Перерождённые. Прощённые и свободные

* * *

Следующим утром Эмма проснулась с первыми лучами солнца, неумолимо просачивающиеся сквозь слишком светлые занавески на единственном окне. То, что она просыпается ни свет ни заря, для Эммы было привычным делом. Она не помнила, когда бы просыпалась позже восьми утра, и это уже было довольно поздно. В приютах был свой строгий режим, в многочисленных семьях, в которых Эмма временно считалась одним из членов, долгий сон почему-то считался непозволительной роскошью для приёмыша: ей непременно навязывали какую-нибудь обязанность, и не обязательно посильную её возрасту, но кого это волновало. Жизнь на улице тоже не позволяла разлёживаться, да и негде. Там гласило правило — будь всегда начеку и умей быстро собрать манатки. Потом был подготовительный военный лагерь и армия, где, как известно, ранний подъём само разумеющееся дело. Четырёх лет хватило, чтобы организм так свыкся, что самостоятельно оживал в привычное для него время, что только положительно сказалось на учёбе в академии ФБР и дальнейшей службе агентом. А потом она потеряла всё, чего так долго и упорно добивалась и приобрела ночные кошмары, благодаря которым о полноценном сне и речи быть не могло. Как раз это и ввело Эмму в много секундный ступор, когда она открыла сонные глаза и повернула лицо к окну — этой ночью у неё не было кошмаров! Несколько мгновений Эмма силилась вспомнить. Быть может, они были, но она успешно о них забыла? Но нет, в голове ничего не всплывало, кроме того, как после ужина вернулась к себе в состоянии полной подавленности.       Захлопнув ногой за собой дверь, она прижалась к ней затылком и закрыла глаза. Поблагодарив Сэл и Чета за прекрасный вечер, она, сославшись на усталость, извинилась и поспешила удалиться, чтобы остаться наедине. Ужин на самом деле был выше всех похвал, и они весело проводили время.       Эмма уже не первый раз поддалась тоскливому представлению, как хорошо бы было, если бы в детстве её взяла к себе именно такая семья — любящая, дружная, понимающая. Какой бы она выросла, если бы у неё была приёмная мать, которая следит, чтобы её тарелка не пустовала, а не бьет по рукам деревянной ложкой, за то, что пятилетняя Эмма посмела взять добавки? Или, если бы у неё был приёмный отец, который предлагал дружеский спарринг, а когда проигрывал, с гордостью ставил бы её в пример своим родным сыновьям, и говорил, какая она сильная и отважная, а не порол бы ремнём семилетнюю девочку за то, что она посмела огрызнуться на обидные слова о бросивших её, никчёмных биологических родителей? Или, если бы у неё был брат, который уговаривал бы поиграть с ним ещё раз в приставку, а не задирал юбку, из которой она давно выросла, и кричал на всю школу, что у неё порванные плавки. Может, тогда Эмма бы не стала сложным ребёнком, от которого все отказывались? Может, тогда, она бы не лезла во все неприятности по большей части потому, что не могла видеть несправедливость и всегда старалась помочь слабым? Может, тогда у Эммы была бы совсем другая жизнь? Но ведь ещё не поздно. Она могла бы найти стабильную работу. У Чета достаточно связей. Oн бы обязательно помог. С квартирой бы тоже не было проблем. У неё бы появились новые друзья и знакомые. У неё бы была нормальная жизнь. Что же мешает ей сейчас обрести всё это? Она могла остаться здесь.       Мешало её внутреннее «я». Оно буквально восставало против домашней, уютной обстановки, царящей этажом ниже за ужином. Оно подавало яростные сигналы, когда Эмма несмело стояла в дверях кухни, а Чет громогласным голосом заявил, чтобы она не вела себя, словно не своя, а после плотно захватил за шею и почесал кулаком светлую макушку, как он это обычно делает со своими сыновьями. Её протестующее «я» поднимало волоски на всём теле, когда перед началом трапезы все взялись за руки, и Сэл не забыла упомянуть и её в своей молитве, за то, что он благодарен знакомству с таким хорошим человеком, как Эмма и, что она всегда желанная гостья в их доме. После ужина, когда Сэл с Четом убирали на кухне, отослав младшее поколение в гостиную, где они в шутку поборолись за контроллеры и, успокоившись, расселись на диване и начали играть, Трэв — младший из сыновей, словно между делом заявил, что он всегда мечтал о такой сестре как Эмма, и если она не возражает, он будет впредь так представлять её своим друзьям. У Эммы сдавило горло огромным комом, и чтобы не показать нахлынувшие эмоции, она запустила в Тревора подушкой, сказав при этом с усмешкой, чтобы он потом не пожалел о своём решении, потому что она всегда мечтала побыть старшей сестрой, чтобы эксплуатировать младшего. Ответный удар подушкой вытек в весёлую битву всем мягким, что попадалось под руку. Тема была успешно забыта. Только тоска на душе у Эммы возрастала. Чувство несправедливости, делало её всё мрачнее. Эмме хотелось закричать от отчаяния. Почему всё не может остаться как есть? Что у неё за извращённое сознание? Что ему нужно? Хотелось плакать и истерично смеяться от безысходности. Какой бы положительный диагноз не вынесли врачи в клинике, что-то в её голове было определённо сломано. Но об этом другим знать необязательно, никто всё равно не поймёт. Поэтому Эмма пожелала остаться со своими тараканами одна и раньше обычного вернулась в свою комнату.       Стоя у двери, Эмма открыла глаза и обвела помещение взглядом. Ей двадцать восемь лет и что она имеет?       Ничего.       У неё даже угла собственного не было. Все её вещи спокойно помещались в пару коробок и две спортивные сумки, что без проблем можно уместить в старенький, но всё ещё надежный «жук». Её машина и коллекция кожаных курток были единственными, о чём можно было бы упомянуть в завещании, если бы ей пришлось таковое составить. И даже его оставить было бы некому. Она совсем одна. Ни семьи, ни друзей.       