2017 год
Февраль
В тот день меня бросил Алекс.
Я не страдала по этому поводу, учитывая, что встречались мы всего пять месяцев, а причиной разрыва было то, что Джордан Старк — не самая подходящая кандидатура для девушки кронпринца, потому что его высочество во всем слушалось своих мамочку с папочкой. Хотя, по их мнению, его кузина — самая достойная пассия. Любопытно, что даже в двадцать первом веке кровосмешение с братьями и сестрами еще не считается пережитком прошлого и неким генетическим извращением. Вспомнили бы они Габсбургов — таким темпом через несколько поколений от красивого личика потомков Алекса не останется и следа.
День не задался с самого утра. Расставание по телефону никогда не бывает приятным. Особенно после того, как вас отчитывают в кабинете директора и, что самое неприятное, вполне заслуженно.
— Тройка по биологии, по истории и самый низкий балл за экзамен по экономике. Как это понимать, Джордан?
Директор Доун смотрел на меня, будто я — самое большое разочарование в истории школы.
Все началось из-за табеля, который пришел две недели назад. Летние экзамены прошли, но я не думала, что все будет так плохо. Ладно, что я вру — не готовясь к ним, надо было предположить полную катастрофу.
— Высокие результаты по математике не могут закрыть твои оценки по этим предметам.
Директор протянул мне работу. Даже не глядя на содержания заданий, я могла с уверенностью сказать, что такое количество красных чернил, перечеркнутых слов и вопросов, стоящих на полях напротив — биология. Тридцать баллов из ста, даже не проходной. Ужасный результат. Меня охватило острое чувство беспомощности перед собственным позором. Я всегда считала, что легко и просто учусь в школе, но, видимо, давно не заглядывала в журнал оценок.
— Преподаватель предложила походить тебе в летнюю школу на протяжении марта, чтобы перейти в одиннадцатый класс, — миролюбиво сказал мистер Доун, мягко вынимая из моих пальцев листок, который я непроизвольно начинала комкать, чтобы не видеть огромную жирную тройку с минусом.
Летняя школа. Господи, до чего я докатилась. Такие занятия предназначены для умственно отсталых или тупых, но не для…
Меня. Кажется, уже да.
Директор, пристально рассматривая выражение моего лица, поспешил исправить плачевную ситуацию.
— Джордан, ты умная девушка, и я уверен, если бы ты лучше готовилась, то все сдала.
— Не говорите то, чего уже нет, — пробормотала я, отвернув голову.
Повисло молчание. Я должна была подписать себе приговор на летнюю школу, потому что иного выхода не было. И я тут же представила себе этот месяц — каждый день идти в школу, сидеть три часа за ненавистной биологией (за что?!), пока все остальные весело проводят летние каникулы на пляже. Ну почему я такая.
— Ладно…что мне еще остается, — выдохнула я.
Однако топор не спешил опуститься на мою голову.
— А что твои родители? Я бы хотел пригласить их для обсуждения. Возможно, мы могли бы найти другое решение твое академической проблемы.
Директор Доун сложил руки перед собой и с улыбкой посмотрел на меня. Он хотел разрядить ситуацию, показать, что пропасти под названием «летняя школа» можно было избежать, если бы я сейчас перестала вести себя как капризный ребёнок и сосредоточилась на ситуации.
Но сейчас я могла думать только о том, как меня бросили по телефону пару часов назад.
— Родители не могут. Много дел.
Он тут же поспешил ответить.
— Джордан, родители должны присутствовать, чтобы направить тебя на лучший путь.
«Ну что это за слова такие — «лучший путь». Не в церкви же»
— Послушайте, мой отец один из Мстителей, а у них всегда есть чем заняться. А мама…вы когда-нибудь ее здесь видели? Правильно, вот и я нет. Так что я согласна на летнюю школу, просто покончим с этим побыстрее.
И топор медленно опустился, а палач изрек свой окончательный вердикт.
«Забыв про мудрость, честь и стыд,
Он страх, судьбу и смерть презрит,
И гибель ждет его, как всех,
кто слишком верит в свой успех.»*
Я шла в пустом коридоре, шаркая кроссовками по начищенному до блеска темно-красный полиуретану. Он здесь был везде, не только в спортзале, и за год успел обрасти черными разводами, намертво прилипшими следами от жвачек и липкими подтеками от газировки по углам. Солнце щедро заливало школу через просторные панорамные окна. Было необычно тихо.
Я уже почти вышла из школы, как в заднем кармане завибрировал телефон, и я увидела входящий от Денни.
— Поздравь сестренку, которую чуть не выперли из школы, — с усмешкой сказала я, махая перед лицом охранника у выхода пропуском. — Теперь предстоит сидеть за школьной партой еще целый месяц, чтобы отработать собственную тупость.
