2017 год
Май
Я очень хорошо знаю, что такое злость.
Она съедает меня по кускам, медленно, смакуя вкус. Со временем перестаешь замечать, как меняешься под ее влиянием. Такое ощущение, что внутри сидит чудище, темное и омерзительное, которое управляет телом и чувствами. Ну, больше чувствами, конечно.
Не поэтому ли я стала такой психопаткой? Когда потеряла над собой контроль. Во мне было столько эгоизма, что перестала думать о последствиях своих действий.
Я просто кошмар. Была кошмаром долгое время даже после того, как Тони все узнал. Становилось очевидно, что мой мозг был заполнен ужасными, чудовищными мыслями и идеями, от которых, в конце-концов, я сойду с ума или у меня случится такой передоз, после которого никто больше не запустит мое сердце.
Кошмар.
Вовсе неудивительно, что четверть пациентов в психушке часто совершают или пытаются совершить суицид. Чувства отчаяния, ненависти и отвращения к самим себе зарождаются у них еще в детстве — когда их отвратительные родители, постоянно унижая и оскорбляя их, внушают им, что они мусор, гнилые отбросы.
Зачем он сюда меня положил? Чтобы я окончательно слетела с катушек? Что же, ему это почти удалось. Еще несколько недель и я превращусь в безвольный овощ, безучастный ко всему в этом мире.
Наркоманы здесь особая каста. Мы ничтожнее тараканов под полом, потому что силы воли у нас нет. Даже серийный убийца окажись здесь был бы более уважаем, чем любой торчок. Безвольные, бесхребетные люди, подсевшие на спусковой рычаг химический процессов, которые вызывает любой наркотик.
Но на самом деле я немного слукавила. Это не психушка, а реабилитационный центр в Пасадене. Один из многих, где за тобой пристально приглядывают, проводят групповые терапии, на которых каждый рассказывает свою душещипательную историю о падении вниз без оглядки на тормоза.
Многие там начинали с малого. Вон тот парень курил травку в колледже, пока ему не предложили попробовать чего посерьезнее на вечеринке. А эта девушка чуть не убила брата во время очередного прихода — прежде чем попасть сюда, ей пришлось посидеть в тюрьме. Тот парень же потерял семью и для него это было единственным спасением.
Плохие вещи случаются. С каждым человеком. Надо научится с ними справляться, но никто из нас не смог. Не нашел в себе силы или даже не пытался их найти.
А мы видим ведь все в малом. Любой недостаток, проблема, слово за слово — ты пьешь яд обстоятельств поганой жизни, пока она окончательно тебя не погубит. Сначала они говорят, что ты жалкий. Тебе нужно собраться. Взять себя в руки. Ты хочешь сказать: «постойте, это ведь не так просто». Но они не слушают, машут рукой, бросая тебя на произвол судьбы. Или на свободное падение на иглу. И забывают, пока малое не превращается в нечто огромное и ужасное, способное оборвать чью-то жизнь.
Правда в том, что когда переступаешь конечную грань, больше не находишь варианты спасения. Отчаяние — это пялиться в потолок в четыре утра горящими глазами, потому что утратил последнюю мотивацию закрыть их. Это то самое чудище, которое рушит твою жизнь.
На мне были старые джинсы и рубашка. С модой здесь особенно не разгуляешься, да и кому это вообще надо. Ходи как хочешь.
На часах было двенадцать, до обеда еще часа два, несмотря на то что завтрак был в восемь утра, у меня порядочно скрутило живот от голода, но я старалась подавить это неприятное чувство. Будто желудок выжимают.
Рядом со мной дергал ногой Мэтт. Трудно было не смотреть на его горло, потому что оно прилично разрослось из-за проблем с гормонами. Когда он разговаривал, даже не было видно, как «прыгает» под тонкой кожей кадык. Из-за этого здесь его все звали Мэтт Щитовидка.
— Ну, кто-нибудь хочет начать? — вздохнул Ниман. Он приходит раз в неделю для групповой терапии, чтобы собрать нас здесь всех вместе и послушать наши попытки анализировать собственную жизнь. Или жизнь других пациентов.
