Перерождённые. Прощённые и свободные

* * *

      — Приехали, — голос Эммы дошёл до слуха Реджины, но смысл сказанного остался в тумане. Она продолжала сидеть неестественно ровно и смотреть перед собой. — Мадам мэр, — позвала Эмма, но осталась по прежнему неуслышанной. — Реджина, — звучание собственного имени вывело наконец Реджину из прострации, в которую она впала, как только села в машину. Даже присутствие Свон за рулём не помешало ей погрузиться глубоко в себя.       — Да? — рассеянный взгляд сфокусировался, и Реджина посмотрела на Эмму.       — Я говорю, мы приехали. С вами всё в порядке? — Темнота в салоне скрывала глаза Эммы, но Реджина услышала в её голосе участие, однако сейчас она была не в том состоянии, чтобы как-то на это реагировать.       То, что Эмма оказалась свидетелем её сокрушительной слабости, что предоставила себя в качестве «жилетки», то, что её крепкие руки дали поддержку, такую необходимую в тот момент, всё это отошло на второй план. Услышать о том, что Генри в курсе о её особой связи с огнём, повергло Реджину в шок, даже ужас. Она ведь всё время была такой осторожной. Когда Генри мог узнать? Как она упустила этот момент? И важнее всего, что ей теперь делать? Что она скажет ему?       «Правду», — пронеслось в голове. Действительно ли это единственное верное решение? Но, если нет, то тогда что? Смотреть в глаза сыну и врать? Чтобы он, если всё всплывёт наружу, возненавидел её за ложь, и тогда уже заслуженно? Её ужасала сама мысль об этом.       — Реджина? — уже второй раз Эмма назвала её по имени. При других обстоятельствах, Реджина бы обязательно напомнила ей, что подобная фамильярность непозволительна, но сейчас она думала исключительно о Генри и предстоящем разговоре, который, несомненно, дастся ей нелегко.       — Да, всё в порядке, — ответила отстраненно Реджина и дёрнула дверную ручку.       — Постойте, — Эмма перегнулась к заднему сидению. — Вот, вы выронили, — она протянула Реджине сумочку. — Ключи от машины внутри. Я могу завтра забрать вас с Генри и подвезти к школе. Ваша машина осталась там.       Реджина машинально взяла свои вещи. Глядя на Эмму, она заметила, как та неуверенно поёрзала на месте.       — Спасибо, — на этот раз Реджина почти успела покинуть автомобиль, прежде чем её снова остановили.       — Так мне забрать вас?       — В этом нет необходимости, мисс Свон, — не оглядываясь, бросила Реджина и, окончательно оказавшись снаружи, захлопнула за собой дверь.       Не сомневаясь в том, что пара любопытных серых глаз смотрят ей в спину, она решительно зашагала к калитке, отважно пренебрегая болью от впивающихся в ноги мелких камушков. Достигнув крыльца, ей пришлось чуть задержаться. Дрожь в руках не позволила с первого раза попасть ключом в замок. Ещё пару секунд и она наконец переступила порог и тихо прикрыла дверь.       Стены дома встретили её тишиной. Пустым пространством, в котором страх перед неизбежным разговором нашёл благоприятную почву, заполнил собой и, рикошетом отскакивая от бетонных преград возвращался, чтобы ещё сильнее ударить по натянутым нервам. Реджина заставила себя глубоко и равномерно дышать, пока она поднималась по ступенькам.       Генри был у себя. Она видела свет в окне его комнаты. Но не это выдало его местонахождение, а дёрнувшаяся занавеска, замеченная ею. Из его комнаты не доносилось ни звука, когда Реджина достигла второго этажа и замедлилась возле закрытой двери. Это было к лучшему. Она хотела сперва привести себя в порядок и, возможно, выпить. Бокал сидра. Или два. Или сразу виски.       Реджина яростно затрясла головой. Никакой алкоголь не поможет сейчас успокоить её нервные клетки. Горячий душ, чистая одежда, ну и, быть может, пол бокала сидра. Для смелости.       Преднамеренно она тянула время или нет, но ей понадобился почти час, прежде чем вновь застыть перед комнатой сына. Решив, что надевать домашнюю одежду не имело смысла, так как скоро всё равно ложиться, впрочем, сегодня ночью сомкнуть глаза и уснуть будет сложно. Реджина надела пижаму и накинула сверху халат. Пораненные ступни, на обработку которых ушло больше всего времени, благодарили за тёплые носки и мягкие тапочки. Не самый подходящий наряд для серьезного разговора, но с другой стороны домашний вид, быть может, поможет Генри не шарахаться от неё как от огня. На этой мысли, Реджина скривила губы в удручённой улыбке.       