Мир, которого нет

      На улице было жарко, и даже широкополая шляпа не спасала от палящих солнечных лучей. Мавис сидела под большой яблоней и с особенной осторожностью пересаживала волшебные цветы в недавно вспаханную землю, после чего поливала набранной из источника живой водой и улыбалась одними уголками губ, осторожно касаясь нежнейших лепестков, на которых потихоньку начало рождаться пламя. Сердце замерло, когда за спиной появилась высокая фигура, от которой так и веяло тьмой и смертью, но улыбка не желала исчезать, даже несмотря на это. — Ты уверена, что это была хорошая идея? — в голосе Зерефа слышались нотки сомнения, которые почему-то лишь смешили. — Мне ещё не поздно вернуться обратно. — Это была хорошая идея, — настояла она, поднимаясь на ноги и внимательно рассматривая гостя. — Не спорь со мной.       Зереф поморщился, но тут же успокоился, когда Мавис схватила за руки, ощутив поблизости прилив темной энергии. Пожалуй, Зереф выглядел совсем как обыкновенный человек: чёрные, как смоль, волосы растрепались, и несколько прядей падали на лоб, белая хлопковая рубаха с закатанными до локтей рукавами и расстегнутыми верхними пуговицами очень шла ему, как и обыкновенные льняные штаны. Не хватало для полноты образа, наверное, только соломенной шляпы, которая защищала бы голову от солнца. — Ты уверена? — он с сомнением покосился на Мавис, чуть крепче сжимая её руки. Это успело войти в привычку — касаться друг друга, замечать мимолётные взгляды, ощущая их кожей. Они даже не поняли, как постепенно начали становиться частью друг друга, чем-то большим, чем обладатели необычных сил, большим, чем одинокие люди, которые даже не поняли, в какой момент перестали быть одинокими. — Идём, — ответила она, и, по сути своей, это означало согласие. В обеденную жару мало кому хотелось покидать уютное жилище, и возмущённое мяуканье, которое послышалось на пороге дома, когда эти двое только приоткрыли калитку, заставило остановиться. — Что случилось, Салем?       Чёрный кот лениво потянулся и зевнул, неторопливо подошёл к хозяйке, с легкостью касаясь пушистыми лапками мощеной камнем тропинки, и потерся о ноги. Мавис наклонилась и взяла животное на руки, понимая, что действительно соскучилась за эти несколько дней, проведённых вдали от дома. Они молча пошли вперёд, и люди, идущие навстречу, то и дело пугались, поначалу отводили взгляды, а потом оборачивались, глядя вслед. — Не обращай внимания, — сказал Зереф, заметив, что Мавис немного поникла. Пока они добрались до колодца, надоедливая жара успела изрядно утомить. — Жизнь среди людей всегда несёт непонимание и жестокость. — Может, это из-за твоего мрачного выражения лица? — она пыталась отшутиться, но было видно, с каким трудом это удавалось. Зереф набрал воды, и они потихоньку отправились обратно. В саду по-прежнему оставалось много работы. — Мне улыбнуться, чтобы ты перестала огорчаться? — он совсем не горел желанием сильнее расстраивать Мавис неприятными разговорами, и она знала это, но вряд ли догадывалась о том, что похитила сердце Зерефа без остатка. — Ты думаешь, что так легко сможешь избавить меня от грусти? — она с трудом сдерживала лукавую улыбку, и это в очередной раз поразило Зерефа: больно легко менялось девичье настроение. К такому привыкнуть уж точно невозможно. — И что же ты хочешь, чтобы я сделал? — этот вопрос заставил задуматься, и Мавис не отвечала до тех пор, пока они не оказались дома и не приступили к наведению порядка в саду. Сломанные растения необходимо полить и удобрить, чтобы хоть немного помочь им вернуться в прежнее состояние. — Хочу, чтобы завтрашним вечером мы пошли на фестиваль в честь праздника урожая, — настойчиво произнесла она. Зереф, которому явно не нравилась эта идея, поморщился, а Мавис продолжала пристально смотреть. На её щеках виднелись грязные разводы, но зелёные глаза по-прежнему задорно искрились. — Я так хочу посмотреть на фейерверк…       Зереф покачал головой, собираясь отказать, но урчание живота неожиданно прервало разговор. Мавис засмеялась, опомнившись, и они вместе пошли в дом. Время уже к закату, пора готовить ужин. Обоим казалось, что такая жизнь нормальна и привычна, и хотелось, чтобы было как можно больше подобных дней и ночей. Дней и ночей, когда одиночество уходит, подгоняемое теплом человека, находящегося рядом. Дверь домика закрылась, и лепестки волшебных цветов, ловя лучи уходящего солнца, повернули бутоны. Казалось, они стали немного крупнее, и огонь, который до этого был совсем тусклым и едва различимым, изменился. Теперь он переливался всеми цветами радуги, а волшебные цветы Гор начали искриться, показывая миру истинные чары любви.