За стеной

— Только не удивляйся, пожалуйста, — сказал он и наконец я увидел в чём была причина того, что он скрывал свою правую руку. — Я был совсем маленький, когда моя мать была психически больной и усыпив меня, просто напросто отрубила мне руку. С тех пор я больше никогда её не видел. Утром, когда я очнулся, рука была перебинтованной, но кровь уже проступала сквозь ткань. Мне было больно, но я не мог и пошевелиться, поэтому так и пролежал, пока не приехала моя тетя, которая увидев весь этот ужас забрала меня к себе, она любила меня больше, чем моя родная мать. Она отдала мне всю свою жизнь, чтобы я вырос умным, воспитанным и не социопатом, но я всё равно остался интровертом и не доверял первым встречным людям. Вот даже сейчас, я не особо доверяю вам, но не думаю, что если бы вы хотели меня ограбить, то притворились моим бы соседом и рассказали бы, что слушаете мою игру на пианино каждый вечер после работы. Я очень рад, что она вас вдохновляет, ведь меня вдохновляют ваши работы. Я видел их в интернете, когда вы появились на пороге моей квартиры, я был удивлен, что вы живёте здесь. Единственное, что меня всегда успокаивало это игра на пианино, поэтому я не остановился на том, что у меня протез и мне сказали, что я смогу играть при должной подготовке и если мне поставят хороший протез. 23 век на дворе всё-таки, а такие сволочи, как моя мать всё ещё появляются на свет. Люди не изменились, зато изменились изобретения. Этот протез…изобрела моя тётя, к слову она была учёной. Я говорю была, потому что совсем недавно она скончалась от переутомления. Вот такой она и была, всегда отдавала всю себя науке. По мне и не скажешь, но я теперь работаю там же, только появляюсь в лаборатории редко, потому что раньше я мог неделями не выходить оттуда и работал над проектами. А когда тёти не стало, сотрудники ругали меня, чтобы я уходил домой, насильно тащили иногда даже. Пришлось успокоиться и работать по несколько дней в неделю, — наконец-то Кира отвернулся от меня и начал играть, пока я переваривал весь его рассказ. Ему тоже пришлось нелегко, как я заметил. Но всё равно он старается, живёт дальше и пытается быть собой, несмотря ни на что. Какой же он…милый? Почему-то приходит только это слово на ум. Его игра была проницательной и проникающей в самую глубь подсознания, она открывала закрытое и помогала забыть то, что так давно хотелось забыть. Одним словом чудо. — Может, вы хотите чаю? — как-то неуверенно спросил парень, когда закончила играть. — Ох, не откажусь, конечно, — согласился я. — Надеюсь, я тебя не стесняю. Кира мотнул головой и прошёл на кухню, поставив электрический чайник.