Штиль

      — Лас!       Кнопка старенького переговорника в пластиковом корпусе отскочила назад — приема нет. Ну, нет так нет, сам напросился, кому от этого хуже, если дверь открыта и в доме тишина?       — Ласло, подъем! Опаздываешь!       Сковородка уже бухнулась на огонь, когда дверь со скрипом пропустила в щель небритую испуганную физиономию.       — Чего ты так орешь, засранец? Я будильник завел.       — Проспал.       На сковородку легли две чищеные рыбины.       — Неправда!       — Правда.       — Я сейчас проверю, и если ты врешь, я тебе уши надеру. — Тон Ласло был скорее примирительным, чем угрожающим; жареная рыба пахла вкусно, а чтобы Улисс ошибся, Мумбаи-Пять должны сойти с орбиты. — Проверю после завтрака. Когда сети выберу. А даже если и так, я что, поспать не имею права?       Улисс лопаткой перевернул рыбу, масло брызнуло вверх и сгорело, словно феникс в пламени возрождения. Лас плюхнулся за стол из струганых досок, неохотно погремел в ящике железом и достал вилки, а потом и нож.       — Горячее — значит, не сырое, давай сюда, — нетерпеливо велел он, отщипывая хлеб. — Ты вольер почистил?       — Вечером.       — Вечером сегодня почистишь? — осторожно уточнил Лас, глядя на горячую сковородку в руке Улисса.       — Вечером вчера. Почистил. Прошедшее время.       — Такой маленький, а такой зануда. — Лас с облегчением потянулся за рыбой и перетащил свою долю себе на тарелку. — В кого ты такой, а?       — Тебе лучше знать, ты родителей помнишь. — Улисс уселся на табуретку и подогнул под себя ногу, чтобы быть выше и иметь возможность упереться локтями в стол.       — Папаша. — Лас набил рот и энергично задвигал челюстями, подтверждая свои слова кивками головы. — Все удивлялись, как мать его терпит. А она что, просто любила его, вот и прощала что попало. Чего не ешь?       — Не хочу. — Улисс подвинул к нему свою тарелку. — Чем они хоть занимались?       Ласло пожал плечами и залез вилкой в его долю.       — Чем тут все заняты. — Вторая рыбина стремительно исчезала у него во рту. — Пытались заработать на той стороне материка, да ни хрена не вышло. Мы с тобой пойдем другим путем.       — Так говорил один тип, который устроил революцию на старой Земле, — хихикнул Улисс. — У него тоже был брат.       — Да? — Ласло потянулся за баклажкой с пресной водой, стоявшей под столом, поднял ее ко рту. — Такой же зануда?       — В каком-то смысле. Его повесили.       Ласло поперхнулся, хлопнул ладонью по столу.       — Я тебе серьезно говорю, перестань шляться на свалку и читать всякую дрянь, — сердито сказал он. — В твоем возрасте надо девчонкам под юбки заглядывать.       — Зачем?       — Ну как зачем? — Ласло подумал. — Когда мне был десятый год, я уже первую телку трахнул. Или она меня, сейчас точно не скажу, но дело стоящее, поверь на слово. Хочешь, в выходной вместе пойдем к Долли?       — Ты одну партию в шахматы со мной вторую неделю играешь, — засмеялся Улисс. — Если на тебя надеяться, я лишусь невинности в девяносто лет на смертном одре.       — Нет, все-таки в кого ты такой засранец? — скорбно вопросил Ласло и вдруг сделал резкий выпад ножом в сторону брата, но тот встретил лезвие разделочной доской, Ласло удовлетворенно хмыкнул и вернулся к рыбьему хвосту. — Значит так, уберешь тут все, покормишь народ и погоняй их немного, Инди какой-то вялый последнее время, мне это не нравится. Как бы сегодняшняя сделка не сорвалась.       — Он обижен.       — Чем это?       — Ты на Грейс больше времени тратишь.       — Ничего не больше.       — Нет, больше.       — Это он тебе сказал?       — Да.       — Все-таки надо тебе надрать уши, — философски изрек Ласло. — Врешь много. Цени, какой я добрый и покладистый.       — Иди уже. — Улисс отобрал у брата тарелку. — А то до тебя к сеткам кто-нибудь наведается, кто будильник с первого раза слышит.       Угроза была реальной, Ласло молча натянул непромокаемую двухцветную куртку, прихватил с собой кусок хлеба и вывалился за дверь. Улисс включил древний проигрыватель и поволок груду посуды к мойке.       