Наши дни.
Лере не спалось. В этой непривычной ночной тишине, нарушаемой лишь негромким стрекотом цикад, ухо пыталось уловить знакомые сигналы машин и скрип шин по асфальту. Всё-таки мегаполис пустил свои корни слишком глубоко, привязав к себе за те двадцать лет, которые она там прожила. Рядом на надувном матрасе давно глубоким сном спал Илья, обняв руками подушку в кипельно-белой наволочке. Заглянувшая в окошко луна осветила его лицо, ставшее таким безмятежным и расслабленным. Морфей разгладил сосредоточенную морщинку, залёгшую между бровей, стёр излишнюю серьёзность и напряжение, так явственно читавшиеся днём. Знакомые до мельчайшего штриха татуировки ярким нефритом чернели на ещё не успевшей загореть коже, и девушка вдруг поняла, как велико желание очертить их контур пальцами, как тогда… Нервно выдохнув, она перевела взгляд на потолок, испещрённый мелкими трещинками, и попыталась выудить из памяти самые яркие, страстные и счастливые моменты, которые были связаны с её женихом. Вспомнить, определённо, было что, но даже когда она закрыла глаза, картинка расплывалась, растворяясь в совсем иных воспоминаниях, не связанных с будущим мужем. Слабачка… Даже собственными мыслями управлять не научилась, а ведь считала себя сильной и независимой и вполне себе гордилась умением контролировать собственные эмоции. Стало как-то гадко от самой себя и этой непонятно откуда взявшейся беспомощности. Словно она сейчас изменяла своему настоящему с прошлым, находясь в здравом уме и твёрдой памяти. Физические измены — вовсе не самое страшное, этот урок Лера вполне себе усвоила к двадцати годам. Куда страшнее изменять человеку морально, продолжая при этом поддерживать видимость идиллии в отношениях. До такого она, конечно, ещё не докатилась, но в мыслях было слишком много Соколова. Их с Соколовым. Слов, взглядов, прикосновений, от воспоминаний о которых в жар бросало… Какая же жалкая. Ведь он в кабинете у её так называемого папеньки ясно дал понять, что это было просто заданием. И все её обвинения, брошенные в лицо, не удостоились ни ответа, ни даже взгляда. Просто холодно отрапортовал, что удалось выяснить про «объект» и, развернувшись, исчез за дверью, получив команду идти. Как же она его тогда ненавидела, хохоча под звук стеклом бьющихся иллюзий и чувств. Вдруг стало так тошно от самой себя, слишком тесно рядом с ним в этой маленькой комнате, которая с каждой секундой сжималась, грозя сузиться до площади этого чёртова надувного матраса. Чудом ничего не свалив, девушка выскочила на крыльцо, жадно вдохнув свежесть ночи. Хотелось выговорится, выплеснуть всё, что разрывало изнутри пулемётной очередью и, после недолгого молчания, получить знатных люлей. Понимание и жалость тут не сработают, поэтому так был нужен Дрю, у которого всегда прекрасно получалось её встряхнуть. Этакая шоковая терапия от лучшего друга, которая работала безотказно всегда, когда Никитину уносило не в ту степь. И ведь даже возможности набрать Вяземскому нет… — Если это мы тебя разбудили, то сорян. Дёрнувшись, Лера вошла стопой в дверной косяк и зашипела от боли. Кира, с зажжённой сигаретой устроившегося прямо на ступеньках, она совершенно не заметила. — А должны были? — Мы старались не шуметь, — хмыкнул блондин, озорно сверкнув глазами из-под чернющих длинных ресниц. Нет, ну вот зачем они ему такие, а? Поделился бы, что ли. А то красишь их тушью, красишь… — Я обычно хорошо сплю, если что, — улыбнулась девушка. — Я заметил, — демонстративно постучал по показывающим два ночи наручным часам, парень. — Ты чего вылетела-то, как бешеная? Сокол пристаёт? — Нет. Даже не