Через пару секунд я услышала ответный смешок.
— Сама виновата, Джо.
— Никакой от тебя поддержки, — хмыкнула я, спускаясь по лестнице.
— Ты все равно самая умная, никого не слушай.
Я вышла на Барнтон-авеню. Школа находилась в западном Гринсайде и отсюда можно было пешком добраться до Лоуэр-Парк-Драйв, где находилось озеро леди Ди. На самом деле, оно так не называлось, просто местные власти наименовали аллею вдоль набережной озера в честь принцессы Уэльской, когда она погибла. И теперь все встречались «у леди Ди» в Парктаун. Раньше и мы с Реон часто здесь тусовались, пока она не пробилась в компанию к баскетболистам.
Теперь я шла к озеру одна. Хотя не совсем — со мной был на другом конце света Денни.
— Как дела?
Молчание. Раздался странный свист, но я приняла его за белый шум. Я ничего не говорила, и он тоже молчал.
Пока через несколько секунд после свиста он расплакался. Нет, это было нет так. Раздался полустон-полувсхлип — и Денни начал захлебываться в слезах с таким надрывом, что мне пришлось встать посередине улицы от шока.
— Д-денни? Господи, что…что случилось?
И я едва смогла различить среди постепенно нарастающей истерики шепот, внезапно переходящий в крик.
— Она умерла. Умерла сегодня утром, она мертва, мертва, мертва!
Следом я услышала леденящий душу мучительный вой, полный боли и ужаса. И мне стало так плохо, что я не могла ничего сказать в ответ.
Мия была больна раком.
Четвёртая стадия, когда метастазы были по всему организму, а мозг под самый конец поразила васкулярная деменция — он постепенно отключался, стирая воспоминания, лица и слова. Каково это видеть, как человек, умирая, даже не мог вспомнить имени своего любимого. Родственной души. Природа так позаботилась о том, чтобы катарсис остался больным отпечатком на гене в хромосоме, но не смогла сохранить в памяти образ родственной души. Денни держал Мию за руку, когда у нее случился инсульт. Мозг не справился с раком. Она не справилась с раком.
У меня все глохло в голове от криков Денни и его чувство безнадежной утраты, которое грозилось вот-вот разорвать его на части. Я не заметила, как сидела прямо на земле рядом с воротами школы и плакала вместе с ним, без успеха пытаясь забрать часть его огромного отчаяния и горя.
— Я сейчас прилечу, только…надо…купить билет, — всхлипнула я, выравнивая дыхание. Волосы на лице прилипли от липких дорожек слез, и было больно отдирать их от кожи.
— Не надо...Не надо. Я хочу побыть один. Пожалуйста. Один.
Согласиться, никуда не уезжать и оставить его там, совсем одного, наедине со своим горем, было и остаётся до сих пор моей самой большой ошибкой в жизни.
По-настоящему сделать больно могут лишь те, кого мы подпускаем к себе ближе всего. Те, кто забирается к тебе в душу, а их смерть рвёт ее на части, от чего тебе кажется, что лучше не станет никогда. Дэнни всегда был моим стержнем, моей опорой и поддержкой, самым близким человеком, который бы меня был, и куда роднее, чем собственные родители. Есть такие люди, которые просто…держат твою жизнь на плаву, они как спасательный круг посреди огромного враждебного океана, уносящего тебя далеко от берега. Рядом с ним я чувствовала себя на своём месте, он принимал меня со всеми моими недостатками, дурными чертами характера, даже считая многие за первоклассные достоинства, и никогда, никогда ни за что не осуждал. Дэнни всегда был рядом, когда было необходимо, никто никогда не понимал меня лучше, чем он, да и вряд ли когда-нибудь кто-то поймёт. Дэнни всегда, что бы не случилось, что бы я не натворила и не сказала, всегда играл со мной на одной стороне поля, без колебаний готовый свернуть шею любому, кто меня обидит.
Если бы только можно было повернуть все назад. Если бы только была возможность вернуться в прошлое.
Пожалуй, после его смерти я и заработала себе дурную славу. Такую, какую приобрел мой отец после смерти родителей, и не может избавиться от нее больше двадцати лет, со временем просто привыкнув к ней. Алкоголь и наркотики в таких количествах, что иногда я просыпалась не понимая, где я и как оказалась в этом месте. Что я делала вчера. И позавчера. Или неделю назад. И в голове, словно фильм, который никак не выключить, проносились воспоминания, ужасные бесконечные месяцы.
