Наши дни.
— Ты совсем, мать твою за ногу, охренела?! Блять, да я чуть с ума не сошёл! Совесть есть вообще, Лера?! Никитина вот уже минут пять как вынуждена была слушать гневную тираду, на шестьдесят процентов состоящую из отборной нецензурщины, которая последовала сразу за её тихим «привет». Друг не злился, он был в бешенстве, и, судя по тому, как он её назвал, всё плохо на десять по десятибальной шкале. Ле-ра… За всё время их знакомства, парень не обращался к ней так ни разу. Из милого «Никки» она постепенно превратилась в «Никитоса», в крайнем случае была «Валерой». Собственное имя из уст Дрю звучало словно крепкое ругательство. — Прости. — Херня вопрос, конечно. Я ж у нас звездец какой отходчивый, — вспылил Вяземский. — Душка просто. Где ты? — Не знаю, — честно ответила Никитина. — Вот вообще не смешно. — Я серьёзно не знаю, Дрю. Похоже, я влипла. — Я в курсе, — вздохнул он. — Всё нормально? За тобой хоть присматривают там? — Угу… — Капец какой развёрнутый и обнадёживающий ответ, Никитос. — Просто… Кажется, я запуталась. — Скорая психологическая помощь среди ночи? Велком, — зевнул друг. — Ладно вываливай, что там у тебя. Девушка молчала, не в силах оформить в слова то, что бушевало внутри черепной коробки. — Ты определись, будешь говорить или нет, — хмыкнул шатен. — Мне на работу рано вставать. — Прости, — выдохнула она. — Зря я, наверное… — Так, а ну быстро всё рассказала, — прикрикнул Андрей. Как всегда, этот тон подействовал безотказно. — Я идиотка, Дрю. А наступать на те же грабли — мой любимый аттракцион. — Ну, допустим, ничего нового я не услышал… Хочется конкретики. Никитиной тоже её ой как хотелось. Как можно, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, мотыльком лететь на уже однажды опалившее пламя? Какой псих второй раз будет прыгать в омут, где чуть не захлебнулся? Она. Может, умеет, практикует. Глупое сердце закусило удила, всеми силами пытаясь вырваться из-под контроля разума и перечеркнуть всё то, что она так долго и терпеливо строила все эти годы. Гаранин точно такого не заслужил… Всхлип сорвался с губ, прежде, чем она сумела совладать с эмоциями. — Так… С кем ты там, Никки? — напрягся Вяземский. И не зря. Можно было по пальцам пересчитать, сколько раз она плакала. Даже когда распорола колено острым рваным краем стального листа на стройке — не ревела, а лиишь покрепче сжала зубы и морщилась, когда фельдшер накладывал швы. И почти все случаи были связаны с одним единственным, чтоб его, человеком… — Ты с ним? — сделал верные выводы друг, шумно выдохнув в динамик. — Его Смоленцев нанял. — Ясно, — коротко, бесстрастно и без каких-либо комментариев. — Что-то было? — Нет. Просто… Лучше мне вернуться домой и подумать о свадьбе, а не… А не страдать ерундой. А не быть здесь. А не продолжать что-то чувствовать совсем не к тому человеку. — Нет. В этом «нет» было столько тревоги и непонятного сожаления, что воздух вокруг словно сгустился, пропитавшись нечеловеческим напряжением. — Что-то случилось? Молчание давило, не позволяя дышать полной грудью. Даже собственное открытие, что она всё ещё влюблена в Соколова, ушло на второй план, освободив место странному чувству необъяснимой тревоги. — Дрю? Не молчи! — Не уверен, что именно я сейчас должен тебе это говорить. Но скрывать и лгать — не в моих привычках… Крепко сжимая в ладони смартфон, девушка вышла на крыльцо, пододвинула к себе забытую Киром пачку сигарет и с третьей попытки выудила одну, зажав побелевшими губами. Дрожащие пальцы никак не могли чиркнуть колёсиком зажигалки, постоянно срываясь. Чертыхнувшись, Лера швырнула так и не прикуренную сигарету в траву, на минуту закрыла лицо руками. Между ней и Серёжей не было какой-то феерии чувств и неземной любви. С ним она была спокойна и уверена в завтрашнем дне и этого было более чем достаточно. А теперь что? Что дальше? Есть ли это дальше в её безжалостно смятой, скомканной, а потом заботливо разглаженной рукой Гаранина жизни… На кухне Женя в безразмерной мужской футболке заваривала мятный чай, краем глаза следя за экстренным выпуском новостей, вышедшим по центральному каналу. Журналисты пронюхали про громкое убийство в офисе