***
После литературы был испанский и физ-ра. Или как это там в расписании говориться, урок спортивного развития? Не слишком воодушевляет не в том, ни в другом случае. В новом зале, который недавно открыли, проводили занятие по лакроссу и бейсболу из-за наличия искусственного покрытия с неожиданно правдоподобной синтетической травой. Мы все топтались на нем, шурша кроссовками по неровной поверхности в полной тишине. На мне была новая форма с короткими шортами и желто-синей футболкой, из-за полиэстерового материала которой хотелось каждую секунду чесаться. Что я и делала, пока на меня не начал нервно коситься Флеш. Когда тренер Маршалл сказал, что с этого семестра мы будем заниматься лакроссом, по залу прокатилась громкий хор возмущения. «Опять эта говняная волна недовольства, хватит! Соберитесь уже» — именно так и читалось в глазах тренера, но он лишь сказал: — Возьмите защитные шлемы и разбейтесь на команды. Мёрфи и Брант, будете капитанами. Мы разошлись в разные стороны. Я подошла к корзине в конце зала. Возле неё стоял Флэш и, брезгливо морщась, выбирал себе менее потрепанную эпикировку: — Почему бы этой школе не купить новое, а не давать нам это старое поломанное барахло? — Голову себе купи. И мозги прихватить не забудь. — пробормотала я. Через несколько минут Бетти и Чарли начали выбирать игроков. Многие из нас не было сильны в лакроссе, но пара человек точно входили в школьную команду, так что они были взяты первыми. Я умела играть лишь в баскетбол, причем довольно неплохо из-за высокого роста и то, что мы с Реон вечно околачивались на уличном корте, убивая время за мячом и корзиной. Но лакросс… Последними оставались Нед, которого не выбирали в силу распространенного мнения, что вес влияет на ловкость и скорость, и Лиз, мрачно смотрящую на всех. Мёрфи переводил взгляд с одного на другого, расценивая силы. — Бери себе эту доходягу, а мне Лидс. Лакросс прошел в виде соревнования, напоминающее битву не на жизнь, а на смерть. Иногда мне было действительно страшно за себя — все носились по залу, намереваясь любой ценой заработать балл, а размахивающий во все стороны стиком Чарли перестал что-либо соображать, когда команда противников вышла вперед после двух забитых мячей. Я стояла на воротах и успешно справлялась со своей задачей до конца матча. Не то чтобы мне было не все равно, просто победный настрой был у всех настолько яростный, что было бы по-свински стоять и крутить в руках стик. Через полчаса урок закончился. Он был последним, так что я попрощалась с Питером и пошла в администрацию, чтобы дождаться там Тони. Мне повезло — Пейдж не было в зоне видимости, хотя она ошивается тут целыми днями, так что ее отсутствие сулило для меня спокойствие. Однако ненадолго. Потому что в тот момент, когда я собиралась набрать Тони с вопросом о времени его прибытия, в небольшую комнату заходит Лиз и ее мать. Я мгновенно опускаю глаза в экран мобильного, делая вид, что никак не заметила их прибытия. Но буквально кожей я чувствовала, как меня пристально разглядывают. Интересно, кто именно — Лиз или ее мать? Около десяти минут мы сидим в полном молчании. Секретарь директора периодически заходит и выходит из кабинета, косо поглядывая на нас. — Да, я тебя понял, но к консенсусу так и не пришли. Шутишь, с меня пицца. В помещение заходит Тони, на ходу сбрасывая вызов. На нем был костюм от «Бриони», что позволяло предположить, будто он надел его ради этой встречи. Я спросила его об этом. — Не дождешься, — беззлобно сказал он, — и когда начнется Нюрнбергский процесс? — С минуты на минуту. Он сел рядом со мной и заметил в противоположном конце комнаты Лиз. — Твоя подружка тоже в этом участвует? — спросил он. — Она не моя подружка. Тони приподнял бровь. Но не от того факта, что Лиз и я больше не друзья, а от моего изрядно холодного тона. Наш диалог прервала директор Флинн, которая, наконец, появилась из своего кабинета. — Миссис Аллен, мистер