Неприязнь, которую я питала к Капитану Америка долгое время, сошла на нет прошлым летом, в самый жаркий июль за последние несколько лет.
Тогда
Я приятно проводила время, сидя под слепящим летним солнцем, восхитительно тёплым, согревающим все тело. Уже несколько часов я покачивалась на волнах редкого в те дни хорошего настроения и деревянных качелях, стоящих перед домом, и мне не хотелось думать ни о чем. Я вернулась из Массачусетса с дипломом, новеньким и свежим, чего бы я не сказала о себе, и в планах у меня было провести лето в неподвижном положении на этих качелях, подставляя лицо солнечным лучам. Небо было густого, бездумного, бесконечного синего цвета, словно сулило какое-то глупое блаженство, которого на самом деле и не было. Я ходила в одной и той же одежде и ничем не занималась. Я могла лентяйничать себе на здоровье — проваляться в постели все утро или разом посмотреть пять фильмов с Джулией Робертс, если мне этого хотелось. Дни были ясные, красивые, и с наступлением июля невыносимый жар приобрёл какую-то пыльную, золотую яркость.
Мы с Тони думали о том, чтобы уехать до конца лета в Лос-Анджелес, потому что в Нью-Йорке делать было нечего — весь и так потерявший численность город собрал чемоданы с пляжными сумками, укатив в Хэмптонс. Рядом с домом был бассейн, но в первый день после приезда я за час обгорела так, что кожа стала кирпично-красной, и потом промучилась всю ночь на шершавых новых простынях. После этого я выходила загорать, только когда солнце уже садилось. Никто не выдерживал адского пекла, расползавшегося с каждым днём во все уголки Нью-Йорка, а нам оставалось только сдаться, безвылазно сидя под кондиционерами и изредка высовываясь проверить, насколько же раскален воздух. Реальность была такова — столбик термометра не опускался ниже ста градусов по Фаренгейту уже неделю.
С каждой минутой мне казалось, что я начинаю таять под беспощадным солнцем. При этом очень хотелось пить, но мне было даже лень протянуть руку за бутылкой колы возле качелей, чтобы плеснуть себе ее в лицо. Уверена, сладкий газированный напиток начал бы шипеть на коже. На слабом ветру медленно покачивались листья ветвистого клена, раскинувшегося над домом. Он ласково отбрасывал тени на берег озёра, а сквозь ветки пробивался свет, окрашивая над головой все в багряные, оранжевые и охристые цвета, словно бронзовое покрывало вдруг перекрыло небо. Едва время перевалит за пять часов, солнце уйдёт на другую сторону, но я к этому времени, наверное, исчезну с концами. Воздух переполнен ароматами вересков, гортензий, бугенвиллей: тяжелый, сладкий, стоящий неподвижно из-за жары и влажности. Едва вдыхаешь его полной грудью, как начинает кружиться голова.
Тишина продолжалась ровно до тех пор, пока сквозь дремоту я не услышала скрип открывающейся двери. Повернув голову в сторону, мой взгляд наткнулся на Тони.
— Что-то случилось? — лениво спросила я, продолжая отталкиваться ногой от земли, раскачивая качели.
— Ещё нет, но уже через минуту случится, — ответил он, всматриваясь в даль.
И он оказался прав — спустя несколько секунд я услышала шелест, а следом за ним из-за деревьев на подъездной дорожке появился серебристый «Ауди», непрошенный гость безмятежного до этого мгновения дня.
Тони остановился на лестнице, словно не решался идти дальше, и хмуро смотрел, как машина замедляет движение и останавливается. Меня хватило лишь на то, чтобы немного приподняться на локтях и посмотреть, кто же приехал посреди недели.
Непрошенным гостем оказался Стив.
Я не видела его три года, с тех пор как отец оставил базу горстке Мстителей, которые все еще пытались казаться, а может и быть, командой. Все понимали, что после Таноса вряд ли случится что-то хуже, а Мстители и их подвиги канули в забвение, что настигает всех героев.
Выйдя из машины, Роджерс не сразу подошёл, а несколько секунд топтался на месте, вглядываясь в дом. Мы играли в странную игру, кто же первый сдвинется с места или скажет хоть слово, но никому, очевидно не хотелось. Или не получалось. Однако все-таки Стив сдался первым и начал идти по направлению к дому. Тони оставался неподвижным, а я присела на качелях.
— Привет Тони, — он улыбнулся и взмахнул рукой, а затем перевёл взгляд на меня, — Джордан.
— Какого черта ты здесь забыл? — резко спросил Тони, спускаясь с лестницы.
— Нужна твоя помощь. — после небольшой паузы ответил Стив, не ожидав, видимо, такую враждебность.
— О-о, неужели? Что же в этот раз, проблемы с федералами или снова спасаем Вселенную?— с презрительной усмешкой выплюнул Тони.
Когда Забвение только-только прошло четыре года назад, Капитан пытался вернуть Железного человека в стан команды, но Тони наотрез отказался участвовать во всех операциях.
«Считай, что снова распались, но в этот раз окончательно» — сказал тогда он. Стоит отдать ему должное — Тони, за которым есть дурная привычка сорить пустыми обещаниями, за все пять лет не отступился от своих слов ни разу.
— Не совсем, нет, — напряжённо сказал Стив, засовывая руки в карманы, — джет требует ремонта, кроме тебя его никто не починит.
— У вас есть Роуди, — отмахнулся Тони.