С самого детства сама по себе. Эмма с трудом сходилась с людьми из-за отсутствия к ним доверия. Когда она оказалась на улице с провалом в памяти, о доверии вообще можно было забыть. Пять месяцев ей удавалось перебиваться одной. Во многом благодаря тысячи от неизвестного благодетеля, плюс подрабатывала, где могла, помогая на кухнях дешёвых забегаловок. Несовершеннолетней, хоть и внушающей своим внешним видом девушке, нелегко выжить на улице без денег. Угроза исходила как от копов, так и от уличных банд. Чисто случайно Эмма познакомилась с парнем, сыгравшим в её судьбе самую сокрушительную роль.       Поздним вечером, пробираясь через дворы к своему ночлегу и почти добравшись к месту, она услышала оттуда глухие звуки ударов. В тусклом свете фонаря её взору предстала картина, как двое добивают лежащего на земле парня. Эмма считала себя сильной, но никак не всесильной, ещё меньше наивной: одной против двух взрослых мужчин у неё не было шанса. Она решилась на блеф. Если не прокатит, она всегда успеет сбежать. Сформировав пальцы обеих рук в форме пистолета, она подняла их вверх и как можно строже уверенно заявила о себе, подражая полиции, и приказала всем не двигаться. К счастью, реакция нападающих вышла как и рассчитывалось. Те не стали выяснять кто и зачем, а бросились убегать. Удостоверившись, что они больше не вернутся, Эмма подошла к парню на земле. Отхаркивая кровь изо рта, он начал подниматься. Увидев свою спасительницу, он сперва удивился, а потом рассмеялся в голос. Заметив, что Эмма всё ещё держится в стороне, он успокоился.       — А ты смелая, — вытирая ладонью рот от крови, он вышел из тени и оказался всего в паре шагов от Эммы, державшейся всё ещё предельно осторожно с незнакомцем.       Довольно симпатичный, с виду на пару лет старше Эммы, он не выглядел как заядлый преступник, а скорее, как обычный парень, заблудившийся в неблагополучном районе. Но судьба научила Эмму, что внешность бывает обманчива, поэтому предусмотрительно попятилась, оставляя для себя место для маневрирования.       — Эй, всё в порядке, — от парня не утаилось, что его спасительница держится с ним подозрительно. Он поднял ладони вверх. — Меня зовут Нил. Я не собираюсь причинять тебе вред. Напротив. Хотел бы тебя пригласить чего-нибудь выпить в знак благодарности.       Эмма не выжила бы на улице, если бы так легко доверялась всем подряд. Она поджала губы и огляделась, лихорадочно обдумывая план действий.       — Послушай, мы не знакомы, и ты не обязана мне доверять, но я правда хочу тебя как-нибудь поблагодарить, — видя, что девушка не спешит соглашаться, незнакомец улыбнулся, что получилось не совсем умело из-за распухшей губы. — Как тебя зовут?       — Эмма, — послышался глухой ответ.       — Хорошо, Эмма, — почувствовав сдвиг, Нил довольно кивнул. — Слушай, в квартале отсюда есть закусочная. Не помню, как называется, но там ещё здоровая тарелка с ложкой на окне наклеена, знаешь такую? — Эмма знала, поэтому кивнула. — Так вот, я сейчас пойду туда и буду тебя ждать. В это время там всегда людно, тебе нечего будет бояться. Если захочешь, можем и перекусить. Согласна? — он добавил, попробовав последний аргумент. — Послушай, тебе всё равно не стоит здесь оставаться. Эти придурки могут вернуться.       Сомнения и недоверие не позволяли так просто согласиться. Эмма молча смотрела, как Нил подолом рубашки вытер остатки крови и, сняв её с себя, заткнул за пояс джинс.       — Я пошёл, а ты присоединяйся. Я буду ждать, — очередная улыбка вышла более удачно. Криво насвистывая, он махнул Эмме и пошёл к дороге.       Провожая его взглядом, Эмма обхватила себя руками, почувствовав, как её начало трясти. Всплеск адреналина прошёл, и она ощутила насколько была напряжена. Мысли метались в поисках оптимального плана. Этот Нил был прав, здесь оставаться больше нельзя, а куда идти, она ещё не знала. Деньги закончились неделю назад, и с тех пор Эмма перебивалась как могла, что выходило не очень хорошо. Ей пришлось воровать еду, что делала она как можно реже, так как жутко боялась быть пойманной. Упоминание о перекусе заставило желудок болезненно сжаться.       У Эммы был ещё один веский аргумент, помогающий судить, доверять человеку или нет. Её внутреннее чутьё никогда не подводило, верно подсказывая, врёт ли ей человек. Когда Нил говорил, что он не причинит ей вреда, её радар лжи, как ей нравилось это называть, не подал тревожных сигналов. Этот немаловажный факт всё сильней склонял чашу весов на сторону Нила и его приглашения. Обдумывая всевозможные варианты, Эмма пробралась к своему ночлегу и вытащила из-под кучи листвы, служившей маскировкой, сумку, с лежащим на ней старым одеялом. Она приняла решение сходить в закусочную. Так Эмма познакомилась с Нилом.       Как и обещал, Нил накормил свою недоверчивую спасительницу и немного рассказал о себе. Оказалось, он тоже раньше жил на улице, но теперь у него есть настоящее жильё. Он так гордо отзывался о своей квартире, что Эмма невольно хмыкнула, понимая его радость. Настоящий душ и собственная кровать — она бы тоже гордилась, заимей такое. Днём он подрабатывал на заправке, а вечером промышлял мелкими криминальными делами со своей компанией парней. Последнее Эмма однако узнала намного позже.       Тем вечером, Нил, прежде чем распрощаться, предложил на следующий день снова встретиться на том же месте, в то же время, чтобы снова поужинать вместе. Подобная приветливость и доброта по отношению к ней заставила Эмму заподозрить Нила в гнусных намерениях. Когда она напрямую спросила, зачем ему это, то не ожидала услышать искренний ответ — она помогла ему больше, чем кажется, и это стоит намного больше, чем один приём пищи в дешёвой забегаловке. Дальше Нил сказал, что будет ждать её завтра и надеется, что она придёт. Потом он просто ушёл.       