Старк, прошу за мной. Вот тут-то я и посмотрела на Лиз. Что за сюрпризы? Как тут оказалась замешана Аллен мне было совершенно непонятно. Она, в свою очередь, опустила глаза в пол и проскользнула мимо меня за матерью, как бесшумная тень. Тони повернулся ко мне. Он, нахмурившись, проследил взглядом за Лиз. — Я должен что-то знать, прежде чем мы туда зайдём? Я пожала плечами. Знала бы я. Мои мысли были сосредоточены на Лиз. — Мистер Старк, думаю, я введу вас в курс дела, — директор сложила ладони на столе и непроницаемым взглядом смотрела на моего отца. Тот даже не пошевелился, странным взглядом окидывая женщину, словно говорил: мол, давайте, не тяните время. — Недавно до меня дошла информация о том, что Джордан участвовала в трех крупных скандалах, связанных с учениками школы по разным обстоятельствам. Первый из них произошел еще в сентябре, два других следовали в декабре. Все молчали. — Дело в том, что по словам мисс Аллен, Джордан манипулирует некоторыми учениками, в том числе и ей ранее, чтобы…пользоваться своим положением. Тони никак не проявил интерес к словам директора. Вернее, ответной реакции, хотя все присутствующие ожидали, что после слов последует хоть что-то в мою сторону. Мать Лиз сидела и сверлила меня взглядом. — С чего вы пришли к подобному выводу? — мрачно спросил Тони. — Мистер Старк, — мы все повернулись к миссис Аллен. Я чувствовала, как внутри меня нарастает беспокойство, которое было сложно скрыть, — последние несколько месяцев, что моя дочь дружила с Джордан, она сильно изменилась. Я была рада увидеть ее более уверенной в себе, приходящую домой в хорошем настроении, более общительную, и была уверена, что ваша дочь хорошо влияет на Лиз. Ей пришлось многое пережить, в том числе уход отца из семьи. «Как хорошо же интерпретировала его арест за продажу ворованного оружия и убийства» — презрительно подумала я. Тони едва слышно вздохнул. — Тем не менее, Лиз начала спустя какое-то время вести себя странно. Уходить по ночам на вечеринки, поздно возвращаться домой, у нее снизилась успеваемость. Джордан очень нравилась Лиз, и она хотела заслужить ее внимание, дочь Железного человека, как-никак. — Это не единственное мое достижение, — не смогла удержаться я. Тони бросил предупреждающий взгляд. — Мне пришлось долго разговаривать с Лиз, чтобы выяснить, в чем причина ее поведения. Оказалось, что Джордан заставляла ее ходить на сомнительные вечеринки, пить алкоголь, манипулировала ей для достижения своих целей, в том числе и с отношениями личного характера. Питер Паркер, так ведь его зовут? Боже мой. Я переводила взгляд с миссис Аллен, пока та продолжала свои обвинения, на Лиз. Та все еще молчала, безучастная ко всему происходящему. На ее лице было невозможно прочитать ни единой эмоции; она так искусно изображала из себя святого агнца, что никто бы не поставил под сомнения ее слова. Выяснилось, что я прибрала к рукам Питера, нанесла тяжелую психологическую травму ее дочери, использовала обоих чтобы унизить третью личность в списке моих жертв под именем Фила Вейера. А ведь я уже придумала ему достойное наказание. Пора было, конечно, начать оправдания. Я кинула взгляд на Тони. Тот, к моему удивлению, пристально смотрел на Лиз, и та знала это, хотя за весь разговор даже не подняла глаза. — Джордан, это правда? — спросила меня директор, давая, как ей казалось, шанс на чистосердечное признание. Правда в том, что оно мне было не нужно. Я знала, что если сейчас начну что-то говорить, то вряд ли остановлюсь, да и не захочу. О, как же много я могла сказать про Лиз, как же много я могла привести фактов. Но мне нужно было начать с малого. В том числе потому, что не я у власти беседы. — Вы же понимаете, что некоторые вещи я не могу сказать? — Почему же? — ту же повернулась ко мне Флинн. Попалась, мышка. — Питер Паркер — это личное дело меня и Лиз. — Ты задурила голову мальчику и называешь это личным делом? — возмущенно воскликнула