Перерождённые. Прощённые и свободные

* * *

      Броского цвета машина, очевидно, видавшая лучшие времена, остановилась на одном из свободных парковочных мест перед невзрачным трёхэтажным зданием, на крыше которого светились неоновые буквы, указывающие на значение этого места — мотель. Одна из множества дешёвых ночлежек, включающих в себя комнату и завтрак. Заперев свою машину, молодая девушка начала подниматься в одну из таких комнат.       — Эмма, — окно, из которого высунулась среднего возраста женщина, находилось на первом этаже и относилось к административному помещению, как и сама Сэл — управляющая этого заведения. — Ты куда пропала на целые сутки? Парни тебя потеряли совсем. Ты пропустила игру.       — Работа, Сэл, — приостановившись, девушка плотнее закуталась в кожаную куртку, отбросила с лица длинные локоны, пшеничного цвета, и обернулась, одаривая женщину усталой улыбкой. — Передай ребятам, что я завтра проставлюсь, за то, что пропустила игру.       — Переживут, — небрежно махнула рукой Сэл и подозрительно сощурилась. — Что с твоей губой?       — Пустяки, — последовал пренебрежительный ответ. Эмма уже и забыла о своей рассечённой губе. —  Изъяны работы…       — Знаю я твою работу, — в голосе и глазах Сэл отразилась неподдельная забота. — Приходи к нам на ужин. Чет вернулся сегодня утром. Накормлю тебя настоящей домашней едой.       — Спасибо, — улыбка блондинки стала более искренней.       Что-что, а хорошо покушать Свон любила. Не то, чтобы сама она готовить не умела. Ёе нельзя было назвать виртуозом кулинарии, но этих навыков хватало при необходимости приготовить для себя что-то съедобное. Правда, делала она это в исключительных случаях, в основном довольствуясь забегаловками с едой быстрого приготовления. — Но я думаю, что Чет захочет побыть с семьёй.       — Не говори ерунды, — увешанная кольцами загорелая рука вновь проделала пренебрежительный взмах. — Я настаиваю и слышать не хочу никаких отговорок, — сильнее высунувшись из окна, она пригрозила Свон пальцем. — Приходи. Чет и ребята будут только рады, — добавила она смягчившимся голосом.       По спине Эммы, снизу до самого затылка, пробежался неприятный холодок — это снова началось. Взгляд серых глаз устремился на короткий момент к горизонту, где, освещая небо пурпурным цветом, солнце клонилось к закату.       — Хорошо, — не стала сопротивляться Эмма, глуша в себе первые показатели стремления бежать.       — Вот и отлично, — довольно заулыбалась Сэл. — А теперь иди передохни, ты еле на ногах держишься. Ждём тебя через час.       — Мне что-нибудь захватить?       — Только свою тощую задницу, которую я собираюсь сегодня откормить! — весело выкрикнула Сэл, прежде чем исчезнуть из виду.       Эмма не смогла сдержать короткого смешка. Порой выражения Сэл можно было спутать с манерой разговоров её сыновей. Быть может, эта была одна из причин, почему Эмме так легко удалось проникнуться к ней. В выборе одежды тоже доминировали яркие цвета и современный стиль, что создавало сложность с точностью определить возраст женщины. Да разве это важно, когда люди находят общий язык?       Эмма Свон почти два месяца снимала комнату в этом мотеле. Поимка очередного беглого правонарушителя привела её в небольшой город на юге Северной Каролины. После удачного задержания беглеца и передачу его правоохранительным органам, Свон решила задержаться в этом ничем непримечательным городе. Управляющие мотелем Сэл и её муж Чет первые дни настороженно отнеслись к одинокой девушке, с красивым, но изнуреным лицом, заявившей, что ей нужна комната на неопределённый срок. Комнату она получила, но супруги потребовали плату за две недели вперёд, боясь, как бы странная незнакомка не исчезла в ночи. Только после того, как в один из вечеров Эмма, от нечего делать, развлекала себя одиночной игрой в баскетбол на заднем дворе, и к ней присоединились три парня в возрасте