Наши дни
Вокруг нас ежедневно происходят сотни событий, значимых и не очень, обыденных и из ряда вон выходящих. Из этих самых событий и складывается жизнь, новый поворот в которой, зачастую, бывает непредсказуемым. Не зная, как на его судьбу повлияет новое знакомство или принятое решение, человек следует негласным законам, с помарками пишет свою историю, порой, неосознанно следуя инстинктам, свойственным обществу. Воистину странно, что люди, каждый из которых индивидуален и имеет сложившийся взгляд на мир, так легко поддаются синдрому толпы, попадая в окружение себе подобных и при экстремальных ситуациях становятся подверженными общим действиям и настроениям. Илья всегда интуитивно напрягался, когда видел столпившийся народ там, где его быть не должно. А уж отсутствие какого-никакого развлекательного элемента в центре толпы и её тягостное молчание и вовсе вызывало желание убраться подальше и не вникать в произошедшее. Плотное полукольцо жильцов у их подъезда брюнет заметил сразу и резко остановился, непроизвольно схватившись за рукоятку пистолета. Задумчиво прикусившая губу Лера не среагировала и налетела на него сзади, тихо ойкнув от неожиданности. Соколов задвинул девушку за спину и, заставив пятиться, отступил к соседнему подъезду, внимательно сканируя взглядом всё вокруг. Из дома появились два санитара, без каких-либо эмоций тащившие на носилках тело в чёрном мешке. Толпа заволновалась, заохала, волной подалась вперёд, чтобы жадным взглядом впитать происходящее и тут же отхлынуть назад, когда из подъезда вышли хмурые полицейские и медэксперт, который, насвистывая весёленький мотивчик, направился к наглухо тонированной иномарке с характерными номерами. Эту машину Илья знал слишком хорошо и присутствие здесь Лериного биологического отца могло значить лишь, что произошедшее крайне серьёзно и напрямую касается Никитиной. Поняв, что больше ничего интересного происходить не будет, жильцы начали расходиться, кучками расползаясь по подъездам и громко обсуждая случившееся, которое с каждой минутой обрастало всё новыми невероятными подробностями. — Что здесь… — Тихо! Прозвучало так угрожающе, что Лера мигом осеклась, удивлённо воззрившись на напряженного, как сжатая пружина, телохранителя, старательно заслоняющего её собой. Змей, наблюдавший за происходящим с чердака соседнего дома, хмыкнул, на мгновение оторвавшись от оптического прицела. Неудача с отравлением его не столько разозлила, сколько раззадорила. Стандартный заказ превратился в увлекательную игру в кошки-мышки, которая даже начала забавлять. С годами просто убивать людей, на которых поступил заказ, стало чем-то скучным, рутинным, перестало дарить то чувство лёгкости, которое он ощущал сразу после того, как жертва безжизненной куклой оседала на пол. Этот заказ больше походил на охоту, чем на типичный отстрел: жертва знала, что её ищут и пока ей удавалось быть на полшага впереди и ускользать от своей участи. Тем интереснее, тем веселее… Киллер вновь приник к снайперской винтовке, направил прицел на сосредоточенное лицо Соколова и задержал дыхание, плавно опустив палец на спусковой крючок. Раз, два… Сквозь кучки старчески причитающих бабулек наконец пробрался генерал-лейтенант Смоленцев и, сам того не подозревая, заслонил собой Илью от готовой выйти из ствола пули. Змей пожевал нижнюю губу и прицелился в затылок мужчине, с которым был не понаслышке знаком. — Пух, — выдохнул он, изображая звук выстрела и убирая руку со спуска. Надо быть полным идиотом или очень хотеть сиюминутно попасть за решётку, чтобы грохнуть сейчас Смоленцева. Однажды Змею уже доводилось иметь с ним дело, тогда он избежал срока по чистой случайности и всё ещё помнил обещание, что если попадётся ещё раз — его закроют далеко и надолго. Само присутствие здесь генерал-лейтенанта говорило о том, что надо побыстрее уносить ноги, что убийца и не преминул сделать, для себя решив выяснить, какого чёрта Смоленцев так впрягается за эту девчонку, которая всякий раз ускользает от лап смерти. — Нагулялись? — едко спросил мужчина. — У нас были дела. — Вот как… Я вас поздравляю, деловые