное количество смазки на пальцы.       Если бы у Пака было время на смущение, он бы обязательно покрылся румянцем, но желание поскорее ощутить Чонгука в себе намного сильнее любого другого. Он тут же выполняет приказ, цепляясь пальцами за ягодицы и раздвигая их, отчего ему приходится упереться грудью в кровать и прогнуться в пояснице сильнее. — Шикарный вид, — только и выдыхает Чон, сжимая свободной рукой бедро Пака, чтобы контролировать его действия.       Смазанные пальцы касаются невесомо и легко, лишь через мгновение принимаются кружить вокруг дырочки, массируя и надавливая. Чимин с шумом выдыхает, прижимаясь лбом к простыням, и прикрывает глаза, стараясь послушно расслабиться. Влажный поцелуй в поясницу отрезвляет и определенно отвлекает, а широкое касание влажного языка заставляет дрогнуть. Чонгук скользит им между ягодиц и надавливает кончиком на колечко мышц, слегка проникая внутрь и выбивая из Чимина первый стон. — Ох, Господи, только не это, — бормочет Пак, чувствуя, как горят щеки. Пожалуй, это самое неожиданное, что Чонгук мог сделать с ним. — Мне так нравится, что ты сравниваешь меня с божеством, — ухмыляется Чон, толкаясь внутрь языком вновь.       Если бы Чимин мог сейчас здраво мыслить, он бы обязательно ответил что-нибудь едкое и колючее, но все мысли покидают голову, как только напряженный язык проникает глубже, заставляя стонать и подвиливать бедрами, отчего член скользит по ткани подушки, а головка трется о складки наволочки. — Еще хоть слово — и я… — Что, хен? — жарко выдыхает Гук, обжигая дыханием чувствительную кожу.       Смазанные пальцы скользят по поджавшейся мошонке, сжимая и массируя ее, а кончик языка вновь проникает внутрь, толкаясь все глубже и резче. От двойной стимуляции Чимин весь изводится, забывает напрочь про свои угрозы, толкаясь бедрами навстречу и сладко постанывая от ощущения влажного языка и прохладных пальцев. Чонгук знает, как сделать приятно, и пользуется своими знаниями, применяя их в самый нужный момент. Возможно, Чимину стоит начать ревновать к тем, с кем Чонгук пробовал все это в первый раз, но именно сейчас думать, а уж тем более отвлекаться от приятных ласк совершенно не хочется. — Ты такой чувствительный, — никак не угомонится Чон, обхватывая пальцами член старшего и приподнимаясь над ним. — Как скоро ты кончишь, если я буду касаться тебя только языком?       Чимин прекрасно знает, что отвечать не обязательно, ведь слова Гука направлены лишь на то, чтобы завести его еще сильнее, чтобы заставить думать и желать только об одном — ощутить его в себе полностью. — Я помню, — вдруг сообщает Чон, оставляя короткий поцелуй над поясницей парня. — Что? — опешив, уточняет Чимин, мягко потираясь возбужденным членом о ладонь младшего. — Как горячо и узко внутри тебя, — с ухмылкой выдыхает Гук, с нажимом проникая в расслабленного Чимина указательным пальцем.       И только сейчас Пак замечает, что вторая рука пропала с бедра, а между ягодиц очень влажно и скользко от смазки. Пошлые слова слишком отвлекают, переключая внимание Чимина с одного на другое, поэтому он давится вскриком, резко подаваясь навстречу руке Гука и насаживаясь на его палец. — Какой нетерпеливый, — бормочет Чонгук, сильнее сжимая возбужденную плоть Пака в ладони и обводя большим пальцем головку. — Хен, это слишком заводит. — Я не могу больше ждать, — сквозь тихий всхлип жалобно пищит Чимин, сжимаясь вокруг пальца Гука.       С губ младшего срывается шумный выдох, когда он делает круговое движение пальцем, мягко вынимает его и резко вгоняет на всю длину, выгибая Чимина под собой и целуя его в напряженную спину. — Терпи, Чимин, — за шепотом следует укус в ягодицу, а после — осторожное вторжение второго пальца. — Хватит, — хнычет Пак, изнывая от возбуждения и неудовлетворения. — Не тяни, молю, сделай это!       