Я должен скармливать тебе маленькие кусочки, заставляя поверить, что ты сам их выиграл, потому что ты умён, а я, стало быть, глуп. В каждой игре всегда есть тот, кто ведёт партию, и тот, кого разводят. Чем больше жертве кажется, что она ведёт игру, тем меньше она её в действительности контролирует. Револьвер
***
Одиннадцать дней. Ровно столько проходит с того момента, как Намджун лажает в кинотеатре. Ни сообщений, ни звонков, ни явки с поличным — словно Мин Юнги предпочитает вновь прятаться и никак себя не обнаруживать. За это время мужчина успевает знатно понервничать, потому что без наводящих подсказок от самой жертвы поймать её никак не получается, не представляется возможным. Понимание этого давит неподъёмным грузом на плечи — он не привык быть бессильным. Неосведомлённый. Несведущий. Намджун не спит несколько ночей подряд. Его выносливости хватает на пятьдесят шесть часов, после чего приходится продлевать депривацию уже медикаментозно, нарушая допустимую дозировку, но это лишь необходимая мера в попытке сохранить работоспособность. Кролик наблюдает за подобным ограничением физиологической потребности с какой-то особой любовью, которая позже находит выход в длительном нравоучении, но кроме словесного порицания никаких мер не применяется. Руководители службы доставки утрачивают свою важность после недавнего пристрастного допроса, так как не обладают хоть какой-то полезной информацией, из-за чего ещё одна нить, ведущая мужчину к Юнги, рвётся. Он понимает, что зацепок остаётся всё меньше — если честно, то их вообще почти нет — и ещё раз прогоняет про себя весь список мест, хоть как-то связанных с разыскиваемым парнем, отмечая каждое жирной точкой красного маркера на распечатанной карте столицы. Собственная квартира. Интернет-кафе. Курьерская доставка. Кинотеатр. Эти места объединяет лишь «к» в наименовании — никакой логики или тайного смысла. Мужчина делает глоток эспрессо, на миг задумываясь о том, чтобы сменить разновидность кофе, отодвигает от себя небольшую кружку и заново вглядывается в получившуюся картинку. Было бы куда легче, будь Юнги серийным маньяком или имей он детскую травму, заставляющую делать что-то объяснимое и раз за разом повторяющееся. Тогда можно было бы отследить принцип и предугадать возможное место будущего столкновения, но сейчас — ничего. Совсем. Словно бы Намджун — обычный любитель, а не опытный киллер и бывший военный, получивший боевое ранение, из-за которого досрочно отправлен на так и не обретённые отдых и покой. Сознание начинает неконтролируемо путаться к концу четвёртых суток, и Намджуну приходится съехать с трассы на обочину и включить аварийную сигнализацию, чтобы хоть немного привести мысли в порядок и успокоиться, иначе имеется лишняя возможность умереть раньше положенного срока. Он понимает, что причина кроется в возникшем по собственной глупости физическом и психическом истощении, но ничего не может поделать. Это его наказание, кара за провальную миссию. Позже — ещё через тринадцать часов — Намджун ловит себя на мысли, что не всё так уж и плохо, вот только автомобиль в этот день остаётся на парковке, как и сам киллер, развалившийся на водительском сидении и бездумно уставившийся в потолок. Именно тогда он получает новую весть. min_yoongi, 16:02 нужно было уладить кое-какие личные дела. надеюсь, ты не сильно скучал? Намджун перечитывает смс несколько раз, чтобы затуманенный мозг смог переварить хранящуюся в нём информацию, а потом борется с внезапно накатившим желанием истерично рассмеяться прям тут, на переполненной автостоянке возле собственного дома, ибо: «ну как так-то?» Мужчина оживляется, разминает затёкшую шею, вглядывается в текст ещё раз и… не чувствует ничего, кроме разочарования. Он удаляет сообщение, так как ребята из организации позже скинут ему адрес, откуда оно было отправлено, и текст хранить для этого вовсе не нужно. Телефон вибрирует вновь. А потом ещё несколько раз. min_yoongi, 16:18 эй, ты же