Под хриплые завывания в динамике он отчистил сковородку, тарелки, убрал посуду в шкаф и только после этого потянул на себя рычаг над мойкой. Из холодильника над раковиной вывалилась огромная куча рыбы, колотый лед искрился и таял под горячей водой, запах стоял густой и свежий. Улисс обмотал вокруг пояса кусок резины наподобие фартука. Пока рыба таяла, он играл с разделочным ножом так, как будто на него нападали, и в конце концов, когда ему почти удалось победить невидимого врага, нож вырвался и отвесно воткнулся в пол.       Вздохнув, Улисс поддел нож ногой, поймал на лету и метнул его верхней рыбине в голову так, чтобы перебить тушку ровно до хребта. За оставшуюся целой перемычку он вытянул наружу позвоночник с требухой, черные внутренности с громким хлюпом упали на железное дно. Сгребая их в сторону, Улисс обратил внимание, что там блеснул металл, вытащил кольцо с красным камнем, покрутил его перед глазами и бросил в банку, до половины наполненную такими же находками из рыбьих желудков.       Гора очистков росла, ведро наполнялось потрошеной рыбой, песни повторялись уже по третьему разу, а в окно заглянул свет. Подняв тяжелое ведро, Улисс втащил его на площадку в углу кухни и нажал кнопку — лифт с ведром пошел вниз, а сам он понесся по лестнице пешком. Бежать нужно было достаточно быстро, чтобы перехватить ведро до того, как площадка стукнется в пол, и тем же продолженным движением переставить емкость на телегу — особый шик. Телегу катить пришлось вручную, блок управления сломался, починить его можно было только за наличные, а их не было.       — Привет, — крикнул Улисс в темноту подвала, зажигая свет. — Кто голодный, выходи!       Где-то впереди гулко плеснула и пошла отдаваться эхом вода, отразившая свет от стареньких ламп наверху. Гладкие морды тулунов высунулись из воды, стрекоча и негодуя.       — Ладно, — примирительно сказал Улисс. — Ужин действительно был так себе, компенсируем завтраком. На ночь наедаться вредно, голод полезен, он стимулирует иммунную систему и умственные способности.       Тулуны затихли, глотая рыбу, которую Улисс бросал им строго по очереди, свесив ноги в воду и болтая ими, несмотря на то что штаны на нем уже намокли выше колен. Наевшись, самец подплыл к нему и толкнул носом в ступню, сначала тихонько, потом сильнее. Улисс резко свистнул и показал ему опущенный вниз большой палец. Тулун отступил под воду, подождал, пока он поднимется и возьмет ведро, и вдруг стремительным прыжком взлетел вдоль бортика, свалил его вниз и затолкал под воду. Все то время, что кормилец отплевывался и пытался поймать ведро, лоснящиеся морды рыбин издавали ехидное пронзительное верещание.       — Здорово получается.       Человек стоял, прислонившись к поручням лестницы, и выглядел как пижон — шейный платок, дорогая булавка, в руках ключ от кара. Улисс хлопнул Грейс по спине, и та подвезла его к ступеням. Гость отошел в сторону, облокотился на бортик, обратил внимание и поскреб ногтем свисающее внутрь бассейна покрытие из старых колес.       — А зачем резина?       Взгляд его был острым и любопытным, голос вежливым, волосы блестели у пробора.       — Чтобы звук не отражался, — объяснил Улисс.       Лицо гостя изобразило понимание, хотя вопрос в глазах остался. Улисс взобрался по лестнице наверх, перехватил ведро, поданное Инди, и поставил на пол.       — Ловко у тебя выходит с ними, — с одобрением заметил гость. — Можно подумать, они разумные, а не просто тупые селедки с зубами. Где Лас?       — В море.       — Надолго?       — Как получится.       В разговоре возникла пауза, во время которой можно было бы пригласить гостя выпить, но Улисс не торопился этого делать, стащив майку и выкручивая из нее воду. Пижон пристально разглядывал его и попутно несколько раз скользнул взглядом по обстановке вокруг.       — Что еще они у тебя умеют? — неожиданно спросил он. — В кольцо прыгают?       — Здесь нет кольца. — Улисс отжал волосы, с которых текло, натянул майку обратно. — Я просто кормлю их.       — Ты отдавал им команды, я видел, — не сдавался гость. — И они тебя слушались.       — Мы играли. Если будете ждать Ласа, поднимайтесь наверх.       — Я предпочел бы подождать здесь, — заявил гость. — Посмотреть, как ты с ними управляешься. Сделай-ка еще что-нибудь из трюков.       — Незачем нервировать их перед дорогой.       — А за деньги?       