— Ты же знаешь, что он не инженер-механик, да и ты проектировал все джеты, — в голосе Стива появилась какая-то назойливая мягкость, будто Тони был взбалмошным подростком, который упрямился из вредности.
— А зачем вам они?
Я переводила взгляд с Тони на Роджерса, словно наблюдая игру в настольный теннис. Думая, что Старк ёрничает из вредности, недовольный появлением Стива, он только вздохнул:
— Пожалуйста, Тони. Я бы не приехал, если бы не нужна была твоя помощь.
— Если ты не можешь себя пересилить, то могу съездить я.
Тони зыркнул на меня, как научился у Пеппер — Роковым взглядом.
— А ты не вмешивайся.
— Не надо со мной разговаривать, как с ребёнком — сказала я, откидываясь назад, — я всего лишь хочу помочь.
— Что? — Тони обернулся ко мне и из него вырвался ядовитый смешок. — Кому помочь, ему? Джордан, я надеюсь, ты сейчас несерьёзно. Никакой помощи этот не дождётся.
«Этот» недоуменно посмотрел на Тони. Кажется, до него начало потихоньку доходить, что та ненависть, что полыхала в отце по отношению к Кэпу долгое время, не затухла ни на чуть. «Что было, то прошло» — это фраза, кажется, не для него.
— Я не понимаю, в чем проблема, это всего лишь самолёт, он же не просит тебя полететь с ним в космос.
— Джордан…
— Вот только не надо, я знаю, чем закончится твоя фраза, так что давай сразу опустим ее. Тем более, представляешь, если твоё гениальное изобретение заржавеет в ангаре с концами, сломанное и никому не нужное…
— Что за бред? — буркнул он, — Мне странно слышать все это от тебя. Вы за моей спиной что, лучшими подружками стали?
— Это просто джет, пап. Всего лишь сломанный летательный аппарат, который я могу починить. Я все равно тут умираю со скуки, так хоть будет чем заняться, и я же не собираюсь с ним лететь на Гавайи, в самом деле. Но если ты ревнуешь, так уж быть, помогать я ему не буду…
— Прости, что?! — возмущённо воскликнул Тони, уязвлённый до глубины души.
Стив усмехнулся.
— Если ты не против…
Ещё десять минут назад я была готова свариться заживо в этом пекле, потому что не было сил даже подумать о чем-то, не говоря уже о пошевелиться.
Тони смерил меня подозрительным взглядом.
— Когда я просил тебя починить костюм, то что-то не заметил такого же рвения, — фыркнул он.
— Твои железяки мне неинтересны.
— Что ты сейчас сказала? — Тони притворно ужаснулся, — Ты разбиваешь мне сердце своими словами.
В конце-концов после недолгой перепалки я уже сидела в машине со Стивом, и мы ехали по скоростной трассе в сторону Стейтен-Айленд.
— Почему ты согласилась помочь? — спросил Стив с немалым удивлением в голосе.
— Потому что Тони стал похож на ворчливого старика, который всем недоволен, — кисло ответила я, забрасывая ноги на панель, и тут же словила взгляд Стива, направленного туда, — расслабься, я же сняла кроссовки.
Он ничего не сказал, продолжая смотреть на дорогу.
После прихода Таноса все так сильно изменилось, и мы, вроде бы, смогли с этим справиться и жить дальше, но подобная видимость лишь на поверхности — на самом деле каждый из нас отчаянно барахтается на поверхности, в редкие дни делая вздохи свежего воздуха, пока снова не затягивают воспоминания, сожаление и неизвестность, которая так никуда и не пропала. Странное ощущение, жить в этом мире…
Иногда я смотрю на людей и пытаюсь принять их ближе, чем просто какого-то прохожего. Представляю, как сильно они кого-то любят или как много боли они перенесли. Мне не хватает собственных эмоций, поэтому я стараюсь больше разговаривать с другими людьми, чтобы восполнить ноющее чувство пустоты, которым я долгое время страшно терзаюсь. Но едва начинаю беседу, как все разговоры плавно перетекают о том, что было. Когда было хорошо, не то что сейчас. Мне больше не хочется слушать чужие печали, поэтому разговор дальше пары ничего не значащих фраз не идёт, а я все дальше погружаюсь в себя. Прошлое — вечная история и меня уже начинает от неё мутить. Казалось, что кроме неё больше ничего нет, ни реальности настоящего, ни будущего. И из-за этого иногда кажется, что я почувствовала все, что только могла почувствовать. И никогда уже не почувствую чего-то нового. Будто отведён незримый срок, который подошёл к концу, а сейчас я только и делаю, что обманываю себя.
Мы со Стивом ехали ещё час, изредка бросая друг другу какие-то фразы. Когда машина подъезжала к Нью-Йорку, он неожиданно спросил:
— Он ненавидит меня?
Я повернула голову в его сторону. Не знаю, какое чувство питает Тони к Роджерсу. Сначала был гнев, потом отрицание, затем он прошёл стадию смирения, но продолжает считать, что если бы не Роджерс, то все бы было так, как надо. Если бы они раньше уничтожили камень, даже ценой жизни Вижена. Если бы они бились с Таносом, а не в Ваканде, там, все вместе. Если бы много лет назад не развязалась Гражданская война из-за Барнса. Тони продолжал находить множество причин не находить в себе силы простить Стива. Или понять его. И это вечное если бы, если бы…
— Именно. Думаю, поэтому и уехал — чтобы иметь возможность перестать видеть, ненавидя тебя на дальнем расстоянии, — мимо нас начали мелькать высокие дома — Плейнвью, окраина города, — Но нет, Стив. Он не ненавидит тебя. Всего лишь пытается найти способ справиться, а ты все тянешь его обратно. Это эгоистично, не считаешь?