не обиделся из-за кинотеатра? прости, но я не могу позволить поймать себя настолько легко, иначе это будет слишком скучно. min_yoongi, 16:27 мог бы и ответить хоть что-нибудь. min_yoongi, 16:43 ты правда расстроился? min_yoongi, 16:59 можно… я тебе позвоню? И раньше, чем успевает понять, что делает, он сдвигает зелёную трубку в противоположную сторону экрана и прижимает его к уху. Тишина. Негромкое копошение, возня, что-то с глухим стуком падает, предположительно, на пол. Некоторое время они довольствуются лишь дыханием друг друга, словно давно потеряны все темы для обсуждений. Словно комфортно вместе молчать. — Эм… слушай, мне даже неловко это говорить, но, — наконец-то раздаётся чужой голос — прокуренный сигаретами, хрипловатый, вкрадчивый, — ты так пыхтишь, словно дрочишь. Я точно не помешал? Самообладание даёт трещину — Намджун чувствует это, когда по ту сторону телефона Мин Юнги начинает гадкой гиеной хихикать, до одури довольный собственными догадками и сравнениями. Лишь сонливость и некая апатичная вялость не дают начать полноценный скандал, только из груди вырывается что-то сильно похожее на утробный рык дикого зверя, готовившегося к последнему прыжку: рокочущее, переполненное вибрацией и внутренней силой. Обещание. Мужчина собирается сказать что-то в ответ, но Юнги из-за этого животного, первобытного звука, кажется, лишь громче смеётся (это раздражает настолько, насколько и… смущает?), а потом добавляет: — Эй, после такого дрочить буду уже я! Слышал бы ты со стороны собственный голос… Пробовал секс по телефону? Я медленно снимаю с тебя спокойствие и восхищённо смотрю на то, как закипает твоя злость. Ах, только не смей сбра… Намджун швыряет телефон в лобовое стекло, обработанное поликарбонатным покрытием, впивается в руль до побелевших костяшек пальцев, а после, так и не усмирив внутреннего демона, несколько раз бьёт кулаком по панели управления. Теперь поймать Мин Юнги становится не вынужденной мерой в стремлении защитить информацию о собственной персоне, а жизненно необходимым показателем. Он улыбается. Трёт пульсирующие виски, ровно через семь с половиной секунд заводит автомобиль и наконец-то выезжает с подземной парковки. Небо затянуто свинцовыми тучами, собирается дождь и кое-где уже роняет свои тяжёлые капли, разбивая их об асфальт. Фантомная боль. Говорят, что люди, конечности которых ампутировали, иногда продолжают ощущать их, словно бы те ещё имеются. Намджун готов поклясться, что чувствует сейчас в своих ладонях чужую худощавую шею, сдавливает большим пальцем её сонную артерию и заставляет глотку булькающе хрипеть. Он вальяжно откидывается на сидение, плавно опускает педаль газа вниз и позволяет себе на миг закрыть глаза, представляя. Картинка завораживает. Она получается настолько яркой и красочной, а главное, живой, что Намджун почти сворачивает на встречную полосу, забывшись в этом безумии. Мин Юнги красив в кровавых объятиях смерти, безупречен в беспомощности и слезах. Он ползает где-то у ног мужчины, молит, трётся влажной щекой о его кожаные туфли, высовывает свой блядский язычок, слизывает с чужой обуви дорожную пыль и глядит… Смотрит только на Намджуна. Только ему в глаза, но потом тут же в пол, начиная жевать нижнюю губу, которая из-за этого трескается, потому что недавно разбита. И Мин Юнги тоже разбит, поломан и заново не собран, словно бы наскучивший пазл. Мужчина усмехается, не обращает внимание на сигналившие ему машины и, перестраиваясь в правый ряд, сжимает ладонью оттопырившуюся ширинку брюк.* * *
