Наши дни.
Если планировался сюрприз, то он получился крайне неприятным. Илья привык сам выбирать, с кем и когда ему проводить встречу, предпочитал диктовать условия, а не идти на поводу. Слишком много прогибался в своё время, когда понимал, что силы не равны, а двинуть по морде уже не позволял устав и обещание, данное дяде. Лучший студент курса, стройные ряды «отлично» под красной корочкой диплома, перспективы самые что ни на есть блестящие… Мог ли кто подумать, что не так давно он, изрядно надравшись, запросто лез по балконам на четвёртый этаж к понравившейся девчонке, наплевав на то, что может сорваться, вынес пару ларьков и имел условных три года? Воспитывал его, если можно так сказать, дед, у которого парень безупречно научился играть в покер и позаимствовал в лексикон всё многообразие русского матерного. Воспитание на этом и закончилось. А дальше — предоставлен сам себе, своя голова на плечах должна быть. В какой-то момент почувствовал себя всесильным, безнаказанность кружила голову, помогая не вспоминать тот день, когда родители должны были вернуться из командировки на новеньком Boeing 747, которому не суждено было добраться до места назначения. Собственно, на этом дядя его и поймал. Появился, как чёрт из табакерки, пару раз приложил по лицу и объяснил негласные правила. Как он тогда был зол… Это отвратительное чувство, когда приходилось признать право сильнейшего и засунуть свой характер и мысли во всем известное место. Стараниями родственника, срок превратился в условный, затем приговор суда вообще испарился, как по волшебству, и гражданин Соколов снова стал чист перед законом, но… Поступил в Академию, надел форму и да здравствует казарменное положение и неусыпный контроль со стороны товарища майора и его непосредственного начальника. Думал, что с ума сойдёт, выть хотелось, как зверю, в клетку запертому, рвать всех и вся к чёртовой матери. Даже ерепенился первое время и близко познакомился со всеми прелестями наказаний, которые для него сильно отличались от общепринятых. Этакий персональный филиал ада. А потом успокоился, как по щелчку. То ли втянулся, то ли понял, что на выбранном пути саморазрушения долго не протянет. И вот вам образцово-показательный студент, которого начальник Академии ставит всем в пример и знакомит с высочайшими чинами, звания и регалии которых ослепить могут. За столиком кафе вместо дяди сидел один из таких «знакомых»: генерал-лейтенант без знаков отличия, в идеально выглаженном костюме и начищенных туфлях. Константин Алексеевич Смоленцев, о знакомстве с которым он так жалел в своё время… Стоять столбом было глупо, да и те времена, когда курсантские погоны обязывали замирать по струнке, давно прошли. Парень пододвинул стул, сцепил пальцы в замок и коротко выплюнул: — Чем обязан? — Здравствуй, Илья. А ты изменился… Собеседник отпил кофе, первым прекращая игру в гляделки, в которой Соколов ему теперь не уступал. — Ближе к делу. — Хочу тебя нанять. — Я сам не работаю. Могу порекомендовать кого-то из своих ребят. — Мне нужен ты, — отчеканил мужчина. — Никого другого Лера к себе не подпустит. Брюнет горько усмехнулся. Лера… Уж кого-кого, а его она точно рядом не потерпит. Один раз он уже приглядывал за ней, связанный приказом, как это кончилось — всем известно. — Знакомый командный тон. Только больше не в Вашей компетенции мне приказывать. — Я не приказываю, я прошу. Парень встал, не прощаясь, пошёл к выходу. — Без тебя её жизнь и цента стоить не будет, как бы я ни старался. Пожалуйста. Она же моя дочь… Брюнет вернулся, припечатал кулаком по столу. Внутри, за секунду достигнув точки кипения, начинала клокотать с трудом сдерживаемая ярость. — Дочь?! Та самая, которую ты добровольно оставил? Которая считала отцом совсем другого человека? А потом, когда он погиб, терпела бесконечных мужиков, которых ты посылал для прикрытия, чтоб значительные