На следующий день Эмма появилась на встрече, как и последующие три недели. И с каждым днём, она чувствовала себя в его обществе всё свободнее. Нил был действительно милым и общительным. Он заставлял её смеяться. Эмма не помнила, когда до этого последний раз смеялась. Казалось, никогда. А с ним в их непродолжительные встречи она сперва несмело улыбалась, но всё чаще одаривала своего нового знакомого широкой улыбкой, пока та не превратилась в искренний смех. В те дни Эмма радовалась, что переборола свои страхи и подозрительность и пошла на встречу. У неё появился если не друг, то хороший знакомый.       Через три недели осень проявила себя первыми холодными днями с мерзким, непрерывно моросящим дождём. Нил, как бы между прочим, спросил, где Эмма ночует. На что та небрежно пожала плечами, и Нил всё понял без слов. Аккуратно подбирая слова, он предложил остаться заночевать у него и поспешно добавил, что этой ночью его всё равно не будет дома, и квартира в её распоряжении.       Эмма знала, какой жалкой она выглядела в его глазах — бездомная замарашка, питающаяся который день за его счёт. Последние остатки гордости и неусыпная бдительность требовали отказаться, но взгляд на улицу убедил, что в таком случае сегодняшняя ночь будет особенно тяжёлой. Её радар лжи всё ещё не подавал знаков тревоги. Эмма нервно кивнула в знак согласия. За первой ночью последовала ещё одна, а затем ещё и ещё. Так она стала жить у Нила.       Жить с ним оказалось легко. Спал он в гостиной на диване, добродушно предоставив своей новой сожительнице кровать в маленькой спальне. Если смена на заправке позволяла, то они завтракали вместе. Каждый раз он спрашивал, как ей спалось, и, получив положительный ответ, начинал развлекать смешными историями. Иногда даже делал подарки. Всякие мелочи — вкусно пахнущий шампунь или набор для ухода за кожей. Однажды он вернулся с большим бумажным пакетом. На её озадаченный взгляд он, с видимым смущением, словно оправдывая свой поступок, протянул пакет, сообщая, что он подумал, что ей скорее всего нужно больше сменной одежды и вещей личной гигиены. В тот момент бледная кожа Эмма запылала. Стало невероятно стыдно, что Нил, видимо, заметил, что она пользовалась его бритвенным станком, но постыднее всего стала мысль от том, что ему на глаза могли попасться её замаранное кровью нижнее бельё или простынь. Перед провалом памяти у неё была менструация, но не регулярно. А первые пару месяцев, после того, как её бросили под мостом, она и думать о них забыла, так как их попросту не было. Да и сейчас они начинались и заканчивались, как им вздумается, поэтому Эмма была не подготовлена, что стало для неё одним из самых неловких моментов. Нил не стал заострять на этом внимание, а отправил Эмму в спальню, сказав, что займётся ужином, а она может всё примерить и разложить по местам.       В пакете нашлись пара футболок, новые джинсы, тёплая пижама, которой Эмма обрадовалась, наверное, больше всего, так как ночами даже под тёплым одеялом нещадно мёрзла, что не позволяло быстро заснуть. Ещё там обнаружилась толстовка, чёрные кеды, несколько пар носков, тоже тёплых. Достав несколько простых хлопчатобумажных плавок, Эмма ещё сильнее залилась краской. Когда на глаза попалась пачка прокладок, тампоны и упаковка одноразовых бритвенных станков, ей захотелось завыть от стыда и никогда не покидать спальню.       Прошло минут двадцать, прежде чем Эмма решилась показаться Нилу на глаза. Окончательно перебороть себя помогло его непринуждённое поведение. Он как обычно пригласил ей к столу. Снова последовал незатейливый разговор. С каждым таким разговором Эмма замечала за собой, что всё больше проникается к Нилу. Она начинала доверять ему. День за днём он узнавал всё больше о её прошлом. О семьях, в которых она не задерживалась надолго, о школах, где дети показали, насколько жестокими они могут быть, о приютах, где не всегда было плохое отношение, но всегда ощущалось неискренним. Быть может, там и были воспитатели, которым было не всё равно, но Эмме они не попадались, или она просто игнорировала их, пропитанная недоверием ко всем. Несколько недель спустя Эмма, чувствуя себя с Нилом полностью раскрепощённой, призналась, что у неё никогда не было друзей. В ответ Нил с улыбкой заявил, что это в прошлом, потому что теперь у неё есть он. Так они стали друзьями.       Нил был тем, кто научил Эмму готовить, в особенности, всевозможные вариации приготовления яиц. Довольно скоро она взяла на себя обязанность готовить завтрак. И не только. Она, в меру своих умений, старалась поддерживать чистоту в квартире. Не потому что домашняя работа доставляла удовольствие, а потому что, во-первых, делать ей всё равно было нечего, а во-вторых, хотелось хоть так внести свой вклад в их общий быт. Эмме не нравилось считать себя иждивенкой, сидящей на шее у парня. Нил вроде бы был вовсе не против такого расклада. Но даже повседневная работа по дому, не могла полностью скрасить досуг. Уже через пару недель Эмме стало скучно. А ещё ей было интересно, куда уходил Нил практически каждый вечер, даже в те дни, когда отработал свою смену на заправке. Снедаемая любопытством, Эмма одним вечером решила проследить за ним.       За углом от их дома к Нилу присоединились ещё четверо ребят. Дальше их путь лежал по плохо освещённым улицам. Было заметно, что они предпочитают «не светиться», что было Эмме только на руку. Она бесшумно следовала за ними на достаточном расстоянии, чтобы в случае чего не быть узнанной Нилом, если он вдруг обернётся. Конечной целью оказалось неприметное здание без окон. Они обошли его и остановились возле одиночной двери, освещаемой настенным фонарём, который потух после броска в него камнем одним из парней. Дальше всё произошло быстро. У каждого на спине было по рюкзаку, в одном были припасены нужные инструменты. Не прошло пары минут, как Нил с тремя парнями проник в здание. Один остался снаружи, на страже. Пробыли они там недолго. Когда дверь снова открылась, Эмма увидела, что ноша на их спинах заметно потяжелела. Больше не оставалось сомнений, чем промышлял Нил в свободные вечера.       