Перерождённые. Прощённые и свободные

Пятью месяцами ранее

      Обведенные яркой помадой губы аккуратно сомкнулись вокруг последнего кусочка лосося. Смакуя безупречно прожаренный деликатес, владелица идеальных по своей форме губ издала тихий вздох удовлетворения. Даже то, что собственноручно приготовленный обед был разогрет в микроволновой печи, не портило его отменного вкуса.       Реджина Миллс любила всё безупречное. Окружающие её вещи имели свойство быть дорогими, изысканными и… безупречными. Будь то кабинет мэрии или дом, который она после смерти мужа полностью переделала под свой вкус, в том числе и большой сад, окружающий роскошный особняк. Но быть идеальным, значит — затрагивать не только материальные вещи. К своим обязанностям мэра Сторибрука она подходила не менее требовательно, считая, что если хочешь добиться добросовестной работы от своих подчинённых, начни с себя. Поэтому мисс Миллс за время своего правления заработала себе характер строгого, требовательного, нередко жёсткого и дотошного мэра. Но Реджину это нисколько не беспокоило. Её беспокоило лишь одно, чтобы её указания безоговорочно выполнялись. А они выполнялись, даже если за спиной её и называли не самыми льстивыми выражениями. Для себя она чётко знала, все её действия направлены на благо города. Город, который она в глубине души ненавидела. Этот город держал её в себе. Он стал её проклятьем, которое она стойко терпела на протяжении всех лет, но это был её дом. И если уж ей придётся жить в нём до окончания своих дней, то она хотела видеть его идеальным.       Если образ безупречного мэра буквально въелся под кожу и не создавал трудностей, то дома с недавнего времени она с болью в сердце сносила угрюмый взгляд любимого сына. Сына, который ещё совсем недавно обожал её обнимать каждое утро, который не уходил из дома, не поцеловав её на прощание, который каждый вечер, несмотря на его десять лет, просил ещё один увлекательный рассказ на ночь, который дарил ей свои детские счастливые улыбки и которого пару недель назад словно подменили. Это был больше не её горячо любимый Генри. Этот Генри теперь говорил с ней, только если она его о чём-то спрашивала, и даже тогда он лишь нервно отвечал на вопросы и снова замолкал. Он больше не смотрел на неё своими сияющими глазами, а постоянно прятал взгляд, и если Реджина и улавливала его на себе, то, что она видела в глазах сына, приносило наибольшую боль. Генри смотрел на неё с недоверием и порой даже страхом, что делало её совсем беспомощной и растерянной. В какой-то момент пришла пугающая мысль, что он узнал правду о своём происхождении, но проверка сейфа и взгляд на нетронутые документы успокоил. Её сын хоть и был очень смышленым и умным мальчиком, но даже он не мог открыть навороченный тайник, не зная кода. А код мисс Миллс доверяла только себе и своей памяти.       Последовали безуспешные попытки матери поговорить, но она натыкалась лишь на вздрагивающие плечи и стену молчания. Не зная, как ещё достучаться до сына, Реджина в полном отчаянии обратилась к местному психологу. Мистер Хоппер, проведя с юным пациентом пару сеансов, уверил мадам Миллс, что у мальчика скорее всего предподростковые перемены настроения, и ему нужно просто время и любовь близкого человека. Пока у Реджины не было других вариантов, как снова сблизиться с сыном, она последовала совету психолога и прикладывала все усилия, чтобы Генри ни в чём не нуждался и чувствовал себя любимым, старательно повторяя про себя слова Хоппера, что это временное явление, и скоро её мальчик к ней вернётся и снова скажет, что она лучшая мама на свете и снова в её мире всё станет идеальным.       