от шестнадцати до двадцати четырех лет, и за двухчасовой выматывающей игрой они довольно неплохо разговорились, Сэл и Чет стали относиться к ней более радушно. Парни оказались их сыновьями и ещё тем же вечером поведали родителям то немногое, что узнали об их новой постоялице. Наверное, то, что Эмма служила, стало для них самой веской причиной относиться к ней с теплом и заботой. Возможно, потому что Чет сам, бывший солдат, и сразу начал принимать её как свою. День за днём Эмма сближалась с этой простой, но доброй семьёй, и вот сегодня она отчётливо заметила, что Сэл начала говорить с ней, как с одним из её сыновей. Сироте, каковой была Свон, это должно было быть приятным, так почему всё было как раз наоборот?       Преодолев последние ступени, Эмма дошла до своей двери. Комната встретила её свежим запахом постельного белья, за что нужно благодарить Сэл, и которая к тому же была права — Эмма на самом деле едва стояла на ногах. Всё же, слежка — не самое благодарное дело. Она не спала почти сутки, выслеживая свою новую жертву, которую она выцепила в одном из баров соседнего города и благополучно, ну почти, если не считать ссадины на правом кулаке и повреждённой губы, всучила свой ценный товар полиции, за что получила целых шестьсот долларов. Их то Эмма и вынула из заднего кармана узких джинс. Отсчитав половину, она убрала часть к остальным своим сбережениям, а часть переложила в кошелёк. Предвкушая, как она растянется на своей временной постели, чтобы просто прилечь, ничего не делать и не о чём не думать, Эмма кинула куртку на стул, стоящий сразу у двери, сняла кроссовки и поспешила в ванную комнату. Проходя через всю комнату, она с некой печалью осознала, что уже через пару дней покинет это место. По-другому она не могла.       Сложно с точностью сказать, когда это началось, а может так было всегда, просто раньше Свон с успехом подавляла это ничем необоснованное ощущение. Но отчётливо оно начало себя проявлять год назад. Ощущение неправильности происходящего. Даже самой себе Эмме сложно объяснить, что именно её вынуждало собирать свои скудные пожитки и пускаться в путь, как раз тогда, когда она только-только начинала обживаться на новом месте. Но она просто не могла отрицать того факта, что, как только она сближалась с людьми, то её нутро словно кричало, что ей здесь не место, что она должна двигаться дальше, что так неправильно! Её неприкаянная душа будто находилась в бесконечном поиске. В поиске чего, вот в чём вопрос, на который у Эммы, быть может, и был ответ, но она не могла понять, почему всё стало настолько плохо именно теперь?       С самого младенчества она была лишена настоящего дома и семьи. Детство прошло либо в сменяющихся приёмных семьях, либо в приютских домах, и это непостоянство никак не могло ей дать ощущения чего-то родного и своего. А потом был подростковый период. О нём Эмма насильно заставляла себя никогда не думать. Там была пустота, мысли о которой всякий раз наводили ужас — ужас неизвестного. Вот она ещё двенадцатилетняя девочка, а уже через мгновение она молодая девушка с телом бывалого спортсмена. Её словно поместили в капсулу времени и достали через несколько лет, лишив всех воспоминаний. И как бы Эмма не старалась вернуть себе хотя бы частичные обрывки прошлого, кроме головных болей и мерзкого мороза по телу, она ничего не добивалась.       