В ответ слышится лишь недовольное хмыканье, которое тонет в громком стоне старшего после плавного движения пальцев внутри. Чонгук касается подушечками пальцев, почти сразу нащупывает простату и при каждом толчке надавливает, поглаживая и стимулируя. Чувствуя в себе движение, Пак плотнее сжимается, чтобы получить как можно больше удовольствия, и сминает ягодицы судорожно дрожащими пальцами сильнее, норовя оставить на них синяки. Приходится сильно напрячься, чтобы оставаться в сознании и не потерять связь с реальностью, пока длинные пальцы раздвигаются внутри, растягивая и плавно скользя. — Как часто ты представлял себе это? — выдыхает Гук, цепляя большим пальцем уздечку и вздрагивая в ответ на сладкий, протяжный стон старшего. — Насколько сильно ты заводился от мыслей обо мне?       Не сводя с разомлевшего парня внимательный взгляд, Чонгук старается не обращать внимание на собственное уже болезненное возбуждение и не спешит с подготовкой Пака, собираясь в этот раз доставить настоящее удовольствие. Чимин едва соображает, кусает простынь и ожесточенно толкается то в ладонь Гука, то навстречу пальцам, обхватывая их глубоко внутри и содрогаясь от особо ощутимых прикосновений к чувствительной точке. Лишь когда плоть в руке начинает ощутимо пульсировать, Гук слабо надавливает третьим пальцем на растянутый проход, вводя его медленно и осторожно. Пак едва выдерживает, подается бедрами навстречу и гортанно стонет, насадившись на всю длину трех пальцев. — Черт, — шипит на него Гук, царапая головку ногтем большого пальца. — Не делай так! — Мне слишком хорошо, — сквозь рваное дыхание и тихие стоны шепчет обезумевший от ощущений Пак, на грани сознания раздвигая ягодицы шире. — Я не могу больше, Чонгук, прошу тебя.       Продолжая злиться на старшего за его действия, Чон поднимается ладонью выше, оглаживая всю длину напряженного члена Пака, и медленно толкается пальцами внутри него, изредка раздвигая их и касаясь бугорка нервов. Из-за перенапряжения колени разъезжаются сильнее, еще больше открывая Чимина, и он больше не выдерживает, отпуская одну руку и ныряя ею под себя. — Я с-сам, — хватает его сил, чтобы шепнуть Чонгуку, накрыв его ладонь своею на собственном члене.       Чонгук лишь согласно выдыхает, сдерживая тихий рык от накрывающих ощущений, и двигает пальцами внутри ритмично, быстро, ощутимо, при этом раздвинув как можно шире. Освободившаяся ладонь ложится поверх собственного возбуждения, и с губ все же срывается стон удовольствия. Чон подстраивается под темп своих пальцев, надрачивает и трахает одновременно, целует взмокшую спину Чимина невпопад, изредка прикусывая кожу на лопатках, и через несколько секунд обильно изливается на его поясницу, толчками пачкая кожу спермой. Чимина от этого окончательно ведет, и он ускоряет скольжение собственной ладони, доводя себя до пика наслаждения и срывая голос в громком стоне. Мелко дрожащие пальцы двигаются в нем до тех пор, пока он кончает, а после этого Гук плавно вынимает их и вовремя упирается ладонями в кровать, чтобы не завалиться сверху на ослабленного парня. — Расслабься, хен, — сиплым голосом шепчет Гук, поглаживая напряженные бедра Чимина влажной от смазки и спермы ладонью. — Не могу, — тихо смеется Пак, опуская бедра на подушку. — Все тело не слушается… — Отдохни, — слышится совет от младшего, и Чим поспорить готов, что тот счастливо улыбается.       Пак всего на мгновение прикрывает глаза, и чувствует прикосновения мягкой ткани к своей пояснице и бедрам. Чонгук заботливо убирает следы преступления, вытирая собственную сперму, и вскоре просит перевернуться на спину, что Пак делает с небольшим усилием. — Сколько раз? — неуверенным шепотом спрашивает он, когда Чон обтирает его живот. — Что? — непонимающе отвечает Гук, отбрасывая перепачканную футболку на пол. — Сколько раз ты делал это? — еще тише бормочет старший, боясь взглянуть на парня.       Чимин не уверен, что хочет знать это, но внутри что-то неспокойно ноет, буквально требует ответа. Короткий, сухой поцелуй в плечо пускает по телу волнительную дрожь, и Паку все же приходится взглянуть на младшего. — Говори точнее, хен, я не понимаю намеков, — взгляд из-под ресниц такой красноречивый и пылающий, что Пак начинает чувствовать себя глупо и нелепо. Да кто вообще ревнует к прошлым партнерам? Особенно подростка! — Сколько раз ты использовал язык для этого? — полная каша в голове на выходе превращается в непонятный вопрос, но Пак очень надеется, что Чонгук найдет на него ответ. — Я слышу нотки ревности? — игривый голос младшего окончательно отбивает любое желание спрашивать его хоть о чем-нибудь. — Просто ответь, — раздраженно выдыхает Пак, даже не взглянув на младшего, когда тот поднимается с кровати. — Точно хочешь знать? — продолжает оттягивать ответ Чонгук, подхватывая Пака под коленями.       