Перерождённые. Прощённые и свободные

      Лёгкая колкая боль в правом изгибе локтя привелa Эмму в чувство. Oна хотела посмотреть, что там, но голова оказалась невероятно тяжелой. B неё словно поместили огромный колокол, и он непрерывно издавал оглушающий звон. Она сморщилась и потянулась к ней руками, чтобы сжать и заставить это орудие пытки заткнуться. Вместо того, чтобы стиснуть виски, руки вяло упали. Рядом раздался шорох, затем шаги, тихий скрип, который рассеянное сознание определило, как звук открываемой двери, потом что-то клацнуло и больше ничего. Она лежала на чём-то мягком и чувствовала себя, как после попойки, продолжительностью минимум двое суток, без сна и отдыха. Очень медленно и очень болезненно Эмма соображала, где она, и что происходит?       Она приехала в город… Припарковала машину, чтобы поесть… Зашла в бар… Клетчатые рубашки. Самодовольный пузатый хозяин. Кофе. Нахальный ублюдок. Сукин сын!       Резкий рывок вверх должен был помочь ей сесть прямо, но вместо этого она всего лишь завалилась на бок. Ее чем-то накачали, пришло ленивое понимание, и это что-то действовало невероятно быстро, лишая её не только физических сил, но и затуманивая голову. Вязкий и липкий, наркотический дурман окутывал, маня, обещая покой. Эмма будто оказалась перед вратами в нирвану. Но какая-то часть мозга, ещё не одурманенная сладким ядом, подсказывала, что нельзя. Нельзя поддаваться соблазну. Что нужно что-то предпринимать. Нужно выбираться из этого места. Те же обрывки разума напомнили об оружии, которое было при ней.       Эмма заставила себя открыть глаза, если это можно было так назвать. Между свинцовыми веками образовалась щель, через которую удалось опознать голую серую стену перед самым носом. Во рту было ужасно сухо. Вдруг невыносимо захотелось пить. Но сейчас это было второстепенной потребностью. Eй нужно выбраться. Для этого она должна добраться до оружия, если оно ещё при ней. Заторможенными, плохо управляемыми движениями, Эмма подтянула колени к груди, чтобы ужасающе слабыми руками задрать штанину. Слабый стон облегчения сорвался с пересохших губ, когда пальцы нащупали холодный металл.       «Борись!», — закричала самой себе Эмма, что больше походило на жалкое стенание, когда непослушные конечности не cмогли вынуть оружие из крепления. Внезапный прилив ярости из-за такой младенческой беспомощности по собственной вине, помог в итоге сжать рукоятку и дёрнуть так, что оружие наконец оказалось на свободе. Крепление! Нужно снять и его, иначе они догадаются, что при ней было оружие. Оторвать липучку оказалось ещё сложнее. Это действие будто отняло последние силы. Перед глазами всё поплыло. Окажись цель прямо перед ней, Эмма была бы не способна даже на спусковой крючок нажать, не говоря уже о том, чтобы точно поразить врага. Глаза закрывались. Она точно знала, что сейчас снова отключится. Но не так! Не со своим спасением в руках! Из тех смешных остатков сил, что она ещё ощущала в своём теле, ей удалось засунуть пистолет и крепление под край матраса и перевернуться обратно на спину, со свесившейся на бок головой.       За ней гнались. Что-то жуткое, чудовищное преследовало её. Что-то без лица и тела хрипло дышало в затылок. Эмма чувствовала запах гниения. Запах смерти шёл вместе с бездушным монстром, от которого она убегала. Задыхаясь, не видя ничего перед собой, она рвалась вперёд, но каждый шаг давался с трудом. Ледяной страх пронизывал тело, впиваясь острыми осколками в лёгкие. Эмма хотела кричать, истошно орать, но у неё забрали голос. Она тащила неподъёмные ноги и беспомощно открывала рот. А монстр был всё ближе. Собственный беззвучный крик резанул острой головной болью, и снова темнота.       