пытался. — Зря, — подмигнул Кир. — Чувство такта — не твой конёк. — Странные вы… Ерундой страдаете оба. — Ты о чём? — Ясно же, как белый день, что между вами по прежнему воздух электризуется. А вы брыкаетесь, упираетесь, как два барана, принципами и правилами какими-то обложились со всех сторон вместо того, чтобы просто сесть и поговорить. — Слушай, в своё время, твой друг сказал и сделал более чем достаточно, — устало вздохнула Никитина. Личный психолог — это, конечно, штука нужная, но выворачивать душу наизнанку она больше не готова. Хватило одного раза. — Сделаешь тут, когда на горизонте небо в клеточку маячит, — пробормотал себе под нос Кирилл. — Чего? — переспросила Лера. Прикурив новую сигарету, парень побарабанил пальцами по коленке, словно взвешивая все «за» и «против», а потом всё же заговорил. — Знаешь, Сокол, конечно, совсем не белый и пушистый. Мы с детского сада вместе, мне ли не знать. В какие только переделки не попадали. А потом родители его… — Знаю, — кивнула девушка. — Ну, короче, не всё в нашем подростковом прошлом так правильно и невинно. Приводов в полицию хватало. Отмазывались каким-то боком, пока участковый хулиганку в вину вменял, помню, как-то на «слабо» даже ларёк обчистили. Не доказали ничего, слава Богу. Но Илюха парень взрывной, ты знаешь… Он однажды серьёзно влип. Вспыхнул, завёлся, а меня рядом не оказалось, чтобы остановить. — Зачем ты мне всё это рассказываешь? — голос всё же дрогнул, выдавая волнение. — Смысл ворошить дела давно минувших дней? — А смысл писать новую главу, не разобравшись с предыдущей? — вскинул бровь вверх блондин. — Был суд, ему впаяли три года. А потом дядя этот его нарисовался, как-то всё разрулил и отволок в свою Академию. Сокол поартачился для порядка, после за ум взялся, а потом ты… — Я не просила следить за мной, как за гуппи в аквариуме, — тихо выдохнула Никитина. — Илюхе не было особой разницы. Разве что перспектива выпускные экзамены автоматом закрыть и вместо казарменного положения под южным солнышком погреться прельщала больше. Но что-то пошло не совсем так, как планировалось. — Совсем не так, — выделила первое слово она. — Я не могу понять, что он в тебе тогда разглядел такого, что готов был на всё остальное хер положить, — задумчиво продолжил Кир. — Малолетки его никогда не интересовали, а тут… Короче, не знаю кто дяде его настучал, но тот устроил разбор полётов — мама не горюй. А потом начальник Академии поставил ультиматум: либо Сокол исчезает с твоего горизонта, обрывая все контакты, либо сядет по старому приговору. Такие дела. Лера молчала, переваривая услышанное. Блондин обрисовал всё схематично, но до неприличия ясно и собственная жгучая обида стала казаться однобокой, стоило взглянуть на ситуацию под другим углом. Чёрт возьми, незапланированный разговор о прошлом только ещё больше всё усложнил, заставляя переосмыслить случившееся. — Сплетничаете, девочки? — насмешливо протянул прислонившийся к дверному косяку брюнет. — Так, меня там женщина моя совсем заждалась, — подорвался Кир, как миленький проглотив язвительное «девочки», бочком обходя друга и просачиваясь в дом. Похоже, действительно сказал то, что не должен был. Поёжившись, Никитина обняла себя руками. Рядом чиркнуло колёсико зажигалки, скрипнули перила, на которые Илья облокотился, устремив взгляд в чернильную темень ночи. — За что тебе дали срок? — тихо сорвалось с губ. — Причинение вреда здоровью средней тяжести при отягчающих, — спокойно ответил он. — Похоже, кто-то совсем не умеет держать язык за зубами… — Почему ты не сказал? — Что не был пай-мальчиком? — усмехнулся парень. — Ты понял о чём я. — Будем