В глубине души её совсем не удивило увиденное. Нил был таким же неблагополучным ребенком как она, и так же много времени прожил на улице. Вполне ожидаемо, что мимо него не прошла криминальная карьера мелкого воришки, каким он, очевидно, остался по сей день. Эмма не винила его, скорее наоборот. Услышав позади себя неразборчивые голоса, первым, что ей захотелось сделать, это предупредить, даже если бы она тем самым и выдала бы своё присутствие. Взгляд через плечо остановил этот порыв. Держась руками за кирпичные стены, там стояли двое мужчин. Невнятные звуки, исходившие от них, и подкашивающиеся ноги, ясно указывали на перебор с алкоголем. Не увидев в них угрозы, Эмма снова вернула внимание к зданию, но от взломщиков не осталось и следа, если не считать разбитого фонаря. Оставаться больше не имело смысла, да и рискованно, поэтому Эмма поспешила обратно домой. По пути у неё сформировался план, который она непременно желала привести в действие.       — Сегодня я проследила за тобой. Я знаю, чем ты занимаешься по вечерам. И я хочу быть «в деле», — выпалила Эмма, как только Нил перешагнул за порог и закрыл за собой дверь.       — Что? —  застигнутый врасплох он застыл на месте с округлившимися глазами.       — Ты. Ещё четверо ребят. Взломанная дверь. Я была там. Я видела, — чётко произнося каждое слово, повторила Эмма. — Ты не думай, что я осуждаю или что-то такое. Я хочу с вами.       Нил нервно провёл пятерней по своей светлой шевелюре.       — Ты не должна была ходить туда, ты же понимаешь? — он устремил на Эмму укоризненный взгляд. — Ты подвергала себя и нас опасности. Что если бы тебя взяли, начали бы допрашивать…       — Стоп, стоп, стоп! — неровно стриженные белокурые волосы заметались из стороны в сторону, так сильно Эмма затрясла головой. — Ты серьезно веришь, что я могла бы «сдать» тебя? — в её голосе смешались горечь и обида. — После всего, что ты для меня сделал? Как ты можешь так думать обо мне? Знаю, мы не так давно знакомы, но я бы никогда… — потрясенная тем, что Нил такого низкого о ней мнения, Эмме не хватало слов, чтобы передать, как сильно задели его слова. — Ты так добр ко мне, как никто. Если честно, я до сих пор не могу поверить, что кто-то может так хорошо относиться к совершенно чужому человеку просто так!       Эта мысль действительно часто проходила Эмме на ум. Сложно было поверить в бескорыстное отношение к себе. Не раз она спрашивала себя, зачем Нилу возиться с бездомной девчонкой? Рано или поздно он попросит что-то взамен. Когда сомнения особенно сильно грызли сознание, Эмма намеренно задавала такие вопросы, чтобы по ответам понять, всё ли ещё Нил хочет ей всего лишь добра, и каждый раз он не врал, когда отвечал, что знает о жизни на улице и ему не сложно ей помочь. Время шло, и Эмма поверила. Поверила, что её приняли просто за то, кто она есть, без всяких задних мыслей, и сейчас, обидное предположение было схожим с ударом под дых.       — Ты стал мне важен! — в сердцах выкрикнула она. — Я бы никогда не предала тебя! — не справившись с вихрем эмоций, Эмма развернулась и убежала в спальню, дверь которой с грохотом захлопнулась.       Оказавшись в безопасном одиночестве, она упала на кровать и зарылась лицом в подушку, чтобы заглушить свой плач. Слёзы разочарования пропитали наволочку в считанные минуты. Эмма злилась на саму себя за свои глупые надежды. Какая же она дура, если поверила, что они с Нилом друзья! Друзья доверяют друг другу, но, похоже, всё это было одностороннее! Чувство одиночества захлестнуло с такой силой, что стало трудно дышать. Несмотря на позднюю осень с её холодным ветром, Эмма подскочила к окну и открыла его нараспашку. Тело било ознобом, но сейчас это не имело значения. Важнее было избавиться от ощущения удушья. Так Эмма простояла там, глубоко втягивая воздух, пока совсем не окоченела.       Руки не слушались, когда она наконец закрыла окно, чтобы секундой позже услышать несмелый стук в дверь, который был намеренно проигнорирован. Через пару секунд последовал ещё один.       — Эмма, — услышала она приглушённый голос. Она промолчала в ответ, возвращаясь на кровать и забираясь на неё с ногами. Ни толстовка, ни тёплые носки не помогали держать тело тёплым. Морозный воздух лишь усилил дрожь. Подтянув к груди колени, Эмма уныло опустила на них подбородок. Из-за двери доносились звуки, похожие на поскрябывание. — Эмс, — вновь попробовал Нил. — Прости меня, — последовала более долгая пауза. В последних словах были безошибочно слышны ноты раскаяния, заставившие Эмму поднять глаза. — Можно мне войти? Я хочу объяснить, — жалобный, умоляющий тон, дал трещину в замкнувшийся душе.       Как бы сильно не обидел её Нил, он всё ещё сделал для неё много хорошего и заслужил шанс быть выслушанным, убеждала себя Эмма. В действительности в ней всё ещё таилась надежда. Её, по сути ещё детской, пусть и сломанной, душе хотелось верить, что она не ошиблась, что в лице Нила она обрела друга.       — Входи, — слабым голосом позвала она, но достаточно громко, чтобы Нил услышал.       Сначала медленно показалась голова с взъерошенными волосами, будто Нил не был уверен, что правильно расслышал приглашение. Протестов не последовало, он зашёл в комнату и приблизился к кровати. Присев перед ней на корточки, он посмотрел в покрасневшие глаза, отвечающие ему разбитым обречённым взглядом.       — Прости меня, — повторил он ещё раз слова извинения, и Эмма видела, что ему действительно жаль. — Я не хотел тебя обидеть. Я просто заволновался, что с тобой могло что-нибудь произойти.       — Почему тебе это так важно? — Эмма как никогда сконцентрировалась на предстоящем ответе, который мог или укрепить их дружбу или разрушить её окончательно.       — Потому что мне важна твоя безопасность. Я хочу, чтобы с тобой было всё хорошо. Ты стала важным человеком в моей жизни. Я верю тебе.       Ранимое сердце забилось быстрее, ускоряя поток крови, отчего стало чуточку теплее. Нил говорил правду! Он не врал, и она правда важна ему!       — Друзья? — на смазливом лице появилась ласковая улыбка, и Нил широко расставил руки по сторонам.       