Беда была вот в чем — при моей-то склонности к зависимостям стоило только начать всякий раз, когда корежит, глушить плохое настроение наркотиками, сложно потом было искать какой-то очень убедительный повод перестать это делать. Когда Дэнни был ещё жив, мы с ним тоже довольно часто принимали, но не в таких масштабах, которые регулярно случались потом у меня — прошло всего пара жутких недель после похорон, и я даже не заметила, как быстро, как легко все полетело в тартарары. Вечеринки у людей, которых я едва знала, каждые выходные — стопки водки, валиум, который кто-то тянул у слабонервных родителей, ревущий из колонок хип-хоп, домой — в три часа утра на городском автобусе, я была такая обдолбанная, что приходилось обеими руками держаться за сиденье, чтобы не вывалиться в проход. После школы, если становилось скучно, можно было без проблем зависнуть в большой толпе старшеклассников, которые таскались в Парктаун, чтобы покурить травку. Таблетки, которые, оказалось, с лёгкостью можно было достать в школе, стали таким чудесным спасением, что вскоре я начала скатываться в несознанку уже в одиночку: сначала только по выходным, потом — после учебы, потом я стала проваливаться в блаженное забытье всякий раз, когда мне было грустно или тоскливо, что, к сожалению, бывало слишком часто. А потом я совершила потрясающее открытие — оказывается, крохотные пилюльки, которые продавали толкающие дурь студенты колледжа на вечеринках, были раз в десять сильнее всяких там викодинов и перкоцетов, которые я доставала в школе и закидывала в себя уже горстями — это был метадон, по 60 мг в дозе, от которой с непривычки и коньки можно было откинуть, но к тому времени это уже было не про меня.
И вот уже очень скоро после этого кокаин прочно занял место таблеток.
Так уж получалось: стоит только начать, и понеслось. Если предложат кокаин, то тут же это покажется классной идеей. И через сутки идея всё ещё кажется классной. Спустя какое-то время я стала понимать, что утратила контроль. А когда понимаешь, по-настоящему, отчетливо понимаешь, что ты наркоман, то это уже все. Можно сколько угодно убеждать самого себя, что ты ещё можешь остановиться, что ты ещё не пересёк черту, но на самом деле…
Гейм-овер. И чит-кода нет.
Знаю, я могла показаться вам отвратительной. И вы имеете полное право испытывать ко мне презрение или, может, даже отвращение. Ведь мы привыкли, что все герои сильные, правда? Сколько бы бед на них не свалилось, они встают, отряхиваются и продолжают идти в бой не смотря ни на что, а не скатываются в наркотический угар. Вот только эта история не о герое вроде Мстителей, а обо мне. Всего лишь обо мне.
Был только один случай, который заставил меня всерьёз подумать обо всем этом, пока не случилось то, что случилось. В пятнадцать лет. До сих пор как-то никак не выходит свыкнутся, что мне тогда было пятнадцать, как будто в другой жизни все происходило или вообще не со мной, с кем-то другим, за которым я наблюдала со стороны.
Шёл четвёртый месяц со дня смерти Дэнни, а я за это время была чистой максимум три дня к ряду.
Сан-Франциско. Я сидела дома у друга Дэнни, Айзека. Когда я пришла, он уже был под кайфом, и его любимым делом в этом состоянии было взахлёб рассуждать о том, каково это — завязать.
«Итак, схема такая: резко перестаешь принимать, пьешь много ниацина, витамины и аминокислоты в свободной форме, чтобы восстановить перегоревшие нервные окончания, электролиты в порошках, золпидем (и травка), чтоб нормально спать, а также всякие травяные настои из корня солодки, молочного чертополоха, крапивы, шишек хмеля, корня валерианы и вытяжки шлемника». Но — если так, по-честному — каждый раз, когда он заводил очередную шарманку о том, чтоб бросить наркоту — мне казалось, что только под кайфом он и мог об этом говорить.
Но в тот раз вопрос задала ему я.
— А ты не думал с этим завязать? —спросила я, когда Айзек, сидя в бесформенном кресле, мешал что-то в ложке с самым сосредоточенным видом. За окном калифорнийская полуночная тьма, по телеку крутили «Красота по-американски» и я сидела перед ним на старом диване в урчащем эфирном забытьи. Смехотворно и даже как-то постыдно хвастаться, но до того, чтобы колоться, я за все время не опустилась ни разу. Возможно, потому что боялась того, что тогда уж точно нельзя будет повернуть назад. Да, мне хотелось, да, пару раз я чуть не прокалывалась — скатывалась неожиданно в ту область, где все за пару секунд могло рвануть из-под контроля, раз — будто ноги разъехались на ледяных мостках, но пробовать героин — не пробовала.
— Ну, ты хочешь — верь, хочешь — не верь, но для меня бросить вообще не проблема. Я принимаю только в особых случаях.