Все молчали. Разумеется, никто не хотел. Нет, не совсем. Лиам мог, и даже очень хотел — он уже тянул руку, чтобы в стотысячный раз рассказать о том, как он чудом спасся во время массового убийства в школе «Колумбайн» когда был в десятом классе, и справлялся с психологической травмой при помощи героина. Эта история была полна кровавых подробностей и нам ее слушать не хотелось.
Ниман проскользнул взглядом по Лиаму, к недовольству того.
— Джо?
Нет, нет, нет, ну нет.
Я продолжала сверлить глазами пол. Знаю, что на меня уже все смотрят, но надеюсь, что Ниман проявит понимание и не заставит меня говорить. Однако через минуту он тактично кашлянул, и это было намеком на то, что я слишком долго молчу.
Поднимаюсь с места. Вокруг меня человек десять. Кто-то смотрит с любопытством, кто-то без интереса, но большинство все-таки приготовились слушать.
— Что ж, — я потерла ладони об джинсы, — меня зовут Джо.
— Здравствуй, Джо, — ответил мне нестройный хор голосов. Мэтт Щитовидка ободряюще покивал головой.
— История, как я оказалась здесь, не слишком увлекательная. Полтора месяца назад умер мой лучший друг. Мой брат, не родной, сводный, но для меня таким он был. Я не смогла справиться с этим.
— От чего он умер? — встрял Лиам, поддаваясь вперед.
— Потерял свою родственную душу и совершил последнюю прогулку по крыше Бертельсманн-билдинг.
Он неловко замолчал, ерзая на стуле.
— Знакомство с наркотиками началось давно, но после этого я больше не могла остановиться. Раньше просто сгоняла скуку, позволять себе это по субботам. Потом понемногу входило в привычку, но не так чтобы совсем увязнуть. Но все изменилось.
— И что ты чувствовала тогда?
А что может чувствовать наркоман перед дозой? Лишь непреодолимую тягу, с которой невозможно сопротивляться. Один лишь вид говорит о том, как хорошо тебе будет через пару мгновений. О, эти невероятные, ни с чем несравнимые эмоции, круче секса и получения Нобелевской премии одновременно, только они еще острее.
Понимаете, настоящее, оно исчезает. Фантазия — часть реальности, и отключаются тормоза. Думаешь ясно и в тоже время не думаешь вообще, это хорошее чувство… Перестаешь пытаться все контролировать, теплый поток химикатов внутри. Забываешь всю боль в жизни, хочется отправиться еще куда-нибудь. Люди больше не угрожают, все отчаяние испарилось... Вот что я чувствовала. Это чувствуют все, не так ли? Как и тоску, от которой хочется выть и разодрать себе горло, когда все проходит. А оно проходит неизбежно…
Я начала об этом думать там и продолжаю до сих пор. Каждый день смотрю в зеркало и собираю себя заново. Пытаюсь, конечно, но не очень хорошо у меня это получается. Я говорю себе позитивные вещи, однако сама в них не верю.
Нельзя за короткое время стать другим человеком. У меня есть убеждение, что после определенного момента в жизни наступает точка невозврата, и больше меняться невозможно. Теперь ты — полноценная личность, со всеми качествами и недостатками. Можно подавлять последние в себе, но вот избавиться уже либо слишком тяжело, либо можно с ними смириться. Ведь для любого человека характерны недостатки? Это нормально — не быть идеальным.
Сейчас
Я открыла глаза.
Первая мысль: «так вот оно как значит».
Вы спросите, какого это? Знать, что нашел любовь всей жизни?
Это было…невероятное чувство облегчения. С меня как-будто сняли груз, который давил на плечи и заставлял гнуться вниз под его тяжестью. С каждым днем я готова была сказать себе: «нет, не смогу, не смогу» и упасть, потому что сил уже не хватало.
Но вот я открыла глаза и моя мечта сбылась.
Я мечтала увидеть в своих глазах ту любовь, которая есть в его. И сегодня, наконец, я ее увидела.
Мечтала перестать гадать, когда же истечет отведенный нам срок и я проснусь с осознанием, что все закончилось без права отмотать прошлое назад. На то оно и есть прошлое — время неумолимо, безжалостно идет вперед, а мы за ним.