копаться в прошлом? — изогнул бровь Соколов. — Что это изменит? Считала меня лицемерным ублюдком все эти годы — считай дальше. А лучше вообще про это не думай, тебя больше собственная свадьба должна волновать. Что-то было в его тоне и сказанных словах такое… Прежняя Лера бы не поняла, но сейчас ей удалось дать этому точное определение. — Идиот. Господи, какой же ты идиот… Решил поиграть во взрослого, взять на себя ответственность и принять решение за нас обоих. — Если помнишь, я тебя старше, поэтому не играл, а просто взвесил все «за» и «против» для нас. — Господи, ты слышишь себя вообще? Я что по-твоему, кукла пластиковая, которая права голоса не имела? — Не вижу смысла продолжать этот разговор, — без каких-либо эмоций выдал брюнет, разворачиваясь, чтобы уйти. — Трус, — выплюнула Лера, не оборачиваясь. Парень скрипнул зубами, резко схватил её за предплечья и хорошенько встряхнул. Всё его напускное спокойствие сошло на нет, уступая место раздражению и ярости. — Что ты хочешь, чтоб я сказал?! — прорычал он. — Что я сожалею? Да, твою мать. Но если бы пришлось выбирать снова, я поступил бы так же. Мне тоже было херово, Никитина, но я был в состоянии чётко осознавать, что твоя эта влюблённость пройдёт, как прошлогодний снег, а ты до сих пор боишься себе в этом признаться. — Как видишь, не прошла, — выплюнула Лера, пытаясь высвободиться. — Хреновый из тебя стратег и тактик, Соколов. Отпусти, я спать пойду. — Повтори… Тихо, на выдохе слова сорвались с губ, повиснув в раскалённом между ними воздухе. В карих глазах — море растерянности и удивления, как будто их хозяин только что хороший хук справа получил и в нокдаун отправился. Зелёные глаза напротив были настолько же испуганными, то, что в порыве гнева озвучили губы, для их хозяйки стало настоящим откровением. Твою мать… — Ты прав, уже неважно, — ответила Никитина, придав голосу максимальную уверенность, на которую была способна. — Отпусти, больно. Он разжал пальцы, продолжая настороженно вглядываться в её лицо. На проблемы со слухом вроде никогда не жаловался, галлюцинациями тоже не страдал. Воспользовавшись секундным замешательством Соколова, девушка шмыгнула в дом и накрылась пледом с головой, пока сама не понимая, что именно сейчас произошло. Однако, продержавшись не больше минуты, она поскреблась в дверь соседней комнаты, откуда тут же высунулся всклокоченный и разгорячённый Кир, явно наспех надевший бельё наизнанку. — Мне позвонить нужно, — тихо, но уверенно сказала Лера. — Сейчас? — Именно сейчас. Блондин вздохнул, через несколько секунд сунул ей в руку побитый жизнью смартфон и захлопнул дверь, совершенно не настроенный сейчас разбираться что к чему.Четыре с лишним года назад.
Полотенце упало на пол из вмиг отказавшихся слушаться рук. Здравые мысли из головы убежали, взявшись за руки и глупо хихикая. Нервно сглотнув, Лера продолжала являть собой подобие статуи, не отрывая глаз от открывшейся картины. Соколов стоял к ней спиной, подняв лицо и подставив его под льющиеся сверху водяные струи. Тёплые капельки отскакивали от смуглых плеч и спины, мелкими брызгами разлетаясь по кафелю. Всё-таки придти сейчас сюда было фатальной ошибкой… За шумом воды брюнет не услышал, как она вошла, предоставив возможность скользить взглядом по его коже, повторяя путь струек воды, змейками расчерчивающих татуировки… Облизав разом пересохшие губы, девушка глубоко вдохнула. Да какого, собственно, чёрта?! Подойти к нему вплотную и опустить руки на плечи заняло не больше секунды. Парень вздрогнул и резко повернул голову. — Ну привет, — улыбнулась Никитина, слабо представляя, что дальше. — Лера, — скорее