Я только хмыкнула. Это я уже слышала. И я так сначала говорила. Да просто настроение сейчас паршивое. Да я немножко, просто надо взять себя в руки. Да я последний раз, вот честно. Поверьте на слово, это все такое жуткое враньё, что лучше уж промолчать.
— Потому что это правда! — воскликнул Айзек, роясь в карманах в поисках зажигалки. — У меня до сих пор нет зависимости, потому что я закидываюсь всего три-четыре раза в месяц. И я знаю людей, которые торчали так по пять-шесть лет года и не становились наркоманами. Тем не менее, — мрачно прибавил Айзек, поднес к глазам ложку и, начиная водить под ней зажигалкой, продолжил. — С тобой-то все ясно. Дэнни умер, предкам своим ты не больно нужна — ты прости уж за откровенность, он мне рассказал. Все тебя обожают, Джо, но никто тебя не любит. Нелегко жить с пустотой в душе, а? — со смешком заметил Айзек, вытаскивая аптечку. — У тебя с чем беда?
— Ну….кокаин, — неохотно призналась я.
— Ах, ангельская пыль...— мечтательно промурлыкал Айзек. — Вот честно, я тоже вообще-то предпочитаю нюхать. Всего делов-то — в клубах, в ресторанах или где там, заскочить в туалет и быстренько нюхнуть. Но так — тебе вечно хочется еще. Помирать буду — и буду хотеть.
— А зачем ты начал?
— Ха! Ну знаешь, как это бывает. Хотел, как и все, просто попробовать. Все же хотят узнать хоть раз, какого это — словить кайф? Трубка с крэком, экстази, кислота, ничего тяжёлого, уверен был, что никогда не докачусь до иглы. Уж точно колоться не буду, грязно это все, опасно, — он с мрачным смешком положил на ложку кусочек ваты. — Вот и докатился. Это уж не вылечишь. Теперь кажется, уж что меня и убьет, — он кивнул на лежавший на журнальном столике конверт со смазанным штемпелем, откуда пять минут назад он отсыпал себе порошка, — так вот это.
— Так чего не бросишь?
— А зачем?
— Мне правда надо тебе объяснить, зачем?
— А если я не хочу?
— Но если ты можешь бросить, так что не бросаешь?
— Поднявший меч, от меча и погибнет, — деловито сказал Айзек, прижав подбородком зажим на медицинского вида жгуте, задирая повыше рукав.
2017 год
День Благодарения
Дом Клинта Бартона находился в Миссури, на Среднем Западе, в маленьком непримечательном городе Карфаген, окруженный лесом и рекой Гасконад. Жило в нем почти три тысячи человек, и на карте городок был отмечен скорее, как поселок городского типа.
Тони не любит выезжать из Нью-Йорка (немного географии — Стейтен-Айленд тоже относится к этому городу, но некоторые считают, что Большое яблоко заканчивается, как только человек выезжает за пределы Манхэттена). Лос-Анджелес не в счет, потому что там он прожил половину жизни и привык к Калифорнии. А все, что относится к остальным сорока восьми штатам — одна большая деревня.
Поэтому я и не удивилась, когда он сморщил нос в тот момент, когда мы приземлились в Канзас-Сити.
— Могли бы сходить в «Метрополитен», — протянул он, помогая Пеппер выйти из самолета.
«Не будь таким снобом» — примерно с таким посланием бросила взгляд в ответ на фразу Пеппер, плотнее запахивая пальто.
Мое настроение было не слишком высоким. В шесть утра меня подняла с кровати Пятница, чтобы оповестить о полете и необходимости собрать вещи. Едва проснувшись и выйдя из комнаты что-нибудь съесть, меня уже тянули за руку на взлетную площадку. Хуже могло быть только если мне в этот час надо было бы идти в школу, поэтому я утешалась перспективой проспать четыре часа полета.
Город встретил нас ветром, моросящим дождем, и бегущими по земле опавшими листьями, которые подхватывал в очередном порыве воздух и уносил в неизвестном направлении. Через три дня начиналась зима, а осень передавала свои права холоду и будущему снегу на ближайшие три месяца.
От столицы Миссури до Карфагена было часа три езды. Мы взяли напрокат машину в аэропорту, так как везти автомобиль через полстраны ради нескольких часов езды было бы слишком накладно. Или просто слишком.
Пока отец вел машину, я сидела на заднем сидении и слушала музыку. Пейзаж за окном напоминал Холкомб в романе Капоте «Хладнокровное убийство». Не слишком пессимистично, но здесь прямо не хватает музыки Джеда Курзеля для полноты картины. Однако лес, моросящий дождь и промозглая погода не нагоняли тоску, а добавляли уюта.