Роджерс не удостоил меня ответом.
Когда я починила джет, Стив отвёз меня обратно уже к полуночи. Я могла бы остаться на базе, но помимо него ещё жила на ней Наташа, что само по себе уже осложняет мое пребывание там. Почему-то я чувствовала себя так, словно подсматривала за личной жизнью людей совсем мне незнакомых, хотя штаб команды Мстителей был мне домом куда больше времени, чем для них.
В тот момент, когда я зашла, то услышала, как на кухне выключается вода и приглушенное «Черт возьми» с громыханием посуды. Пройдя на кухню, моему взору представилась сцена борьбы Тони с мокрыми тарелками, которые «уплывали» по влажной поверхности стола.
— Полотенце положи, — я забрала у него тарелку и уже сделала шаг в сторону, чтобы схватить нужный предмет, как моя нога подскользнулась по воде. Разнесчастная посудина вылетела из руки и грохнулась в метре от меня, разлетевшись на десяток керамических осколков.
— Блин, пап, какого черта! — все случилось в одно мгновение, поэтому Тони на несколько секунд просто завис, смотря как я сижу и растираю ушибленный зад.
— Джо, прости, давай помогу.
Он взял меня за руки и рывком поставил на ноги.
— Так сложно справиться с тем, чтобы мытьё посуды не превращалось в потоп? — мои глаза устремились на залитую водой кухню — лужи так и сверкали через каждые десять сантиметров. Тони хмыкнул, бросив взгляд на оторванный шланг, из которого капала вода.
— Почему нельзя было купить нормальный кран?
— А почему нельзя использовать этот без происшествий?
Я почувствовала, что все джинсы мокрые и стали неприятно липнуть к коже. Виновник происшествия же стоял сухой, как ни в чем не бывало, собирая с пола остатки посуды.
— Ты без меня ужасно беспомощный, — сказала я, взяв полотенце и вытирая оставшиеся в живых тарелки.
— Нисколько не отрицаю, — ровным тоном ответил мне Тони, — Слышала бы тебя Пеппер сейчас…
В ответ мне нечего было сказать. Уверена, что если сейчас полная неприспособленность Тони к обычному быту в самостоятельном режиме меня порядком раздражала, то Пеппер уже наверняка за столько лет привыкла к этому. Он похож на маленького капризного ребёнка, которого надо не забывать кормить, стирать одежду и убирать хаос, что тот оставляет после себя. Даже посуду Тони вымыть не в состоянии — если ему нужен стакан, то он не прикоснется к грязным до тех пор, пока в доме не останется ни одного чистого.
Расставляя тарелки в шкаф, мой взгляд наткнулся на фотографию, стоявшую на полке, которую раньше я не видела.
Тони, Пеппер и я. Поездка в Рим после того, как прошла Гражданская война, отец помирился с Поттс, а меня уговорили переехать в Нью-Йорк. Мы стоим на фоне фонтана Треви перед палаццо Поли — загорелая счастливая Пеппер, которую обнимает Тони с едва заметной ухмылкой на лице и между ними, скрестив руки, я смотрю в камеру и смеюсь над чем-то. Лицо раскрасневшееся, потому что накануне я жутко сгорела в Неаполе, и с носа облезали куски кожи.
— Целая вечность прошла, — сказала я себе, рассматривая фотографию. Уже семь лет почти. Меня охватил на секунду трепетный ужас. Время так быстро идёт, что не успеваешь запоминать самые светлые моменты, а оно все тянет и тянет за собой. Пару лет туда, пару лет сюда, раскидываешься им, пока не приходит осознание, что прошло так много лет.
— Мне так не хватает ее.
Я не заметила, как подошёл Тони. Он смотрел на фотографию и напряжённо, будто вот-вот выхватит у меня ее из рук, чтобы спрятать и никогда больше не видеть, и с особой, щемящей нежностью, которая принадлежала только одной лишь Пеппер.
— Будет ли когда-нибудь все хорошо?
Тони взял из рук фотографию и, поставив на полку, в последний раз задержал на ней глаза и как-то странно посмотрел на меня.
— Знаешь, Джордан, ты похожа на Пеппер. Не смейся, это правда. Видимо, она воспитывала тебя куда лучше, чем я, раз так получилось. И это хорошо, потому что черт знает что было бы, если бы ты была моей копией. Она очень любила тебя, но я думаю, ты сама знаешь это. И иногда мне казалось… — Тони усмехнулся, словно не хотел говорить, но не мог остановиться, — Что ты наша дочь.
Я думала о том, что сложись все иначе, будь это правдой, все было бы куда проще, чем сейчас. У меня никогда не было бы заторможенного состояния, я бы знала, куда иду и зачем, меня бы всегда кто-то дома ждал, спросил как дела, все ли в порядке, не обидело ли или разочаровало что-то. Мне всегда хотелось ощутить мягкую ладонь матери на своей голове и ее улыбку, которая убеждала бы в том, что может случиться все что угодно, но она всегда будет рядом. В детстве казалось, что мама озаряла все золотым светом, она была линзой, которая увеличивала красоту, так что весь мир преображался рядом с ней, и я тоже. Но это оказалась лишь иллюзия. Когда ребенок с малых лет узнает, что родителям он безразличен, это приводит к беде. Меня это открытие, вернее, осознание, привело к потере ориентира. Я совершенно не знала, как мне жить нормальной, счастливой жизнью.