Когда Намджун едет к окраинам города, кроваво-красное солнце уже медленно садится за горизонт, облизывая своими лучами чёрный седан. На шлагбауме через тридцать миль его тормозят и просят показать пропуск — матовую карточку с персональными данными владельца, которые после ещё шесть минут и тринадцать секунд сверяют с базой. Намджун закуривает, облокотившись о капот Audi, и думает, что в данной организации паренёк работает недавно. Ещё через одну минуту и сорок пять секунду выбегает другой работник, похоже, так неудачно отлучившийся за чем-то недавно, с поклоном протягивает пропуск обратно Намджуну и, всё ещё не разгибаясь, просит простить его и новобранца. Он продолжает так стоять, пока мужчина не отъезжает на пару метров, а через зеркало заднего вида он наблюдает за тем, как паренёк, идентифицирующий его личность, получает ощутимый удар по скуле. Кажется, тот больше тут не работает. Проехав еще немного и оказавшись за массивными воротами, Намджун паркует свой автомобиль недалеко от белого Bugatti Veyron, забирает телефон с панели и направляется в особняк. Слуга настигает его уже в просторном холле и предлагает подать ужин, «пока господин не освободится и не составит компанию», но, получив отказ, покорно замирает и лишь провожает взглядом стремительно отдаляющуюся спину. Намджун идёт через гостиную к лестнице на второй этаж, взбегает по ней вверх, и, не удержавшись, всё-таки проводит рукой по резным перилам из макассарового дерева. Эбеновые ноты щекочут нос; их свежий пряно-ванильный аромат наполняет особняк особой атмосферой, которая сопровождает владельца и за его пределами. Среди всей этой вычурности и лоска Намджун в брюках-карго из рип-стопа, кроссовках и спортивной футболке ощущает себя чем-то чужеродным, неправильным, выбивающимся из общей композиции чужого богатства, словно деревенский голодранец, по ошибке попавший на господский бал. Господин же обнаруживается у себя в кабинете вальяжно развалившимся в кожаном кресле и что-то обсуждающим по телефону. Мужчина кивает в знак приветствия, ловит лёгкую тень непонимания в глазах напротив и садится на небольшой диван, начиная самое ненавистное — ждать. Запрокидывает голову назад, разглядывает узоры на высоком потолке и витые абажуры. Через некоторое время размеренно постукивает носком кроссовка по ножке столешницы, на каждом девятом ударе смещая циферблат наручных часов с дорсальной стороны запястья на вентральную и обратно, и считает количество лепестков в небольшом букете на полке у дальней стены. На тридцать втором лепестке его занятие прерывают. — Не ожидал увидеть тебя… — Кролик одаривает Намджуна оценивающим взглядом миндалевидных глаз, — так рано. Как мышонок? Ребята отправили тебе его новый адрес, с которого он звонил. Ты не поехал? — Поехал, но не к нему. — Ох, — парень театрально вскидывает брови и подаётся корпусом вперёд, мягко улыбаясь своему собеседнику. — Есть что-то, о чём ты не можешь попросить меня по телефону? Мужчина молчит. Он сам не до конца понимает то, зачем понадобилось встретиться, поэтому и ответить на вопрос для него сейчас непривычно трудно. Язык пытается связать несколько звуков в слова, но нелепо замирает в неспособности это сделать, а виски вновь больно пульсируют, напоминая об истощении, из-за чего Намджун быстро растирает их, уперев локти в широко расставленные колени. Перед глазами темнеет и плывёт, из-за чего приходится их зажмурить, чтобы хоть как-то справиться с накатившим недугом. Только сейчас киллер понимает, насколько сильно он хочет спать, и в этих мыслях на какое-то время отключается, не выдержав нагрузки. Внезапно его легко касаются, зарывая изящные пальцы в отросших на затылке волосах, перебирают их и спускаются ниже, массируя кожу головы аккуратными ногтями. Намджун не помнит чужих шагов, не знает, как долго сидит в таком положении — чтобы встать и бесшумной поступью приблизиться к нему, того времени недостаточно. Подкрасться к Намджуну незаметно вообще, как правило, невозможно: профессиональная деформация. И тот факт, что это кому-то удалось, — первый крик о помощи. Он поднимает взгляд на Кролика и лениво моргает, чувствуя, как собираются влажные капли во внешних уголках глаз, трёт теперь их. Диван осторожно прогибается под весом ещё одного тела, и Намджун чувствует тёплую руку уже на своих плечах и то, как его бережно тянут куда-то в сторону. Привычно повинуется. Удобнее