Не желая и дальше оттягивать неизбежное, Реджина негромко постучала и после короткой заминки медленно открыла дверь.       — Генри, дорогой, это я, — предупредила о своём появлении Реджина, в чём в принципе не было надобности.       Кто ещё мог зайти к нему в это время суток? Оказавшись внутри, она увидела Генри на кровати. Он сидел спиной к стене, поджав под себя ноги и смотрел на неё припухшими и красными от слёз глазами.       — Ты вернулась, — его тонкий голосочек был далёк от того звонкого и задорного голоса, которым он заполнял всё вокруг, когда делился с ней всем на свете. Материнское сердце сжалось, а в глазах зарябило.       — Ну конечно, я вернулась, — выдохнула Реджина.       Генри дёрнулся в её сторону, но в нерешительности замер. Когда же она раскрыла для него свои объятья, он сорвался с кровати. Через секунду, он уже обнимал её за талию, уткнувшись лицом в живот.       — Прости меня, мам, — услышала Реджина его бормотание, смешанное с всхлипами. — Я не хотел тебя обижать. Не злись на меня, я не хотел, — шмыгая носом, продолжал говорить Генри, обнимая Реджину ещё крепче.       — Ах, милый, — глаза обожгло слезами. Реджина склонила голову и прижалась щекой к его макушке. Она так скучала по этому. — Я не злюсь. Я люблю тебя больше всего на свете, — она гладила его по волосам и вдыхала его запах полной грудью. Как же ей этого не хватало. — Но нам нужно поговорить, — вынудила себя сказать Реджина.       Как бы не хотелось продлить этот момент, это означало лишь поддаться слабости и оттягивать неотвратимое.       — Наверное, — Генри шмыгнул носом и слегка отстранился, не поднимая головы.       — Давай присядем, — Реджина обняла его за плечи и повела обратно к кровати.       Генри сел на край матраса и посмотрел на неё взглядом полном настороженного любопытства. Реджина ласково погладила его по щеке и тоже села, но на некотором расстоянии, так как не могла предугадать его реакцию, которая последует после того, что она собирается ему показать.       — Генри, — начала она, нервно сжимая пальцы на коленях. — Мисс Свон поведала мне кое-что. То, что ты рассказал ей обо мне. То, что ты видел, — Реджина замолчала, глядя на руки и сделала глубокий вдох. Как же тяжело было подобрать разумные слова для того, чему не было разумного объяснения.       — Что она сказала? — дрожащий голос сына заставил поднять глаза. Он выглядел напуганным. Колотящееся сердце на момент остановилось и сжалось от сожаления. Реджина не хотела, чтобы ее мальчик через это проходил. Но другого выхода она не видела.       — Всё хорошо, дорогой, — её улыбка вышла вымученной, но достаточно убедительной, чтобы Генри опустил свои напрягшиеся плечи. — Генри, я тебе сейчас кое-что покажу, но прошу тебя не пугайся. С тобой ничего не случится. Я просто покажу. Хорошо? — Реджине стоило невероятных усилий, чтобы удерживать нежную улыбку и спокойный голос. После того, как Генри неуверенно кивнул, она подняла руку и перевела на неё взгляд. — Ты это видел? — тихо произнесла она.       В следующее мгновение глаза её озарило рубиновым светом. Кожа над венами, будто стала прозрачной, открывая вид на светящуюся алую кровь, а на кончиках пальцев образовалось небольшое синее пламя, которое постепенно охватило всю кисть. Забывшись на секунду, Реджина медленно повертела ею. Прошло столько лет, а её до сих пор каждый раз завораживала эта картина. Рядом прозвучал судорожный вздох, а после движение и матрас рядом с ней прогнулся. Она потушила огонь и несмело повернула голову.       — Всё правда, — выдохнул Генри, не отрывая от руки Реджины, снова опущенной на колени, поражённого взгляда. — Ты правда можешь делать огонь. Я не сумасшедший.       