Серый потолок и в центре лампочка. Она слегка покачивалась. Туда-сюда. Туда-сюда. Плавное движение успокаивало. Эмма, не моргая, смотрела вверх. В голове плавали обрывки мыслей. Если собрать их в единое целое, то получится что-то очень важное. Эмма знала это, но оно ускользало в густой ядовито-зеленый туман.       Вдруг монстр оказался прямо перед ней. На его огромной, круглой, лысой голове клацали острые клыки, а из глотки вырывался истеричный гогот. Его пальцы превратились в длинные когти, которые начали рвать на ней одежду. Они царапали кожу и причиняли боль. Неприятное давление между ног. Это неправильно! Она должна сопротивляться! Или нет? Можно смотреть на лампочку. Она успокаивала. Что-то твёрдое натирало между ног. Твёрдое и горячее. Снова короткое осознание, что это неправильно, но сопротивление слишком слабое. Безразличность делала конечности вялыми, бескостными. Если она притворится спящей, возможно, монстр уйдёт. Но он не уходил. Он гнусно сопел где-то рядом. Грудь неожиданно сдавило и в рот упёрлось нечто твёрдое и вонючее. Запах мочи и пота вызвал приступ тошноты. Оно упорно тыкалось ей в губы, но Эмма упёрто стиснула зубы и нашла в себе силы уклониться. Быть может, проблески разума нашли путь сквозь густой туман, или же инстинкт самосохранения помог, зная, что если это мерзкое нечто попадёт ей в рот, ее вырвет, а она не хотела захлебнуться в собственной рвоте. Монстр зарычал, и жгучая боль опалила лицо. Одна сторона лица начала гореть, а с головы будто кто-то снимал скальп. Не кто-то! Это он! Монстр, который жаждал её смерти! И он не один! Их много! Она слышала голоса. Громкие, злые выкрики. Набор непонятных слов. Почему она не понимала? Это неправильно! Боль стала меньше. Мозг снова уходил в прострацию. Там было тихо. Снова стало тихо.       Рывок нарушил покой. Её тряпичное тело куда-то потащили и усадили. Эмма приподняла веки. Свет резанул по сухим глазам. Форма? Военная? Ее взяли в плен? Поэтому она здесь?       — Зачем ты здесь? Кто тебя прислал?       Удар, ещё один удар. Голова безвольно откинулась назад. Почему лампочка больше не качается? Она должна качаться!       — Зачем тебя прислали?! Отвечай!       Удар в живот, и Эмма начала задыхаться. Они ее пытают? Что она должна говорить? Имя! Имя и идентификационный номер!       — Я заставляю тебя говорить, сука федеральная!       Удар и металлический вкус смешался со слюной. Эмма сплюнула. Ее имя и идентификационный номер. Давясь отвратительной жидкостью, она повторяла их снова и снова. Хрипела через боль, снося удары. Не чувствуя больше лица, пока блаженная темнота не принесла очередной перерыв.       Но темнота не принесла покоя. Она оказалась на металлическом столе, в неё тыкали иглами, зажимали нос и вливали что-то жидкое в рот. На вкус вода, но Эмма знала, что это не вода. Это ещё одна пытка. Ее хотели отравить.       Мягкий голос всё время звал её по имени: «Эмма, Эмма, Эмма. Ты такая непоседа, Эмма. Побудь ещё со мной, Эмма. Расскажи мне ещё-что-нибудь, Эмма. Я люблю тебя, Эмма». Как тёплый воск этот заманчивый голос унимал боль. Ему хотелось улыбаться, тянуться к нему. Но потом он исчезал, и гневное рычание заставляло бесконтрольно дрожать. Дышащий зелёным огнём монстр кружил над ней, целясь в неё когтями, в которых держал ромашки, и их нежные лепестки сгнивали на глазах. Яд. Их тоже отравили. Эмма не позволит сделать тоже самое с собой!       