миссис Аллен. — Мы же сейчас говорим о моей и вашей дочери, так ведь? — раздраженно оборвал Тони. Питер тут не при чем, и он понимал это лучше всех присутствующих, — не думаю, что хоть сотая часть того, что я услышал, правдивы. Если я, конечно, все правильно услышал. Повисло молчание. Меня не удивляет все происходящее здесь. Все было понятно еще тогда, после урока биологии. Ты отняла у меня родственную душу. И ты решила отомстить мне, Лиз. Решила, что после того, как я раскрыла тебе душу, то ты можешь взять ее и порвать на куски, сделав из меня бездушную и повернутую на славе. Джордан Старк всего лишь дочь Железного человека. Она моя подруга, потому что с помощью нее я смогу снова стать популярной. Она никто без своей фамилии. Может, я и правда такая? И не замечала раньше. Может, я плохой человек, плохой друг, плохая дочь и плохая девушка. Я — никто без фамилии своего отца? Не знаю, в какой момент я почувствовала себя плохо. Вернее, совершенно убитой. Казалось, прошла буквально одна минута, а я вот-вот разревусь от всего этого. От чего именно толком непонятно, но еще хоть слово и я лопну, как воздушный шарик. Все смотрели на меня, ожидая подтверждения. — Простите, миссис Аллен, но все, что Лиз сказала — неправда, — устало начала я, — думаю, ей стоило хотя бы упомянуть о том, что одна из драк была основана на том, что я защищала ее от нашего общего знакомого. Если вы спросите любого, кто учится в этой школе, вряд ли вы услышите упоминание слова «манипулятор» в моей характеристике. Некоторое время все молчали. Директор пристально смотрела мне в глаза. Мне казалось, что я ей не нравлюсь. Еще со школьного собеседования, когда я поступала в школу. Она весьма скептически посмотрела на то, что я поменяла почти пять школ за несколько лет, а также на рекомендации от учителей с моей характеристикой. Поведение оставляет желать лучшего, но интеллект, безусловно, все прощает. — Это правда, Лиз? — к моему удивлению, она обратилась к Аллен. Впервые за все время она подняла глаза. — Да, — еле слышно сказала она. Миссис Аллен удивленно посмотрела на дочь. Причем настолько, будто едва понимала, что происходит. Несложно было догадаться — правда начала всплывать наружу, причем со стремительной скоростью, которую Лиз не могла контролировать. В кабинете мы просидели еще полчаса. Под конец у меня сложилось впечатление, будто Лиз и не хотела этого разбирательства. Или она не думала, что все произойдет именно так. В любом случае, мне было от этого не легче. И выходила я с еще более мрачным настроением несмотря на то, что миссис Аллен попросила у меня прощение. — Получается, что я приехал и потратил целый час на ничего, — проворчал Тони, когда мы уходили. Перед дверью выхода из администрации я обернулась и взглянула на Лиз. В ее глазах читался…стыд.***
В старом здании, где все этажи отведены под лофты и офисы маленьких частных компаний, был, с первого взгляда, совсем неприметный тату-салон «Сорвиголова». Я зашла внутрь, толкнув тяжелую железную дверь со стальными закладками, будто в бункер. За ней была короткая лестница наверх, еще одна дверь и, наконец, я увидела потертую вывеску салона. Под ней неаккуратно прикреплен бумажный листочек с корявым, почти детским почерком, словно злой ребенок начиркал большими буквами:«ПО ЧУЖИМ ЭСКИЗАМ НЕ РАБОТАЕМ»
Звякнул колокольчик. Передо мной открылась просторная комната, красно-коричневые кирпичные стены которой отдавали прохладой. Повсюду висели небольшие фотографии разных частей тела людей, которые приходили сюда забивать татуировки. — Лишать кожу девственности, — любил шутить Перси. В середине комнаты стояли два дивана с дорогой кожаной обивкой, уже изрядно помятой временем. На них валялись журналы, а под ними— пустые коробочки из-под индийской еды. Слева от меня стояла стойка, где Джоэл принимала клиентов. Сейчас она как раз занималась тем, что трепалась по телефону со своим парнем. Несложно было догадаться, кто