Одетая в подобие белой больничной рубашки она обнаружила себя под каким-то мостом, с сумкой под головой. Там она нашла пару вещей, бумаги подтверждающие её личность, пакет с тысячей долларов и короткой запиской, гласившей, чтобы она с умом потратила деньги и не задавала лишних вопросов. Кто ей это написал? Почему ее бросили одну? Где она была всё это время? Куда ей теперь идти? Тысяча вопросов, которые заставили Эмму провести под тем мостом не один день. Осознавая, что с ней что-то произошло, что-то нехорошее, Эмма только несколько дней спустя узнала, где она и сколько именно лет пропали из памяти, когда подобрала с земли старую газету и увидела дату и место выпуска. Бостон, четыре года позже, чем Эмма себя помнила! В голове зияла дыра в четыре года, и это наводило не просто страх, а настоящий леденящий ужас. Липкий, прокрадывающийся под кожу, первое время он не позволял ей сомкнуть глаза. Напуганная, дезориентированная, она содрогалась от каждого звука, прячась в тени от всех. А ещё Эмма мёрзла. Жутко, непрекращаемо, её било ознобом, словно у неё лихорадка. В какой-то момент она решила, что неизлечимо больна, и поэтому ее выбросили на улицу. Но дни шли, а состояние её не ухудшалось, но и лучше не становилось, пока она не свыклась с ощущением вечного холода. Время, проведённое в приютах и приёмных семьях, не прошло даром. Там Эмма Свон научилась, что за неё никто не постоит, и она всегда должна рассчитывать только на себя. Она научила себя быть сильной. Этот важный навык помог ей сориентироваться в большом городе и выжить. Именно этим Эмма занималась все два года, пока судьба снова не нанесла ей удар.       Стоя под душем, Эмма яростно затрясла головой. Смахивая обжигающе горячие капли с лица, она с силой зажмурилась. Нельзя об этом думать! В её жизни на данный момент и без этого слишком много открытых вопросов, если она начнёт задумываться ещё и о прошлом, то точно свихнётся, и дорога ей обратно в клинику, откуда она выбралась не более, чем год назад.       Её психическое состояние нормализовалось, что врачи посчитали своей заслугой, а Дэвид настаивал на её твёрдости духа. Вот только начальство ФБР не верило в её полное выздоровление, и не мешкая, выставило за стены федерального агентства. Эмма снова оказалась на улице. Снова никому ненужная и одинокая, а ведь она так верила, что в её жизни, наконец, наступило время стабильности. Но и винить было кроме себя некого. Она совершила ошибку при исполнении. Дэвид уверял, что такое могло случиться с каждым, и он верит, что её восстановят на службе, но её не восстановили, потому что Эмма облажалась.       Не желая больше мучить себя прошлым, Эмма выключила воду и вышла из душевой кабинки. Что толку предаваться глупым воспоминаниям, от которых ей становилось только хуже. Может, стоит уже смириться с участью бездомной собаки, которая бродит по свету, в надежде, когда-нибудь найти свой угол? А пока Эмма собиралась растянуть конечности под свежими простынями, а после, спуститься на этаж ниже, где на какое-то время она сможет проникнуться семейной атмосферой с домашним уютом.       В кровати Эмма провела совсем недолго. Глаза против воли закрывались, организм требовал сна, но засыпать Эмма ни в коем случае не желала, зная, что проснётся с кошмаром в удручённом состоянии, а такой ей не хотелось представать перед новообретёнными друзьями. Последний с ними вечер должен оставить приятные воспоминания. Опасаясь, что просто отключится, если останется лежать, Эмма решила занять себя чем-то полезным, а именно — определиться с местом, куда она отправится.       Способ, каким выбиралось новое место жительства, мог бы показаться непродуманным и легкомысленным, но по сути Эмме было не важно куда ехать. Oна нигде не чувствовала себя долго хорошо, поэтому продолжала придерживаться выбранной тактики. Достав из сумки в шкафу дротик, который в последний раз указал ей новый город, Эмма подошла к изножью кровати. От противоположной стены её разделяли метра два. Слишком близко для метания дротика, поэтому она взобралась на кровать и отползла на коленях ещё немного назад. Взгляд сфокусировался на стене, где была приклеена карта страны. Вдоль и поперёк на ней уже выделялись полосы от частого использования, но это не мешало угадывать названия городов. Прикрыв ладонью левой руки глаза, Эмма глубоко вздохнула и метнула дротик в карту. Глухой звук оповестил об удачном попадании. Соскочив с кровати, она подбежала к карте.       — Серьезно?! — серые глаза не просто удивлённо, а шокировано таращились на то место, куда воткнулось острое отверстие. — Что за?!.. — дёрганным движением Эмма выдернула дротик и снова посмотрела на оставленную отметку, рядом с которой виднелись похожие три. Тряхнув головой, она бросила дротик на стол. — Мистика какая-то…       Её бормотания сопровождались нервными шагами по свободному пространству комнаты, какого было явно недостаточно для возбуждённой Свон. Это был уже четвёртый раз, как её случайный выбор пал именно на это место. Более того, когда Эмма только начала выбирать для себя куда направиться при первом же броске остриё дротика воткнулись в город под названием Сторибрук. Но тогда это было слишком близко ко всему, от чего Эмма хотела сбежать. Поэтому она бросила ещё раз и попала в один из городов на юге, чему была несказанно рада. Потому что год назад, точнее одиннадцать месяцев, на дворе стоял март, очень холодный март в Вашингтоне, а Эмма мёрзла даже в чрезмерно натопленной квартире. Она хоть и заверяла всех, что после выписки из клиники она отлично себя чувствует, но это было далеко от правды. Её ничем необъяснимый вечный озноб усилился, голову часто начало пронзать вспышками боли, словно её мозг резко прокалывали спицей и так же быстро вынимали, плюс ко всему, ночи сопровождались кошмарами, от которых она просыпалась в холодном поту с уверенностью, что всё происходило наяву.       Всё чаще Эмма начинала задумываться, возможно, это не сны вовсе, а воспоминания, ведь те четыре года так и не всплыли в памяти. Но каждый раз откидывала эту мысль, потому что сны казались сплошным бредом сумасшедшего: табун лошадей, во главе одного чёрного жеребца на котором сидела женщина в костюме какой-то злой королевы, были ещё люди в белых халатах и масках на лицах, и глаза их светились каким-то изумрудным светом, и они делали Эмме больно, и всё это сопровождал надрывный детский плач. Именно он прерывал жуткое сновидение, и ещё какое-то время преследовал, пока не растворялся с первыми лучами солнца. Если всё остальное Эмме казалось бессмысленным кошмаром, то плач ребёнка она могла себе объяснить. Только не желала об этом задумываться. В клинике ей пришлось заговорить об этом событии, оставившем в её душе тёмное пятно из боли и сожалений, но разговоры ни к чему не привели. Прошлого не изменить, и кошмары с монстрами, как их называла Эмма, продолжались. От этих монстров и бежала Эмма, предпочитая южные штаты.       Когда пришло время во второй раз выбирать куда направиться, судьба снова ткнула её в Сторибрук. Эмма удивилась и метнула снова, а затем ещё раз, и дротик, словно заколдованный, оказывался всё там же, вызывая внутренний диссонанс — что-то в ней яростно сопротивлялось выбору, но так почему её рука дёргается исключительно в эту сторону? Эмма списала всё на свою манеру броска, и в очередной раз, как и все последующие, намеренно целилась на юг. И всё шло хорошо, до сегодняшнего дня. Эмма не использовала свой метод почти два месяца, хотя до этого переезжала каждые пару недель: вылавливала очередного преступника, получала деньги и двигалась дальше. Мистический город был успешно забыт, быть может, поэтому Эмма не задавала траектории, о чём сейчас пожалела. Приостановив свои шаги, она снова бросила взгляд на карту.       — Ни за что. Там же холодно! — почти жалобно простонала Эмма, поднимая глаза к потолку. О том, что какая-то магическая сила в очередной раз указала ей на внушающий пока непонятные ощущения город, Эмма намеренно не думала. Вот только магии, или мистики, или чего бы там необъяснимого ей в жизни не хватало!       Приняв решение попробовать ещё раз, но чуть позже, Эмма схватила телефон, чтобы удостовериться, что можно спускаться к Сэл на ужин. Натянув на себя свитер и надев обувь, она с ключами в одной руке и с телефоном в другой, вышла из комнаты.