прочитала по губам, чем услышала она. Он не удивлён, он констатирует факт. Её хлопковая футболка давно насквозь промокла, поэтому девушка не раздумывая обняла брюнета сзади, прижавшись щекой к спине. — Ты что тут делаешь? — В душ пришла… Его лица не разглядеть, поэтому невозможно понять, какие эмоции он сейчас испытывает. В её же не до конца избавившемся от алкогольной дымки сознании мелькают вполне себе определённые мысли, от которых приличные девочки обычно опускают глаза и стыдливо краснеют. Вот только она выросла бок о бок с Дрю и наслушалась и насмотрелась такого, что к рафинированным барышням, теряющим сознание от откровенного кадра или слова, точно не относилась. Нет, Соколов, определённо как-то странно на неё влияет, заставляя гормоны отплясывать канкан и вступать в нешуточный бой с мозгом, с целью полностью захватить управление организмом. И парень, судя по всему, прекрасно это видит, своим спокойным бездействием давая время совладать с очередным эмоциональным всплеском. Отвесив себе внутреннего леща, девушка провела губами от лопатки до лопатки и нехотя переместилась за перегородку. — Расслабься, я в соседней кабинке. В попытке привести дыхание в порядок, она решила применить проверенный метод, поочерёдно включая то ледяную, то нестерпимо горячую воду. Вроде как получилось. Отшвырнув под ноги мокрую футболку, но почему-то оставив на себе такие же сырые трусы с аппликацией жизнерадостного кролика на филейной части, Никитина выдавила из тюбика горошину геля для душа, с наслаждением вдохнув сладкий кокосовый запах. Гори он огнём, этот чёртов моралист-вожатый, рядом с которым она напрочь теряет над собой контроль. — Я особо и не напрягался, — насмешливо прозвучало над ухом, заставив вздрогнуть и уронить мочалку на кафель. Мужские пальцы пробежали по позвоночнику, перекинули тяжёлые от воды волосы на одно плечо, губы в невесомом касании скользнули от ключицы к уху, заставляя блаженно зажмуриться. Она плавилась от этих прикосновений, как плитка шоколада на полуденном солнце, совершенно теряя способность соображать. — Я уже спрашивал как-то… Интуитивно Лера догадывается, каков будет вопрос, поэтому совсем не удивляется, когда он повторяет то, что озвучивал на пирсе. — Ты девственница? — Крови боишься? — ехидно сморщила нос она. Почему-то сейчас не хочется отвечать, слова вообще кажутся такими неуместными и лишними, что своим звучанием причиняют практически физическую боль. — Не особо, — выдыхает брюнет ей в плечо. — И всё же… Нет, ну это невыносимо. Извернувшись ужом в его руках, Никитина развернулась и впилась в готовые сказать что-то ещё губы. Замолчи, просто замолчи. Она подумает об этом завтра, возможно, даже будет терзаться угрызениями совести, но сейчас, когда их разделяли только тёплые струи воды и её нелепые трусики, хотелось просто отдаться захлестнувшим с головой ощущениям. Скользящие по телу ладони сводили с ума, выпуская на свободу желания, от силы которых даже страшно становилось, а пальцы неосознанно впивались в плечи парня, оставляя на коже бордовые полукружия ногтей. Очертив языком ушную раковину, Илья прихватил зубами мочку уха, вырвав из груди девушки неожиданный для неё самой стон, который заставил его вздрогнуть и широко распахнуть прикрытые глаза. В эту же секунду резкой мелодией разразился телефон, оставленный им в кармане шорт. Встряхнув головой, словно прогоняя наваждение, парень потянулся к вентилю и, не сводя с Никитиной затуманенного взгляда, повернул его, выключив горячую воду. Тело обдало холодом, так, что дыхание перехватило, но она продолжала стоять под ледяными струями, непонимающе