устраивается головой на чужих коленях, полной грудью вдыхая запах корицы, бергамота и совсем немного мандарина, сгибает ноги и скрещивает щиколотки на боковой спинке. Кролик касается его заботливо, одаривая почти материнской лаской, гладит по линии рёбер, убирает мешающие пряди со лба, зачёсывая их назад, поправляет в ухе серёжку. Делает всё это правильно, с особой чувственностью, необходимо. Проводит ноготками вниз по спине и назад, одёргивает задравшуюся футболку и кладёт на несколько секунд ладонь на живот, не прекращая рисовать невидимые узоры. Намджун чувствует на себе чужой взгляд — внимательный, сопереживающий — но не ощущает противного зуда и желания от этого внимания убраться подальше. Он ёрзает опять, переползая на колени уже и грудью, сгибает руки в локтях и укладывает одну над головой, сжимая чужое бедро, словно бы боясь потерять окутавшее тепло, а во вторую утыкается носом, ведомый желанием спрятать своё расслабленное и беззащитное из-за поджидающего сна лицо от внезапных свидетелей. Кролик не в счёт.* * *
Намджун спит ровно пятнадцать часов, три минуты и пятьдесят шесть секунд. Еще семь часов назад его должен был разбудить будильник, однако вместо него телефон разрывается во входящем звонке — риелтор предлагает посетить купленную квартиру, но мужчина говорит, что имеющаяся его тоже вполне устраивает. Потягивается, садится на диване и глядит по сторонам. Кролика в кабинете уже нет, а свёрнутый вдвое лист красивым каллиграфичным почерком просит выпить кофе одному. Прислуга встречает Намджуна весьма суетливо, услужливо интересуясь, в какой из комнат накрыть завтрак, или же сначала наполнить горячую ванну, а потом с толикой облегчения вздыхает, когда гость отказывается от предложенного и торопится к себе домой. Он заводит автомобиль, включает кондиционер в режиме рециркуляции воздуха и выезжает за пределы особняка, решая сначала посетить заправку, ибо датчик топлива горит красным. Там, оперевшись о кузов, он закуривает Parliament Night Blue, вводя работников заправки в шок и пятисекундный ступор, но возражений с их стороны всё равно не слышит. Через шестнадцать минут ему протягивают обратно его персональную карточку вместе с бутылкой холодной минеральной негазированной воды и пластинкой жевательной резинки и желают хорошей дороги. Увы, хорошей она не выходит: с сомнительной натяжкой и скрипя зубами Намджун может поставить только «три» из двенадцатибальной системы оценивания — из-за ремонтных работ, муниципальным заказчиком которых является департамент городского хозяйства администрации города Сеул, он стоит в образовавшейся пробке уже достаточное время, чтобы успеть вспылить, успокоиться и обдумать ещё раз всю ситуацию с горе-программистом. О том, что Юнги разбирается в компьютерах и, возможно, даже зарабатывает этим себе на жизнь, понятно из всех его проделок. Мужчина отпускает руль, забирает с пассажирского сидения некоторые бумаги и включает фоном радио, чтобы хоть чем-то перебить звуки кипящей недовольством улицы. Он убавляет громкость, открывает маркер, зажав колпачок во рту и впиваясь в него до небольших вмятин зубами, и отмечает на распечатанной карте района ещё одной точкой место, с которого ему звонил Юнги, а потом — то, где его видели вчера вечером. Разглядывает плоды своей и не только работы за эти дни, матерится. Радиус небольшой, хотя места раскиданы, словно все координаты выбираются игрой «Кости» — никакого смысла, один сумбур. Намджун пытается предугадать следующее действие Юнги, но не может понять даже его преследуемых целей. А по радио хор голосов весело напевает незамысловатым мотивом детский стишок: Сеть, прозрачную, как тень, Ткёт искусно целый день. Как аквамариновый листок, В центре сетки паучок.***