нефтяной компании и, за неимением комментариев и допуска на место преступления, транслировали кадры офисного здания и проходящих мимо нахмуренных полицейских. — Разбудила? — виновато спросила она. — Нет. Выпить есть что-нибудь? — Чай. Кофе… Получив рваный отрицательный кивок, брюнетка встретилась с Лерой взглядом и молча достала из холодильника бутылку перцовки. Не дождавшись пока она нальёт и себе, Никитина залпом опрокинула жгучую жидкость и поморщилась от непривычного вкуса. — Случилось что? — осторожно поинтересовалась Жека, плеснув в стопки ещё. Вместо ответа девушка впилась взглядом в экран старенького телевизора, на котором прежнюю картинку сменило фото исполнительного директора холдинга. Пальцы сжали край стола так, что костяшки готовы были кожу порвать. Брюнетка обеспокоенно наблюдала за сменяющимися на побледневшем лице напротив эмоциями. — Эй, всё нормально? Ты его знаешь что ли? Лера разжала кулак и положила на кухонный стол помолвочное кольцо, тут же заискрившееся в тусклом свете единственной лампочки. Не став ничего уточнять, девушка Кира молча выпила свою порцию алкоголя и разлила по стопкам снова. — Мне жаль. Лера лишь качнула головой, ничего не выражающим взглядом глядя на ювелирное украшение, которое вмиг перестало что-либо значить.***
— Есть, — победоносно усмехнулся голубоглазый мужчина, определив номер, с которого произвели звонок. Правда Ваша, она позвонила своему дружку. — Так до ужаса предсказуемо, даже скучно становится, — притворно вздохнули в ответ. — Сможешь отследить, откуда звонили? — Нужно время. А так да, без проблем. — Прекрасно… — Вы ведь сполна наказали его самого, зачем Вам ещё и девчонка? — Гаранин сам виноват, — пожал плечами заказчик. — А она мне просто не нравится. Время платить по счетам, Змей. А ты, по-моему, забыл, кто платит тебе. Хмыкнув, мужчина отвернулся к монитору, запустил программу локализации интересующей их сим-карты. Ему, в общем-то, нет дела, кого именно и как устранять. Кто оплачивает банкет, тот и заказывает музыку, так ведь? Так что прости, Валерия Никитина, ничего личного…***
— Что изменилось? — Ммм? Ничуть не захмелевшая Жека наблюдала за тем, как Илья запускает пятерню в чёрные волосы, словно пытаясь простимулировать мозг работать более интенсивно. — Почему убрали Гаранина? Раньше страдали исключительно женщины. Должна быть логика. — Увидел что-то? Или о чём-то догадался? Тут много вариантов может быть… — Надо понять, что этим сукиным сыном движет. Иначе мы так и будем тыкаться в углы, как слепые котята. — Он точно напрямую связан с холдингом, — начала рассуждать брюнетка, бросив взгляд на болезненно скривившуюся во сне Леру, устроившуюся на слишком узком и жёстком диванчике. — Прошёлся по всем членам правления, разве что Генеральному директору пока относительно повезло — покушение оказалось неудачным. И это явно что-то личное, раз тщательная проверка конкурентов ничего не дала. Соколов побарабанил пальцами по столешнице, набросал карандашом на салфетке схему из озвученных тезисов. Что-то было не так, что-то из написанного прямо-таки кричало об этом, но вот только он никак не мог понять, что именно. — А может, баба это? — подал голос Кир, дымивший в форточку. — Ну, там, ПМС или бешенство матки, например? «Доктор Хаус» ещё этот… Не по-мужски как-то. — Слишком топорно сработано для женщины, — покачала головой его девушка. — Прямолинейно и жестоко. Среднестатистическая баба, как ты выразился, куда более изощрённый способ отомстить бы выбрала. — А записка эта идиотская прям верх брутальности что ли? И фразочка сереальная — такой хардкор, ага, — хмыкнул блондин. — Сериалы смотрят не по гендерному признаку, — парировала Женя. Илья слушал вполуха, пробегая глазами список пострадавших: семь фамилий, семь мужчин, потерявших близких и дорогих женщин, а один сам поплатился за что-то жизнью. Все лгут… Думай, Сокол, думай. Особняком стоит глава «ПромОйл», который чудом не лишился дочери. Судя по всему, именно он под ударом и будет новая попытка. Без Гендиректора семь фамилий и шесть тел. Стоп. Полный стоп. — Северов. Твою мать… — Илюх? — Грёбаный топ-менеджер компании, у которого пропала невеста. Тела