Перерождённые. Прощённые и свободные

* * *

      Реджина проснулась с ощущением, что что-то не так. Первая, пусть и маловероятная, мысль, пришедшая на ум — она проспала. Поворот головы и взгляд к стоящему на тумбочке будильнику подтвердил абсурдность этого варианта. Еще двенадцать минут Реджина могла бы провести в постели, нежась под мягким одеялом, прежде чем трель будильника напомнит, что пора вставать. Так какого дьявола в ней засело чувство, для которого не находилось слов? Ни «хорошо» и ни «плохо». По-другому. Непонятно. Эта неопределённость доставляла дискомфорт.       Несколько раз поменяв позицию, в надежде найти ту самую, чтобы удобно пролежать оставшиеся минуты, Реджина оставила всякие попытки и, раздражённо хлопнув по верх одеяла ладонями, откинула его в сторону и поднялась. Она нервно отключила будильник прежде, чем тот успел подать звук. Cхватив у изножья кровати шёлковый халат, Реджина прошла в ванную комнату, чтобы принять душ. Чуть позже, завязывая на ходу пояс, она, проходя мимо комнаты сына, остановилась.       Дверь не издала ни звука, когда Реджина заглянула внутрь. Перед щемящим чувством нежности внутреннее беспокойство отступило при виде её мальчика в позе, не совсем способствующей для здорового сна, как могло показаться с первого взгляда. С вывернутой под самым немыслимым углом рукой и приподнятой вверх попой Генри мирно сопел в подушку. В любой другой раз Реджина подошла бы к нему и с особой осторожностью уложила бы поудобнее, а после, убрала бы со лба влажные волосы и поцеловала и, услышав недовольное бормотание, прошептала бы, что ещё рано, и он может спать дальше. Так она делала раньше, когда их маленький счастливый мир не был омрачён недружелюбностью Генри. Теперь же Реджине оставалось лишь прислониться плечом к косяку и с отдающейся тоской в груди наблюдать. Только эти моменты ей и оставались, когда она беспрепятственно могла смотреть на своего малыша и не встречать его отчуждения. Эти редкие минуты создавали иллюзию идиллии.       Генри вдруг завертелся, что заставило Реджину поспешно прикрыть дверь и спуститься на кухню. Налаженный распорядок дня никто не отменял, и при всём холодном отношении сына, он продолжал ему безоговорочно следовать. Генри спустится через полчаса, и к тому времени на столе его всегда ждал питательный завтрак, который он не всегда съедал с особым энтузиазмом. Но Реджина была непреклонна во всём, что касалось здоровья ребёнка — никакой вредной еды, во всяком случае не на завтрак.       За последние недели Реджина всё чаще отступала от своих принципов. Иногда она звала его перекусить после школы или по выходным в местной закусочной сочным бургером с молочным коктейлем или давала карманные деньги, предлагая ему сходить с друзьями. Реджина осознавала, что это походило на подкуп, чтобы вернуть благосклонность сына. При других обстоятельствах она бы ни за что не опустилась до такого, но сейчас она была в отчаянии, не зная, как вернуть любовь Генри, поэтому смиренно молчала, находя в его комнате обёртки от конфет и продолжала давать деньги.       С точностью до минуты Генри спустился по лестнице. Как всегда с угрюмым выражением лица, он занял своё место за столом и, не одарив улыбающуюся мать взглядом, уткнулся в тарелку и начал быстро поедать злаковую кашу.       — Доброе утро, милый, — игнорируя обиду, Реджина подошла к мальчику и наклонилась, чтобы поцеловать растрёпанную макушку, как это делала каждое утро. Генри при этом сжался, словно его собирались ударить.       Быть может, для него это было незначительное движение, для Реджины же этот жест был сравним с пощёчиной. К глазам подступили слёзы. Реджина отшатнулась. Генри замер, но головы не поднял. Напротив, через несколько секунд, когда никакой реакции не последовало, он ниже склонился над тарелкой и продолжил есть.       — Я… — слова застревали в горле из-за просящихся наружу слёз. — Я пойду наверх собираться, — взяв себя в руки, Реджина заставила себя говорить, будто не произошло ничего особенного. — Я буду ждать тебя через полчаса.       Получив в ответ едва заметный кивок, Реджина развернулась и поспешила к себе в комнату. Грудь невыносимо сдавливало из-за распирающей боли. За что он с ней так? Что она сделала неправильно? Чем она могла обидеть Генри так сильно, что из любящего мальчика он вот-вот начнёт относиться к ней не просто отстраненно, а почти враждебно. Где она допустила ошибку?       