суммы на счетах её матери вопросов не вызывали? Что-то поздно ты опомнился, папаша. Да и она не рада была знакомству, если помнишь. — Я хотел её защитить, — чуть слышно выдохнул мужчина. — Ты же знаешь, чем я занимаюсь. У меня не может быть семьи — слишком опасно. — Хреново получилось. — Сейчас не об этом. Что ты знаешь о холдинге «ПромОйл»? — Нефтяники? У их начальника управления не так давно жену застрелили… — автоматически ответил Соколов, вспомнив первую полосу недавней популярной газеты. — А перед этим ещё конкретно порезали. У топ-менеджера пропала дочь, до сих пор ищут, девушку коммерческого директора нашли повешенной на его же ремне, подругу ещё одного сотрудника избили до полусмерти… И это всё за последний месяц. Явно не просто так? — Похоже на то. Я тут причём? — Лерка замуж собралась, — буднично сообщил собеседник. За исполнительного директора «ПромОйл». Илья неспешно переваривал информацию. Похоже, Никитина, сама того не ведая, вляпалась в крупные неприятности, от которых биологический отец безуспешно пытался её оградить. Собеседник пододвинул к парню папку с ходом расследования и досье на некоего Сергея Александровича Гаранина, которого он уже видел в клубе с Лерой. Жених, надо полагать… — Я не могу её потерять, Илья. — Почему своих людей не приставите? — Уже. Но это только двор, подъезд, вход в офис. Мне надо, чтоб кто-то был максимально близко 24 часа, пока мы не распутаем дело. — С чего Вы взяли, что она меня к себе подпустит? — Поверь. Я знаю. Соколов сдался. Девушка в последние дни занимала слишком много его мыслей. Да и, что греха таить, он бы себе не простил, если из-за его отказа с ней что-то случилось. — А господин Гаранин что по этому поводу думает? — А ему слова не давали. Тут, как Герасим — на всё согласен. Мы вывезем вас на Свети Стефан, с вами полетят ещё пятеро, но о них Валерия знать не будет. — Вам это дорого обойдётся, — пробормотал брюнет, вчитываясь в секретные документы дела. Свети Стефан, значит… Купаться рановато, Адриатика пока не прогрелась, а вот воздух в Черногории сейчас чудесный. Уж не в бывшую ли резиденцию короля товарищ большой начальник дочь отрядить решил? Вилла Милочер, кажется… Собеседник улыбнулся, осознав, что добился своего и не ошибся в парне. — Называй цену и диктуй реквизиты. По окончании разговора они крепко пожали друг другу руки. — Может вернулся бы? Ты офицер всё-таки… Отрицательно качнув головой, Соколов направился в офис.Слишком много произошло, пока он был курсантом и выполнял приказы. Повторить нечто подобное он был не готов.Четыре с лишним года назад.
— Лер, совесть есть? Нехотя прервав поцелуй, Никитина приподняла бровь. Ладно Соколов, но чтоб Светка её воспитывать пыталась... — А что не так-то? — недовольно спросил Миллер, не спеша выпускать девушку из объятий. — Во-первых, тихий час давно, во-вторых, это мужская палата… — Ой всё, Свет, не начинай, — поморщилась Лера, накручивая прядь волос на палец. Вожатая нахмурилась, села рядом на кровать. — Что с тобой? — Всё нормально. Мы просто отдыхаем. — Никитина, ты 48 часов назад еле двигалась, не без помощи вот этого молодого человека, кстати, — закатила глаза блондинка. — А потом что-то случилось. Вчера на дискотеке… — А что вчера? Короткая юбка и открытая спина нынче караются смертью? — ехидно спросила девушка. — И это, кстати, тоже. Но я про то, что вы с Алексеем устроили на сцене. Лера закусила губу. Нет, ну а что такого особенного они делали? Ну стащила она с Лёхи футболку, ну закинула ему ноги на поясницу, ну целовались прямо в золотистой дорожке прожектора. Ничего критичного, за это к стенке не ставят. — Эй, мы просто… — попытался возмутиться парень. — Видела я ваше «просто». При директоре и младших отрядах. Илья еле вас отмазал. — А его никто не просил, — выпалила Никитина, резко освобождаясь из обнимавших её рук. Соколов. Опять Соколов. Да сколько