Откуда-то взялись две пары рук. Они помогли ей подняться и куда-то повели. Ноги, будто не свои, машинально двигались вперед. Тусклый свет вокруг и устрашающие тени никак не вязались с тихими голосами и сдавленными всхлипами. Голоса уговаривали её слушаться и не сопротивляться. Руки начали стягивать с неё джинсы. Пусть снимают. Пусть с ней делают, что хотят. Ей всё-равно. Она не заговорит. Её снова посадили на что-то холодное и держали в таком положении, пока до слуха не донёсся гулкий звук льющейся струи. Этот звук вернул её в реальность. Металлическое ведро! Вот на чём она сидела. Некое подобие радости промелькнуло в сознании, оттого, что она ещё не совсем затерялась в своих кошмарах. Но как бы Эмма не силилась удержать разум здесь и сейчас, реальность дымкой испарялась в никуда. Попытка вырваться оказалась вялым помахиванием руками. Ее подняли, заставили идти и снова уложили. Послышалось рявканье где-то со стороны, державшие её руки затряслись, и Эмма услышала завывание. Её голову приподняли и снова начали что-то запихивать в рот. Она отчаянно выплёвывала вязкую безвкусную гущу. Отрава не доберётся до её желудка. Руки исчезли так же внезапно как и появились, и снова боль на лице и вкус крови на языке. Это лучше, чем яд, было последней осознанной мыслью. Сознание больше не различало, где сон, а где явь. Где галлюцинации, а где действительность.       Разум заблудился в лабиринте, откуда Эмма отчаянно искала выход, убегая от преследовавших её бестелесных монстров со зловещим хохотом. Один из них был страшнее всех. Сначала перед ней всегда появлялся стройный силуэт. Он мелькал перед глазами и звал её по имени нежным голосом. Эмма тянулась к нему, хотела дотронуться до длинных тёмных волос. Она была уверена, что они мягкие и шелковистые и вкусно пахнут, и ей понравится заплетать их в косу, и она найдёт в этом утешение. Но стоило приблизиться, спина силуэта всегда отдалялась. Она была миражом, и как бы быстро Эмма не бежала к нему, она не могла догнать спасительное видение. Пока она не начинала кричать, а потом всё менялось. Силуэт поворачивался к ней лицом, и Эмма застывала от ужаса. Вместо глаз она видела две чёрные дыры, которые затягивали её в ловушку. И смех. Хуже всего был истерический смех, заставляющий разворачиваться и бежать, чтобы только его не слышать. Она бежала, но всегда слишком медленно, отчего становилось всё страшнее, что она не успеет.       Потом перед глазами снова появилась лампочка. Она не раскачивалась, так же как и серый низкий потолок. Прислушавшись к своим ощущениям, Эмма осознала, что может ясно чувствовать своё тело. Его ломило от боли. Вокруг царила тишина. Слабое движение головой, и она поняла, что была одна, окружённая четырьмя бетонными стенами. Но как долго? Ее преследователи могли появиться в любую минуту. В голове снова начали мелькать бесконечные ходы лабиринтов, и тянущиеся за ней острые клыки и когти. Монстры безжалостно продолжали за ней гнаться. Сознание возвращало Эмму к обшарпанным стенам и вонючему матрасу. Непослушными пальцами она вцепилась в его край. Оружие! Эта мысль промелькнула в голове яркой вспышкой! Морщась и борясь с подступающей тошнотой и бесформенными устрашающими образами перед глазами, Эмма заставила себя сесть.       Она Эмма Свон. Она федеральный агент. Она должна победить монстров и выбраться отсюда. Она должна!       Повторяя про себя это снова и снова, Эмма вытащила оружие, и превозмогая боль и слабость, ей удалось переползти в угол рядом с дверью, направить на неё пистолет и затаиться. Время стало её самым беспощадным противником, потому что рукоятка всё сильнее тянула руки вниз. Глаза горели, и не закрывать их становилось всё тяжелее. Голова клонилась к груди. И вместе с этим, обрывки жутких видений постоянно мерещились где-то рядом, заставляя резко вздрагивать и оглядываться.       