вы мои, вас вычислили. А всего-то и требовалось — сидеть тихо и не высовываться. — Какая показательная трогательная забота, — выплюнула Лера. — Меня сейчас стошнит от умиления… — Лера… — устало вздохнул Смоленцев. Годы идут, а между ними всё та же непробиваемая стена, стоит подойти ближе, как дочь ощетинивается, как ёжик, выпуская иголки. — Что, собственно, произошло? — поинтересовался Соколов. — Пойдёмте в машину… Генерал-лейтенант поёжился от не покидающего абсурдного ощущения, что он на мушке. С годами он стал меньше полагаться на интуицию, поэтому даже не предполагал, насколько верным было сейчас шестое чувство. — Ну? — нетерпеливо цокнула Никитина. — Полагаю, госпожу Хохлину вы помните? — Хозяйку квартиры? — удивился брюнет. — Бывшую хозяйку квартиры, которая сейчас едет в увлекательное путешествие на стол патологоанатома. Интересное совпадение, правда? — Причина? — коротко бросил парень, хлопая по карманам в поисках сигарет. Пускавший рядом колечки дыма медэксперт добродушно протянул свою пачку и услужливо чиркнул зажигалкой. — Надо бы дождаться результатов экспертизы, — протянул он. — Но, думаю, не ошибусь, если скажу, что жертву отравили. — Чем? — Сложно сказать. Очень похоже на стрихнин. Точно одно — сделали это намеренно. — Отзвони, как будут готовы результаты, — приказал Смоленцев. Вдохнув привычный запах кожаного салона машины, он отметил, что дочь демонстративно села на переднее сидение, игнорируя открытую заднюю дверь. Илья отшвырнул окурок на асфальт и устроился рядом, закусив губу и явно анализируя услышанное. — Надо брать Вайнштейна, — наконец, выдал он. — Основания? — иронично изогнул бровь Смоленцев. — Это Ваша забота, — пожал плечами парень. — Он явно что-то скрывает и замешан в происходящем. Надавить на него — расколется. — Без веских причин задержать человека — это не по букве закона. — Зато по букве закона помогать ему замести следы убийства собственной жены, — тихо сказала Лера. Мужчина с шипением выдохнул воздух из лёгких, и прикрыл глаза. Дело Марины Вайнштейн не хотело отпускать его спустя столько лет… И ведь его вина лишь в том, что не стал раскрывать общественности все нелицеприятные подробности и искать козла отпущения, превратив всё в обычное дтп с летальным исходом. С высоты прожитых лет и определённого жизненного опыта Смоленцев понимал, что иногда нужно поступиться принципами и немного недоговорить, повернув расследование в нужное русло. Правда — понятие достаточно условное и, порой, ломает и калечит куда больше судеб, чем приносит удовлетворение от того, что была озвучена. А если можно спасти человеческую жизнь, не лучше ли иногда закрыть дело раньше, чем эта самая убийственная правда будет извлечена на свет, на радость писакам из жёлтых газетёнок? — Всё не так, как ты думаешь, — начал мужчина, когда телефон в кармане требовательно зажужжал, заставляя недовольно поморщиться. — Серьёзно? — саркастически закатила глаза Никитина. — А кто тогда отмазал ублюдка, который сейчас мне пулю в черепушку вогнать хочет? — Я занят, — недружелюбно выплюнул в трубку генерал-лейтенант. В ответ что-то быстро заговорили и, судя по вытянувшемуся лицу мужчины, звонили явно не как у него дела спросить. Всё больше мрачнея, он молча слушал, изредка вставляя односложные комментарии, потом, не прощаясь, разъединился и набрал новый номер. — Григоров, постановление на обыск в доме Вайнштейнов, живо. Ориентировки на Льва Вайнштейн на все посты и в аэропорты. Из-под земли мне его достаньте. Выполняй. Воздух в машине стал вязким от напряжения, у Леры вдруг засосало под ложечкой от предчувствия, что случилось что-то непоправимое. Встретившись испуганным взглядом с карими глазами Ильи в зеркале заднего вида, ничего обнадёживающего она там не прочитала. — Разворачивай, Вить, — приказал Смоленцев. — В больницу и побыстрее. — Что на этот раз? — нарушил гнетущее молчание брюнет. — Кристина Вайнштейн пропала из палаты. Сразу после того, как её пытался силой забрать домой отец… — А как же ваша хвалёная охрана? — В реанимации, накачаны психотропными под завязку. У тебя, кстати, первая