А пока, мэр Миллс доела остатки своего обеда, расслаблено откинулась на высокую спинку кресла и слегка развернулась к окну. Мелкие снежинки неслышно опускались на стекло и тут же таяли, оставляя мокрые следы, которые скапливались и тонкими струйками скатывались на подоконник. Это действие имело некий гипнотизирующий эффект, поэтому, когда переговорное устройство на столе ожило, Реджина слегка дернулась на месте и резко взглянула на часы. Её получасовая пауза ещё не закончилась, поэтому она хмуро сдвинула брови. Секретарша отлично знала, что мисс Миллс требовала хотя бы эти полчаса быть не потревоженной бесконечными звонками с пожеланиями лично поговорить с мэром.       — Слушаю, — с нескрываемым недовольством отозвалась Реджина, нажимая на кнопку селектора.       — Мадам Миллс, здесь шериф, и он просит его принять, — боязливым голосом отозвалась секретарша.       — Это не может подождать? — последовал ещё более раздражённый вопрос.       В том, что шериф наносит визит мэру не было ничего необычного, но время этого визита… Грэм, как никто другой знал, с каким трепетом мадам мэр относится к своему личному пространству и времени. И с учётом того, что они всё равно увиделись бы сегодня, было непонятно, что же не могло подождать до вечера?       — Он настаивает, — прозвучал извиняющийся тон секретарши спустя несколько секунд.       Реджина аккуратно промокнула губы бумажной салфеткой, оставляя слабый след бордовой помады на белоснежной поверхности, сложила использованные принадлежности в пластиковый контейнер и отставила его в сторону. Расправив плечи и вздергивая подбородок, она ещё раз нажала на кнопку селектора.       — Пусть заходит, — с величием королевы заявила она и вперила пристальный взгляд в дверь, которая секундой позже открылась.       — Мадам мэр, — вежливо поприветствовал шериф, пытаясь сгладить своё несвоевременное появление скромной улыбкой.       — С чем пожаловали, шериф? — встретил гостя прохладный тон и скупые слова, сходившие с чувственных губ. Ничто не указывало на то, что уже этим вечером с этих губ будут срываться стоны удовольствия, когда на какое-то время границы сдвинутся и будут просто Реджина и Грэм, а еще немного удовлетворения физических потребностей одиноких людей.       Шериф прошёл ближе к столу. Он потёр свою щетинистую щёку, не решаясь взглянуть мэру в глаза, что явно указывало на его нервное состояние.       — Шериф, не испытывайте моё терпение, — нетерпеливо бросила Реджина. — Вы тратите драгоценные минуты моего перерыва, так уж потрудитесь, чтобы оно того стоило.       — Мэриан Гуд пропала, — выпалил шериф и слегка вжал голову в плечи. — Это снова началось. — Он, словно посланник с плохой новостью, ожидал приговора, который неминуемо последовал в виде сузившихся глаз и медленно поднимающегося над стулом стройного тела в обтягивающем сером платье.       — Что за Мэриан? И что значит, пропала? — выделяя каждое слово, медленно процедила мэр, выпрямляясь во весь рост, который благодаря высоким шпилькам выигрывал добрых сантиметров десять. Даже с ними мэр была ниже мужчины, невольно шагнувшего назад, но это не мешало ей посмотреть на своего подчинённого с высока.       — Отвечай! — повысила она голос, не получив незамедлительного ответа.       — Жена Робина Гуда. Он местный лесник. У них дом на окраине леса. Вчера, после полудня она ушла, чтобы собрать какие-то травы, но так и не вернулась. Её муж почти всю ночь со своими помощниками прошерстили близлежащую округу, а сегодня утром он пришёл ко мне и сделал заявление о пропаже. Он уверен, что с ней что-то случилось, так как потеряться в лесу она не могла, потому что знает его вдоль и поперёк, — под неумолимым взглядом жгучих глаз, поспешно отчитался шериф.       