Реджина болезненно сглотнула от мысли, что её мальчик мог усомниться в своём здравом уме. Страшно предположить, какого ему было всё эти недели.       — Прости меня, что тебе пришлось так думать, — Реджине очень хотелось его сейчас обнять, но реакция сына была неоднозначная. — Ты не сумасшедший. Это я…       — Как ты это делаешь? — прервал её Генри. Он потянулся и взял её до этого пылающую руку в свою и начал разглядывать. — Она даже не горячая. Как ты это делаешь? — он наконец посмотрел ей в глаза.       У Реджины выступили слёзы облегчения. Никакого ужаса или отвращения она не увидела. Восторг и любопытство, ну и, быть может, немного настороженности. Что было более чем оправданно. С души словно упал огромный камень. Ни с чем не сравнимое ощущение счастья заполнило грудную клетку. Самый родной ей человек узнал о ней правду и, кажется, не собирается от неё отворачиваться.       — Если бы я знала, — Реджина неуверенно улыбнулась. — Никто не знает.       — Тебе больно?       — Нет, — в глазах снова защипало. Он беспокоился о ней. Это лучшее подтверждение от том, что Генри принимает её такой, какая она есть.       — Можешь сделать ещё? — его глаза загорелись от нетерпения.       Его поведение сейчас напоминало, когда он в предвкушении усаживался под рождественской ёлкой, чтобы распаковать свои подарки. В такие моменты у Реджины на губах всегда играла улыбка умиления, сейчас она тоже не смогла оставаться серьёзной.       — Давай поступим следующим образом, — Реджина всё-таки решилась и провела по взъерошенным волосам, в безуспешной попытке придать им надлежащий вид. — Полагаю, ты ещё не ужинал, — она замолчала. Как и ожидалось, Генри помотал головой. — Предлагаю, чтобы ты подготовился ко сну, только зубы почистишь позже. Как будешь готов, спускайся на кухню. Я приготовлю нам лёгкий ужин, а затем мы пойдем в кабинет, где я тебе покажу, как быстро можно разжечь камин. И мы ещё поговорим. У тебя, как и у меня остались вопросы. Что скажешь?       — А можно мне шоколадное печенье с какао?       Этим просящим глазам всегда было сложно противостоять, а сегодня у Реджины и вовсе не было сил сопротивляться.       — Ради исключения, — преувеличенно серьёзно произнесла она и следом мягко улыбнулась. Поцеловав Генри в лоб, она поднялась и пошла к двери. — Я жду тебя внизу.       — Я быстро, — донеслось ей в ответ.       Нарезка из ветчины и сыра, золотисто поджаренные тосты, немного овощей и конечно шоколадное печенье и горячее какао ждали Генри на столе в столовой, когда он, переодетый в пижаму, сбежал вниз.       — Я тут, — заявил он о себе, усаживаясь напротив Реджины за стол. Его скептический взгляд остановился на овощах. — Мам, — протянул он плаксиво.       — Сладкое печенье и какао — это не ужин, дорогой. Ты можешь съесть его потом в кабинете, но сначала, — Реджина многозначительно кивнула на более питательные продукты.       Генри закатил глаза, что Реджина не восприняла всерьез, потому как на его губах играла улыбка. На протяжении всего времени, пока он буквально запихивал в себя еду, Реджина не отрывала от него сияющих глаз, минимум раза три напомнив, не торопиться. Впрочем это не возымело большого эффекта. Генри управился за рекордное время, даже для него. Сама Реджина попробовав сперва полоску паприки, но ей даже это встало поперёк горла. Поэтому её ужин состоял из чашки ромашкового чая. Слабая попытка успокоить свои расшатавшиеся нервы. Пусть их разговор имел хорошее начало, но они ещё не закончили.       — Я всё, — сказал Генри после того, как, не забыв о манерах, аккуратно вытер рот салфеткой. — Мы можем идти, — его глаза стрельнули на руки Реджины, которые немного сильнее, чем нужно было, сжимали чашку.       — Сперва, молодой человек, вы поможете мне с посудой.       Генри тяжело вздохнул, но послушно начала собирать пустые тарелки и понёс их на кухню. Реджина захватила остальное и последовала за ним. Какао и тарелка с печеньем остались дожидаться своего часа.       