Проехав Канзас-Сити и огромный, светящийся, как Рождественская ёлка, билборд «Добро пожаловать в столицу штата Миссури!», которая словно взывала к географической памяти туристов вспомнить название столицы самого унылого штата Среднего запада (простите Айдахо и Небраска), высотные дома сменились уютными коттеджами, трейлерными парками и домишками, похожими на развалюхи, на отшибе вдоль шоссе. Вдалеке виднелась река, рассекавшая поле перед лесом, а затем скрывшаяся от глаз, когда мы свернули на скоростную эстакаду. Утро совсем незаметно сменилось днем.
К двум мы подъехали к Карфагену, но как только пересекли границу городка, почти сразу же свернули на узкую дорогу вглубь леса, ведущую к пригороду Бирлингейм.
— Эти чертовы ветки поцарапают машину, — с недовольством сказал Тони.
— Так не едь так быстро, — Пеппер всю дорогу печатала в лэптопе, едва отрывая взгляд от экрана. Даже во время выходных она была в долгом и страстном романе с работой.
Весь полет и практически всю поездку на машине я проспала, но, несмотря на это, спать с каждой минутой хотелось все сильнее. Господи, моя воля, я бы осталась дома и отключилась на пару дней. Нервы после экзамена были ни к черту, а ведь результатов ждать почти месяц. Месяц! Шесть несчастных участников, которые каждый день проверяли нет ли письма от университета, зная, что ждать еще очень долго. Довольно жестокая пытка при таком малом количестве поступающих.
И если я могла похвастаться терпением и относительно крепкими нервами, но вряд ли тот парень, которого стошнило прямо в аудитории, переживет эти три недели.
Десять минут машина пробиралась через лес, пока не выехала на небольшой участок перед коттеджем светло-бежевого цвета. С расстояния я могла заметить деревянную террасу, а рядом с домом — амбар, прямо как в фильмах — из кроваво-красных деревянных досок и с черной черепицей на крыше. Американская классика. Как-будто кто-то один раз такой построил и теперь никто не может придумать что-то оригинальнее.
— Симпатично, — без всякой иронии сказала Пеппер, — Похож на дом моих родителей в Пенсильвании.
Я свернула наушники вокруг телефона и положила его в карман. В этот момент я внезапно почувствовала, как мой желудок яростно протестует против голода и свернулся в размер грецкого ореха. Хотелось спросить, когда будет обед, но решила, что это будет невоспитанно. Минут через пятнадцать поинтересуюсь.
Едва мы вышли из машины, как на террасу выбежала темноволосая женщина, снимая на ходу фартук.
— Привет, Лора, — улыбнулся Тони, — прекрасно выглядишь.
— Ты ужасный льстец, Старк, — рассмеялась она, принимая объятия, — Пойдемте быстрее в дом, погода оставляет желать лучшего.
Пеппер и я, накинув пальто, быстрым шагом прошлепали по лужам и грязи в сопровождении Лоры.
Дом изнутри был куда симпатичнее. Под ногами шелестел мягкий коврик, на котором примостилась обувь от самого маленького размера, как для собачки, до внушительных ботинок с толстой прошитой подошвой. Коридор вел в гостиную, откуда шел ощутимый жар горевшего камина. Но самое главное — потрясающий запах индейки в духовке, от которого у меня отключились все рецепторы, кроме вкусовых.
— Лори, потрясающе пахнет, — восхищенно заметила Пеппер, стряхивая с пальто капли воды.
— Спасибо. Скоро уже сядем, ждем Ванду и Вижена только, они сказали, что задержатся из Инвернесса, — у Лора была очень приятная улыбка с ямочками на щеках. Она повернулась ко мне, — ты, должно быть, Джордан.
Она протянула мне ладонь, и я уверенно ее пожала.
— Да, здравствуйте.
Она немного внимательно на меня посмотрела.
— Ты так похожа на отца, — с легким удивлением в голосе провозгласила она, — но глаза, наверное, матери.
«Гарри Поттера» прям процитировала».
На самом деле, она не первая, кто это говорит, и каждый раз мне хочется закатить глаза.
Мы прошли в гостиную. Два дивана, кресло перед камином и целая куча игрушек, разбросанных по всей свободной поверхности.
— Просила же Элис и Бобби убрать свои вещи, — пробормотала Лора, собирая на ходу плюшевых зверей с машинками.
И тут в комнату, едва я открыла рот, чтобы спросить, где туалет, заходит…свинка.
Свинка. Самый настоящий поросенок, с закрученным розовым хвостом, радостно всхрюкивая и громко цокая копытцами по паркету, а следом за ним зашла Черная Вдова.