Хотела почувствовать какого это…когда твоя жизнь делится на до и после. Из-за него.
От накатившего чувства бесконечного облегчения мне захотелось заплакать. Во весь голос, навзрыд, по-настоящему.
Но после нескольких вздохов я приподнялась с кровати, оглядывая комнату вокруг.
Все было прежним.
Разбросанные по кровати вещи. Лежащие на столе учебники и тетради, другие вещи. На полках шкафа десятки книг, в коробках под ним — десятки пластинок. От репродукции «Звездной ночи» отклеился уголок и я много месяцев напоминаю себе о том, что нужно его поправить. Ноутбук открыт, а на мониторе серия «Клан Сопрано». На полу лежит, и довольно давно, пустая банка из-под арахисовой пасты с ложкой. Ничего не изменилось. Конечно, и не должно было, но это было странным чувством.
— Доброе утро, мисс Старк, — тишину нарушил голос Пятницы, — время десять двадцать четыре, вы пропустили три будильника.
Кинув взгляд на телефон, я поняла, что не просто не услышала звонки, а опоздала уже на три урока.
Совершенно не помню, как оделась, собрала вещи и вылетела из комнаты. Кажется, все это произошло за две минуты. За мной был словно ветер, нет, целый ураган, который подгонял по коридорам и перепрыгивал вместе со мной ступеньки вниз.
А вот и Зимний Солдат. В растянутой толстовке он делал себе кофе, безуспешно подавляя зевок. Кажется, он увлекся просмотром фильмов до утра, и сейчас выглядит слишком сонно даже для человека, который намерен согнать это состояние кофе.
Он услышал шаги, точнее тот грохот, с которым я спускалась, и повернулся в сторону, чуть прищурившись.
— Я увидела родственную душу. Доброе утро.
Как странно с моей стороны было это выпалить.
Его взгляд никак не изменился. Он лишь вскинул бровь и усмехнулся.
— Поздравляю.
Я схватила из шкафа батончик, не видя какой. Из злаков? Или один из протеиновых шоколадок Пеппер, которые та берет с собой на тренировки? Не важно. Кинув его в рюкзак, я схватила в коридоре ботинки и побежала вниз по винтовой лестнице, на парковку. Ауди Тони не было, как и машины Пеппер, на которой Хэппи отвозит ее на работу в Нью-Йорк. Вероятно, они уехали раньше меня.
Выехав на подъездную дорожку, я смотрю на панель, где отображается время, и открываю окно, впуская внутрь холодный снежный воздух, морозный, щиплющий кожу. Снежинки резво, вместе с ветром, залетали в машину и оседали, успевая растаять еще до того, как я захочу их смахнуть с поверхности.
Я переключаю скорость и уже поворачиваю на первое шоссе, которое ведет прямиком через Стейтен-Айленд. До города еще минут сорок, но я разгоняюсь до ста километров в час, чтобы ехать еще быстрее.
Помню тот день, когда мы с Питером ехали несколько месяцев назад по той же самой дороге. Из магнитолы тягучий, хриплый голос Джастина Хейворда поет о ночах в белоснежных атласах, а я чувствую на себе взгляд, такой внимательный и неловкий — если я поверну голову, то увижу, как он резко отводит глаза, будто ему так интересна вдруг стала приборная панель перед ним.
Я смотрю на людей, очень многие держатся за руки,
Им понять не дано, что творится во мне.
Говорят мне, что мысли не смогут сберечь то, что дорого,
То, что я бы хотел, получу лишь в конце…*
Не знаю, как передать словами то, что я чувствую. Бесконечная, неимоверная жажда будущего счастья. Когда знаешь, все будет хорошо и даже лучше. И это чудо свободы полета мысли, любых надежд…я с упоением наслаждалась ими. Могу чувствовать, как внутри сердце замирает от одной мысли о нем. Это приносило радость и одновременно пугало. Меня пугали такие сильные чувства, казалось, что я вот-вот лопну от них, словно переполненный воздушный шарик.
Никакая ощутимая, реальная прелесть не может сравниться с тем, какие мечты способен накопить человек в глубине себя, а потом осознавать — они стали той самой реальностью.