Дома Намджун варит кофе в кофемашине, так и не решив, на какой вид поменять приевшийся эспрессо, включает новости по телевизору и позволяет себе на двадцать четыре минуты отвлечься. После этого проверяет личный счёт в банке, переводит часть суммы через телефонное приложение на карту другого пользователя и, дождавшись смс о подтверждении, звонит в автосервис — из-за серии ударов кулаком панель управления решает частично сломаться в самый неподходящий момент. Ситуацию осложняет то, что Audi собрана вручную на небольших, хорошо охраняемых цехах в Германии, и на ремонт лучше всего её отправлять туда же. А это значит, что на некоторое время Намджун остаётся без своего любимого седана. Обещает ждать, скучать и почти не изменять с другими машинами из коллекции Кролика. А коллекционирует тот одно дерьмо — люксовое, дорогостоящее дерьмо. Мужчина идёт в ванную комнату, раздевается и скидывает одежду в корзину для белья, а сам встаёт под горячий душ. Всё его тело напрягается, словно перед последним прыжком — внутренний зверь предчувствует развязку — мысли мрачнеют, сплетаются нитями в единый клубок. Он рядом, но по-прежнему не может достать. Остаётся сделать шаг, но не ясно, в какую сторону. Именно поэтому, вымывшись и не до конца просушив волосы, Намджун остаётся в квартире, развалившись на угловом диване в компании нескольких полароидных снимков и небольшой банки энергетика. А Мин Юнги красив. Намджун замечает это ещё возле интернет-кафе, не придаёт тогда значения, но сейчас переосмысливает и выносит свой вердикт — безбожно, блядски красив. Чёткая линия челюсти, мягкий подбородок, вечно прищуренные лисьи глаза, которые глядят с хитринкой и неким укором даже через фотографию, аккуратный рот… волосы. Ох, эти непослушные, взлохмаченные волосы, сгоревшие под смывкой и краской. Намджун представляет, как сожмет их в кулаке, потянет, дёрнет на себя... Как будет пульсировать чужая артерия — и он пройдётся по ней языком, чтобы в следующий момент впиться зубами и не отпускать. Он уже слышит учащённое рваное дыхание, сдавленные хрипы и мольбы. Мужчина расслабляет мышцы шеи и позволяет голове откинуться на спинку дивана. Из груди рвётся рык насытившегося зрелищем зверя, а в спортивных домашних штанах вновь становится слишком тесно, из-за чего мужчина развязывает шнурки и, запустив ладонь под резинку, поправляет член. Тот просит внимания и разрядки, Намджун даже на миг не сдерживается и проводит пальцами по контуру крупной головки, но это лишь сильнее скручивает узел в животе. Идея подрочить не кажется уже настолько плохой и низкой, как вдруг телефон, валяющийся где-то на полу, начинает вибрировать. — Будь готов через двадцать минут, — без приветствия раздаётся из разговорного динамика. — Я пришлю за тобой машину и водителя. Все детали работы узнаешь по дороге из папки — она на заднем сидении, перевязанная красным шнурком. Заказчик уже перевёл деньги на твой счёт. Вопросы? — Только один. — Я слушаю. — Мне можно поиграть? — Да, милый, — одна из обольстительных интонация из арсенала Кролика находит незамедлительный отклик в члене Намджуна, отчего тот немного шипит. Вовремя, блин. — Развлекись на все сто. — Ok, босс. Намджун скалится и, предвкушая, смотрит в потолок. На сборы у него уходит семь минут и ещё две для того, чтобы быстренько навести в квартире порядок. Когда он спускается на лифте на нижний этаж и выходит на улицу, машина ещё находится в пути, поэтому остаётся только ждать её прибытия. Мужчина садится на скамью перед подъездом элитного многоквартирника, впервые за долгое время оказавшись где-то вне подземной парковки и под лучами вечернего солнца, осматривает окрестности: парковая зона в ста пятидесяти метрах от дома, линия уличных фонарей, цветастые клумбы, ровный газон и детская площадка на заднем дворе. Он слышит смех ребятни — визгливый, заливистый — видит их крохотные спины, загорелые лица. Те играют во что-то нелепое, пиная или просто кидая друг в друга мяч, неуклюже пытаются увернуться от чужого броска и видят в этом весь смысл сегодняшнего существования. Намджун думает, что детство — самая ненавистная пора жизни, наполненная страхами, бесконечными фантазиями и жалостью к самому