— Ах, вот ты где! — воскликнула Наташа, наклоняясь и поглаживая свинку по бокам. Он радостно хрюкал, пока Романофф чмокала его в пятачок. Все откровенно пялились на сцену, а Тони даже приоткрыв рот от удивления.
— Господи, это же свинья.
— Сам ты свинья, Старк, — хихикнула Лора, с умилением смотря на то, как Наташа ласкается со свинкой, счастливо похрюкивающей в ладонях, — Это подарок Бобби.
Я обернулась к Пеппер, которая, прикрыв рот, тоже смеялась, застав вечно непоколебимую Вдову в таком милейшем амплуа.
— Можно мне тоже такого?
Клинт поздоровался с нами, обойдя Наташу и не замечая ее и свинку рядом.
Через десять минут на полу, прислонившись к дивану, на месте Наташи уже была я, почесывая бока Пончика. Черт возьми, какие кошки и собаки, свинья — самое лучшее домашнее животное. Тони смотрел с Бартоном игру Чикаго Уайт Сокс с Янки по телевизору. Прямая трансляция со стадиона Бронкса орала на весь дом, заглушая голоса Лоры и Пеппер на кухне. Запах индейки становился все сильнее, и Пончик тоже это почувствовал, завертевшись у меня в руках.
— Можно потише немного?
Когда Лора произнесла эти слова, входная дверь в коридоре открылась. Я отпустила Пончика развернулась и встала, чтобы встретить Ванду и Вижена (к Ванде я питала особую симпатию, несмотря на то, что наше знакомство длилось меньше двух минут), но это оказались не они. Мстители из другой категории.
Национальная икона и его бионический друг.
Дверь захлопнулась. В кошмарную погоду, которая стояла сейчас за окном, Роджерс был в кожаной куртке уж точно скорее на летний сезон, с которой ручьями стекала вода, образуя лужу около коврика. Барнс в насквозь мокрой рубашке, да и не только. Он выглядел как человек, который решил искупаться и только что вылез из воды.
Они суетились с минуту в узком пространстве, пока не заметили меня.
— Привет, Джордан, — дружелюбно обратил внимание на мое присутствие Капитан.
Едва я открыла рот, чтобы ответить, как дверь еще раз открылась, причем, в этот раз с необычайным грохотом, и в то маленькое пространство, которое осталось от Барнса и Роджерса, зашла высокая светловолосая девушка.
— Что за мерзкая погода, — брезгливо сказала она, снимая шарф.
Позади себя я услышала звук приближающихся шагов, и за моей спиной выросла Лора.
— Стив…
Я отодвинулась в сторону.
На лице миссис Бартон отражалось искреннее удивление.
— Ты же сказал, что вы не сможете придти.
Но вместо ответа на вопрос Стив лишь сказал, что у Ванды возникли проблемы личного характера, поэтому они с Виженом не смогут приехать. А красотка, которая не любит плохую погоду — его девушка, Шэрон Картер.
День Благодарения прошел вполне неплохо, если это определение подходит для праздника, который прошел без всяких эксцессов. Обед, который приготовила Лора, был изумительно вкусный. Я наелась до такой степени, что пришлось незаметно подтянуть джинсы выше талии, потому что от количества еды во мне стал болеть желудок
Я незаметно наблюдала за Шэрон. Довольно милая особа, оказалось, что она двоюродная племянница знаменитой Пегги Картер. Никакого внешнего сходства между ними я не заметила, но Шэрон все время смеялась и ненавязчиво держала Капитана за руку, пока болтала с Пеппер или с другими, сидящими за столом, так что мне она понравилась.
Через несколько часов, когда даже свинка порядком устала безудержно носиться под столом в поисках очередного лакомства, и прилегла на коврике около лестницы, я вышла на улицу. Там уже как раз перестал идти дождь.
Присев на сухой ступеньке террасы, я зажгла сигарету и сделала первую затяжку. Она всегда самая приятная: несколько секунд твои легкие наполняются дымом, а никотин и другие яды, ответственные за чувство кайфа у курильщиков, проникают в кровь и достигают мозга, давая почти блаженное расслабление. Сизое облако после выдоха незаметно растворилось в темноте, смешиваясь с чистым, разряженным после грозы воздухом.
Я слышала голоса, доносившиеся из дома. Спиной из-за приоткрытой двери ощущала тепло, которое от него отходит. Приятная атмосфера уюта невольно заставила меня забыться от посторонних проблем, не придавая им колоссального значения. Завтра можно об этом подумать. Но не сегодня точно.
Мое одиночество длилось пару минут. И его нарушил низкий голос, слишком громко прозвучавший в тишине.
— Не найдется еще одна?
Даже не смотря я сразу догадалась, кто это был.
Вытянув из пачки сигарету, я протянула ее Барнсу, который с благодарным кивком ее принял и зажег от спички.