Свернув на съезд на Манхэттен, до Мидтауна оставалось всего немного. Три светофора — и я уже там.
Тони
— Если не решим эту проблему, то нам конец. Самый настоящий, чистый, эталонный и бесхитростный, а если решим, то Нео, в бою с толпой агентов Смитов, будет выглядеть просто ребенком.
Хэппи вопросительно взирает на своего босса, но никак не отвечает ему.
Старк понимал, что грядет катастрофа, ведь они не просто провалили задание — тринадцать американских солдат, захваченных в плен суданскими войсками, убиты у них на глазах, едва они сумели прорваться в их базу. И об этом знают все.
Как только он вышел из машины, то сразу попал под обстрел фотовспышек со стороны репортеров, которые ежесекундно вторгались в личное пространство, бормоча вопросы, на которые у него не было ответа.
— Мистер Старк, как Мстители допустили это?
— Мистер Старк, прокомментируйте заявление вдовы Эдварда Кастла…
— Мистер Старк, почему…
Хэппи заслонял его, как мог рявкая на каждого, кто делал шаг в его сторону, пока они почти с боем прорывались сквозь журналистов, облепивших здание.
Едва они заходят внутрь, как к нему приближается Наташа. В строгом черном платье, она выглядит так официально, что он почти пожалел, не надев вместо синего костюма черный.
Она стреляет глазами в Хэппи, и переводит обеспокоенный взгляд на него. Не ясно пока, откуда ее тревога — из-за провальной миссии или огромного количества прессы, ждущей их в конференц-зале.
— Они порвут нас на куски, — голос Вдовы тяжелый, как удар молотом, — мы обязаны что-то сказать.
— Не для этого ли я собрал пресс-конференцию? — с раздражением цокнул языком Тони, снимая очки, — от того, что ты это говоришь, лучше в любом случае не станет.
Она качает головой.
Никто из них так и не понял, как это случилось. Они держали боевиков на прицеле, и те были готовы сдаться, когда поняли, какая именно участь их ждет. Но едва Мстители подорвали базу, как раздались выстрелы.
Он помнит, как с ужасом вытянулось лицо у Стива, когда он увидел гору тел у стены, окропленной свежей кровью. На головах жертв были мешки, но по камуфляжу и погонам стало ясно — они не успели.
Они потеряли гражданских. Обычных, мирных людей, которые попали под раздачу. Они едва не потеряли Ванду, которая оказалась под обломками разрушенного здания во время взрыва. Но общественности не важно, какие потери понесли или могут понести Мстители. Им важно лишь то, чтобы они выполняли свою задачу. Ведь больше ошибки после Берлина никто им не простит.
Он слышит позади себя шаги. К ним быстрым шагом направлялся Капитан. По его лицу сложно было определить какие-либо эмоции.
— Тони! — Стив быстро его окликает. Тут его лицо мгновенно стало суровым, — я надеялся, что ты скажешь несколько слов, прежде чем они нападут на нас.
— И тебе доброе утро, — мрачно отвечает тот, окидывая взглядом товарища сквозь темные очки.
Он никогда не считал себя лидером команды. Им всегда негласно был и оставался Роджерс, ведь он как никто другой подходил на эту роль. В нем не было ни капли эгоизма, в отличие от него. Однако почему-то с годами его фамилия стояла всегда впереди Мстителей и для всех Железный человек был не просто частью команды, а ее лицом, тем человеком, на которое всегда ссылаются в любых статьях, интервью или других публичных тем, затрагивающих Мстителей.
— Что ж, примем бой.
***
Она стояла поодаль, наблюдая за обстановкой.
Пеппер бы не сказала, что это была катастрофа, как выразилась Романофф. Были времена и похуже, будь то Заковия или Лагос. Тогда их действительно атаковала пресса и общественность, обвиняя во всем в чем только можно было обвинить Мстителей. Навесить ярлыки злодеев, разрушителей и убийц. Не героев, не спасителей, а именно убийц.
Как и сейчас.
Она порой ловила напряженный взгляд Тони, который приносил извинения от лица команды и отвечал на вопросы. Пока все шло гладко, они смогут разрулить ситуацию, если все пойдет по плану.