Пеппер всю жизнь заботилась обо мне, и едва Тони сказал это, как в моей голове живо, ярко и мучительно представилась картина другой жизни с чудесным детством, платьями принцессы и белыми бантами, хлопотами Пеппер, ее свежестью с крошечной капелькой розовой помады, изысканных духов и смеха, нашими играми и походов всей семьей по выходным в город. Каждое день рождения было бы настоящим праздником, а не обычным днём, который ничем не отличался от других из-за того, что никто никогда не устраивал мне никакой праздник — ни подарков, ни поздравлений — и я всегда с тайной завистью смотрела на тех, кому родители этот день делали особенным. Перед Рождеством на меня не накатывала бы грусть и гнетущая растерянность от зданий в праздничной упаковке, от переливов витрин, темного неба. Выходные бы не были отравлены наркотическим угаром, одиночеством и натянутыми улыбками. Я бы не росла растерянной и недолюбленной девочкой. У меня была бы семья.
— Мне бы так этого хотелось, пап.
Он вздохнул, как-то устало, словно за его плечами был очень длинный день, притянул меня к себе, небрежно чмокнул в макушку и махнул в сторону гостиной:
— Ладно, иди садись за стол, я приготовлю ужин.
— Это ты-то? — насмешливо фыркаю я, и, не успев увернуться, получаю за это щелчок по носу. — Па, ты же не умеешь готовить.
— Эй, вообще-то, я умею делать макароны с сыром, — возмущённо запротестовал Тони.
— Детская еда не считается!
За это я получила брызги воды в лицо и издевательское хихиканье в спину, когда с оскорбленным визгом убежала в другую комнату.
То лето прошло не так, как задумывалось. Солнце с каждым днём было все жарче, воздух раскалялся все сильнее, даже вода в озере была тёплой, как парное молоко, поэтому не охлаждало, а купание в нем больше напоминало принятие горячей ванны, только без пузырьков. Тони и я так и не уехали в Лос-Анджелес, потому что предположили, что если в Нью-Йорке лето готово стать самым жарким за последние десять лет, то в Калифорнии мы сгорим заживо, едва трап самолета опуститься на песчаную землю.
Наша встреча тогда не была последней и единственной. Через неделю ему снова потребовалась помощь, а уже спустя месяц мы сидели в Центральном парке, безуспешно пытаясь охладиться мороженым, а скуку, навалившуюся внезапно после Массачусетса, я успешно прогоняла разговорами с Роджерсом. Тони про наши встречи я не говорила, боясь того, что он их не поймёт, но вскоре мне стало все равно, потому что по окончанию лета я поняла, что круг моего общения состоял из одного человека — Стива.
Сейчас
Мы со Стивом сидели в кафе «Лавкрафт» на Ричмонд-стрит, которое он выбрал из гастрономического путеводителя по Нью-Йорку — тихое, неприметное место со своей атмосферой. В единственном зале стояло всего шесть столиков во французском стиле — потертая древесина сероватого цвета, столы на закрученные тонких железных ножках, светлые паркетные полы, лепнина. Стена в конце зала завешана полками, на которых теснилось множество книг.
— Миленько, — я оглядела небольшое помещение, — несмотря на то, что название кафе дали в честь совершенно жуткого писателя.
— В мое время он был не столь популярен.
Каждый месяц мы собирались вдвоём и наугад по старому истрепанному путеводителю выбирали новое место. «Своё» у нас найти никак не получалось, но у одного бара был неплохой шанс, так как именно там я смогла напоить Капитана Америка так, что он не смог встать со стула — куда там американскому герою до выдержанного ирландского бренди. Но после того, как он разбил витрину, нам запрещено приближаться к заведению, а мы отправились на новые поиски.
После двух бутылок Бьёр —де- гард мое настроение немного развеялось, как и усталость за последние два дня. Я старалась не думать о том, что мне через несколько дней предстояло снова сутками пропадать на работе, причём даже не в Нью-Йорке, а в пустынной Неваде.
— Можно задать вопрос?
Голос у Стива стал задумчивым.
— Что-то случилось?
Он помотал головой.
— Старк до сих пор ищет способ вернуть все назад?
— Он…никогда и не переставал, ты знаешь это.
— А что насчёт тебя?
Мне сразу не нашлось, что ответить.
— Ты, конечно, шутишь.
В этот момент Стив отставил бутылку и наконец-то посмотрел на меня.
— Ты не думаешь о том, что Тони ищет не там, где надо?
— А ты лучше разбираешься в физике, чтобы утверждать это? Он открыл новый химический элемент, так что поверь, Тони знает, что делает.
Он отрицательно качнул головой.
— Я не сомневаюсь в гениальности Старка, но ты никогда не думала о том, что можешь найти решение?
В те дни, когда я решаю, что могу попробовать это сделать, у меня возникает чувство, будто на голову падает непосильное чувство долга, которое сложно терпеть. Ещё я страдаю одержимостью. Если меня не уничтожит жизнь, смысл которой будет вечный поиск того, как повернуть время вспять, то чувство вины за то, что не смогла.
— Сомневаюсь. Поверь мне, я много раз пыталась, но все не то.