отрицательная, ведь? — Да, а что? — хором ответили Илья и Лера, удивлённо воззрившись на друг друга. Генерал-лейтенант отвернулся и устремил взгляд на несущиеся за окном улицы города, оставив их ответ без комментариев. И вновь уже знакомые коридоры и лестницы без конца и края, больше похожие на стерильный лабиринт. В палате Кристины Вайнштейн пусто. Смятая больничная постель, небрежно оставленный поверх сбитого комом одеяла ноутбук, распахнутое настежь окно и кровь, своими яркими кляксами обжигающая сетчатку на контрасте с белоснежными стенами и бельём. Много крови… Мелкие брызги на постели и тумбе, размазанные следы пальцев на подоконнике и пластике стекла и порядочных размеров пятно возле окна, растёкшееся вишнёвым озерцом по светлому ковролину. — Господи… — Лера инстинктивно приложила ладони к лицу, словно пытаясь отгородиться от увиденного. — Ищем тело? — куда более спокойно спросил Соколов. — Надеюсь, до этого не дойдёт — покачал головой Смоленцев, взяв с тумбочки заранее принесённую подчинёнными медкарту, на первой странице которой брюнет, не без удивления, разглядел свою фамилию. — Её вытащили через окно. Низкий второй этаж — не так уж и сложно спуститься… — С такой кровопотерей… Договорить Илье не дал медбрат, вихрем ворвавшийся в палату. — Ну где тут ваша первая отрицательная? — запыхавшись, гаркнул он. — Парень без переливания долго не протянет… Встретившись взглядом с генерал-лейтенантом, который передал карту санитару, Соколов кивнул и молча вышел вслед за медработником, не задавая лишних вопросов. Через несколько минут, лёжа на кушетке и наблюдая, как бежит по тонким трубкам его кровь, Илья понял, почему Лерин отец предпочёл не озвучивать всей истории — на соседней кровати с кислородной маской на лице полулежал бледный, не подающий признаков жизни Андрей Вяземский, рядом на медицинском столе среди бинтов и инструментов виднелась заляпанная бурыми пятнами остро заточенная отвёртка.Четыре с лишним года назад.
Очередная порция картофельного пюре сорвалась с вилки и с тихим хлюпаньем шмякнулась в тарелку. Лера на автомате продолжала ковыряться в своём обеде, так и не заставив себя поесть под укоряющим взглядом, которого не сводил с неё Соколов. — Никки, если так дальше пойдёт, то у тебя организм сам себя переварит и не подавится, — скептически заметил Дрю — Не проще просто нормально поговорить? — Ненавижу, когда мне врут, — ответила девушка, отодвигая от себя злополучную тарелку. — Или просто боишься… — Узнать, сколько конкретно лапши висит у меня на ушах? Единственное, чего я боюсь, Дрю, — как-нибудь набраться до бессознательного состояния и наутро проснуться с тобой голышом в одной постели. — Блин, Никитос! Сплюнь! — на всю столовую фыркнул Вяземский. — Эй, не настолько я и страшная, — прыснула она. — Дурища, не ты страшная, а ситуация, — цокнул друг. — Ты ж мне как брат, знаешь же… — Брат, только с сиськами, — совсем развеселилась Никитина. — Да причём тут твои сиськи! — искренне возмутился Андрей, своей репликой заставив зашушукаться сидящих за соседними столами. Вожатая младшего отряда вспыхнула и потупила взгляд в свой компот, Соколов улыбнулся уголками губ, предпочитая пока не вмешиваться в происходящее. — Нервные клетки не восстанавливаются, — чмокнула шатена в щёку подруга. — Ещё как восстанавливаются, — хмыкнул он, приобнимая её за плечи. — Процесс долгий, но, что греха таить, крайне приятный. — Тут как повезёт… — Ты про время или ощущения во время секса? — поиграл бровями Дрю, выразительно посмотрев на Илью. — Придурок, — констатировала Никки. — Кто-то там про волейбол говорил. Полчаса у нас до тихого, мать его, часа есть. — Всё равно я тебя сделаю, — подмигнул парень, утягивая её за собой прочь из столовой.***