Быть может прошли минуты, а может и часы, Эмма не осознавала. В том числе и сколько времени в целом она провела в этом бункере. Когда же до неё донеслись громкие шаги, она сцепила зубы, подпёрла руки на подогнутых коленях и направила дуло на дверь. Долго ждать не пришлось. Звук ключей. Щелчок и дверь с коротким скрипом открылась. Всё что Эмма восприняла это — знакомая коричневая форма и револьвер в мужской руке. В бетонных стенах звук выстрела ударил по перепонкам так мощно, что заглушил гул в голове. Форма покачнулась и повернулась к ней. Она выстрелила ещё раз и ещё раз. И наконец форма рухнула на пол, загораживая собой проход. Эмма не дышала, снова затаившись. Монстр мог притворяться. Она должна быть начеку. Она ждала, продолжая целиться на неподвижное тело. Он мёртв, наконец пришло осознание. Надо вставать и убираться отсюда!       Держась за стену, Эмма поднялась на ноги. Шаг за шагом, не отрывая взгляда от поверженного врага, она, держась стены, продвигалась к двери. Когда же ей пришлось перешагнуть через препятствие, до слуха снова донеслись знакомые звуки где-то сверху. Память указывала на выстрелы, но это могло быть ещё одной галлюцинацией. Потому что у мертвеца на полу на ее глазах выросли дьявольские рога, но в то же время Эмма знала, что этого не может быть! Или может?! Прочь! Прочь отсюда. Монстры могут вернуться!       Перед ней был длинный коридор, который казался непреодолимым, так долго она шла по нему. Когда же она очутилась перед лестницей, то едва не заплакала, потому что ноги больше не держали. Но сдаваться даже не пришло на ум. На четвереньках, но она взобралась до самого верха и оказалась в большой комнате. Единственное, что имело значение, была ещё одна дверь, похоже, ведущая наружу. Туда она и направилась. Цепляясь руками за деревянную мебель и спотыкаясь, игнорируя вспышки жутких образов, Эмма наконец достигла цели и преодолела последнее препятствие.       Вместе с распахнувшейся дверью прозвучал выстрел. Кошмар будто снова продолжался. Ещё один враг стоял с оружием и держал в заложниках женщину. Её внезапное появление застало злодея врасплох. На этот раз инстинкт и навыки сработали безотказно.       — Ещё одно лишнее движение, и я прострелю тебе голову, — собственный голос показался чужим и недостаточно убедительным.       Oна всё ещё агент ФБР, она обязана хотя бы попытаться взять ситуацию в свои предательски дрожащие руки. Ноги тоже подкашивались. Эмма шагнула чуть в сторону и прильнула к деревянным балкам, чтобы иметь опору. Держать ствол на весу становилось всё труднее. Вторая рука пришла на помощь. Эмма, насколько позволяло её состояние, мельком оглядела поляну, на которой случилась настоящая бойня. Ливень всё только усложнял. Минимум три бездыханных тела находились в её видимости. Одно из них лежало прямо у ног противника с оружием. Напротив Эмма узнала ту самую Арию Доннали, чья личность помогла ее воспалённому разуму определить, чью сторону нужно защищать.       — Отпусти девушку, — повысить голос и звучать сурово стоило мученических усилий.       На её приказ последовала не та реакция, которую она ожидала. Девушкy-заложницy вдруг затрясло, будто через неё пустили электрический ток. Она начала извиваться и цепляться в своего захватчика мёртвой хваткой. Беспорядочная возня двух тел вызвала у Эммы очередное видение. Рыжие короткие волосы мужчины превратились в высокое пламя, угрожающее поглотить жертву. Монстры вернулись! Оглушающий звук спущенной пули раздался в голове автоматной очередью. Они пришли за ней. Но она не сдастся просто так!       Девушка больше не шевелилась, обвисая на мужских руках. Пока её не сбросили на землю.       — Это был несчастный случай! - закричала полыхающая голова монстра.       «Умри!», — прорычала про себя Эмма, наблюдая направляющееся на неё дуло. Она выстрелила первой, но промахнулась. — Так и знал, что ты всего лишь… — зато попала во второй раз. Дырка во лбу и рухнувшее тело, были тому доказательством. Стоять больше не было сил и Эмма скатилась по стене. — Я победила, я их победила. Я победила монстров, — Эмма закрыла глаза, её тело обмякло.       