Через несколько минут у неё в руках зазвонил телефон.Пеппер видит на экране незнакомый номер.
Обычно она отвечает не задумываясь. Будь это СМИ, представитель компании, надоедливая реклама или глава аналитического отдела Пентагона, чей номер она постоянно забывает записать в контакты, а тот вздыхает в телефон и недовольно раз за разом бурчит свое имя.
Но сейчас она смотрит, а палец держит над кнопкой сброса. Если кто-то важный, то все равно перезвонят. А если нет, то Пеппер избавит себя от лишних, таких надоевших, любезностей. Однако, пропустив несколько гудков, она решает ответить.
— Да?
— Вирджиния Поттс? Это офицер Эллисон из полиции округа Манхэттен. Мы не смогли найти в базе данных телефон Энтони Старка, поэтому звоним вам.
Из-за гула голосов она плохо расслышала слова с другого конца провода. Прижав одну ладонь к уху, Пеппер отвернулась от толпы.
— Простите, можете повторить? Я плохо…
— Мисс Поттс, я шериф округа Манхэттен. Номера мистера Энтони Старка в базе данных мы не смогли найти, Вы могли передать ему телефон?
Первая мысль — какой-то бред. Она начала вспоминать все, что в ближайшее время назад могло быть связано с Тони и полицией, особенно Нью-Йорка, но в голове было совершенно пусто.
— Мистер Старк сейчас на пресс-конференции. Вы можете передать мне информацию.
На другом конце провода повисла небольшая пауза.
***
—…я еще раз повторяю, мы не жертвовали американскими солдатами, мы не были намерены поставить их под угрозу.
Кажется, прошла целая вечность. Каждый из них старался говорить твердо, но журналисты сорвались на их провал, как цепные собаки, с намерением разорвать на части. Он увидел, как Наташа сжала под столом кулаки.
— Мистер Старк, до сих пор поступают сообщения о том, что во время взрыва в Кассале пострадали гражданские. Как вы прокомментируете слова президента Омара аль-Башира о том…
Все это не имело никакого смысла. Он сжал зубы, чтобы не сорваться окончательно. Им необходимо было закончить конференцию, для обсуждения дальнейшего отбивания от суданских властей за причиненный ущерб и десятка исков против Мстителей. В один момент они успели стать врагами народа.
Надоедливая журналистка продолжала цитировать заявление, как он поднял голову и начал искать глазами позади прессы Пеппер.
Она стояла отвернувшись, разговаривая по телефону. Через несколько секунд, подняв голову, Пеппер посмотрела на него, и Старк увидел в ее глазах чистый, ничем незамутненный страх.
Внезапно голоса стало слышно будто через вату, ведь они больше не имели значение. Он тревожно проследил взглядом за ней, но Пеппер ушла в сторону, где стоял Хэппи, и что-то сказала ему.
— Тони? — едва слышно и слегка раздраженно окликнул Стив, — ты еще с нами?
Он не ответил. Что-то происходит.
Питер
— Чувак, а что было? Как прошла миссия? Ты уже ведь точно Мститель, прям по-настоящему?
Они сидели на истории. Мистер Тейт в очередной раз заменял у них основного преподавателя, и хуже всего было сидеть в полной тишине и читать про Гражданскую войну, шурша листами бумаги, и каждую минуту получать тычки в бок от Неда, потому что сам Питер проваливался в сон от усталости и держался изо всех сил.
Вернее, из тех сил, что у него остались.
— Ну? — недовольно прошипел парень.
— Черт, Нед, давай попозже, я так устал и так хочу спать, — Питер едва мог подавить в себе чудовищный зевок. Вряд ли он вообще сейчас был на что-то способен.
Слова размазывались перед глазами, превращаясь в сумбурный неразборчивый текст. Интересно, как же он выдержит этот день?
Питер вообще не собирался идти сегодня в школу. Он планировал весь день проспать без малейших угрызений совести, ведь у него была для самого себя вполне убедительная причина — после задания Мстителей требовался хороший отдых, что он и собирался делать. Но Мэй была на этот счет другого мнения:
—
Питер Паркер, твой костюм и геройство в нем не должны мешать учебе. Ты мне обещал, что так оно и будет? Обещал, я же помню. Так что марш в школу!