Судя по вздоху, Стив не очень-то верил мне. Он все ещё продолжал витать в своей реальности, где на любую, даже непоправимую ситуацию найдётся невероятный способ решения. Но прошло уже пять лет, а оно все как-то не приходило. То ли Стив уже был в отчаянии, то ли мы устали от нескончаемой болтовни «а может быть…».
— Таноса больше нет. Камни уничтожены, поэтому единственная надежда только на то, что можно каким-то образом вернуться в прошлое…
— Стив, как ты не понимаешь, — мне стоило усилий сжать зубы и не сплюнуть какую-нибудь гадость, — нет машины времени, не существует ее, все это бред из кино и книжек. Все эти изобретения — из разряда научной фантастики, причем совершенно нереализуемой, я это говорю тебе даже не как физик-теоретик, а как человек, который понимает в инженерной механике.
Между нами повисла неприятная тишина, от которой стало неловко. Захотелось засунуть обратно свой порыв, резкие слова, что я бросила ему в лицо просто потому что меня раздражала неугасающая надежда Стива, что все образуется, как всегда. Я не могла его винить в том, что он все ещё борется и не опустил руки окончательно, как все остальные.
— Послушай, я понимаю, что несмотря на время… Да что я говорю, мне ли не знать. Прошло столько лет, а я продолжаю каждый день надеяться, что все это дурной сон, и я вот-вот проснусь, и все они будут рядом. Но я не хочу потратить всю жизнь на поиски того, что просто невозможно.
— Я понимаю тебя, Джордан, — прервал меня Стив. — Надо двигаться вперёд. Это мои слова, и я должен за них отвечать. Но как я могу помогать людям, если сам в них не верю?
Стива продолжали терзать сомнения. Он вечно метался в поисках лучшего решения, более правильного для себя и остальных людей. Но порой не было чего-то правильного или неправильного. Иногда получается так, как должно, и люди перестают зависеть друг от друга, или от чужих мнений.
Мне хотелось ещё что-то сказать, но я не могла подобрать слова, уставившись на бутылку.
— Надо стараться начать жить без этих мыслей. Или хотя бы притворяться, что мы можем это сделать. Сейчас только это и остаётся, как принять все таким, как оно есть на самом деле.
На следующий день
Да, если уж начинают сыпаться несчастья, то они сыплются со всех сторон.
С тех пор, как жизнь стала своеобразной игрой, в которой я отыгрываю роль, причём не самого лучшего качества исполнения, проще говоря, даже дерьмовую, я стала меньше заботиться о том, что делаю. Ко всему отношусь ровно, без особого энтузиазма или восторга, ни к чему не испытываю особенный интерес, хотя бы влечение. Никаких привязанностей, ничто за душу не цепляет.
— Что у тебя с лицом? Ты будто бросила вызов своему организму и за один вечер высосала ящик пива.
На меня смотрел Хеди, вернее, таращил свои глаза с идиотским выражением.
— Ничего. Паршивый вчера был вечер.
— А че так?
— А тебе какая разница?
Хеди что-то хмыкнул и отвернулся, подперев ладонью голову.
Меня ужасно клонило в сон и с каждой секундой веки держать в открытом состоянии становилось труднее. Появилась даже мысль принять как можно более не компрометирующую позу, чтобы немного поспать. За год работы у меня развилась и мучила непроходящая бессонница. Неделями по ночам я то проваливалась в сон, то резко всплывала обратно на поверхность, а потом подолгу присматривалась к чему-нибудь в темноте. А потом, когда наступало утро, глядела на часы и понимала, что сомкнула глаза всего лишь на три часа. Страдая бессонницей, я толком не спала, толком и не бодрствовала. Как будто вернулась во времена сессий, в самом деле.
Я уже готова была не скрываться и лечь прямо на стол, как в стеклянную дверь постучалась девушка. Все резко замолчали, и она высунула голову через проем.
— Мистер Вуд, извините что прерываю, но к мисс Старк пришли на встречу.
— Так пусть подождут, — отмахнулся мужчина и вернулся к презентации.
Девушка не стала спрашивать разрешение, а только протиснулась в кабинет, пробежала мимо вытянутого стола под рассеянными взглядами едва ли бодрых членов правления, подошла к председателю и что-то сказала ему на ухо. Через мгновение лицо Вуда весьма красноречиво вытянулось и тот зыркнул на меня.
— Старк, можешь идти.
Хеди проводил меня тоскливым взглядом, который так и кричал «Возьми меня с собой!», ведь ему придётся торчать здесь ещё часа три без шанса на спасение.
— Ты даже не представляешь, как я рада, что ты пришла, — призналась я Аманде.
— А то, — она рассмеялась, вызывая лифт, — до чего же мрачные лица у всех там были.
Не понимаю, почему Бернар заставляет меня просиживать задницу на этом мероприятии каждый месяц. Все отчеты попадают к нему на стол, а все что остаётся мне, так это сидеть и несколько часов скучать на углу стола, рассматривая собственный пупок.
Лифт приехал на первый этаж. Аманда махнула рукой в сторону администрации и сказала, что там меня ждут.
Из соседнего лифта вышла стая «белых воротничков» обсуждая, где проведут обеденный перерыв. Рядом с ними, холёными яппи в дорогих костюмах и увесистыми часами на запястьях, в своей толстовке и трениках я ощутила себя курьером дешевой забегаловки. Пожалуй, стоит хоть иногда появляется на работе в нормальном виде.