Скромное покашливание напомнило Эмме, где она и с кем. Прояснившимся взглядом она посмотрела на Грэма.       Он не поймёт того, что она пережила. Так же, как и не поняли врачи в клинике, так же как и Дэвид и другие коллеги. В те дни она помешалась рассудком. Такое невозможно передать словами. Факты, Грэму достаточно услышать факты.       — Во время моей военной службы у меня выявился определённый талант.       Конечно, свою способность она обнаружила намного раньше, но так она лучше вписывалась в рассказ.       — Оказалось, что я могу безошибочно распознавать, когда человек лжёт. На тренировочных заданиях, где нам приходилось проводить разведывательные операции, в том числе и допросы, я с лёгкостью вытаскивала из противников правду. В конце концов меня определили в отделение по разрабатыванию стратегий. В один прекрасный день к нам во взвод направили в качестве инструктора специального агента Нолана.       — ФБР инструктирует армию? — скептически хмыкнул Грэм. — Интересно знать в чём?       На этом месте Эмма задумалась, может ли она распространять такую информацию? Хотя, какая теперь разница. Она больше не на службе, и из агентства ее вышвырнули. Да и не обладала она великими тайнами.       — Дэвид, точнее агент Нолан, принадлежал к отделу поведенческого анализа. Он сам бывший военный, поэтому его посчитали лучшей кандидатурой для этого дела. Определённой группе людей, в число которых входила и я, предстояло перенять его знания по основам профайлинга, психоанализа и психологического давления.       — Ого, — протянул Грэм, беря в руку карандаш, который начал вертеть между пальцами.       — Это не так внушающе, как ты думаешь, — заверила его Эмма, но возникшее в его глазах уважение польстило её пошатнувшейся уверенности. — Вкратце, Дэвид быстро обратил на меня внимание, ну или на мой талант.       На самом деле она привлекла его не только своей особенностью, а тем, что постоянно была одна. В их небольшой сплоченной группе, она всегда держалась в стороне от всех, не имеющих к делу разговоров. Одинокий лебедь, так за спиной называли её сослуживцы.       — Мы стали чаще общаться и даже сдружились. Большую роль сыграла его жена. Она несколько раз приезжала его навещать на базу. Он познакомил меня с ней. Мэри- Маргарет просто невозможно не полюбить. По истечении срока Дэвид предложил мне ехать с ним Квантико и поступить в академию, где моим навыкам найдется достойное применение. Мой контракт заканчивался, я согласилась.       В действительности весь их разговор состоялся немного иначе.       — Эмма, ты же понимаешь, что я муштрую вас не просто так, — Дэвид расхаживал перед Эммой в отведенном ему кабинете. — Я знаю, что до вас уже дошли слухи о скором отправлении в горячую точку, — стоящая по стойке смирно, в чём не было сейчас надобности, она так чувствовала себя более уверенней, Эмма неопределенно пожала плечом. Дэвид остановился прямо перед ней. — Если ты отправишься туда, то можешь не вернуться.       — Я хороший солдат, я могу выживать, — отчеканила она упрямо. Её задело, что Дэвид такого невысокого мнения о её военных навыках.       — Это другое, Эмма! Одна, ты привыкла всё делать одна, а там… — Дэвид глубоко вздохнул. — Давай будем честны. У тебя нет здесь друзей, ты держишь всех как минимум на расстоянии вытянутой руки, — Эмма стиснула зубы. — С такой позицией к окружающим ты не выживешь. Ты никому не доверяешь, а там ты должна будешь доверять свою жизнь своим товарищам. Ты должна быть уверенной, что в экстренном случае тебе прикроют спину, что тебя не бросят. Ты должна в состоянии положиться на каждого, так же как и они на тебя, но этого не будет, так как между вами нет доверия. Понимаешь? Я предлагаю тебе шанс, который включает в себя дружбу со мной и Мэри-Маргарет.       