И Джордан, как назло не отвечает. Он уже послал ей пятнадцать сообщений, и все они так остались без ответа.
И Нед, видимо, прочитал его мысли:
— Джо более успешно отмазалась от уроков, чем ты, — хмыкнул Лидс, пробегаясь глазами по строчкам.
— Она, вроде, и не собиралась.
Возможно, проспала. Это как раз в ее духе, вечно всегда и везде опаздывать, потому что Джордан невозможно разбудить по утрам. Что только не делали, для того, чтобы поднять ее с кровати — ставить будильники, кричать, включать музыку на весь дом, никогда не помогало.
Прошла половина урока. Они все так же сидели и ломали глаза о мелкий шрифт параграфе в учебнике. Он строил планы, чтобы сбежать во время перерыва, сославшись на боль — на правом боку у него расцвел огромный желто-фиолетовый синяк, полученный во время удара об бетонную стену. Из-за него каждое положение на стуле для Питера было неудобным, так как, видимо, попало и по ребрам.
Нед рядом с ним незаметно под столом играл в «Атака монстров», даже не следя за учителем.
Когда он уже был готов подпереть руками голову и заснуть, его телефон на столе начал вибрировать. Сообщение от М-Джей и прикрепленная к ней ссылка на видео:
«У твоих любимых Мстителей был неудачный денек.»
Он посмотрел по сторонам. Девушка сидела на другом ряду и читала свою книгу, положив ее на раскрытый учебник. М-Джей заметила, как он повернулся к ней, и приподняла бровь, не изменяя выражение лица, говорившее примерно одно: «У тебя какие-то проблемы?»
Питер быстро отвернулся. Достав из рюкзака наушники и подключив их к телефону, он перешел на видео.
— Мистер Тейт?
Все сразу встрепенулись. Нед толкнул его рукой прямо в синяк, от чего он зашипел, и бросил недовольный взгляд на друга.
— Совсем что-ли…
Но, подняв голову, он увидел, как в дверях стояла директор Флинн.
Она осматривала класс внимательным взглядом. Сонную обстановку как ветром сдуло, и все делали вид, что они усердно читают материал.
— Мне нужен мистер Паркер.
Ему сразу стало не по себе. В уме Питер пытался вспомнить, где успел накосячить в прошлые пару недель, как он появился в школе после зимнего бала, но на ум ничего не приходило. Из-за сломанного стула, который он недавно пнул в столовой, и тот развалился у него на глазах, за ним бы вряд ли пришли.
— Мне долго ждать тебя, Питер?
Он заметил, как все вокруг смотрят на него.
— Даю сто долларов на то, что тебя выгоняют из школы, Паркер, — язвительно усмехнулся Флэш, снимая его на телефон, — будешь звездой моей сегодняшней трансляции.
Флэшу было бесполезно что-то говорить в ответ — тот всегда знает, чем тебя задеть, пусть и глупо, но это чаще всего срабатывает.
Питер собрал вещи и вышел из кабинета с неприятным тянущим чувством в животе, словно он точно знает, чем все обернется.
Когда они проходят мимо школьной администрации, где был кабинет директора, то Питер уже не мог придумать, что вообще происходит.
— Аа…миссис Флинн, я что-то сделал? — на всякий случай спросил Питер, шагая позади.
В ответ он не услышал ничего.
Строя воздушные мосты из догадок, он вместе с директором спустился на первый этаж, и к своему удивлению, (но больше радости, конечно) Питер увидел Хэппи.
— Мистер Хоган, пожалуйста, — Флинн равнодушно кивнула на Питера.
Едва она ушла из поля зрения, как Питер начал, как обычно, тараторить, закидывая Хэппи вопросами. Но тот его сразу оборвал.
— Не сейчас, парень. Поехали.
Уже только в машине он заметил, какой Хэппи был мрачный. Да что случилось-то?
Мэй? Нет, ему бы позвонили из больницы, так что он сразу отмел этот вариант.
Мистер Старк? Но он был в порядке еще с утра, когда отвозил с базы Мстителей его в школу.
Джордан? Понедельник, первый урок биология, а второй — история, больше вероятнее, что она, как всегда, прогуливала.