Я подумала, сейчас, вот сейчас настанет неловкое молчание. Моя сигарета не уничтожена даже на половину, а разговаривать с Солдатом было сложнее дифференциальных уравнений. Никакой неприязни у меня уже к нему не было. Она исчезла сама по себе, когда Мстители снова стали командой. Если его простил Тони, то и я могу.
Но правда ли простил?
— Милая она, — бросила я в воздух, совсем не ожидая ответа.
Барнс что-то неопределенно хмыкнул, втягивая в себя сигаретный смог. Он смотрел куда-то вглубь леса, хотя из-за того, что уже наступил вечер, темнота не позволяла заглянуть дальше двух-трех первых деревьев.
— Стив счастлив с ней, — просто ответил он, —Как и все эти родственные души.
В его голосе я уловила пренебрежение после слова «эти».
— Значит, скептик.
— Роджерс сентиментальный, а как и все романтики, верит в эту чепуху про вечную любовь.
Рассказать кому-то, что болтаю с Зимним Солдатом о превратностях любви — никто не поверит.
Выкинув сигарету на траву, она тут же потухла и исчезла из поля зрения. Руки чесались взять еще одну, но мне показалось, что Барнса стоит оставить одного.
Я поднялась со ступеньки.
— Ты тоже веришь в родственные души?
Спросил бы месяц назад, сказала бы нет. Но сейчас, когда я вспоминаю Питера, то мое отвращение уходит, разрушая все мосты черствой ненависти к тому, что кто-то предназначен мне также, как я кому-то.
— Пожалуй, да.
Солдат хрипло рассмеялся и что-то бросил себе под нос, что я не расслышала.
— Подходит Стиву она. Не то что…
Барнс не успел закончить фразу. Решетка перед дверью открылась, и на террасу вышел Тони.
— Джордан, мы уезжаем через десять минут.
Он посмотрел сначала на Солдата, а потом на меня.
— Ладно.
Через несколько часов сидя в самолете и смотря в иллюминатор, я вдруг поняла, что стала невольным соучастником тайны Зимнего Солдата. Его оборвавшаяся фраза, так невовремя незаконченная благодаря Тони, дала понять, что Барнс солгал мне там, на террасе.
Понедельник
Мы с Питером сидели в столовой. Через полчаса нам предстояла первая итоговая контрольная в этом семестре, на мое счастье, как раз по истории, к которой я давно питаю неприязнь. Пару дней назад Нед каким-то чудом смог достать один из двух вариантов теста и за небольшую плату в виде упаковки мармелада согласился их отдать.
Я старательно списывала ответы на крошечный клочок бумаги, изо всех сил пытаясь втиснуть страницу текста на площадь десять на пять сантиметров. А Питер молча наблюдал за мной.
— Джо, я помогу тебе, не обязательно все это списывать, — сказал он спустя какое-то время.
Конечно, а я тут по приколу сижу и пишу.
— Питер, Мэнтл знает, что я тупая, поэтому перекроет на контрольной мне не то что все каналы связи, но и кислород, если я дернусь к кому-то за шпорой, — я одобряюще улыбнулась и взяла с подноса Паркера картошку фри, — Но ты не волнуйся, я уже проходила через подобное.
На самом деле, это я слегка нервничала, потому что завалить эту контрольную было нельзя даже под страхом смерти. Пока при самом лучшем раскладе в аттестате будет две четверки, а если сейчас мои молитвы не дойдут туда, куда надо, то я выйду с одной четверкой. А вторая превратится в тройку, которая загадит все остальные оценки своим видом.
Я полностью сосредоточилась на кропотливой работе. Через пару минут Питер снова подал голос.
— Джордан, можно вопрос?
Я буркнула в ответ «Угу».
Но в ответ не раздалось ни звука. Я уже начала раздражаться.
— И где вопрос?
— Подожди. В общем, я хотел спросить, я…хм…да, в общем…
Видимо, надо подождать, пока Питер будет тянуть время, используя все вводные слова английского языка.
— Ты же идешь на Рождественский бал? — наконец, вымученно спросил он.
Я подняла глаза от листка. Питер смотрел даже не на меня, а куда-то в сторону, подперев ладонью лицо и, казалось, ждал ответа от невидимого собеседника.
— Хорошо, Питер.
Он удивительным образом отмер и посмотрел на меня во все глаза.
— Да? То есть…ты серьезно?
— Да.
— Вау. Круто.
Паркер аж задышал чаще и весь покраснел. Температура воздуха вокруг него быстро повышалась.
— Питер, ты правда думал, что я скажу тебе «нет»? — написав последний вопрос, я свернула листочек и положила его в рукав, протолкнув подальше к уровню локтя.