Они обменялись взглядами, и гость поднял руки.       — Ладно, понял. Покажи, где гостиная или что у вас тут вместо нее. И принеси выпить, глотка пересохла от вашей жары. Знаешь, кто я?       Улисс кивнул, догадался, вспомнив о сделке, но свое имя называть не стал, просто потащил ведро к лестнице, радуясь, что полноватый гость пыхтит и спотыкается на неровных ступенях на несколько метров позади.       Гостиной назвать помещение, примыкающее к кухне, мог только человек с богатой фантазией. Деревянный потолок, обмазанные побелкой стены, продавленный диван, покрытый шерстяным одеялом со стершимся рисунком, колченогий стол, на котором стояла миска с ракушками. Гость взял одну из них, покрутил в пальцах и бросил назад, уселся на диван, мельком взглянув на шахматную доску с фигурами.       — Сарагосский дебют? Кто это у вас такой умный?       — Брат.       — Кто? — изумился гость так, что Улисс оторвался от самодельного бара в стене и обернулся к нему, но тот быстро добавил: — Никогда бы не подумал, что Лас освоил такую премудрость, мог бы поставить сотню кредиток, что его предел — подкидной дурак.       Улисс открыл виски, но гость забрал у него бутылку и налил в два стакана.       — Давай, за знакомство.       Виски пах едко, но Улисс выпил его и поставил пустой стакан на стол.       — Молодец, — засмеялся гость. — Думал о своем шоу?       — Нет.       — Брось, кого может устраивать такая дыра? — Гость обвел глазами кривой потолок. — В городе полно развлечений. Кино, бары, женщины красивые, дискотеки, кокс… Небось, спишь и видишь, а?       Он подмигнул, но Улисс не успел ответить, потому что Лас вырос на пороге, заметил стаканы и нахмурился.       — Это еще что такое? — не поздоровавшись, бросил он брату. — Работы нет?       — Полегче, — хладнокровно сказал гость, бросая на стол кредитку. — Я его пригласил. Как дела, Лас?       — Не жалуюсь, Эйб.       Ласло скинул куртку в руки брату и подтолкнул его за плечо в сторону выхода.       — Давай вниз, разгрузи лодку и отдай Конгеру его долю. Только не болтай с ним, сразу назад.       Не успел Улисс возразить, как дверь захлопнулась за его спиной, прилично наподдав по выступающей части тела. Он немного потер ушибленное место, сел на перила и скатился вниз, тормознув у выхода на пирс между этажами. Там болталась лодка, в которой поблескивала рыба, и насекомые гудящим роем уже стояли над добычей. От выпитого алкоголя шумело в голове, когда он наклонился к швартовам.       — Здорово, малой. — Конгер на деревяшке был тут как тут. — Порадуешь старика?       — Как всегда.       Улисс набрал в ведро рыбы и протянул ему.       — Добрый человек Лас. — Конгер пожевал губами и сощурил слезящиеся глаза в сторону моста. — Кто это к вам нагрянул?       Красивая, сияющая машина с новенькими дисками и антигравами стояла перед воротами, ведущими к зданию, дальше ей было не проехать из-за сваленных кучей старых лодок.       — Покупатель. Забирает тулунов в океанариум.       За каром стоял прицеп для перевозки крупногабаритного груза, его рифленые борта сияли на свету, как золото. Стоимость кара превосходила все мыслимые и немыслимые пределы, заработать на такой можно было бы, разве что согласившись на предложение Эйба, но, судя по лицу Ласло в гостиной, эта идея была почему-то не из лучших.       — Да, много теперь дерьма болтается в лагуне. — Старик поднял ведро, попробовал в руке его тяжесть и вернул несколько рыбин назад. — Прошло время, когда Мумбаи были пристанищем романтиков.       — Преступников, — поправил его Улисс.       — А я как сказал? — Конгер поставил ведро и достал сигареты. — Когда-то на Мумбаи боялись соваться даже полицейские, а теперь развели борделей, смотреть тошно.       — В газетах это называют интеграцией в международное сообщество.       — Ага, — ядовито подхватил старик, — как же. Попомни мое слово, ни в жизнь мумбайцев не пустят в приличное общество, хоть из штанов выпрыгни, хоть душу заложи.       — Почему?       — Потому что мы потомственные висельники, и Лас, и я, и ты. Уголовное отребье, дурная кровь.       Старик развернулся и побрел на свой конец поселка, по дороге с чувством плюнув в сторону кара и оставив Улисса раздумывать над сказанным.