Жаждущая доброты и человеческой близости, разломанная душа Эммы не могла дальше сопротивляться. Ни этим искренним голубым глазам, ни этим искренним, дарящим надежду словам. Эмма подалась вперёд и упала в раскрытые объятья. Нил не удержал равновесия, и, смеясь, завалился на пол, удерживая Эмму обеими руками на себе. К его смеху присоединилось глухое хихиканье, раздавшееся у самого уха.       — Воу, ты чего такая ледяная? — вырвался у Нила обеспокоенный вопрос, когда бледная щека Эммы прикоснулась к его. — Ты не заболела?       — Неа, — не желая распространяться сейчас о странностях своего организма, Эмма быстро скатилась на бок. — Слишком долго дышала у окна свежим воздухом, — отмахнувшись, она села.       — Так вот почему тут такой холод. Я уже хотел проверить отопление, — Нил сел напротив.       — Я всё ещё хочу с вами, — твёрдо сказала Эмма, резко меняя тему. —  Возьми меня в дело. Я быстро учусь.       — Ты уверена? Ты же знаешь, что всегда есть риск.       — Знаю, но я хочу.       Взгляд Нила устремился в потолок, пока Эмма замерла в ожидании и не дышала.       — Хорошо.       С широкой улыбкой Эмма без приглашения бросилась на друга, уверенная, что её подхватят. Так они стали напарниками.       Напарники Нила сперва с недоверием отнеслись к тому, что к ним присоединится какая-та чужая, неопытная девчонка. Но Нил твёрдо заявил, или так или вообще никак. Нехотя, но в конце концов они смирились. Кроме одного. Он наотрез отказался работать с незнакомкой и ушёл. Из разговоров Эмма поняла, что ни Нил, ни другие парни не очень переживали по этому поводу, так как он совсем недавно с ними, и взяли они его только из-за его прошлого опыта работы — он был охранником на нескольких складах и знал, как всё устроено, но был уволен за кражу строительных материалов. Быть может, он хотел отомстить бывшим работодателям, потому что с ним они взламывали как раз те склады, где он раньше работал. Без него мест для проникновения меньше не стало, поэтому никто не сокрушался из-за его ухода.       Эмма оказалась права, когда сказала, что быстро учится. Она на удивление ловко научилась справляться с замками. Через пару месяцев, она даже рекорд Нила побила по взламыванию машины, из которой они вытащили электроприборы. После этого остальные ребята приняли её. Они отлично работали вместе. Крали понемногу и сразу «сплавляли» свою добычу. Богатыми они от этого не становились, но денег хватало, чтобы жить не в нищете.       Эмма бы даже сказала, что её жизнь наладилась. Конечно, это не была «нормальная» жизнь. Каждая вылазка несла с собой опасность. А ещё всплеск адреналина, который Эмме начал нравиться. Это чувство возбужденности, чувство неуловимости. Эмма не жалела о своём решении. Ни о том, что доверилась Нилу, ни о том, что вступила в его группу.       У неё была крыша над головой. Достаточно еды и одежды. У неё был лучший друг, который всегда был рядом, и к которому она ощущала всё больше нежности, наводившей на неё порой страх. Отголоски прошлого невольно напоминали, что всё не может быть так хорошо. Не заслужила она такого везения. Не могла она быть достойной такой доброты и отзывчивости. В такие моменты, если Нил находился рядом и замечал, что Эмма замыкается в себе, он отвлекал её или веселым разговором или приглашал сходить куда-нибудь: кино, кафе или просто прогуляться, главное для него было перевести мысли Эммы в более радужное настроение.       Внешность Эммы тоже изменилась, как она посчитала, в лучшую сторону. Чрезмерно развитая мускулатура окончательно потеряла свои объёмы. Теперь её подтянутое тело находилось в хорошей физической форме, а не напоминало перекаченного подростка и не обязательно женского пола. В первые дни после шокового пробуждения неизвестно где, её длинные локоны выпадали клочьями, стоило провести сквозь них пальцами. Местами образовались даже залысины, поэтому, когда представилась возможность, Эмма собрала хвост и обрезала его под корень. Теперь же они немного отросли, и после похода к нормальному парикмахеру, она больше не стеснялась их.       А ещё у неё начала расти грудь. За неполный год она увеличилась достаточно, чтобы Эмме пришлось запастись парой лифчиков, не спортивными, какими она пользовалась всё это время, хотя даже для них сначала надобности не было. «Плоская как доска», — такие мысли приходили на ум при отражении в зеркале. В том же зеркале Эмма теперь не видела острых углов в очертании лица. Ещё она не видела, точнее, не нащупывала больше отклонений в интимной части своего тела. Всё вошло в норму, если не считать постоянного ощущения холода, но к нему Эмма так привыкла, что обращала внимание, если губы синели, а зубы начинали стучать. В таких случаях горячая ванна и пару чашек чая всегда помогали. В целом же, Эмма начала ощущать себя настоящей привлекающей внимание девушкой.       Больше всего прельщало, что Нил тоже обратил на это внимание. Всё чаще он тайком бросал ей красноречивые взгляды и делал двусмысленные шутки, что Эмму вовсе не смущало. Ей нравилось его внимание. Особенно его внимание. Уже на протяжении нескольких недель она стала замечать за собой, что её взгляд всё чаще останавливается на его голом торсе, когда он выходил из душа и разгуливал по квартире в одних штанах, или она не могла оторвать глаз от того, как играли на руках и спине его мускулы, когда он делал отжимания прямо перед диваном, на котором она сидела. Один раз Эмма зашла в ванную комнату и застала там Нила в одних боксерах, обтягивающих его упругую задницу. Застигнутый врасплох он резко развернулся, и взгляд Эммы непроизвольно задержался на его паху дольше, чем того требовали приличия. С пылающими щеками она выскочила за дверь, но потом ещё долго вспоминала прилив жара не только к лицу, но и к низу живота, где всё словно сжалось. Такие яркие ощущения были в новинку, но Эмме они понравились. Ей захотелось больше.       