Однако чувство тревоги никак не хотело отпускать его.
Оно усилилось тысячекратно, когда Хэппи остановил машину у въезда в больницу Метро-Дженерал.
— Выходи. Сейчас.
Питеру стало не по себе. Он взял рюкзак и последовал за ним, в то время как тот с кем-то негромко разговаривал по телефону. Около входа стояли трое мужчин, совсем не похожих на простых охранников у государственных учреждений. Они все были в форме, напоминающей на военную, и кивнули Хэппи, когда тот прошел мимо.
— Скоро здесь будет толпа журналистов. Не дайте им пройти внутрь.
Питер не любит запах больницы. Он был наполнен запахами дезинфектантов, пахучих лекарств, чистящих средств и металлом. Коридоры были просторные и длинные, через каждые два шага очередной кабинет очередного врача, напротив которых сидели люди с разными эмоциями. Кому-то было больно, кто-то скучающе рассматривал табличку на двери, ожидая своей очереди. А кто-то пришел сюда, чтобы поддержать близкого или друга.
Как-то раз тетя Мэй ему сказала, что в любой день в больнице ты сможешь найти людей с лучшим днем в их жизни, с худшим днем в их жизни, с первым днем в их жизни и с последним днем в их жизни.
Хэппи быстрым шагом шел, а Питер едва поспевал за ним. Его все это начало до жути напрягать.
Они несколько раз свернули, пока не оказались в приемном отделении, чему свидетельствовала табличка на широких дверях, которые мужчина толкнул плечом. За ними оказался очередной коридор, в конце которого была желтая линия — операционный блок.
Питер повернул голову в сторону, наконец спросить, почему он здесь. Почему Хэппи так странно молчит, почему его сорвали с урока…
Но помощник Железного человека лишь положил ему ладонь на плечо и слегка подтолкнул в сторону.
И там сидел сам мистер Старк. На белом кожаном диване, стоящем у стены.
Но он словно не мог пошевелиться.
Есть ни с чем несравнимое чувство, когда знаешь, вот-вот произойдет нечто настолько плохое, что перевернет жизнь за одну секунду. Оно поднимается внутри и нарастает с чудовищной скоростью, и ничто ее не остановит.
Старк поднимает на Питера глаза. Он знает его, этот взгляд. В нем было так много, что его сердце оборвалось и провалилось куда-то внутрь. В тот же миг его самым большим желанием было сбежать как можно дальше отсюда, но его будто к месту пригвоздили — от накатившего вдруг ужаса Питер даже пошевелится не мог.
Он встаёт с места, идет к нему, и Питер понимает, он точно знает, что будет. Его сердце глухо стучит в груди, а мысли в голове сопротивляются происходящему.
Паркер сглатывает застрявший в горле ком и чувствует, как в крепкой ладони начинают дрожать его пальцы. Или он сам весь дрожит. Это было ужасно.
— Питер…— голос у мужчины сухой и надтреснутый, будто тот молчал долгое время, — я не должен был говорить тебе раньше, но все же решил, что так будет правильнее.
Эмоции пересиливают грань. Он упрямо смотрит в глаза Старка. Это его не спасет, и от этого правда не станет легче, но все-таки он смотрит.
— Джордан попала в аварию. Ей…сейчас делают операцию. Не сейчас, вернее…довольно давно, а они все никак не…
Его взгляд был такой рассеянный, он глядел на Питера, но будто его не видел.
— М-мистер Старк…
—Врачи ничего не говорят, но я…может, все обойдётся...
Слова — сплошная ложь. Паркер все видит по его лицу, оно читается так явно.
Тони Старк видит, как у Питера, всегда безудержного, полного энергии, с сияющей улыбкой каждый день, будто мир словно огромный подарок, рвется сердце. Парень издает вздох и отворачивается, пряча лицо, перед тем, как его губы кривятся в подступающих слезах.
Мужчина кладет ладонь на его едва вздрагивающие плечи.
Как мир исчезает на глазах, как все рушится вокруг и это невозможно остановить?
На полу в приемном отделении больницы Метро-Дженерал Питера Паркера вдруг постигло душераздирающее одиночества.
И больше не отпускало.