Вероятно, последний аргумент сыграл решающую роль. По возрасту чета Ноланов даже близко не подходили на роль родителей, но Дэвид взял её под своё крыло, а Мэри-Маргарет, наверное, была рождена, чтобы одаривать своей любовью и заботой каждого нуждающегося. Kогда она узнала, что Эмма сирота, то готова была закутать состоявшегося агента Свон в одеяльце и кормить из ложечки. Не привыкшую к столь повышенному вниманию Эмму подобное отношение порой напрягало. Рождение Нила в итоге создало идеальный баланс, и Эмма больше не ощущала потребности бежать после нескольких часов общения с М-М.       — А как ты это делаешь?       — Что? — отвлечённая мыслями, Эмма подняла взгляд.       — Определяешь, врёт человек или нет?       — Человек может контролировать свои слова, но не поведение. Жесты, мимика — это производится машинально, и при лжи, есть свои специфические признаки. Агенты изучают эту невербальную коммуникацию и учатся её распознавать. У меня это выходит интуитивно, — складно ответила Эмма, повторив когда-то сказанные Дэвидом слова.       — Ясно. Продемонстрируешь как-нибудь? — произнёс Грэм, похожий на ребёнка в ожидании фокуса.       — Люди всегда лгут. Уверена, возможность подвернётся в ближайшем будущем, — по сравнению с интонацией Грэма, тон Эммы был сама суровость.       — Согласен, — шериф вновь придал себе серьезный вид. — Рассказывай дальше.       — Два года я провела в Квантико. Сначала академия, потом специализация и стажировка. В двадцать четыре я официально стала агентом в отделе поведенческого анализа под руководством Дэвида Нолана. Он, конечно же, хотел как лучше, взяв меня к себе, но работа была не совсем тем, что я себе представляла. В основном это составление профилей, их анализ и бесконечная бюрократия между отделами. В общем ничего оперативного. Дэвид знал о моём желании заняться чем-то более активным и, наконец, нашёл для меня применение.       Эмма прервалась и сделала несколько глубоких вдохов, прежде чем перейти к самому главному. Грэм терпеливо молчал.       — Не знаю, слышал ли ты, хотя об этом должен был слышать каждый, кто по крайней мере мельком заглядывал в газету или одним глазом смотрел телевизор, полтора года назад в Пенсильвании ФБР накрыли организацию, занимающейся торговлей людьми, — по тому, как расширились глаза шэрифа, он однозначно помнил.       — Ты принимала участие в той операции? — впечатляюще присвистнул он.       — Можно и так сказать, — с горькой усмешкой ответила Эмма. — У ФБР имелось слишком мало сведений, поэтому Дэвид дал мне задание отправиться в тот город, вести наблюдение за лицами, стоящими под подозрением, и добыть больше правдивой информации. Только я допустила ошибку, — ещё один тяжкий вздох. — Я не ознакомилась с делом и сразу отправилась в путь. Решила, на месте спокойно всё прочитать. На месте мне «повезло», — Эмма сделала в воздухе кавычки, — познакомиться и пообщаться с одним мерзким типом, и, если бы я удосужилась, как полагается ознакомиться с бумагами, я бы знала, что он как раз один из тех, с кем мне нужно быть настороже.       — И твоя способность тебе ничего не маякнула? — задал Грэм резонный вопрос.       — Не на этот раз, — Эмма плотно поджала губы. — Я была новичком, и мне не довелось встречать такого сорта людей?       — В смысле?       — При вранье, пусть человек даже осознанно говорит неправду, но на подсознательном уровне у нормальных, — Эмма снова сделала кавычки, — людей происходят определённые процессы. Чувство вины, сожаления, тревоги или страха быть уличенным, поэтому мы и выдаём себя определённым поведением. Но на тех людях, которые не способны на такие чувства, известная нам схема не срабатывает. Становится непонятным, лжёт он или нет. Быть может, если бы я заглянула тогда в папку и увидела на него досье, я бы заподозрила неладное.       — Хочешь сказать, что нарвалась на настоящего психа?       — Психопата, — поправила его Эмма. — Да, но тогда я этого не знала и узнала гораздо позже. В общем, он и его сообщники выловили меня и держали на барбитуратах несколько дней в их убежище. Я плохо помню, что тогда происходило. Барбитураты подействовали на меня чрезвычайно сильно. Быть может, из-за частой и высокой дозировки, или мне просто не повезло, не знаю. Когда же я более или менее пришла в себя, мне удалось добраться до моего спрятанного оружия и пристрелить одного из их главарей. Когда я выбралась наружу, я оказалась в самом эпицентре кровопролития. Там я пристрелила ещё одного и отключилась. Очнулась только в той самой клинике, выписку из которой ты видел. Я провела там полгода, сначала перерабатывая последствия медикаментов, а потом требовалось время, чтобы стабилизировать психику.       Естественно, Эмма упростила события. Не обязательно Грэму знать, что первые дни она кидалась на каждого, кто заходил к ней в палату, что могла спать только под сильными снотворными, которые вкалывали ей насильно. Умолчала она и о галлюцинациях, где за ней гнались чудовища, то она была голодным чудовищем, жаждущим крови. Это было жуткое время, о котором она старалась не вспоминать.       — Когда меня выписали, я чувствовала себя готовой вернуться к работе, но меня попросили сдать значок. Начальство видело риск в повторном срыве, и они не могли себе позволить держать в агентах бомбу замедленного действия. Я ушла и занялась поиском преступников уже известным тебе путём. Вот и вся история, — Эмма развела руками и облегчённо выдохнула.       Пару минут Грэм задумчиво молчал, пялясь на свои руки, всё ещё вертевшие карандаш. Потом он медленно поднял голову.       — Каков твой вердикт? Сможешь работать с потенциальной свихнувшейся? — изрекла Эмма, пряча нервозность за ироничной ухмылкой.       — Мы оба знаем, что ты не свихнулась. На меня ты производишь впечатление вполне здоровой, самоуверенной женщины, очень сильной между прочим, — возразил Грэм. — И красивой, — со слегка порозовевшими щеками добавил он. — Я всё ещё рад иметь тебя в команде, сейчас более, чем когда-либо. Сама убедилась, что у нас здесь творится, — его взгляд упал на листы на столе с написанными на них показаниями. — Твои навыки могут быть нам очень полезны. Это, кстати, один из доводов, который я привёл Реджине, чтобы убедить её дать тебе шанс.       — Один из? И сколько же их понадобилось? — Эмма саркастично подняла бровь.       Грэм смутился и отвёл взгляд.       — Неважно. Главное, она согласилась, и предлагаю нам заняться делом, чтобы, когда она в следующий раз вызовет нас к себе, а это непременно будет очень скоро, мы смогли предоставить ей результаты нашей работы. Реджина сложный человек, но она не глупа, и быстро поймёт, какую ты несёшь пользу.       — Или лучше я сражу её своим обаянием, — пошутила Эмма.       — С этим могут возникнуть сложности, давай лучше сконцентрируемся на работе, — скептический тон и нахмуренные брови вызвали у Эммы бунтующие эмоции.       Значило ли это, что Грэм сомневается в ее природном очаровании или считает мадам мэр слишком крепким для неё орешком? Так или иначе, Эмме захотелось доказать ему обратное. Но не сейчас. Из города её больше не гнали, поэтому новые встречи с мэром неизбежны, а там обстоятельства покажут. Пока им действительно нужно заняться поиском пропавшей женщины.       — Мадам мэр чтит трудолюбие и точность, давай порадуем её этим, — пробормотал Грэм, начиная разбирать бумаги. — Ну, давай порадуем мадам мэр, — вслух согласилась Эмма, про себя же задаваясь вопросом, способна ли вообще эта женщина по-настоящему радоваться. Притянув к себе стопку листов, она занялась тем, на чём они остановились пару часов назад - изучением и сортировкой показаний.