Получив более или менее полноценный ответ, мадам мэр закрыла глаза и замерла. Со стороны могло бы показаться, что она просто тщательно обдумывает услышанное. На самом же деле в голове Реджины пронёсся вихрь эмоций. Температура тела резко подскочила, лежащие на столе ладони сжались в кулаки. Принуждая себя дышать спокойно, Реджина вернула контроль над своим телом, что спустя столько лет давалось намного легче, чем тогда, когда она была пленницей своих собственных эмоций. Усиленно придавая себе непринуждённый вид, Реджина снова опустилась в кресло.       — Шериф, возможно, вам стоит сперва провести должное расследование, прежде чем делать столь поспешные выводы, мчаться ко мне и наводить панику, — с деланной усмешкой бросила она, опуская сцепленные в замок руки на стол.       Пренебрежительным взглядом она оглядела замявшегося и виновато кивающего Грэма с ног до головы и ощутила некое отвращение: он, как провинившийся щенок, юлил перед хозяйкой, замаливая прощение. О каком уважении может идти речь, если он даже в глаза ей посмотреть не смеет? Никто в этом городе не смеет! В особенности, если мадам мэр в гневе. Она использовала шерифа, как ей заблагорассудится, а он позволял. С одной стороны, Реджину более чем устраивало такое положение дел, она бы не допустила препирательств, но с другой стороны это было так… жалко. Так уныло. Скучно. Так предсказуемо. В том числе и в постели Грэм не пытался проявить собственную инициативу, а делал всё как пожелает властная женщина, даже когда эта женщина лежала под ним. Был бы у Реджины выбор, она бы давно покончила их нечастые, но регулярные ночные встречи, но более подходящей кандидатуры в этом городе ей просто не сыскать, а вероятность оставаться совсем одной омрачала ещё больше. Иметь полноценные отношения ей не дано, но лишать себя и обычного физического удовольствия она тоже не намерена.       Новые люди сюда практически не приезжали, особенно после того, как год назад Сторибрук заработал дурную славу. Не то, чтобы он и до этого пользовался успехом у туристов, но после нашествия ФБР, Реджина уже год как пыталась наладить новые контакты, чтобы вернуть финансирование. Во всём виноваты чёртовы ФБР и их глупое и безрезультатное расследование. Их присутствия хватило, чтобы в интернете распространились беспочвенные слухи о пропаже людей. По сути, они не были совсем беспочвенными, но люди всегда и в других местах пропадали!       Вернувшись мыслями о пропаже, Реджина снова обратилась к топчущемуся на месте шерифу.       — Вполне вероятно, что эта женщина поранилась, например, и не может вернуться, или дело обстоит намного проще, — вид шерифа стал озадаченным, а губы Реджины изогнулись в лёгкой ухмылке. — Она могла просто бежать. Может, ей просто надоела невесёлая жизнь жены простого лесника.       «И, если я права, то я даже завидую этой женщине. Как бы мне хотелось, просто запаковать чемоданы, схватить сына и исчезнуть из этого города навсегда!» — возникла в голове горькая мысль, которую Реджина яростно отогнала. Она пыталась, и не раз, покинуть Сторибрук, но была вынуждена всегда возвращаться. Будто какая-то неведомая сила тянула её обратно, истощая морально и физически, пока Реджина была больше не в силах терпеть. В конце концов, она сдалась и смирилась со своей участью. Видимо это её проклятье, быть мэром маленького города. «Интересно, что бы сказала мать, если бы была жива? Точно не гордилась бы, а продолжала бы свои суровые наставничества, вкупе с жестокими методами, о том, что её дочь не должна отсиживаться на достигнутом, а упорно двигаться вперёд — зная свою мать — вплоть до места президента Соединенных Штатов.» Подумав о матери, Реджина мысленно скривилась.       — Но у них ребёнок, — растерянно возразил шериф на недопустимые, с его точки зрения, доводы.       — Это повод, но никак не преграда, — фыркнула мэр, охотно откидывая в сторону мысли о покойной матери. — Возможно, я вас удивлю, но даже в нашем захолустье, женщина может бросить семью, если она решила, что с неё довольно.       — Хорошо, я учту эту возможность, когда займусь расследованием, — покорно кивнул шериф. — Но Реджина…       — Вы забываетесь, шериф!       — Прошу прощения, мадам мэр, — под грозным взглядом потемневших глаз, поспешил шериф исправить свою оплошность. — Но вынужден напомнить, что это уже третья пропажа за этот год.       — Не преувеличивай, Грэм! — пальцы с безукоризненным маникюром в тон помаде сжались в кулак, который шумно опустился на деревянную поверхность. — Если ты о Джефферсоне, то он, как тебе известно нашёлся, и его психическое состояние ни о чём не говорит. Он и до этого был чокнутым. Мало ли чего ему могло причудиться в лесу за те три дня, что его не было.       — А мой помощник? — ещё раз попробовал шериф настоять на своём.       — Твой помощник никогда не вызывал у меня доверия! Поэтому меня не удивит, что этот пройдоха — мистер Подводка — Джонс поспешил слинять из города, также внезапно, как и появился, не отработав даже своего месячного жалования. Сколько раз я его видела, он всегда ошивался на пристани, бездельничая. Скорее всего и уплыл на одном из судов восвояси.       — Но его вещи…       — Хватит! — рявкнула мэр, резко вставая из-за стола. — Иди и займись делом.       Невнятное бормотание шерифа выводило Реждину из себя посильнее, чем его абсурдные аргументы и намёки. Она не допустит среди жителей новую волну опасений и страха из-за каких-то бредовых предположений и безумных гипотез! Тело вновь начинало наполняться внутренним огнём, затрудняя дыхание. Привычный жар усиливался. Стоило быстрее избавиться от Грэма и прийти в норму, насколько она была возможна. Но шериф всё не хотел уходить.       — Что ещё? — бесстрастный тон мэра безошибочно указывал, какого она мнения об очередной задержке.       — Если вы хотите, чтобы я качественно исполнял свои обязанности, мне понадобится новый помощник. — Грэм всё-таки решился посмотреть Реджине в глаза, чтобы увидеть, как те сурово сузились.       — Спешу вам сообщить, шериф, добросовестно исполнять свою работу, это не моя прихоть, как вы смели намекнуть, а обязанность каждого, если у него таковая имеется, в том числе и меня. И на данный момент, вы, свою не выполняете, и меня от моей отвлекаете.       — Но в нашем городе больше никто не хочет идти к нам в департамент…       — Так наймите кого-нибудь извне. Поставите вакансию на соответствующем портале, подайте объявление в газету… Неужели мне всему вас надо учить?! Просто действуйте!       — Вас понял, мадам мэр, — шериф кивнул и поспешил ретироваться, пока ему не досталось сполна.       — И Грэм, — остановила его Реджина на полпути, — сегодня вечером я хочу побыть одна, — многозначительно добавила она.       — Как пожелаете, — получила она короткий ответ, улавливая в глазах шерифа явное облегчение.       Не зная, радоваться ей или злиться на этот неоднозначный факт, Реджина прошла к окну и распахнула его нараспашку, подставляя лицо под одинокие снежинки. С каждым глубоким вдохом ледяной воздух наполнял лёгкие, остужая пылающие внутренности. Февральский мороз обжигал кожу, но это были приятные ожоги. Они успокаивали. Временно, но они приносили приятное чувство прохлады. Увидел бы сейчас кто мэра, подумал бы, что она выжила из ума, стоя в такую погоду перед открытым окном в одном платье с глубоким декольте. Но им не понять, какое это блаженство — не сгорать в собственном теле. Никому не понять. Им и не будет дозволено. Реджина научилась контролировать себя, и никто никогда не узнает истину о её проклятой сущности. Она создала свой идеальный образ в своём идеальном городе и никто не посмеет нарушить это.