Завернув за угол с мыслями о том, что до смерти хочется покурить, я завернула за угол.
Какого…
Посреди огромного холла стоял Брюс Беннер в абсолютно несвойственном в нормальном состоянии для него виде, а именно Халка. Я начала пятиться назад, чтобы сбежать, как тут же в поле зрения возникли, как по волшебству, Стив, Наташа и Скотт Лэнг.
— Успокойся, все в порядке Джордан.
Халк сделал шаг в мою сторону, и я тут же инстинктивно отпрыгнула.
— В смысле?
— Стой!
Но мне совершенно не хотелось останавливаться. Пока я не увидела, что это был не тот Беннер, что прежде. В одежде обычного человека, с человеческими чертами лица, словно обычного Брюса перекормили стволовыми клетками.
— Ладно, — кажется, никого кроме меня не привело в замешательство присутствие Халка, ведь мимо проходящие люди только лишь бросали любопытные взгляды в его стороны, не более того, — что вы все тут делаете?
— Нам нужно поговорить, — ответила Наташа, выходя вперёд.
Я метнула взгляд в сторону Скотта Лэнга. Кажется, он был мёртв.
— Слушай, а ты разве не умер? — недоуменно сказала я, указывая на парня.
— Я бы не спешил с выводами.
— Ага, ладно, знаете, просто…идите за мной, я даже не хочу догадываться ни о чем.
***
Полчаса Джордан читала бумаги, которые принёс Скотт, изредка останавливаясь, чтобы задать вопросы. Стив сидел рядом с Наташей напротив стола и старался не дышать — в кабинете было так накурено, что у него слезились глаза.
— А можно мне присесть? Я немного устал. — подал голос Скотт спустя десять минут полной тишины — все это время он терся у стены, не зная, куда бы ему приткнуться.
— Постоишь, не сдохнешь.
На титульном листе отпечатано имя, которое Лэнг сейчас вспоминал с некоторым сожалением и чувством вины — Хэнк Пим. При этом в нем была стойкая уверенность в том, что все можно исправить — лишь вопрос времени, и даже полный скептицизм Железного человека, который наотрез отказался участвовать в «полном самоубийстве» ничуть не пошатнуло ее. Джордан подозревала, что Скотт в своих надеждах достиг апогея абсурдности.
— Этот план такой сложный и такой тупой, что я просто не знаю что сказать.
В кабинете повисла тошнотворная тишина.
— Чего? — недоуменно нахмурился Скотт. — В смысле? О чем это ты? Что значит тупой? Ты смеёшься? Этот план гениальный!
Стив шумно выдохнул и посмотрел на Джордан. По ней было видно, что она вообще не знает, как на такое отвечать
— Я, конечно, не врач, но над гнездом кукушки ты точно пролетал. — стул с грохотом проехался по полу — отодвинув его от стола, Джордан поддалась вперёд, уложив скрещённые руки на колени. — Твоя идея про то, что можно с помощью частиц Пима вернуться в прошлое абсолютно невозможна. Искривление времени и пространства в квантовом мире подобны тем, что происходит с ними в кротовой норе, но это не значит, что можно их вывернуть наизнанку с земным гравитационным притяжением. Все это одно сплошное игнорирование всех законов физики, Скотт.
— Беннер сказал, что это возможно, — не найдя более достойного аргумента ответил Скотт, — правда ведь?
— Теоретически это возможно…
Лицо Старк исказила скептичная гримаса.
— Вот как? Теоретически сейчас случится конец света, — она посмотрела на часы, — ну что ж, не случился, а почему? Потому что для подобного нужны расчеты, на которые требуется огромное количество времени, я уже не говорю об экспериментальных испытаниях, технологий для которых просто не существует. Механизм, с помощью которого ты, Скотт, попал в квантовый мир, не тоже самое, что и чёрная дыра, с которой Пим его с ней сравнивает — все на свете неизбежно стремится к будущему, а поскольку будущее в черной дыре нисходит вниз, прочь от горизонта, ничто не способно прорваться сквозь горизонт вверх, и тем более пойти вспять.
— Но расчёты…они же все здесь, — Лэнг дернулся вперёд и ткнул пальцем в бумаги Хэнка Пима, — он произвёл все расчёты! Если квантовый скачок возможно, то только с частицами Пима!
— Подумай сама, Джордан, — в разговор встрял Стив, смотря на непроницаемое лицо Старк, — Мы можем попасть в квантовый мир в одной точке, и попасть в другую. И изменить реальность.
Джордан встала с места и отвернулась к окну.
— Что ж, хорошо. Предположим вероятность, что с помощью частиц вы попадёте в прошлое, допустим, в ту реальность, где возможно достать все Камни Бесконечности. Проблемы уже начинаются, так как сами камни, вероятно, разбросаны в разных местах галактики. Каждый столкнулся с ними в разных хронологических моментах, которые, возможно, различаются на года, а то и на десятки лет. Как вы все в один скачок попадёте в разные временные промежутки? Второе — последствия поиска и нахождения камней отражаются на реальности, которая существует сейчас. Если кто-то из вас умрет, то это все равно ведёт за собой цепочку последствий, и не только на нашей реальности. Если хотя бы один камень будет не найден — то же самое. И последнее — если вы представляете себе хотя бы немного, что такое мультивселенная, то должны понимать, что для сохранения всех временных континуумов, которые вы нарушили для поиска камней, необходимо будет вернуть их обратно, иначе грозит катастрофа. Если вы объясните мне, как вы сможете решить хотя бы эти проблемы, то я больше ни слова не скажу.