Они отмечали её семнадцатый день рождения. Решили провести его дома, так как несовершеннолетней Эмме вход и алкоголь в клубы и бары был заказан. Собралась привычная компания, и они весело проводили время за едой, выпивкой, играми в карты или просто разговорами. Около полуночи ребята распрощались и разошлись, оставив хозяев квартиры наводить порядок.       Не привыкшая к таким дозам алкоголя, опрокинувшая в себя не одну банку пива, Эмма, слегка покачиваясь и виляя бёдрами в такт звучавшей из радиоприёмника музыке, собирала грязную посуду, остатки еды и относила их в совмещённую с гостиной кухню, где Нил с не менее хмельной улыбкой, принимал всё из её рук и каждый раз игриво подмигивал. У Эммы тоже было настроение флиртовать, поэтому она посылала ему воздушные поцелуи и подмигивала в ответ. Они громко подпевали знакомые песни, а если не знали слов, просто горланили мелодию вслух и закатывались смехом.       Эмме было хорошо. Так хорошо, как никогда. Нил подарил ей настоящий букет цветов и тоненький серебряный браслет, который она сразу же надела на запястье. Ребята скинулись и подарили ей новенький MP3. Это был самый лучший день рождения на её памяти. Казалось, лучше быть не может, когда из радио полилась медленная мелодия, и Эмма почувствовала на своей талии две тёплые руки, которые решительно развернули её.       — Разрешите пригласить вас на танец, мадам? — смеющиеся глаза Нила смотрели прямо в сияющие бесконечной радостью глаза Эммы.       — С удовольствием, — с разрастающимся трепетом в груди, ответила та и обняла его за шею.       — Ты очень красивая, ты знаешь это? — негромко сказал Нил, небрежно покачиваясь из стороны в сторону. На его губах играла улыбка, но в голубых глазах появилось выражение, которого Эмма до этой минуты не видела — какой-то выжидающий. Нил будто не решался на что-то. Зато решилась Эмма, влечение которой стремительным потоком растеклось по венам, распространяя жар по телу. Она теснее прильнула к Нилу. В ответ сильные руки сильнее прижали её к себе, и Эмма услышала приглушённое подобие кряхтения. У неё самой вырвался шумный вздох, когда она животом уперлась в твёрдый пах. Нил тоже желал её. Эмма больше не хотела терять время и чего-то ждать. Она сделала первый шаг и, повернув лицо, прижалась к больше не улыбающимся губам Нила своими.       Всё случилось той же ночью в кровати, в которой они с тех пор спали вместе. Нил был нежен и внимателен, несколько раз спросил, уверена ли Эмма, что хочет этого, и вместо ответа получил страстный поцелуй, которому не мог противиться. Для Эммы это был первый сексуальный опыт, но каким-то чудесным образом, она точно знала, чего хочет. Она доверяла Нилу, может, поэтому её нисколько не смущало направить голову Нила себе между ног, чтобы она получила долгожданную разрядку. Когда же он вошёл в неё, она почувствовала скорее дискомфорт, чем боль. И тот притупился по мере того, как Нил начал двигаться. Эмме было хорошо, и она хотела, чтобы Нилу было так же хорошо с ней. А ему было, судя по расслабленной улыбке, которую он подарил ей, после того, как уставший крепко держал в руках и смотрел с нежностью.       — Не жалеешь? — Эмма расслышала в его голосе нотки неуверенности.       — Нисколько, — заверила она, потянувшись за лёгким поцелуем. — Я хочу быть с тобой.       — Ты и так со мной, — Нил уложил голову Эммы себе на грудь и поцеловал в макушку. — Мы вместе.       Вместе. От наплыва чувств в глазах заблестели слёзы. Эмма зажмурилась и уткнулась лицом в тёплую кожу груди. Она больше не одинока. Так они стали парой.       Почти четыре месяца Эмма впервые чувствовала себя счастливой. Они были юными, дерзкими, самоуверенными, казалось, весь мир лежит перед ними. Они любили, они мечтали. Они жили!       Эта должна была быть ещё одна вылазка, когда Нил вдруг изменил планы. Придя домой, где его ждала Эмма, чтобы пойти и встретиться с остальными в условленном месте, он заявил, что сегодня они заберутся в дом одного богача. На логичные возражения своей девушки, он уверил, что там всё чисто. Хозяина дома не будет. Когда Эмма захотела узнать, почему вдруг он изменил решение в пользу спонтанного грабежа частного дома, вместо хорошо спланированного плана по взламыванию маленького склада с электроприборами, Нил психанул, бросив, что ему надоело довольствоваться малым, а там им сулит добыча, после продажи которой, они несколько месяцев могут не выходить на дело. Тогда Эмма захотела узнать, откуда у Нила такая верная информацию насчёт дома и его владельца. Он не первый день этим промышляет, и у него есть свои наводчики, всё что он ответил, прежде чем скрыться за дверью спальни, чтобы переодеться и взять нужные вещи. Вышел он во всём черном с рюкзаком через плечо. Эмма молча последовала за ним. Последние дни она чувствовала себя не очень хорошо и не хотела тратить сил на споры. У Нила больше опыта. Она доверяла ему.       Всю дорогу он был молчаливым, даже хмурым. За всё время они ни разу не ругались. Растерянность и беспокойство заставляли Эмму сильнее нервничать. Встретившие их ребята уже знали, что им сегодня предстоит, поскольку не удивились и не задавали вопросов. Вместе они спустились в метро.       Дом, в который им предстояло забраться, был просто огромным. Его окружал внушительный забор, который без приспособлений невозможно было одолеть. Но им и не пришлось. Оказывается, Нил знал код от ворот. Очень осведомлённый у него наводчик, подумалось Эмме, когда она, воровато оглядываясь, шла по стриженным газонам к задней двери дома. Там тоже стоял замок с кодом, который Нил так же с лёгкостью открыл. Получив от него инструкции кому куда идти, все разошлись. Эмму отправили на второй этаж, так как Нил сказал, что по сведениям его человека, в одной из спален должны быть золотые часы, которые Эмма должна найти. С рюкзаком, который вручил ей Нил, она двигалась по лестнице с бешено бьющимся сердцем. У неё было плохое предчувствие. Эмма хотела поскорее достать чёртовы часы и уматывать из этого дома как можно дальше.       