можно лезть в её жизнь, больше заняться нечем? Кем он возомнил себя вообще, Суперменом, помноженным на Капитана Америку?! Горя праведным гневом, она пулей вылетела из палаты. Чёрт, вспыхивает, как бензин от искры. Надо взять себя в руки. Травмированное плечо задело дверной косяк, в уголках глаз тут же начали скапливаться слёзы боли. Гематома беспокоила, но она лучше сдохнет, чем в этом признается. Не хватало ей ещё сочувственных взглядов «мистера идеального вожатого» и его вечного присутствия в поле зрения. После обеда все отряды собрали в амфитеатре у сцены. Очередной концерт талантов типа «Мистер и мисс смены». И ведь находятся такие, кто участвует, готовится, переживает… Лера тяжело вздохнула, положив голову Лёшке на плечо. Пару часов жизни придётся положить на алтарь этому «прекрасному» мероприятию. — Скучаешь? — шепнул Миллер, прикусив ей мочку уха. — Ага, — чмокнула его девушка. — Давай убежим? Блондин пробормотал что-то из серии "потом к директору затаскают", углубил поцелуй, сплетая их языки в медленном танце. — Миллер, ты её сейчас съешь. Наш вездесущий вожатый сел рядом, без единой эмоции на лице наблюдая за происходящим на сцене. — Зависть — плохое чувство, — резко выдохнула Лера, притягивая к себе отстранившегося было Лёшу. — Я ночью был в городе, так что более чем удовлетворён, Никитина, — иронично ответил Илья. Блондин всё же отстранился, вытаращил глаза, не совсем понимая, что происходит. Она же начала закипать. — Не думаю, что нам будет интересна твоя беспорядочная половая жизнь. — Не думаю, что могу с тобой об этом рассуждать. Восемнадцать плюс, знаешь ли, — ответил вожатый, так и не удостоив взглядом. — Будьте скромнее. Не хочу втык из-за ваших разыгравшихся гармонов опять получить. — Это негласный запрет целоваться до 10 июля? Ядовитые нотки в голосе присутствовали настолько явственно, что холодок по коже пробегал. Соколов и бровью не повёл. На сцене какая-то девочка в нелепом кислотном купальнике пыталась выполнить гимнастический номер с лентой. — Именно, Никитина, именно. Девушка поднялась и, взглядом превратив брюнета в горстку пепла, перепрыгивая через ступеньки, направилась в сторону корпуса. Невыносимо находиться рядом и слушать этот бред. Не может, не хочет и не будет. — Илюх, зря ты так… — Миллер, — протянул тот. — Я просто сказал, чтоб вы при директоре не целовались. Всего и делов. Из наушников громыхала музыка: агрессивная, злая, тяжелая. Удивительно, но рваные металлические ноты и ударные успокаивали, непостижимым образом подлатывая расшатанную нервную систему, словно растворяя злость силой звука. Боже, она становится истеричкой… Лера стянула наушники и по слуху резко ударила тишина. На миг уши заложило, словно глубоко под водой или в набирающем высоту самолёте оказалась. Определённо, слушать музыку так долго и громко было не самой лучшей идеей. Хотя, удивляться нечему, в её голову в последнее время здравые идеи заходили нечасто. Девушка распахнула дверь палаты и замерла, словно на невидимую стену налетела. — Успокоилась? Илья снял наушники, лениво поднялся со стула, который откуда-то притащил к дверям её комнаты. Видимо, давно здесь сидит. — Соколов, ты садист? Ни на секунду меня в покое оставить не можешь? — Всё проще, Лер, я твой вожатый, -улыбнулся он. Она протестующе замотала головой, в глубине души смиряясь с тем, что никуда от его присутствия до конца смены не деться. — Нет, Соколов, ты Халк, который с явным удовольствием крушит моё терпение и нервы. Его смех гулко отразился от выкрашенных весёленькой зелёной краской стен. — Я посимпатичней буду, Никитина. — Зависит от вкуса, — буркнула та в ответ. — Ну тебе-то я нравлюсь, — уверенно сказал парень. Лицо серьёзней не придумаешь, а в глазах черти канкан пляшут. — О да… Возьми, блин, меня полностью. Девушка скрестила руки на груди, сдвинула брови, но злости, как таковой, не было. Он