— Бьёшь, как девчонка! — возмутился Вяземский, когда мяч в очередной раз коснулся земли. — Десять-восемь, — засмеялась Лера.- Не плачь, в следующий раз точно выиграешь. — Коза, — улыбнулся шатен. — Ты в корпус? Тихий час уже пять минут как. — К физрукам. Кажется, палец опять выбила, — поморщилась Никитина. — Кстати, вечером с ними в город собирался. Затусим? Почему-то перед глазами живо нарисовалась картинка, как Соколов снова включает режим правильного и занудного идеального вожатого, за шкирку притаскивает их назад на территорию лагеря и планомерно добивает своими воспитательными беседами. — Посмотрим, — передёрнула плечами девушка, прогоняя такое реалистичное видение из головы и спешно направилась к домику физруков. Их вожатый был последним, о ком сейчас хотелось думать. Тем более, что он так и не счёл нужным подойти и объясниться, ограничиваясь этим своим чёртовым, прожигающим насквозь взглядом. Никитина терпеть не могла, когда её втягивали в чужую игру, предпочитая оставить в неведении, будто она кукла пластиковая или у неё на лбу написано «дура набитая», которой сам Бог велел по ушам поездить. То, что Илья темнит, было очевидным, но пролить свет на происходящее он так и не соизволил. А в том, что без честности отношений быть не может, она была убеждена. Ну и чёрт с ним… Тоже, свет вселенной нашёлся. И без присутствия его величества в своей жизни прекрасно проживёт. Вот только внутри что-то рвалось с неприятным треском и пульсировало тупой болью, стоило вспомнить их последний так называемый разговор. Шумно втянув носом воздух, Лера про себякак мантру повторяя, что справится, ускорила шаг. Не встретив никого по дороге она спешно взбежала по ступенькам и пару раз стукнула костяшками здоровой руки о дверь. Не получив ответа, постучала ещё раз, а потом решительно потянула створку на себя. — Виталь, я тут… Встретившись с карими глазами, она осеклась, замерев на пороге с вытянутой вперёд повреждённой рукой. Соколов встал из-за стола, заставленного кружками с торчащими из них этикетками от чайных пакетиков, неспешно сделал пару шагов навстречу, словно давая возможность выскочить из комнаты и захлопнуть за собой дверь. — Его нет. Пальцы на мгновение сомкнулись на запястье, Никитина, наконец, отмерла, попыталась выдернуть руку. Цокнув, брюнет свободной рукой выдвинул табуретку из-под стола и подтащил к ней вяло сопротивляющуюся девушку. — Я просто посмотрю, что с пальцем. За этим же пришла. — Обойдусь. — Что за детский сад, Валер? — Зато ты у нас ведёшь себя очень по-взросло… Ай! Удивлённо посмотрев на ловко вправленный палец, она подняла глаза на вожатого, невесомо поглаживающего её запястье. От этого невинного касания по телу снова замаршировали мурашки, а глаза защипало от закипающих в них слёз. Чувство собственной беззащитности и зависимости от другого человека ужасно бесило, заставляя сжимать зубы до скрипа. Ну вот плакать она точно перед ним не будет. Много чести. Если это всё и есть хвалёная любовь, то ощущения так себе, и вообще непонятно, какого чёрта про неё столько мимимишной мишуры снимают и пишут. Прикусив щёку с внутренней стороны, Лера стеклянными глазами смотрела на этикетку пакетика с надписью «Брук Бонд» и стоически держалась, чтобы не разреветься. — Лер… Так мягко и вкрадчиво, что внутри всё перевернулось, вызывая желание, как котёнку потереться о его ладонь в поиске ласки. Разозлившись из-за таких нелепых мыслей, Никки заставила себя встретиться взглядом с брюнетом и выплюнуть ледяное: — Слушаю. — Мне не нравится то, что сейчас между нами происходит. — А мне не нравится, что ты держишь меня за идиотку. — Не усложняй. Нас тянет друг к другу, нам хорошо вместе. Я уже не школьник, чтобы судорожно придумывать оправдания сейчас… Девушку словно ледяной водой окатили. Не сказать правду, а придумывать оправдания, серьёзно? А она-то надеялась хоть на какой-то честный разговор на встречных курсах. Где-то в грудной клетке со страшным грохотом взорвалась маленькая вселенная под названием «я тебя люблю», разбрызгивая по рёбрам капли тёмной вязкой крови. Окей, она не будет усложнять. Напротив, всё станет куда более простым… — Ты прав, ни к чему всё это… Неплохо провели время, на этом, думаю, можем закончить. Руку отпусти — больно. Растерев запястье, Лера горько усмехнулась, читая в карих глазах растерянность. И как же хотелось надеяться, что в её взгляде всего лишь напускное ехидство и безразличие, а не тот океан страдания, который