Освещая себе путь фонариком, она обошла три комнаты, когда в четвёртой наконец обнаружила на столе, похожем на антиквариат, как впрочем и всё в этом доме, большие настольные часы из золота, если верить словам Нила. Они были очень тяжёлыми, что вполне могло быть правдой. Довольная своей находкой, Эмма резво запихала ценную добычу в рюкзак и была уже на пути вниз, когда её оглушил пронзительный вой сигнализации. Пронзённое страхом тело в первое мгновение застыло, как лань в свете фар. Но чувство самосохранения заставило её быстро очнуться. Слыша дикий ритм сердца в собственных ушах, Эмма рванула вниз. Стараясь перекричать шум сирены, она звала Нила, а потом и других ребят. В нарастающем ужасе она бегала по всему первому этажу, но дом был пуст. Предчувствие самого плохого всё сильнее сдавливало горло, но Эмма отчаянно не хотела верить в то, что подсознательно уже знала. «Он не мог! Он бы не поступил так со мной!», — твердила она себе, когда со слезами на глазах и ещё тлеющей надеждой, снова взбежала наверх и пронеслась по всем комнатам, внушая себе ложную надежду, что ребята захотели просто над ней подшутить, что они сейчас выскочат из какого-нибудь угла и рассмеются. Только Эмме было не до смеха. Её начало трясти, так сильно, что руки не слушались, когда она, давясь слезами, выскочила на улицу и побежала к воротам, которые, к её ужасу, были заперты. Как обезумевшая она побежала вдоль забора в надежде, что ей удастся найти место, где она сможет его перелезть. Напрасно. Хозяин дома знал, как обезопасить себя. Вернувшись к воротам и схватившись за решетки, она неистово начала их трясти. Вдалеке уже слышались сирены полицейских машин. Но Эмма всё трясла и трясла, а ночь заполнял отчаянный голос, выкрикивающий одно единственное имя.       Когда две полицейские машины остановились, свет их фар осветил крепко державшуюся за прутья одинокую фигуру, опущенная голова которой, покрытая капюшоном толстовки была прижата к холодному металлу, а плечи судорожно вздрагивали. Когда кольца наручников защёлкнулись на тонких запястьях, раздался слабый щелчок, а вместе с ним ещё один еле слышимый звук разломанной застёжки. Блеск серебра на траве одиноко отсвечивал свет луны, когда трясущуюся и отрешённую от происходящего девушку посадили в одну из машин и увезли в полицейский участок.       Последующие события Эмма воспринимала как во сне. Её сознание, стараясь защитить себя от окончательного разрушения, воздвигло вокруг себя непроницаемые стены. Она полностью ушла в себя. Полицейские на свои вопросы получали лишь молчание и стеклянный взгляд. Быть может, прошло несколько дней, а может, всего несколько часов. Эмма не воспринимала время, но в какой-то момент к ней в камеру зашёл грузного вида мужчина с красным лицом, которое он все время вытирал платком, и представился как социальный работник, представляющий ее интересы. В отличии от внешнего вида, у него был приятный голос, которым он вкрадчиво донёс до Эммы, что помимо краденых часов в рюкзаке обнаружился пистолет и Эмме лучше начать говорить. Упоминание оружия стало ключевым словом, помогшим Эмме прийти в себя. Она в шоке уставилась на мужчину, имя которого не запомнила, и яростно затрясла головой, повторяя, что этого не может быть. Там не могло быть, они никогда не использовали оружия. Тогда мужчина понимающе кивнул, и спросил, кто они? Перед глазами всплыло улыбающееся лицо Нила, а в ушах звучали его слова о том, что они вместе.       Ложь! Всё оказалось подлой ложью! Все его слова и красивые жесты! Она должна была послушать тот навязчивый тихий голос в голове, твердящий, чтобы она никому не доверяла, что всё слишком хорошо складывается для такой, как она! Теперь она расплачивается за свою наивность. Eсли верить словам социального работника, расплачиваться придётся годами в тюрьме, потому что наличие оружия позволяет прокурору обвинить её не просто в воровстве, а в вооружённом ограблении. Перспектива на многие годы сесть за решётку повергла Эмму в ужас. И она заговорила. Но рассказать всё, означало бы ухудшить собственную ситуацию. Поэтому Эмма назвала своё имя, возраст и где живёт. Только на вопросы о сообщниках Эмма утверждала, что была одна, прекрасно осознавая, что ей не верят, но и доказать они ничего не могли. Эмма не сомневалась, что даже если она назовёт имена, это ей не поможет, так как скорее всего после такого их уже и след простыл. Что на следующий день и подтвердил социальный работник — мистер Свенсон. Вновь навестив её в камере временно задержания, он сообщил, что по названному ею адресу обнаружились вещи указывающие только на её личность. Предчувствие не обмануло. Эмма догадывалась о таком исходе, но это не остановило желчь подняться к горлу и горечью наполнить пересохший рот. Дальше всё было только хуже. Свенсон сказал, что арендодатель оказался не самым ответственным предпринимателем. Ему хватало, чтобы съёмщики вовремя платили наличными, поэтому он не удосуживался проверять их личность. Вписывал в договор названное имя и всё. Имя, которое Нил назвал при заключении аренды, и которое назвал ей Свенсон Эмме ни о чём не говорило — БейлФайр. Любому идиоту ясно, что имя выдуманное. В тот момент к Эмме пришло осознание, что, возможно, имя и фамилия Нила тоже выдумка. Все эти месяцы она жила с человеком, в чьем имени теперь сомневалась. Масштаб предательства захлестнул Эмму, заставляя онеметь. Чувствуя в себе пустоту, Эмма смирилась с тем, что жила в иллюзиях желанного. Обманутая, никому не нужная, она поклялась себе, что ещё раз она такой ошибки не допустит. Никто больше не подбирается к ней настолько близко, чтобы причинить боль.       