Чимин растерянно ловит его взгляд и громко охает, когда младший одним рывком притягивает его к себе, заставляя проскользить спиной по простыни до самого края кровати. Опустив ноги старшего, Гук заставляет согнуть их в коленях и опереться пятками о самый край, предварительно раздвинув его бедра шире. — Хочу, — слабо кивает завороженный действиями младшего Пак, сглатывая вязкую слюну и чувствуя возрастающий интерес внизу живота.       Сам Чонгук, устроив старшего, опускается коленями на пол перед кроватью и кладет ладони на внутреннюю часть обнаженных бедер, поглаживая пальцами и не сводя с Пака внимательный, лукавый взгляд. Его касания выбивают все мысли разом, заставляют прикрыть глаза и полностью отдаться ощущениям, но Пака сжигает интерес и, да, черт, дикая, необузданная ревность. — Ты ревнуешь меня к прошлому, но при этом сам флиртуешь направо и налево прямо у меня на глазах. Хен, это нечестно. Только представь свои чувства, если ты вдруг увидишь меня в объятиях другого.       Слова младшего режут слух, заставляя задушено выдохнуть и поджать губы. Понимать, что ревность младшего не беспочвенна неприятно, ведь он, Чимин, верный парень и заигрывать с другими по-настоящему не намерен. Однако это желание видеть злость в глазах Гука заставляет заходить дальше положенного, и Пак не знает, как угомониться. Как перестать делать подростку больно. — Пообещай, что будешь вести себя сдержаннее, — просит Чонгук, утыкаясь кончиком носа в живот, мышцы которого тут же напрягаются. — Иначе я не стану отвечать. — Шантажист, — шикает Пак, шумно выдыхая от ощущения горячего дыхания на коже. — Нет, я всего лишь умело торгуюсь, — сообщает Чон, спускаясь от пупка вниз короткими, прерывистыми поцелуями. — Я постараюсь, честно, — сдается Пак быстрее, чем Гук успевает лизнуть головку его члена влажным языком.       Все тело прошибает дрожь, бедра невольно дергаются, а ладонь Чонгука так нагло обхватывает напрягающийся член, принимаясь поглаживать и сжимать. — Хен, — тихо зовет его Гук, заставляя напрячь слух и прислушаться. — Сегодня я делал подобное впервые. И это — тоже.       После этих слов он обхватывает губами головку и отодвигает кончиком языка крайнюю плоть, заставляя старшего сладко застонать и прогнуться дугой. Пятки предательски соскальзывают, но Чимин похвально держится, стараясь не подбрасывать бедра в попытке толкнуться глубже. И что конкретно его возбуждает — понимание того, что и Гук познает с ним что-то новое или влажные движения языка — Чимин не знает, да и вообще мало сейчас разбирается в себе и своих ощущениях. Все органы чувств сосредоточены только на горячих губах и юрком языке, что касается и ласкает так уверенно и нагло, заставляя содрогаться и просить о большем. — Ох, черт, — стонет Чимин, цепляясь пальцами за волосы Чонгука, когда тот толкается ртом, насаживаясь на полувозбужденный член. — Пожалуйста, не останавливайся. Только не сейчас.       Будь возможность, Чонгук бы усмехнулся, но сделать это сейчас ему крайне сложно. Поэтому он стимулирует пальцами основание твердеющего члена, поглаживая языком набухающую от прилива крови головку, и судорожно выдыхает. Это непривычно, это ново и странно, но не противно. Касаться Чимина приятно, особенно, когда он так отзывчиво реагирует на каждое прикосновение. И Чон готов душу отдать за то, чтобы это длилось вечность: стонущий, призывно раздвигающий шире ноги Пак — то самое восьмое чудо света, о котором не напишут в книгах и которое не покажут в кино. Такой Чим только для него, Чонгука, и он готов наслаждаться им сполна. Пробовать на вкус, искать новые чувствительные места и доставлять удовольствие — вот планы парня на ближайшие дни. — Твою мать, — не сдерживает тихое ругательство Пак, когда Чон заглатывает глубже, упирая головку в щеку.       