разливался сейчас внутри. Всё же одним махом обрывать все концы — слишком тяжело, или она просто такая слабая… — Просто секс. Хороший, не спорю. Но всё хорошее имеет свойство когда-то заканчиваться. Слова рассекли воздух, пулями прошив насквозь обоих. Девушка готова была поклясться, что Соколов дёрнулся и в его глазах сверкнули отголоски её боли. Развернувшись на пятках, она медленно вышла из комнаты, лишь на улице позволив себе судорожно всхлипнуть и перейти на бег. Звука разлетевшейся о стену кружки она уже не слышала, как не видела и до мертвенной белизны сжатых в кулаки костяшек пальцев вожатого и пустого, словно пеплом подёрнушевшегося взгляда. Всё хорошее имеет свойство заканчиваться… Вот только он этого вовсе не хотел.***
— Эй! — возмутился Дрю, когда Никитина легко и непринуждённо увела у него из-под носа уже второй Б-52. — Никитос, что с тобой, блин? Лера показала другу язык и прикрыла глаза. Алкоголь приятным теплом растекался по венам, туманил голову, позволяя не думать. О своих последних словах, о разбитом сердце и о грёбаном Соколове, который с полчаса назад притащился в тот же бар, который выбрали они, и взглядом теперь прожигал её обнажённую спину. Кажется, к нему подсела какая-то расфуфыренная мадам, может, даже и их хореографша, Никки старалась не смотреть, не за этим сюда пришла. У неё своеобразные поминки по той девчонке, которую, вопреки обещаниям, всё же сломали, которой больно, до сих пор больно от того, что пришлось рвать по живому, выдирать из себя человека, ставшего для неё всем. И тут никакой «Секс на пляже» не поможет, явно нужно что-то покрепче и музыку погромче. Новую песню, пусть и в незнакомом миксе, она узнала с первых аккордов, спрыгнула с барного стула и, завязав волосы в тугой узел на затылке, ввинтилась в толпу танцующих. Макса Барских Никитина особо не жаловала, но его «Полураздета» отчего-то всегда заходила на ура, особенно, если уровень алкоголя в крови поднимался до определённой планки. Закрыв глаза, девушка полностью отдалась музыке, двигаясь так, как того просило тело. Песня сегодня про неё — вряд ли лёгкий шифоновый топ с обнажённой спиной и короткие, как вторая кожа облегающие бёдра шорты могут считаться скрывающей что-то одеждой, вот только чужого внимания она привлечь не пыталась. Леру особо не заботило, что она танцует одна и кто-то может к ней подкатить — для таких самоуверенных типчиков рядом мигом вырастал Дрю, доступно объясняя, что и как. Вскинув руки вверх, она запрокинула голову, подставляя лицо неоновым лучам, непроизвольно сделала шаг назад и прижалась влажной спиной к мужской груди. Рассудив, что через несколько секунд друг всё равно отобьёт у этого парня охоту завести с ней знакомство, Никки не спешила отстраняться, продолжая двигаться в такт музыке. Тёплые ладони пробежали по позвоночнику, легли на талию, освобождённые чужой рукой из узла волосы рассыпались по плечам, мигом прилипнув к вспотевшей коже. Вяземского всё не было, расстояние между ней и парнем становилось всё менее приличным, её движения куда более откровенными, а ещё этот запах… Нотки цитрусовых, сигарет и виски. Лера распахнула глаза и резко развернулась в сжимающих её руках. Соколов молча переплёл их пальцы и не говоря ни слова пошёл к выходу. И она пошла за ним, чёрт возьми. Как полная идиотка, не сопротивляясь и не пытаясь освободить руку, попавшую в плен мужской ладони. Он ничего не говорил и не разжимал пальцев ни когда закурил у клуба в ожидании такси, ни когда они под хриплые звуки шансона тряслись на заднем сиденье старенькой «Тойоты», ни когда машина отъехала, оставляя их у погруженного во мрак домика с густо засаженным цветами и заросшим травой палисадником. Тусклый свет лампы залил лимонным светом единственную комнату, являя взгляду закрытую белыми, запылёнными чехлами мебель и развешанные по стене старые фото в тяжёлых оправах. Резко развернув девушку к себе, брюнет жёстче, чем нужно схватил её за подбородок, заставляя смотреть в глаза и ничего хорошего не предвещающим тоном выдохнул: — А теперь мы поговорим. И ты объяснишь мне, какого чёрта это всё, Валера.