просто невыносим, чёрт побери. — Лера, я не сплю с несовершеннолетними, — строго сказал вожатый. А потом их взгляды встретились и брюнет, не сдержавшись, захохотал. — Идиот, — беззлобно констатировала Никитина. — Бестолочь, — ласково парировал собеседник. — Возьми меня полностью? Серьёзно? Ты где чуши такой набралась? - Не, ну, а что, надо было сказать: «Ваня, я Ваша навеки»? Тут она не сдержалась и сама прыснула. Илья, улыбаясь, как Чеширский кот, протянул руку и заправил выбившуюся тёмно- русую прядь за ухо. В такие моменты он совершенно забывал о той железобетонной стене, которая так тщательно возводилась между ними. — И всё-таки ты со мной флиртуешь… — А ты? — Если только чуть-чуть, — пожал плечами он. — Пойдём в кино? — ...В смысле? — опешила Лера. А ведь он прав, она действительно флиртует. И до зубного скрежета бесит, что брюнет видит в ней ребёнка. Глупо отрицать очевидное — Соколов ей нравится. Несмотря на то, что он зануда. Несмотря на то, что старше на 6 лет. Несмотря на то, что он её вожатый. Ты дура, Никитина… — Наш отряд вечером в кино идёт. Я, собственно, за тобой пришёл. Вот она валенок. Всё проще простого, а она опять себе надумала. Их строили парами у ворот лагеря, как детсадовцев. Светка грозно напоминала, что если кто рискнёт смыться за алкоголем или сигаретами, то голову открутит лично. Соколов разбирался с «барби», которые хотели идти втроём и никак иначе. Лера зевнула, автоматически переплела их с Миллером пальцы. Вот и зачем сама в это ввязалась, спрашивается? Лёшка хороший парень, только даром ей не нужен. Надо включать голову, определённо. Ворота скрипнули, пропуская старшую вожатую, за которой неспешно шёл парень с большой спортивной сумкой через плечо. Взгляд зацепился за бейсболку «Питтсбург Пингвинз», надетую козырьком назад, кипельно-белую майку, обтягивающую спортивный торс. Старый рваный шрам на правой ключице, хитрый прищур льдистых серых глаз, который ни с чем не спутаешь… Да быть не может. — Что, Никитос, решила тут отсидеться? Не выйдет! Если сомнения в реальности происходящего и были, то теперь развеялись полностью. Взвизгнув, Лера в два прыжка преодолела разделяющее их расстояние и, как обезьянка, руками и ногами обняла лучшего друга, как мантру повторяя: — Дрю? Дрю?! Дрю! — Эй, я же просил не называть меня глаголом, — шутливо чмокнул девушку в макушку новоприбывший. — А я просила не называть меня «Никитос». Ты как здесь? Родители сплавили? Почему посреди смены? — Не, сам напросился. Мы ж с тобой как попугайки-неразлучники, так что, считай, соскучился, — тепло улыбнулся парень.— Ты давай слезай с меня, а то блондинка твоя нервничает, того и гляди драться полезет. Проследив за взглядом друга, Лера заметила недовольного Миллера и хмыкнула. Против Дрю ни у кого здесь не было шансов, это она знала точно. Не раз видела его в деле: и на соревнованиях, и просто решающего проблемы кулаками на улице. — В кино с нами пойдёшь? — Надо сначала документы оформить, наверно, — вопросительно посмотрел на старшую вожатую шатен. Та утвердительно кивнула, стараясь напустить на себя побольше важности. — А что здесь, собственно, происходит? — поинтересовался не без интереса наблюдавший за всем этим безобразием Соколов. — Илья, примешь пополнение? — залебезила тётка. — у тебя как раз в палате мальчиков место есть. — Без проблем. Вожатый протянул руку, которую шатен незамедлительно пожал. — Илья. — Андрей. Лере так непривычно было слышать это официально-странное «Андрей» от своего Дрюни. Старшая вожатая повела новенького в административный корпус, отряд, наконец, вышел из лагеря. Надутый Миллер за руку тащил за собой до неприличия счастливую, с идиотской улыбкой на лице Никитину. Если от передозировки счастья могло разорвать, то сейчас это непременно случилось бы. Как ни пытались её «родители» прекратить их с Вяземским общение, ничегошеньки у них не вышло.