Он не нашел, что ответить. Может, и правда думал, что откажусь.
Чтобы он был уверен в серьезности моих слов, я перегнулась через стол и поцеловала его.
— Так слухи правдивы и вы теперь вместе?
Возникшую идиллию разрушил Рэнди Мендес — маниакальный охотник за школьными сплетнями, считающий, что он наследник Ларри Кинга. Если это так, то мне самое место продавать хот-доги на стадионе «Янкиз».
— Иди отсюда, Мендес, — махнул рукой Питер, не отпуская при этом мою ладонь.
Мне хотелось послать этого придурка ко всем чертям, но к нам подошел еще один, совсем нежданный гость — Мишель. Она молча села за стол рядом с Питером и посмотрела на Мендеса своим фирменным взглядом.
— Проваливай давай.
И тут же, как по волшебству, Мендес выскочил из-за стола в неизвестном направлении.
Мишель была и оставалась до сих пор в моих глазах смутной личностью. Я ее даже слегка побаивалась. Пусть она и была чертовски умной, но к этому добавлялась слишком сильная странность.
Она пристально смотрела на меня немигающим взглядом.
— Ты же в курсе, что я капитан команды по академическому декатлону? Можешь не отвечать.
Я кивнула. И вся напряглась.
— Не волнуйся, принцесса, я тебя не съем. Хочу предложить поучаствовать в отборе, нам как раз после ухода Аллен не хватает нового члена команды, — Мишель изобразила подобие улыбки, — что скажешь?
В тот момент, когда Мишель сказала о Лиз, я вспомнила, что не видела ее ни на одном из уроков. Интересно, она ушла из команды или ушла совсем?
— Согласна. Только можно без принцессы? Это…лишнее, не стоит.
Она хохотнула.
— Без проблем. Приходи завтра после четвертого урока в спортзал.
***
Декабрь прошел незаметно. Дожди за окнами сменились снегом, падающим день ото дня. Промозглость превращалась в мороз, пробирающий до костей, а путь от машины до школы по сугробу казался иногда невыполнимой задачей. Но меня всегда ждал стаканчик кофе от Питера, теплые перчатки и поцелуй. Этот утренний ритуал вошел в привычку.
Впервые за много месяцев я могла с уверенностью сказать, что счастлива. И как мало для этого требовалось.
Нью-Йорк, огромный недремлющий мегаполис, готовился к Рождеству. Здания обрастали сияющими гирляндами и новыми неоновыми вывесками. Витрины магазинов заполонили елки с игрушками, фонари и музыка, еще больше вселяющая дух самого прекрасного праздника года. Теперь можно было забежать в «Старбакс» и купить орехово-карамельный латте с имбирным печеньем в лимонной глазури. Выйти на улицу и услышать город, который вот-вот переполниться предчувствием волшебства. В кинотеатре начнут показывать старые фильмы, как например «Чудо на 34 улице», «Поменяться местами», «Маленькие женщины». Каждый год Нью-Йорк под Рождество сходит с ума.
Двадцать первого декабря — последний школьный день в этом году. И именно сегодня вечером должен быть Рождественский бал.
***
В глубокую рань меня подняла Пятница.
— Доброе утро, мисс Старк. Сейчас семь часов тридцать две минуты, погода прохладная, днем ожидается…
— Нет, все, замолчи и разбуди меня через три часа.
Через три часа я попросила Пятницу разбудить меня еще через четыре. Она наотрез отказалась и оповестила о том, что Пеппер ждет меня внизу.
— Ты еще за это поплатишься, бесчувственная машина, — пообещала я, вываливаясь из постели на пол. Так хорошо и тепло, и так не хотелось куда-то идти.
Завернувшись в одеяло, я с трудом протиснулась через дверной проем и медленно пошла к лестнице. Каждый шаг давался сложнее, чем предыдущий, и уже всерьез хотела свернуться на ступеньке и продолжить спать. Но если даже Пятница не сжалилась надо мной, то случилось что-то срочное.
— Доброе утро.
За столом сидела только Пеппер, пьющая кофе с утренней «Таймс». Рядом с ней стояла внушительного размера белая коробка, перевязанная черной лентой.
— Доброе, Джордан.
Я подошла к столу. Пеппер перехватила мой взгляд.
— Сегодня утром доставил курьер. Это тебе.
Коробка занимала почти всю правую поверхность стола. Под лентой я увидела конверт, на котором было мое имя. Прочитав его, я открыла коробку.
Это было платье. Самое красивое изумрудно-зеленое платье с подкладкой из шелка, с вышивкой и бисером. Короткое, с приоткрытыми плечами. Я провела ладонью по нему.
«Надеюсь, тебе оно понравится и ты наденешь его на бал.
Мама».