Оказавшись в своей комнате, Реджина сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Заставить боль исчезнуть она не могла, но это помогало её приглушить, отодвинуть на задворки сознания. Для всего есть объяснение. И чаще всего оно лежит на поверхности. Быть может, это действительно всего лишь избытки пубертатного возраста? Она прочитала много литературы по воспитанию, и там не раз упоминалось, что поведение детей в определённом возрасте может внезапно поменяться. Правда, Генри ещё не достиг этого возраста, но он всегда был очень развитым мальчиком, возможно, и сейчас немного опередил сверстников? «Время. Доктор Хоппер сказал, что ему нужно время», — решительно напомнила себе Реджина и перенаправила своё внимание на занятие, не требующее особых мыслительных процессов. Самым «сложным» было — выбрать гардероб для предстоящего дня. Bсё остальное происходило на автомате: yложить волосы, нанести макияж, надеть приготовленный наряд и подходящую к нему обувь, бросить последний взгляд в зеркало и спуститься вниз. Pутина - особенно в такие моменты убеждающая, что ничего не изменилось. Выработанная жизнедеятельная постоянность давала уверенность в стабильности. А для сохранения ясного ума и трезвого разума Реджине это было необходимо. Потребовалось немало времени, но ей удалось создать свой жизненный алгоритм с привычными константами, в котором любая переменная была не просто нежелательна, она несла за собой опасность. Опасность не только для Реджины, но и для её окружения. Поэтому она избегала малейших изменений. Вот и теперь, несмотря на неудачно начавшееся утро, Реджина спустилась вниз ровно тридцать минут спустя, где, сидя на последней ступени, её ждал Генри.       — Ты опередил меня. Похвально, — ласково улыбаясь, Реджина встала рядом с ним и одобрительно оглядела его внешний вид. — Прекрасно выглядишь, милый, — по инерции её руки дёрнулись к мальчику, чтобы поправить воротник рубашки, в чём впрочем не было надобности, но Реджине было просто приятно касаться его, что происходило всё реже. Вспомнив же утреннюю реакцию Генри, Реджина вовремя себя остановила. — Ты готов?       — Ага, — пусть это было не полноценное слово, но оно наполнило сердце матери радостью. Oбычно она получала в ответ или пожатие плечами или молчание.       — В таком случае, — не переставая улыбаться, Реджина направилась к входной двери, но была остановлена звонком домашнего телефона, эхом раздавшегося по дому.       — Генри, подожди меня в машине, я сейчас подойду, — выудив из сумки ключи, Реджина передала их сыну и стремительно зашагала в сторону кабинета.       Звонок на её домашний телефон, в понедельник, в восемь утра было именно тем, что Реджина называла переменной. Друзей у неё не было, да и при их наличии, маловероятно, что кто-то захочет поинтересоваться её самочувствием в такое время суток. Её секретарша знала расписание, а сотрудники попросту не решились бы звонить домой! Исходя из этого, на ум приходило лишь одно — что-то случилось.       — Реджина Миллс, — ответила она на звонок резким тоном.       — Доброе утро, мадам мэр. Прошу прощения, что тревожу вас дома…       — Что случилось, шериф? — прервала его Реджина, не в настроении выслушивать ничего не значащие извинения.       — Ничего плохого, — поспешно заверил шериф.       — В таком случае, что стряслось настолько важное, что вы не смогли отложить до момента, когда мой рабочий день начнётся официально? — пальцы Реджины отбивали нервную дробь по столу.       — Я знаю, что по понедельникам вы позже появляетесь в мэрии, а мне хотелось услышать ваше мнение…       — К делу шериф, — Реджина раздражённо закатила глаза.       — У меня сегодня собеседование с моим потенциально новым помощником, — без промедления ответил Грэм.       — И я должна провести его за вас?       — Нет, просто я хотел спросить вас, — неуверенность в голосе Грэма вывела Реджину окончательно.       — Что? Моего разрешения? — рявкнула она в трубку. — Я ясно выразилась, когда сказала, найди себе нового помощника. Это твой департамент, и тебе в нём управлять. Неужели даже в этом необходимо моё вмешательство. Проведи собеседование, и если ты посчитаешь кандидата надёжным и подходящим, то нанимай. Тебе работать с ним, не мне. Мой сын ждёт в машине, чтобы я отвезла его в школу, и эта задержка грозит тем, что он опоздает на урок, а ты прекрасно знаешь, как я отношусь к опозданиям.       — Да, да, конечно. Я всё сделаю, как положено.       — Уж будь добр, — язвительно добавила Реджина и снова закатила глаза.       — Если всё пройдёт гладко, когда мне вас представить друг другу?       — Да хотя бы сегодня. Подходящая возможность познакомить со всеми членами совета. В четыре, как обычно.       — Я в курсе.       Не ожидавшая такой резкости Реджина отняла трубку и уставилась на неё в недоумении, через мгновение она снова приложила её к уху, растягивая губы в ухмылке. «Если бы Грэм чаще показывал, что у него всё-таки имеются яйца, то цены бы ему не было. Но увы.»       — Тогда до встречи на совете, шериф, — пропела Реджина ехидно и положила трубку.       Выходя из дома, она посмотрела на часы и ускорила шаг. Отвезти Генри в школу, заехать в цветочный магазин, затем путь лежал на кладбище, куда она ездила каждое утро понедельника.       Царившее в салоне машины молчание становилось привычным, но от этого оно не ощущалось менее тягостно. Генри отвернулся к окну, не показывая признаков малейшего оживления, а совсем недавно он болтал без умолку обо всём, что приходило в голову. Чтобы не угнетать себя ещё сильнее, Реджина сконцентрировала своё внимание на дороге, поэтому её взгляд сразу привлекла ярко жёлтая машина, припаркованная возле местной закусочной.       «Впрочем, ничего удивительного. Даже близорукий на расстоянии сотен метров заметил бы это… Это уродство», — Реджина презрительно ухмыльнулась. Проезжая мимо, ей представилась возможность ближе разглядеть это воплощение безвкусицы, а также убедиться, что не только вульгарный цвет, но и состояние машины не внушало доверия — толстый слой пыли, местами ржавчина и вмятины. Одним словом — корыто. «Кто вообще допустил, чтобы это недоразумение на колёсах передвигалось на их дорогах?!»       В ту же секунду брови Реджины сошлись на переносице, при осознании, что никогда прежде не замечала эту машину в городе. Откуда она взялась? Ещё больше изменений? В голове всплыл разговор с Грэмом о новом помощнике. Что-то подсказывало, что здесь определённо есть связь. Успешно позабытое при пробуждении чувство неопределённости, вновь дало о себе знать, заставив поёрзать на сидении. Реджина мельком посмотрела на Генри, но тот, как и прежде, не обращал внимания на мать. В затылке засела уверенность грядущих перемен, а с ней усиливалась растерянность, так как Реджина не могла определиться, хорошее это было предчувствие или плохое?       К тому моменту они подъехали к школе.       — Приятного дня, милый, — ласково сказала Реджина, отбросив все лишние мысли. — У тебя ещё есть деньги?       — Ага, — буркнул Генри, открывая дверь. — Я пошёл?       — Конечно, — за улыбкой Реджина скрыла тяжёлый вздох. —  Встретимся в пять дома, — оставшись без ответа, Реджина наблюдала, как сын выскочил из автомобиля и побежал к двум мальчишкам, поджидавших его у входа в здание.       «Время. Ему нужно время», — это слова стали своего рода мантрой, помогавшей любящей матери окончательно не потерять надежду.       Дальше путь лежал в цветочный магазин. Сладкие запахи и нежные цвета произвели эффект, как бальзам на душу. Покидая магазин с букетом в руке, Реджину больше не беспокоили никакие тревожные мысли. Посещение склепа прошло по знакомому сценарию.       Тяжёлая дверь легко поддалась. Реджина любила приходить в склеп. Она находила покой в сумрачном свете, пробивающимся сквозь ветровые окна под потолком, и в умиротворённой тишине, нарушаемой лишь гулким звуком ее шагов, которыми она преодолевала короткое расстояние от двери до одного из двух мраморных надгробий. Второе она игнорировала. Бывали дни, когда Реджина не просто меняла цветы в вазе и зажигала свечу, молчала какое-то время и уходила, а оставалась подольше. Стоя перед надгробием, она делилась новыми интересными, по её мнению, событиями. Неважно сколько времени Реджина проводила в склепе, перед уходом всегда звучала одна и та же фаза.       — Прости, папа, — и в этот раз прошептала она, с нежностью проведя ладонью по гладкому камню, с удовольствием впитывая в кожу его холод.       После этого Реджина никогда не задерживалась. Резко разворачиваясь, она стремительно покидала помещение, не давая страшным событиям подняться на поверхность памяти, а с ними и пожирающим изнутри чувствам вины и боли.       