Когда ей пришлось предстать перед судьёй, Эмма молча слушала требования прокурора. С уверенностью, что последующие несколько лет она проведёт в заключении, она внушала себе, что это не так страшно, она сможет там выжить. Она сильная. Она справится. Судья удивил её при оглашении приговора. Так как за ней не числилось других правонарушений, кроме агрессивного поведения в приютах и приёмных семьях, он хочет дать ей в будущем иметь шанс на нормальную жизнь, поэтому она могла выбирать: пять лет за вооружённое ограбление, как того требовал прокурор, или подготовительный военный лагерь и последующая трёхлетняя служба в воинском составе Соединенных Штатов. Затем она будет свободна, если не захочет остаться по собственному желанию. Эмма не раздумывала. Всё лучше, чем тюрьма.       Следующий удар по её оголённым нервам настиг Эмму пару дней спустя. Прибыв в лагерь, ее отправили на стандартный медицинский осмотр. Пройти его до конца ей не позволили. Анализы мочи показали беременность, сроком в четырнадцать недель. Шок, дезориентация, паника — одна эмоция сменяла другую. Беременна! Она беременна от Нила! Но они ведь предохранялись. В большинстве случаев. На ум сразу пришли те пару раз, когда они, охваченные страстью, были настолько поглощены друг другом, что не подумали о презервативах.       — Я не могу, — прижав ладони к ещё плоскому животу, Эмма в полной растерянности смотрела на врача, сообщившего диагноз. — Я не могу быть его матерью.       Врач с пониманием отнёсся к ситуации. По учащающемуся дыханию девушки, тот определил, что она на грани истерики. Спокойным голосом он повторял, что всё разрешаемо, пока Эмма отчаянно пыталась предугадать своё будущее и ребёнка, что было куда важнее.       Снова был социальный работник, уже на пару с психологом. Снова разговоры и новый вынос приговора. Она останется в лагере. Будет принимать участие в теоретической части обучения до рождения ребёнка, которого Эмма согласилась отдать на усыновление, а после в полном объёме приступить к подготовке к службе.       Идею отдать ребёнка Эмме никто не подсказывал. Напротив. Психолог множество раз спрашивал, уверена ли она в своём решении и не пожалеет ли об этом в будущем. Эмма была уверена. Быть может, сожаления настигнут её когда-нибудь, но с ними она научится жить. Ещё больше она будет жалеть, если не воспользуется возможностью дать своему нерождённому малышу шанс на лучшую жизнь. С ней ему не светило ничего хорошего. Она поломанная, заблудившаяся в мире одиночка, выживающая изо дня в день. Какое будущее она может дать ребенку, если даже в своём не была уверена.       Пять месяцев спустя Эмма произвела на свет мальчика. Ему позволили на пару минут прижаться к груди родной матери, а потом медсестра унесла кричащего малыша, а Эмма больше не позволяла себе думать, что где-то живёт её сын и, возможно, даже не знает, что его родная мать от него отказалась. И Эмма желала ему, никогда не узнать, так как на своей шкуре знала, каково это быть отвергнутой. К службе приступила рядовой Свон, в деле которой не упоминалось ни о вооружённом ограблении, ни о ребёнке. Эмма начала все с чистого листа, оставив прошлое позади. Так она снова осталась одна.       Прошло десять лет, и Эмма снова одна: смотрит отсутствующим взглядом в потолок съемной комнаты и пытается понять, как ей быть дальше. Вчера вечером она так же лежала в постели и таращилась в потолок, когда ей пришла мысль, что может не стоит противиться судьбе, столько раз направляющей её в глушь, под именем Сторибрук? Так ли важно, куда она направится? Так почему бы не этот город. Везде её ждёт одно и тоже. Одиночество. Так какая разница, где его проводить? Приняв решение, она практически сразу провалилась в сон. А сейчас вспомнив о нём, Эмма резко села в кровати, откинула с лица волосы и потерла его ладонями, чтобы окончательно проснуться, а затем потянулась к тумбочке рядом с кроватью, где лежал её ноутбук.       — Ладно, посмотрим, что ты за город такой, — пробормотала себе под нос Эмма, задавая в гугл название города.       Первые ссылки гласили — «Проклятый город», «Таинственные исчезновения», «Бермудский треугольник штата Мэн».       — Чертовщина какая-то, — озадаченно почесав затылок, Эмма пробежалась взглядом по парочке статьей и нахмурилась ещё сильнее, когда на глаза попалось упоминание ФБР. Сразу пришло на ум, почему она об этом ничего не слышала. Увидев дату, всё встало на свои места. В это время она находилась на лечении в клинике. Но поговорить с Дэвидом всё равно не мешало бы, раз уж она туда направляется, сделала себе мысленную заметку Эмма, прежде чем перейти на страницу города в википедии.       — Местоположения… население… площадь… Да это дыра! У них вообще преступность есть? — громкое возмущение осталось без ответа, а взгляд быстро бегал по экрану. — Мэр — Реджина Миллс… — в этот момент голову Эммы пронзила такая острая боль, что она громко выкрикнула зажимая виски обеими руками. Через пару мгновений боль отпустила, и Эмма шумно выдохнула. «В этот раз её долбануло основательно», — мельком подметила Эмма и вернулась к чтению. —  Основание… телефонный код… — Эмме надоело читать статистику и неуспокоенная полученными датами она перешла на официальную страницу Строибрука. — Добро пожаловать в… бла, бла, бла… О, свободная вакансия на место помощника шерифа, — увидев сбоку заметку, Эмма ухмыльнулась. Слабо представлялось, что там одному работнику правоохранительных органов хватало работы, так им ещё и помощник понадобился. Наверное шериф не успевал снимать кошек с деревьев и гонять местных хулиганов. — А какая разница, — махнула рукой Эмма. — Оплачиваемый отдых мне не помешает. Главное, чтобы место ещё было свободным.       Часы подсказали, что время вполне подходящее, чтобы сделать звонок, оказавшийся более чем обнадёживающим. Шериф, казалось, был просто счастлив услышать, что она интересуется местом помощника, и он будет рад принять ее в понедельник утром у себя для собеседования. На этом они и попрощались. У неё было два дня, чтобы собраться и отправиться в дорогу. Почувствовав приподнятое настроение, Эмма резво поднялась на ноги.       — Сторибрук, так Сторибрук, — провозгласила Эмма, удивляясь самой себе.       Это будет интересный опыт.