себе, из-за чего его собственные воспоминания об этом времени он давно уничтожил. Из размышлений его выводит летящий в лицо мяч, который мужчина ловит в самый последний момент и после машинально перекручивает несколько раз на указательном пальце. Буквально тут же к нему подбегает невысокий мальчуган с крутолобым, веснушчатым лицом и, протянув ручонки, начинает объяснять, не произнося правильно «р»: — Дядя, а это мой мячик. Вернёшь? Если не вернёшь, то я скажу папе, и тогда он пойдёт тебя ругать! Намджун усмехается, не считая коверканье дрожащих звуков чем-то милым, и кидает находку ребёнку в руки, из-за чего тот почти падает на задницу, лишь чудом устояв на ногах. Его мордашка светится от радости, и дитя начинает рыться в карманах, выпустив опять мяч из рук. Ким уже не смотрит на него, поднимаясь со скамьи и направляясь к подъехавшей тонированной машине, но мальчишка тянет его за рукав и заставляет на миг остановится. — Вот! — он пихает Намджуну в ладонь что-то небольшое и гладкое, а затем бежит обратно к остальной ребятне, подбирая по дороге оставленный на время мяч и весело напевая уже знакомый мужчине мотив: — Сеть, прозрачную, как тень… ткёт искусно целый день! Аквамариновый листок — пау-пау-паучок! Намджун садится в автомобиль и поздоровавшись с водителем, кидает на сидение рядом неожиданный подарок. Обещанная Кроликом папка находится сразу и сообщает некоторые данные о его новом деле и новой жертве — ничего особенного: поймать, запереть и заставить молить поскорее сдохнуть. Киллер улыбается. За изощрённые пытки и добычу информации больше платят, но дело даже не в деньгах. Кайф. Высокосортный, чистый кайф, разливающийся по венам вместе с доносящимися криками. От лопаток до затылка проходит лёгкая дрожь. Это стоит того, чтобы на время забыть о каком-то там Мин Юнги. Водитель переключает радиоканал и делает звук немного громче, не переставая следить за дорогой через стёкла своих очков. Нудный голос рассказывает об Австралии и о её влажных, тропических лесах, населённых различными тварями: змеи, достающие из воды валлаби, рои мягкотелок, крокодилы, собаки Динго, жрущие даже акул, ядовитые пауки. Не самое лучшее место для курорта или проживания. Определённо. Намджун крутит телефон в руке, вчитываясь в распечатанные листы с текстом ещё раз, и чувствует пальцами вибрацию, когда вновь получает ещё один звонок с неопределившегося номера. — Здравствуйте! Риэлторское агентство «Каракурт»! Вам нужно приехать по адресу, который мы вам скинули только что в sms, чтобы последний раз осмотреть покупаемую квартиру и подписать итоговый договор. Когда это будет удобно? — Уберите мой номер из рассылок, либо найдите другого придурка! Он сбрасывает звонок раньше, чем собеседник успевает что-то возразить, и со злостью кидает мобильный в сторону, из-за чего тот ударяется о дверь и, отскочив от неё, падает на пол. Вдох, вдох — выдох. Вдох, вдох — выдох. Вдох… Мужчина возвращает внимание работе, отмечая про себя некоторые детали, и теребит красный шнурок, мусоля его между пальцев. Водитель поправляет зеркало заднего вида, и Намджун краем глаза замечает, что тот начинает следить за его движениями и поведением, как если бы относился к нему с настороженностью. Делает вид, что не чувствует на себе чужое внимание, закрывает папку в кожаной обложке тёмно-коричневого цвета, лишь вытащив из отверстий полюбившийся шнурок, и недолго смотрит в окно: дождь льет с упорством, уму не постижимым, и воздух настолько пронизан сыростью, что крыша над головой представляется всего лишь данью человеческим условностям. Небо сотрясается в грудных рыках и протяжном вопле свинцовых облаков. Вот молния сверкает опять, и небо буквально разрезает на две части, словно острым кухонным ножом — торт. Электрический разряд нагревает воздух вокруг себя так сильно, что тот взрывается, и эта ударная волна становится причиной последующего раската. Когда гроза неизбежна, лучше скорей научиться под неё танцевать.