ведь до сих пор не нашли. — Его проверяли? — Он пострадавший, — цокнул брюнет. — Вряд ли. — Возможно, на это и был расчёт. — Надо связаться с Лериным отцом. Пусть проверит. Далеко тут автомат ближайший? — С моего звони, Лерка всё равно уже сегодня набирала, — протянул смартфон Кир. — Кому? Металлические нотки в голосе друга заставили напрячься всех присутствующих. — Не знаю, приятелю какому-то, — растерялся Кир. — Собираемся быстро. И валим. — Сокол, какого хера… — Ты, блять, голову включать не пробовал? Они генерал-лейтенанту внутренней службы умудрились телефон на прослушку поставить, так что твой номер давно пробили, — зашипел брюнет, спешно запихивая вещи в рюкзак.- Если это кто-то из своих, то он точно знал, кому Никитина может позвонить. — Мне кажется, ты утрируешь… — Шесть трупов, Жек. Лучше я буду дуть на воду, чем Лерка станет седьмым. — Ладно, я всё равно на фрилансе сейчас, — кивнула девушка. — А Кир в отпуске, да и брендовые трусы ему только через полтора месяца рекламировать. — Эй, за такие фотосессии башляют больше, чем тебе за полгода, — возмутился блондин. — Трусы кормят нашу недосемью, — подытожила Жека, шлёпнув парня кухонным полотенцем по филейной части. — Эээ, музейный экспонат руками не трогать, — притворно возмутился он, сгребая в пакет содержимое холодильника. Соколов только головой покачал. Бомбы над головой будут рваться, а эти двое не упустят шанса друг друга поддеть. Через час следы пребывания кого-то в доме были полностью уничтожены, вещи загружены в припаркованный в березнячке минивэн. Перетащив так и не проснувшуюся Никитину в машину, Илья оседлал мотоцикл и друзья покинули деревню, успев исчезнуть до того, как рассвет окрасил небо жемчужно-розовыми бликами.Четыре с лишним года назад.
Если Вяземский и удивился, когда на утренней линейке подруга накрепко переплела их пальцы, то виду не подал. Эту его чуткость и тактичность невозможно было переоценить, как и то, что недовольство первой красавицы всея лагеря, с которой у него вроде как что-то намечалось, было напрочь проигнорировано. Лера ничего не говорила, просто ходила за парнем, как приклеенная, вяло улыбаясь на все вопросы и подколы остальных. Дрю ничего не спрашивал, просто ждал, пока у неё, наконец, возникнет желание и потребность что-то объяснить. К чудачествам своей Никки он привык, так что уже ничему не удивлялся. Даже в тихий час Никитина осталась в палате мальчиков и как Светка не пыталась призвать создать хотя бы видимость порядка, ничего из этого не вышло. И тут, по логике, должен бы вмешаться их супер-вожатый и, выев мозг чайной ложкой, разрулить ситуацию, но… Соколов сей вопиющий факт нарушения дисциплины просто проигнорировал. Продолжая совмещать роль массовика-затейника с набившей оскомину подчёркнутой правильностью, он всё так же направо и налево читал нотации. Всем, кроме Никитиной. Лера ловила на себе его задумчивые взгляды, но сама словно смотрела сквозь него, лишь с холодной вежливостью кивая при встрече. И ей было совершенно наплевать, как всё это выглядит со стороны. Конец смены неотвратимо приближался, а значит скоро весь этот цирк закончится и можно будет выдохнуть, а не отвешивать себе моральную оплеуху каждый раз, когда брюнет появляется на горизонте. В последний день пребывания в лагере девушка первой запаковала свои вещи и едва ли не подпрыгивала в ожидании автобусов, которые вот-вот должны были появиться у ворот. Дрю всё ещё копался в палате, не справляясь с задачей уместить ворох своей одежды в небольшую спортивную сумку. Стены корпуса давили, поэтому она и пришла к КПП и теперь в гордом одиночестве нетерпеливо постукивала мыском балетки по бордюру. Просто уехать и забыть, как страшный сон. И пусть в глубине души ворочалась обида, а сердце сбивалось с ритма стоило встретиться взглядом с карими глазами вожатого, убедить себя в том, что всё это полная блажь вполне получилось. Обычный подростковый всплеск гормонов, а она громкими словами про «влюбилась» бросаться вздумала. В следующий раз головой будет думать, всего и делов. — Лерочка, — сладко пропела директриса, положив унизанную перстнями руку ей на плечо. — А ты чего