глядя в карие глаза с расширенными донельзя зрачками. Что не так? Телефон замолчал, затем разразился той же мелодией снова. Прислонившись к кафелю спиной, Соколов выровнял дыхание и легонько вытолкнул Леру из-под бодрящего душа, от которого зуб на зуб не попадал, собственноручно укутав в махровое полотенце. А у неё скулы сводило от непонимания и чувства незавершённости, к глазам так некстати подступили слёзы. — Почему? Вожатый покачал головой и потянулся за пачкой сигарет. Не пытаясь скрыть наготы, он с наслаждением затянулся и через ноздри выпустил дым к заботливо закрытой кем-то презервативом противопожарной сигнализации. — Ты думала, что я трахну тебя прямо здесь и сейчас? Серьёзно? И снова этот иронично-поучительный тон. — Секунду назад ты и сам так думал. — Лер, тебе только будет семнадцать… — Ах да, ты же у нас высоконравственный и не спишь с несовершеннолетними, — выпалила она, импульсивно собирая вещи в сумку. — Вот правда встаёт у тебя на несовершеннолетних на «ура». — Что ты услышать хочешь? — Не дав уйти, поймал девушку за запястье Илья. — Что между нами воздух искрит так, что спички зажигать можно? Или то, что рядом с тобой мне крышу сносит напрочь и я перестаю головой думать? Это очевидно. Разве нет? Никитина не оставляла попыток вырваться, не желая слушать. Хватит, сыта по горло эти непонятными играми и перепадами настроения. Вздохнув, Соколов притянул её к себе, опустив подбородок на вмиг покрывшееся мурашками плечо. — Глупая. Ну разложу я тебя в вожатской, дальше что? До конца смены неделя. Ты в Москве, я в Ярославле, где пока не могу всё бросить. Ты тоже не сможешь постоянно мотаться за тридевять земель. Сотовый снова требовательно зазвонил, заставив брюнет досадливо скривиться. Однако Леру сейчас не особенно волновало, кому это он мог понадобиться посреди ночи. — Раньше надо было думать, — негромко выдохнула она, продолжая бороться с непрошенными слезами, скопившимися в уголках глаз. — Надо было, — согласился парень, мягко поцеловав влажную ключицу. — Вот только мозг отключился на время, когда я тебя с Миллером увидел. В голосе неприкрытое сожаление и нотки обречённости. Признать, что пошёл на поводу у собственных слабостей и не снимать с себя ответственности — так по-взрослому, но так неправильно сейчас. Лера этого не принимала, не хотела принять. — Проехали. Ты прав, всего неделя и оба можем быть свободны. — Лера… Была бы ты старше… — Поняла бы? — Искривила губы в болезненной усмешке она. — Пойду, подъём скоро. — Никитина, — печально вздохнул брюнет, — только… — Буду умницей, что ты. Меня же до 10 июля стережёт «мистер нравственность». А дальше… Ты сам сказал: хоть из окон прыгайте, хоть групповушку мутите. Вырвав-таки руку, Лера ушла, от души хлопнув дверью. Вечер был безнадёжно испорчен, зато она так и не заплакала — маленький повод для гордости, точнее того, что от неё осталось. Смартфон вновь ожил знакомыми до одури аккордами, как и следовало ожидать, любимый дядюшка намеревался устроить линчевание своему отбившемуся от рук племяннику. Повертев аппарат в пальцах, Соколов зло швырнул его на пол, безучастно глядя, как батарейка улетает к самой двери, а корпус укоризненно смотрит погасшим экраном на своего хозяина. Шагнув назад под поток ледяной воды, Илья зажмурился, пытаясь придти в себя и избавиться от напряжения, стальным обручем сковавшего тело. Он был уверен, что держит руку на пульсе, но сегодня неожиданно понял, что ситуация уже давно вышло из-под контроля и, как разогнавшийся локомотив, на полном ходу несётся к пропасти. Если бы она была старше. Если бы он был обычным вожатым. Если бы…