Разумеется, Джордан знала, о чем говорит. Вряд ли они решили, что все так прозаично просто, как три цента — переместиться в прошлое, потому что Скотт Лэнг высказал такое сомнительное предположение.
Повисла тишина, в которой чувствовалось, как весь энтузиазм сопровождается похоронным маршем. Первой ушла Романофф, кинув на Старк мрачный взгляд. Следом за ней, не сказав ни слова, закрыли за собой дверь все, кроме Стива.
— Стив, ты знаешь, что я права, поэтому не делай такое лицо. — сказала Джордан, но глаза у неё оставались холодными. — Уверена, Тони сказал бы вам все то же самое, но он не стал тратить время, как я, а, видимо, послал вас куда подальше.
— Ты знала, что мы приедем? — без какого-либо удивления спросил Стив.
— Нет, не знала. Просто я знаю своего отца.
Джордан устало села обратно, бросив мимолетный взгляд на расчеты Хэнка Пима, которые бросила на другой конец стола. Как и вчера, она ощутила стыд за то, что так резко сказала, что у них нет ни единого шанса.
— Человечество всегда решало проблемы любого масштаба. Порой необычным путём, но разве сыворотку суперсолдата или костюм Тони можно называть обычными? Или Беннер. Он сам не верил, что сможет быть Халком, которого всю жизнь считал паразитом, и иметь сознание самого себя.
Он сделал последнюю попытку сломать ее решение. Но она только отвернулась к окну и сказала:
— Я мыслю в рамках обычного человека, Стив. Ты живешь на Земле и хочешь найти решение на этой планете. Если тебе не хватает чего-то волшебного, то обратись к Тору, потому что магии здесь нет, — Джордан обернулась; у Стива все слова пересохли в горле, когда он увидел ее лицо. — Если бы ты только знал, как я хочу вернуть все, как было. Но я… изо всех сил стараюсь не оглядываться назад. И ещё Тони. У него кроме меня никого нет, и у меня тоже. Он и так последние пять лет не живет, каждый день ищет способ все переиграть, вернуть все назад. Эта теория, частицы Пима, Стив, она ненадёжна. И Тони это знает, поэтому и не стал вас слушать. Каким бы изобретательным он не был под маниакальной властью своих идей, он не берётся за теории, если ясно понимает, что они не сработают на практике. Он правильно сказал, что если вы попробуете проверить ее, то вас всех ждёт массовое самоубийство.
***
Рекомендовано к прослушиванию: Love is strange- Mickey&Sylvia
— Какая жара, с ума сойти можно.
Джордан подвязала рубашку в узел, но от этого стало не легче. Кажется, даже если бы она надела купальник и вышла в нем на улицу, то все равно можно было выжимать его не хуже, чем после плавания в океане.
Они с Питером были в Кейптауне уже третий день. Никого кроме них в доме не было, а значит раньше двенадцати ни она, ни Питер не выползли из спальни, страдая от смены часовых поясов и ужасающей жары, что нависла над побережьем. Такой, что в середине ночи скромный Паркер больше не мог задыхаться в футболке и штанах, и, чертыхаясь в темноте, стянул их с себя. Вентиляторы работали на полную мощь, но ее не хватало, чтобы остудить их до нормальной температуры. К утру мозг Джордан больше напоминал по рассеянности мыслей хорошо приготовленный омлет.
— Пожалуй, я недооценивал силу кондиционеров, — бросил в ответ Питер, настраивая его на самую низкую температуру. Он бросил пульт на стол и откинулся на диван.
— Мы ещё собираемся пойти на пляж? — поинтересовалась она, смотря, как Паркер расплывается по поверхности мебели, как масло на сковородке. Он весьма вяло отмахнулся, приоткрывая глаза.
Некоторое время висело молчание, пока Джордан крутилась перед зеркалом, а Питер, видимо, пытался собраться с силами и подняться.
— Ты похожа на Бейби.
От удивления Джордан даже не сразу сообразила, что именно сказал Питер.
— Бейби?
— Ну из этого девчачьего фильма, «Грязные танцы».
Ее губы сами по себе растянулись в ухмылке, а Питер покраснел, отводя взгляд.
— Неужели ты смотрел «Грязные танцы»?
— С тетей! — тут же выпалил он, — она заставила меня.
— Не сомневаюсь, — ее голос стал похож на мурлыканье, и Питер ещё больше зарделся от смущения.
Джордан пошла в комнату, но он так и не обернулся, продолжая с преувеличенным интересом разглядывать дощатый пол. Казалось бы, ему почти семнадцать, а ведёт себя как мальчишка.
Через минуту она вернулась, прошлёпав босиком по полу к аудиосистеме, видавшей самые древние времена. Женщина, очевидно, совсем не пользовалась ей, так что там скопился сантиметровый слой пыли, а когда Джордан наклонялась вниз, чтобы включить систему, из-под колонки резво выползла мокрица.
— Что ты делаешь?
Втиснув диск в узкий проем, пришлось подождать, пока устройство решит, начать ли ему работать или нет, но спустя минуту комната наполнилась музыкой.
— Baby, oh baby…My sweet baby, you're the one.