тут? Вздрогнув, Никитина нацепила на лицо максимально приветливую улыбку и затараторила: — Здравствуйте, Нина Михайловна. Да вот, домой собралась. Пораньше из корпуса вышла, не люблю долгих прощаний, знаете ли. — Понравилось в лагере? — продолжала демонстрировать приветливость женщина. — Безумно. Прям уезжать не хочется. Прозвучало слишком театрально и неестественно, но это волновало Леру куда меньше, чем такое непонятное внимание начальника лагеря к её скромной персоне. — Вот и славно! — всплестнула руками Михална. — Тогда спешу обрадовать: остаёшься на вторую смену, птичка моя. — Чего?! Девушка вытаращила глаза на директрису и выпустила из рук ручку чемодана, который тут же шмякнулся на асфальт. — Твоя мама звонила, сказала, что у них там что-то поменялось и было решено приобрести тебе путёвку на ещё одну смену. Здорово, правда? — Супер, — выдохнула Лера, с трудом подавив желание шарахнуть лучащейся позитивом даме чем-нибудь тяжёлым по голове. Мама звонила… Ей она не позвонила за эти дни ни разу, ограничившись лишь двумя короткими сообщениями в мессенджере. Видимо, очередной муженёк не хочет так просто расставаться с честно нажитым имуществом и собственная дочь будет только путаться под ногами. Проще молча сплавить в лагерь, чем хотя бы удосужиться об этом предупредить. — Пересменка три дня, — продолжала трещать собеседница. — Жить будешь в своей палате. Илья остаётся на следующую смену, приглядит за тобой. — Можно мне в другой отряд? Слова вырвались автоматически, прежде, чем успели оформиться в голове. Где она так провинилась, что снова приговаривалась к испытанию Соколовым на почти четыре долгих недели? Чёрт возьми, словно все белые полосы кто-то чернилами залил, оставив в перспективе только нескончаемое чёрное поле. — А что такое? — встревожилась начальница лагеря. — У вас был очень хороший вожатый. У тебя с ним какие-то проблемы? У них охренеть какие проблемы, Хьюстон. — Нет, никаких. Но… — Лерочка, мне жаль, но остальные вожатые отработали практику и тоже едут домой. Новые прибудут только через три дня, — развела руками тучная дама. — Ясно. — Вот и умница. Возвращайся в корпус, чего тут стоять. Кивнув, Лера подхватила чемодан и послушно пошла по дорожке, исчезающей за декоративным кустарником. Вот только во взгляде зелёных глаз покорности не было и в помине. Второй раунд пытки их «мистером идеальным вожатым» она не заказывала и участвовать в этом не собиралась. Затащив вещи в густую зелень кустов, девушка оглянулась и, убедившись, что за ней никто не наблюдает, вскарабкалась по кованой ограде и спрыгнула вниз с другой стороны. На улице было немноголюдно, в такую жару все от мала до велика предпочитали плескаться в море или наслаждаться прохладой в местных кафе. Отряхнув шорты, Никитина перебралась через небольшой овражек на тротоур и с максимально возможной скоростью побежала в центр города. По её расчётам, денег на билет до дома точно должно было хватить, а вещи она попросит забрать Дрю. " Меня оставляют на вторую смену», — набрала она на бегу. «Пиздец. А ты чего?», — тут же пришёл ответ. — " Ты где вообще?». " Делаю ноги». " В смысле?». " В самом прямом. Вещи мои забери, они в кустах у КПП». «Никитос, ты нормальная вообще?! Вернись, бестолочь!». Решив не отвечать, Лера убрала смартфон в карман, но он снова настойчиво завибрировал. «Это из-за Соколова?». «Нет». Кого она обманывает… Так Дрю ей и поверил, ага. «Валер…». «Всё нормально будет». Отключив телефон, девушка наклонилась, облокотившись ладонями на колени и восстанавливая дыхание. По правую руку радовал глаз яркими красками аквапарк, по левую расположились стоянка такси и автовокзал. Фора у неё есть, так что лучше не терять времени и сполна этим воспользоваться. Отмахнувшись от мыслей, что ведёт себя по-детски и чересчур импульсивно, Никитина запрыгнула в готовую вот-вот отправиться маршрутку и попросила водителя высадить её у железнодорожной станции. Перед тем как устроиться на продавленном сиденье, она не удержалась и с чувством показала два средних пальца в заднее лобовое стекло, туда, где за несколькими улицами и скверами оставался ненавистный лагерь и грёбаный Илья Сергеевич Соколов.