По подбородку уже стекают капли вязкой слюны, неприятно пачкая кожу, пальцы напряженно сжимают дрожащие от возбуждения бедра, а внутри что-то неприятно скручивается, когда головка почти касается горла. Чонгук слишком резко дергается, отпрянув, и судорожно выдыхает, напоследок целуя открывшуюся головку. — Не смей меня сейчас дразнить, — угрожающе шипит севшим голосом Пак, протягивая ему дрожащей рукой смазку. — Я не продержусь долго. — Мне нравится, как ты стонешь, хен, — ухмыляется припухшими губами Чонгук, принимая баночку и выдавливая определенное количество содержимого на ладонь. — Не могу себя лишить такого удовольствия.       Единственный плюс молодого тела — быстрая возбудимость. Ладонь скользит по всей длине пульсирующей плоти, смазывая и лаская, и глаза невольно прикрываются, когда тело вздрагивает от волны тока. — Я хочу тебя, — шепчет Пак, обхватывая ногами торс младшего, чтобы притянуть его к себе. — Возьми меня, прошу. — Неугомонный, — блаженно выдыхает Гук, подтягивая Пака еще ближе за бедра, и подставляет напряженный член к сжавшемуся колечку мышц, мягко толкаясь в него, но не проникая.       Пак скулит и выгибается от нетерпения, не понимая, почему Чонгук так оттягивает этот момент, и больно сжимает коленями его бока, призывая к активным действиям. В ответ на это младший лишь ухмыляется и толкается не сразу, под напором приоткрывая мышцы входа и вводя лишь головку. Уже от этого крышу сносит обоим, в особенности — едва не кончившему Чонгуку. — Тише, — шепчет Пак, чувствуя напряжение парня. — Я потерплю, не торопись. — Противоречишь себе, — шипит в ответ Гук, сжимая пальцами его бедра. — Мне лишь польстит, если ты быстро кончишь, — пытается успокоить его Пак, пошло ухмыляясь. — Не дождешься, — фыркает Чон и одним плавным толчком заполняет старшего, срывая с его губ непозволительно громкий стон.       Не зная, как долго получится продержаться, Чонгук делает первый пробный толчок и содрогается всем телом от новой волны мурашек. Пальцы рук покалывает, мышцы живота напрягаются, а с губ срывается сладкий стон от ощущения плотно сжимающихся вокруг члена стенок. Хватает всего пары движений, чтобы оценить свои шансы, и в следующий раз Гук толкается под нужным углом, без проблем находя чувствительное место, от прикосновения к которому Пак весь извивается, прогибаясь в пояснице и толкаясь навстречу.       Он прекрасен. Его стоны — услада для ушей. Его тело — произведение искусства. Чонгук готов часами рассказывать о том, как прекрасно расслабленное, умиротворенное лицо Чимина по утрам, как мила и приятна его счастливая улыбка, как возбуждающе привлекательна его реакция на любые прикосновения. Пожалуй, Чонгуку повезло с парнем больше, чем Чимину, но он вряд ли скажет ему об этом. Он может целовать, может переступать через свои принципы, но чтобы сказать, глядя в глаза — нет. Поэтому он отдает всего себя, втрахивая Пака в кровать и обрушивая на его грудь влажные, частые поцелуи.       Одно дыхание на двоих. Один ритм ускоренного сердцебиения. Чонгук чувствует, как часто поднимается грудь старшего от рваных, глубоких вздохов, ощущает каждую волну дрожи подтянутого тела, замечает каждую волну мурашек по коже, и чувствует судороги от приближающегося оргазма. Чонгук помогает ему влажной от смазки ладонью, уделяет время чувствительной головке, но не выдерживает первым. Финальный толчок — и он глубоко изливается, заполняя парня горячим семенем, но находит в себе силы сделать еще пару движений бедрами и скользнуть плотно сжатым кольцом пальцев по пульсирующему члену, доводя до эйфории и Чимина.       Плавно покинув разомлевшее после оргазма тело, Чонгук заставляет Пака подвинуться на кровати выше и лечь нормально, а сам вскоре заваливается рядом, утыкаясь носом в его плечо и вдыхая аромат пота и секса, исходящий от кожи старшего. — С нашим днем, Чонгук, — сил едва хватает на улыбку, но Чимин широко улыбается, касаясь ладони младшего. — И тебя с первым месяцем наших отношений, — смущенно бормочет в ответ Гук, переплетая пальцы с чиминовскими.       Больше не нужно слов, Пак понимает все без них. Чонгук поглаживает его ладонь большим пальцем и дышит только им Чимином. Разве этого не достаточно?