это, потому что ее низкий, грубый, почти мужской голос, становился высоким и сладким, словно пропитанный сиропом, когда она болтала с очередным ухажером. — …собиралась летом съездить на Гавайи. А кто не хочет? Ну милый, давай туда поедем! — канючила девушка, чуть сморщив нос. Я подошла к стойке и положила руки на нее. Джоэл сидела ко мне спиной и на секунду оторвалась от телефона, чтобы бросить «Одну минуту», и вернуться обратно к разговору. И тут же вихрем поворачивается на стуле, и, увидев меня, открывает рот. — Фрэнки, я перезвоню, — она кидает телефон на стол и верещит на всю студию, — о Господи, Джордан! ПЕРСИ! В два шага девушка огибает стойку и порывается обнимает меня. Когда она протягивает ко мне руку, я вижу кусочек татуировки на запястье — проволока, оплетенная синими розами. Раздается грохот из рабочего помещения. Тату-машинка перестает издавать жужжащие звуки, сравнимые по децибелам с ревом взлетающего самолета. Я оборачиваюсь и вижу, как из соседней комнаты к нам идет Перси. Знакомство с ним, Джоэл и тату-салоном «Сорвиголова» началось на фестивале Гластонбери полтора года назад. Он длился три дня и представлял собой совершенно убийственное сборище старых рокеров, молодых и повернутых на альтернативе, а также всякой сомнительной публики, которая стекалась со всех концов страны. На второй день мы с друзьями из бывшей школы в Нью-Йорке напились до скотского состояния. Была тому причиной бесплатная раздача пива после концерта Scorpions или несколько бутылок отборного виски, которые мы протащили через охрану и досмотр, но для всех внезапно стала невероятно гениальной идея набить татуировки любимых групп. Не знаю, каким местом мы в тот момент думали. Просто свалили в кучу все деньги, что у нас были — набралось почти полторы тысячи долларов, и пошли в палаточный городок. Восемь пьяных подростков. Тогда на фестивале работал Перси Шеффер — один из лучших тату-мастеров в стране. Про его мастерство ходили легенды и то, какой он по характеру отвратный мужик, тоже. Шеффер делал татуировки Конору Макгрегору, Микки Рурку, Кэт Вон Ди и еще целой армии знаменитых любителей наносить на тело рисунки. Про это мы тогда, конечно, не знали. Поэтому потом я еще долго думала над тем, почему Перси не выгнал нас, как только увидел. Мы орали наперебой, кидая деньги на стол, о том, что нам жизненно необходимо сделать тату. Он долго смотрел на нас, оглядывая каждого ледяным взором, словно сейчас встанет и свернет нам шеи. Весь татуированный с ног до головы, у него была короткая стрижка с выбритыми висками, под серыми глазами залегли темные круги, которые усиливали эффект взгляда «я сейчас всех прикончу», трехдневная щетина, подтянутое для его возраста тело и прокуренный голос, которым он нас удостоил спустя пару минут: — Штука баксов. Минут за десять я стала победителем выборов и стала ждать, когда Перси закончит работу с парнем, которому бил огромного феникса на ребрах. Скорее, даже мужчине — амбал в два метра ростом скулил не переставал. — Ты уже достал меня, хватит ныть, — рассердился Перси, обрабатывая участок кожи антисептиком, — еще немного осталось, так что заткнись и терпи. После этих слов мне хотелось убежать куда подальше. Когда наступила моя очередь, он кивком головы приказал сесть на стул напротив и пристально начал на меня смотреть. — Что? Он нахмурился. — Ты издеваешься? Что ты набивать собралась? — холодно спросил он. Не знаю почему, но тогда его враждебность привела меня в ступор. — Ээ…я не знаю. Мастер вскинул бровь. — Ты пришла сюда со своими пропитыми друзьями, и сказала, что хочешь татуировку. Думай, что будешь бить или не трать мое время. — Вы в самом деле мудак или стиль у вас такой? — огрызнулась я. — или вы думаете, что ваши шутки — вершина остроумия и интеллекта, на которые не способны окружающие? Тогда я была настолько пьяна, что слова вылетели из моего рта, едва я успела подумать об этом в своей голове. Сказать, что