Джордан начала танцевать, медленно делая шаги в сторону Питера. Тот стоял, не в состоянии сделать хоть какое-нибудь движение. Либо он не видел этот фильм, потому что смотрел на нее во все глаза, либо его совершенно, абсолютно не волновало, откуда эта песня и кого она изображает.
До ужаса боясь, что она заметит, как он на нее пялится, не в силах оторвать от нее глаз, он смотрел, как Джордан медленно направляется к нему.
Когда она потянула его на себя за плечи, он все-таки сделал шаг вперёд, положив ей руки на талию со всем пуританским воспитанием, на которое только был способен.
Baby, oh baby
My sweet baby, you're the one
Baby, oh baby
My sweet baby, you're the one
— Ты поразительный джентльмен, Паркер.
Он рассмеялся в ответ на колкое замечание и покрутил Джордан вокруг, удерживая за руку. Они танцевали несколько минут, и когда она провела ладонью по его руке и сделала тоже самое, Питер, имеющий совершенный вестибулярный аппарат благодаря своим способностям, не удержался и упал на пол, потянув ее за собой.
Песня закончилась, и они громко рассмеялись, лёжа на полу. Питер раскинул руки в стороны, пока Джо с усилием пыталась встать, опираясь на него и возмущаясь, что он настолько неуклюжий, что даже не смог с ней потанцевать, Паркер поцеловал ее, удерживая одной рукой за талию и не давая встать с него.
— Чего ты хочешь? — беззлобно огрызнулась она, стукнув его по груди, — я сейчас тебе врежу.
— Только попробуй.
Джордан неуверенно на него посмотрела, словно подрастеряла весь свой запал.
— Я убью тебя. Просто убью.
Питер притягивает ее к себе вплотную, проскальзывая ладонью по стройной спине, и проникновенно смотрит в глаза перед тем, как поцеловать. Его уже потряхивает от такой близости, и он приникает к губам Старк, целуя ее слегка неумело, но со свойственным желанием, зажмурившись от удовольствия. Слава Богу, что они лежали, иначе точно упал бы. Каждый раз, когда он целует Джордан, ему сносило голову, она и сейчас начинает кружиться.
В одну секунду он нависает над ней, сбрасывая с себя остатки неловкости со смущением, что с трудом преодолел.
Джордан, взъерошенная, с приоткрытыми губами и смотрит на него ставшими вдруг такими темными глазами, что все его тело пронизывает разряд. На волне одурительного счастья, восторга Питер снова прижимается к ее губам, ощущая, как она улыбается в поцелуй, и внутри все сладко сжимается от ее улыбки. Он проскальзывает ладонями вниз и сжимает талию. Господи, господи...Чувствует ли она тоже самое?Джордан проскальзывает руками за шею и отвечает на поцелуй с таким нескрываемым желанием, что он сам начинает криво улыбаться в ее губы. Он чувствует ее длинные стройные ноги у себя на пояснице и думает о том, как же она красива. Ещё несколько месяцев назад Питер бы не нашёл в себе силы прикоснуться к ней, сказать о своих чувствах.
Он распахивает глаза и смотрит на неё замыленным взглядом, думая о том, что все это мучительно хороший сон и вот сейчас, сейчас он должен проснутся.
— Я люблю тебя.
Будильник прозвонил оглушительным звуком, разорвав звоном гробовую тишину. Глаза уставились в потолок бессмысленным взглядом.
Безнадёжно. Все было хуже, чем безнадёжно, все это было невыносимо. Я думала о нем безотчетно, постоянно. Годами, как сейчас, я просыпалась и первым делом думала о Питере, с мыслью о нем засыпала, и в мой день он вторгался бесцеремонно, надоедливо, и каждый раз — как удар током: а вот здесь мы обедали после школы, а вот и магазин комиксов в Трайбеке, где Питер, под порывом «хочу все и сразу» спускал все свои карманные деньги, а здесь был магазинчик мистера Делмара с его любимыми сэндвичами, а вот и Центральный парк, мы ходили сюда на каток в сочельник, после чего мы пошли к нему домой украшать елку. Как же мне хотелось стереть прошлое из памяти, никогда не оглядываться, только вот пока так и получалось, что глаза смотрели прямиком назад.
Почему, ну почему я никак не могу смириться? Поставить жирную точку: я не могу ничего изменить, а значит, могу только принять и жить счастливо. Только вот как дальше жить, если все то, что могло бы сделать жизнь нормальной, счастливой, исчезло и этого больше не вернуть?
Дышать было больно. Пробил холодный пот, опять дрожь, опять озноб, все по-новой. С зашкаливающим пульсом, я завернулась в одеяло с головой и уткнулась лицом в подушку, чувствуя, как та намокает от горячих, жгучих слез, и начинаю судорожно всхлипывать.
Я бы и смирилась, да вот только не могу. Гудит, как камертон. Никуда не денешься. Все время со мной. К своему возрасту, оглядываясь назад, я понимала, что всю себя этим искалечила, но рвать совсем не могла, а может больше не видела смысла. Отсутствие человека, который никогда не причинит мне вреда, и рядом с мое сердце будет биться ровно и размеренно, нагоняло ужасную, непроходимую тоску.
Смотря в каком отчаянии находится Тони, стало так страшно, что я могу прожить всю жизнь также, в вечной тоске по прошлому и по людям, которые в ней были. Какой смысл в шансе, что выпал мне после аварии, если я не знаю, что мне делать? Начать ли все заново или так и продолжать до конца дней гоняться за ответами?