До появления Генри она часто выходила с распухшими красными глазами и невыносимой тяжестью в груди. Но маленький мальчик, двух недель отроду, спас её от саморазрушения. Он наполнил её жизнь смыслом. С ним у Реджины появилась надежда, что вопреки всему, она не тот монстр, каким себя считала, в чем не последнюю роль сыграла её мать. Когда крохотный комочек счастья оказался у неё на руках, в Реджине что-то переключилось. В тот момент она поклялась мирно сопящему малышу, стать для него лучшей мамой на свете. Она будет сильной и любящей и не позволит ему ни на секунду подумать, что он не достоин любви.       С тех пор Реджина вымуштровала в себе железное самообладание, безжалостно подавляя самое незначительные упоминания о прошлом. Десять лет она успешно шла по выбранному пути, намертво заколотив скелеты в своём шкафу, и не допустит ни своей памяти, ни кому-либо другому выпустить их наружу.       Оставляя за спиной тяжёлое прошлое, под лучами февральского солнца Реджина возвратилась к машине. Бессмыслица, творившаяся у неё внутри с самого утра, была категорически бойкотирована, и всё внимание сосредоточилось на предстоящем дне.       Ровно без пяти четыре Реджина отложила ручку. Бумаги перед ней были аккуратно сложены в папку, занявшую верхнее место в стопке, лежавшей по правую сторону стола. Стопка слева значительно уменьшилась за прошедшие часы, чему Реджина удовлетворённо улыбнулась — это был плодотворный день, несмотря на жутко раздражающее, упрямо возвращающееся ощущение неясности, стоило лишь хоть немного расслабиться. Собственно, именно поэтому Реджина по полной загрузила себя работой и переделала даже больше чем было запланировано, что тоже имело свои плюсы. Завтра она сможет раньше освободиться, забрать Генри со школы и провести с ним время вне дома. «Сегодня вечером она спросит, куда бы он хотел сходить», — была сделана мысленная пометка, и Реджина поднялась из-за стола. Взяв подготовленные бумаги, она вышла из кабинета. Ровно в четыре она открыла дверь в комнату для совещаний.       Члены городского совета все уже сидели на своих местах, насколько могла судить Реджина, окинув помещение своим фирменным взглядом требовательного и неумолимого мэра. Одно кресло, во главе овального стола осталось свободным, к которому она незамедлительно направилась, отбивая чёткий ритм высокими каблуками и сопровождаемая услужливыми словами приветствия.       Достигнув своего места, Реджина развернулась к собравшимся. Она втянула воздух, чтобы начать говорить, как взгляд её остановился на шерифе, точнее на месте рядом с ним. Как оказалось, её кресло было не единственным, ожидавшим своей хозяйки. Рядом с Грэмом был втиснут стул. Бровь Реджины изогнулась в недоумении.       — Желаете мне что-то сказать, шериф? — слова сочились сарказмом.       Весь вид Грэма кричал о том, как неуютно он себя чувствовал под устремлённым на него суровым взглядом.       — Кх… — откашлявшись он поправил галстук на шее.       — Если я правильно понимаю, ваше собеседование прошло успешно, — не дала ему продолжить Реджина.       — Определённо, — с улыбкой произнёс Грэм, отчего у Реджины неприятно засосало под ложечкой. Не понравился ей этот незнакомый блеск в его глазах и радость на лице.       — Не знаю, по каким критериям вы отбираете себе сотрудников, но пунктуальностью ваш новый помощник определённо не обладает, — прозвучал резкий ответ, и секунду спустя послышался короткий стук, и дверь распахнулась.       Включая мадам мэра и шерифа, все посмотрели на уверенно вошедшую блондинку.       — А вот и она, — Грэм мигом подскочил и подошёл к девушке, от вида которой мутное до этой секунды ощущение превратилось в сокрушающий удар прямо в солнечное сплетение. Дыхание перехватило, а в голове словно грянул гром. С грохотом между висков Реджина застыла изваянием.       — Прошу прощение за опоздание, — бледно розовые губы блондинки изогнулись в извиняющейся улыбке. — Машина не хотела заводиться, — продолжила она говорить, но для оглушённой Реджины это было просто движение рта.       Она видела белокурые локоны, распущенные по плечам, которые при солнечном свете отливали золотом. Она видела мускулистые руки, сила которых могла быть непредсказуемой. Она видела эти отливающие серым глаза, в которых могло искриться столько беззаботности. Реджина видела её, но не могла поверить!       — Позвольте вам представить мою новую помощницу, — подведя девушку ближе к столу, довольно начал шериф. — Это Эмма…       «Свон», — закончила про себя Реджина.