тогда он немало обалдел, это не сказать ничего. Короче говоря, после этого мы с Перси подружились. Он производил на каждого при первом знакомстве не слишком хорошее впечатление. Высокомерный мужик, который всех вокруг поливает дерьмом. Но ему все прощается. Тяжелый характер, угрюмый вид, сквернословие и высочайший ценник за работы. Никто не делал татуировки во всем городе лучше, чем Перси. Держа в зубах сигарету, он обнял меня. — Как твое ничего, Джорди? — спросил он, разваливаясь на диване. Джоэл кинула мне бутылку газировки. — Нормально. Я учусь здесь недалеко, в Мидтауне. — Новых клиентов теперь будешь приводить? Раньше, когда в моей жизни были вечеринки одна за другой нескончаемым конвейером сомнительного веселья, я приводила к Перси всех, кто хотя бы упоминал о том, что хочет набить тату. — Нет, я недалеко была и решила заглянуть, — с негромким хлопком крышка отлетела от стеклянной бутылки и я сделала первый глоток. Перси кивнул Джоэл, и девушка помчалась за телефоном, видимо, дальше выяснять отношения со своим парнем. Мы болтали полчаса. Оказывается, его недавно пригласили на арт-выставку в Париж, чтобы провести мастер-класс, но Перси отказался. — Ну и почему? Показал бы будущим поколениям, что татуировщик классная профессия. Он только фыркнул. — Ну да, я уже представил, как куча сопляков сидят и смотрят, как я забиваю кого-то и рассказываю пошаговую инструкцию, — затем он похлопал глазами, как девочка-припевочка, и пропищал на манер, как взрослые общаются с маленькими детьми, — только смотрите, чтобы игла неглубоко входила, иначе вашему клиенту будет бобо. Мы вместе рассмеялись. Удивительно, как с таким цинизмом Джоэл, которой двадцать три, попала на работу к Перси. Видимо, чудом. — Покажешь новые эскизы? Перси настоящий художник. В отличие от всех остальных тату-мастеров, он никогда не делает работы по чужим эскизам. Он прямо посылает всех на три буквы, кто приходит с фотографиями чужих набросков или сделанных тату. Так что в какой-то мере все его работы уникальны и неповторимы. Свою же татуировку на предплечье я много у кого видела, но лишь у меня она была выполнена с брутальным изяществом, как настоящее произведение искусства. Перси кинул на стол эскизы. Я взяла листы в руки. Многие из его работ были выполнены в готическом стиле. Они были, конечно, хороши, но не совсем то, что я хотела бы сделать себе. Однако сейчас я смотрела на рисунки и не могла оторвать глаз. Черный цвет, изящные тонкие линии рисунков, четкие контуры, тени и полутени, высокая контрастность. Мрачные изображения сакральной тематики. Дева Мария, розарий, плачущий ангел перед католическим собором. Девушка, устрашающе-красивая, с национальным узором, стилизованным под череп — Что это за стиль? Перси потушил сигарету в пепельницу и подошел ко мне. — Чикано, — он посмотрел на следующий эскиз в моих руках, — Санта Муэрте, Святая Смерть. А эти цветы, сэмпасучиль, символы Дня всех святых в Мексике. Меня никогда не цеплял такой стиль. Он казался слишком специфическим, мрачным и с избытком религиозной тематики. Поневоле, во мне не было веры, направленной в определенную религию: ни в строгий католицизм, торжественное протестанство, которые были основными конфессиями на моей родине. Я решила для себя, что существует нечто, сотворившее этот мир, но ни к какой божественной теории не относилась слишком серьезно. Смотря на работы Перси, который пристально за мной наблюдал, во мне все сильнее горело желание. Не потому что они были красивыми — безусловно, это факт. Его эскизы всегда настолько хороши, что даже если стиль совсем не тот, который нравится, он манит тебя своими вычурными штрихами, педантичной детализацией и скрупулезной работой. — Нравится? — спросил Перси, — если забить рукав, то будет шедевр, я тебе гарантирую. Я повернулась к нему. — Да, вот только, я не совсем по этой части. Красиво, конечно, но как-то не для меня. Есть что-нибудь другое?