С посудой они расправились ещё быстрее. Несмотря на позднее время, Генри источал столько энергии, что Реджина забеспокоилась, что он не сможет уснуть. Не успела она закрыть посудомоечную машину, как он уже убежал. Когда она вышла из кухни, он дожидался её у порога со своим печеньем и какао. Реджина не могла не улыбнуться его энтузиазму.       Они прошли в кабинет, где Генри устроился на полу перед столиком так, чтобы ему был виден камин и стоящая возле него мать. Рядом из корзины, она вытащила пару поленьев и сложила их поверх оттуда же взятых кусков старых газет.       — Готов? — спросила она, отойдя на небольшое расстояние и повернувшись к Генри, который, усердно жуя своё лакомство, закивал.       Реджина снова развернулась к камину, вытянула руку, и, как только на ладони образовалось пламя, хрумканье со стороны прекратилось, сменяясь восхищённым ахом. Довольная реакцией сына, Реджина бросила ему короткий взгляд и подмигнула, а затем огненный шар полетел в камин. Бумага мгновенно подхватила огонь. За первым последовал ещё один, а затем, чтобы доставить сыну настоящее представление, Реджина пустила на поленья длинную огненную струю и держала её, пока поленья не воспламенились со всех сторон. Только после этого, она приблизилась и закрыла стеклянную дверцу.       — Вау! — Генри, позабыв о своём печенье, сидел с открытым ртом и с восхищением смотрел на Реджину. — Мам, это так круто! — выдохнул он. — А можно ещё?       — Такими темпами, мы сожжем все дрова, — улыбнулась Реджина, подходя к бару и наливая себе наконец бокал сидра.       — Зима уже кончилась. Нам они всё-равно не нужны, — вполне справедливо заметил Генри, подпрыгивая на коленках. — А тушить? Тушить ты тоже можешь? И почему твои глаза так горят? И кожа, как будто просвечивается? Тебе от этого не жарко? А как это ощущается внутри? Ты можешь зажигать только одной рукой…       — Генри, Генри, остановись, — Реджина сокрушительно покачала головой. Она подошла к нему и села рядом на диван. — Я не успеваю следить за твоими вопросами. Давай, постепенно, — внимательно следя за реакцией сына, Реджина отпила большой глоток.       — Упс, — на смущённую улыбку сына Реджина не могла не улыбнуться в ответ. — Просто это так… — Генри замолчал и, сдвинув брови, задумался, — просто вау! — просиял он.       — Ах, дорогой, ты не представляешь, какой счастливой ты меня делаешь. Я так рада, что не ошиблась, рассказав тебе этот мой маленький секрет.       — Ты боялась мне говорить? Почему? Это же круто! — недоумённое выражение лица Генри заставило Реджину тяжело вздохнуть.       Даже если он порой мыслит как взрослый и смышленый не по годам, он всё ещё наивный ребёнок, для которого подобное кажется невероятной игрой в суперспособности. Он должен понять, что это не так.       — Генри, — Реджина поставила бокал, пододвинулась ближе и наклонилась, чтобы они оказались лицом к лицу, — Ты у меня умный мальчик, поэтому, я уверена, ты понимаешь, что то, что ты узнал, должен оставить в секрете. Никто не должен узнать об этом. Ни одна душа. Понимаешь?       — Но ты могла бы стать героем. У тебя суперсила, мам.       — Я не хочу быть героем, милый. И это не супер сила, а скорее проклятье. Всё не так просто, — Реджина занервничала и потянулась к своему бокалу, выпив содержимое залпом. — Многие люди плохо воспринимают вещи, которые не понимают. Нередко они принимают неизвестное за угрозу и хотят от неё избавиться. Ты тоже меня боялся, верно? — Генри виновато опустил голову и кивнул. — Я не виню тебя, дорогой. Я понимаю. Я сама себя боялась, когда моя способность показала себя.       — А как это произошло? — Генри снова поднял глаза, переводя заинтригованный взгляд на руки, вертевшие пустой бокал.       Реджина сглотнула. Снова поднимать воспоминания, от которых она бежит половину своей жизни и доступно передать их сыну, было выше её сил. Да и не нужно знать Генри все мрачные подробности её прошлого. Одного груза для его невинной души достаточно.       — Мне было восемнадцать. Однажды я очень расстроилась, и это случилось. Я тоже очень испугалась, но Голд…       — Дядя Роберт?       — Да, — подтвердила Реджина, на секунду отвлекаясь на сухую ухмылку. Её всегда забавляло, что для Генри этот старый прохвост всегда был всего лишь любимым дядюшкой Робертом. — Он помог мне научиться контролировать себя и мою способность. Я очень редко и с особой осторожностью ею пользуюсь. Потому хотела тебя спросить, как ты узнал?       Генри смущённо замялся и перевёл взгляд на пылающий огонь в камине. Реджина же испытала облегчение. Ей удалось увести разговор в менее безопасное русло, где ей не грозят обременительные вопросы.       — На Рождество, — тихо заговорил Генри. Он продолжал смотреть на огонь, но выглядел, будто мысленно перенесся в то время. — В сочельник. Было уже поздно. Я проснулся, потому что хотел пить, а у меня в комнате закончилась вода. Я спустился вниз и увидел здесь свет. Я думал, ты спишь и просто забыла его выключить.       Реджина многозначительно изогнула бровь. Генри, как никто другой, был осведомлен о её аккуратности и стремлению к порядку. Туда же входила и экономия ресурсов. Излишняя трата электроэнергии для Реджины было сравнимо с выбрасыванием денег на ветер. С самого детства она приучала своего малыша, не тратить понапрасну воду и электроэнергию. Первое Генри быстро усвоил, а вот про свет ему до сих пор приходилось периодически напоминать. Поэтому слова Генри прозвучали не очень убедительно.       — Ладно, — Генри нервно поелозил на полу. — Мне стало любопытно, что ты делаешь так поздно, — вот теперь она верила ему. Реджина кивнула, чтобы он продолжал. — Ну, в общем, ты стояла перед камином и сделала примерно так же как и сейчас. Я, — у него снова возникло виноватое лицо. — Джефферсон уже несколько раз, когда меня видел на улице, тыкал в меня пальцем и кричал плохие вещи о тебе. А потом я увидел, как ты делаешь огонь. Я испугался и убежал, — он понуро вздохнул. — Прости меня, мам.       — Не переживай, — Реджина взяла его за руку, потянула к себе на диван и усадила рядом. Ласково взяв его за подбородок, она заставила его на себя посмотреть. — Ты не знал правды, милый. Это была вполне естественная реакция. Взрослый человек напугался бы не меньше. Теперь ты меня не боишься?       Для Реджины это был самый значащий момент. Для неё важнее всего было вернуть былые отношения между ними. Она хотела, чтобы всё было как раньше. Тихий, но очень упрямый голосок, нашептывающий, что как прежде уже не будет, она успешно игнорировала.       — Нет, — не колеблясь, ответил Генри, и Реджина едва снова не заплакала от облегчения и радости. — Было глупо тебя бояться. Это всё Джефферсон, — Генри помрачнел. — Он говорит плохие вещи, и потом ребята со школы надо мной смеются. Зачем он такое говорит, мам? Про то, что ты украла его дочь и про дедушку, ну и то, что ты его… — он замолк, не решаясь закончить начатое.       Неимоверных усилий стоило Реджине, чтобы на лице не дрогнул ни один мускул. На сегодня было достаточно боли и слёз. А вот почему этот безумец преследует её сына и говорит подобные вещи, более чем интересно. С этим она обязательно разберётся. Завтра. Сегодня только она и Генри.       — Милый, — на бесчисленные вопросы сына Реджина всегда старалась отвечать правдой, или во всяком случае максимально приближённо к правде. Поэтому сейчас она предельно осторожно подбирала слова. — Мистер Джефферсон не совсем здоров. У него действительно много лет назад пропала дочь. И это очень сильно на него повлияло. С тех пор он, — она замолчала, гадая, как бы деликатно озвучить сумасшествие Шляпника, — немного не в себе, — даже более, чем немного, но для Генри вполне сгодится такое описание. — Ты ведь слышал, что несколько недель назад он пропал в лесу на несколько дней, а затем снова появился в городе, — последовал утвердительный кивок. — Видимо эти пару дней в лесу, в одиночестве ухудшили его состояние, и он ещё больше запутался.       — Он сошёл с ума?       — Мы с тобой не врачи, чтобы ставить подобные диагнозы. Но да, его психическое состояние не совсем стабильно. Поэтому завтра с утра я свяжусь с доктором Вейлом и доктором Хоппером и посоветуюсь, как нам лучше всего с ним поступить. Мне не нравится, что он бродит по улицам нашего города и пугает детей своими абсурдными высказываниями. Ему нужна помощь. Ты согласен со мной?       — Наверное, — Генри беспечно пожал плечами. Похоже, тема Джефферсона для него разрешилась. — Ты же мэр, мам. Ты всегда знаешь, что делать.       Реджина непроизвольно распрямила плечи и немного смущённо улыбнулась.       — А ты всегда меня поддержишь, мой маленький принц, — она нежно погладила его по щеке.       — Я уже не маленький, мам, — протянул Генри, закатывая глаза.       — Верно, ты так быстро растёшь, — печаль от того, что ещё пару лет, и он будет достаточно взрослым, чтобы покинуть этот дом и её, невольно отразилась в её глазах. Генри заметил.       — Мам, не грусти. Если хочешь, можешь дальше называть меня маленьким принцем, — Генри потянулся и обнял Реджину. — Только не при друзьях, ладно?       — Хорошо, — прошептала Реджина. — Мой маленький принц, — на несколько секунд их окутала уютная тишина. — Или я могу называть тебя мой маленький мужчина, — хмыкнула Реджина, когда Генри начал отстраняться.       — Мам! — возмутился он, затаив глаза.       — Что? — в тон ему ответила Реджина.       На короткий момент они уставились друг на друга, а затем одновременно рассмеялись. Это было как раньше. Ее Генри к ней вернулся. Реджина рвалась схватить его и обнимать изо всех сил, но сдерживала себя. Прошло то время, когда он сам прибегал к ней за объятьями и мог часами не слазить с рук. Сейчас ей доставались беглые поцелуи в щёку и сжатые руки на талии.       — Мам, — Генри вдруг весь загорелся. — А я тоже так смогу?       — Ты о чём, милый?       — Ну, делать огонь. Я же твой сын, значит я тоже мог бы. Ну, как это говорится, — Генри сморщился. — Унаследовать твою способность!       «Да что же это за день такой?!» — безмолвно выкрикнула Реджина, с застывшей на лице улыбкой. Она даже выругаться как следует не могла. Вместо этого она смотрела в глаза Генри, искрящимся воодушевлением, и была не в силах произнести ни звука.       Безмерная любознательность — одна из самых важных составляющих детского развития, и Реджина всегда поощряла своего малыша в познавании мира. Нередко своими бесконечными вопросами он ставил её в тупик, но даже тогда она старалась ответить на все из них, даже если для этого ей приходилось открывать энциклопедию. Но сейчас у неё не было ответа. Точнее он есть, но Реджина была не готова к этому разговору!       Поднимающаяся паника заставила Реджину встать и пройти к бару. Оставаясь стоять к Генри спиной, она схватила бутылку виски и плеснула в чистый бокал хорошую порцию, которую она выпила залпом, так и застыв с откинутой назад головой, морщась больше от отчаяния, чем от горечи напитка.       «Интересно, есть ли пошаговая инструкция — Как сказать своему ребёнку, что ты ему не родная мать?» — мрачно усмехнулась Реджина. «У доктора Хоппера наверняка имеются какие-нибудь психологические пособия, написанные его коллегами, но которые сами никогда не оказывались в такой ситуации!»       — Мам, что происходит? — подозрительно протянул Генри.       «Ничего страшного, дорогой. Только то, что твоя мама готова сбежать в свою комнату, зарыться с головой под одеяло и сделать вид, что ничего не было»       Ещё лучше было бы иметь кнопку, с помощью которой можно было прокрутить этот день назад до самого утра. Тогда Реджина бы не стала звонить в школу и предлагать кандидатуру Свон в качестве участника. И ничего бы из того, что сегодня произошло, не случилось бы! Свон. Если бы не она и её идиотские выходки…       Разумеется, Реджина собиралась когда-нибудь сказать Генри правду. Он имел право знать о своём рождении. Но не так! Не сегодня! Она не готова. У неё просто не было подходящих слов. И смелости. Они ведь только снова наладили отношения. Теперь снова возникла опасность, что Генри отвернётся от неё, услышав об усыновлении.       — Мам, с тобой всё в порядке? — голос за спиной выдернул Реджину из мысленных метаний и она развернулась.       Генри смотрел на неё, нахмурив брови. Он был обеспокоен. Реджина приняла решение больше не затягивать то, что и так должно было случиться. «Но боже, как же это трудно!»       — Генри, — она стремительно подошла к дивану и села рядом с Генри. Взяв его за руки, она сложила их у себя на коленях, нежно сжала и посмотрела в глаза. — Не имеет значения, что говорят другие, не важно, ссоримся мы или нет, прошу тебя помнить одно — ты самое лучшее, самое ценное, что мне могла подарить жизнь. Я люблю тебя. При любых обстоятельствах, в любое время, ты всегда будешь моим маленьким принцем. Я полюбила тебя, с того момента, когда впервые увидела, и ничто и никто не сможет этого изменить. Помни об этом, милый. Хорошо? Я люблю тебя.       — Ты пугаешь меня, — Генри опустил глаза, и Реджина осознала, что сжимает его ладошки всё сильнее. Она заставила себя расслабить руки, только сердцу она не могла приказать биться спокойнее. — С тобой всё хорошо?       — Не совсем, — призналась Реджина. — Это не твоя вина. Просто мне немного страшно из-за того, что я должна тебе сказать, и я боюсь твоей реакции.       — Ещё одна суперспособность? — улыбка у Генри вышла очень нервной.       — Нет.       «Лучше бы это была она»       Напряжённая тишина повисла между ними. Генри ждал продолжения, а Реджина всё не могла найти правильные слова. В конце концов она судорожно выдохнула и снова встала. Вся на иголках она обошла стол и остановилась у находящегося за ним шкафа с папками и книгами, четыре из которых были бутафорией. За ними скрывался небольшой сейф. Набрав нужную комбинацию на электронном замке, она открыла дверцу. Поверх стопки бумаг лежал револьвер. Он был не заряжен. Нетронутая пачка патронов лежала там же. Реджина не умела им пользоваться, да и не хотела. Он принадлежал Леопольду. Приподняв ненужное, Реджина вынула с самого низа тонкую жёлтую папку и, прижав её к груди, вернулась к дивану, где Генри смотрел на неё всё более озабоченно. Не давая себе времени передумать, она положила папку перед ним на столик.       — Вот, — она отошла на пару шагов, крепко обняв себя руками. — Хотелось бы мне, чтобы я была более подготовлена к этому разговору, но порой случай решает за нас. Ты спросил, можешь ли ты унаследовать мою способность. Я не хочу тебя обманывать. В этой папке ответ на твой вопрос, — Реджина сглатывала один ком за другим, но дышать от этого не становилось легче.       Генри, не отрывая глаз от матери, пододвинул папку ближе, открыл и только тогда опустил взгляд. Он изучал её всего пару секунд, но Реджине казалось целую вечность.       — Документы об усыновлении? — прочитал он верхнюю строчку. — Что это, мам?       — Это официальные документы о твоём усыновлении, — выдохнула Реджина.       — Я не твой сын? — совершенно растерянно произнёс Генри.       — Мой! — Реджина подбежала к нему и упала на колени между диваном и столиком. — Эти документы лишь доказывают, что не я тебя родила. Это была другая женщина. Но ты мой сын, а я твоя мама. Ты стал моим, как только тебя положили мне на руки. Тебе тогда было всего несколько дней отроду. И я тебя полюбила с первой секунды, как родного. И никакие бумаги не изменят этого, — Реджина искала взгляд сына, но тот продолжал смотреть на бумаги.       — А та женщина, ну другая моя мама, — грудь Реджины невыносимо сдавило. Невыносимо больно слышать, как Генри назвал незнакомую женщину мамой. — Она не захотела меня? Почему?       — Ох, милый, — слёзы застелили глаза. Мягким движением за подбородок, Реджина повернула голову Генри к себе. — Я не знаю, почему эта женщина решилась отдать тебя на усыновление. Быть может, у неё были проблемы со здоровьем, или она не могла себе позволить иметь ребёнка. Для этого может быть много причин, но одно я знаю точно — это было самое тяжёлое для неё решение, потому что ты был самым чудесным, самым прекрасным малышом в мире. Без всякой на то причины, я уверена, она бы ни за что не отказалась бы от тебя. И, возможно, это прозвучит эгоистично, но я благодарна ей за это, потому что без неё, у меня бы не было самого лучшего мальчика на свете. Моего сына, — прошептала Реджина и прижалась губами ко лбу Генри. Она обняла его и прижала к себе. — Я люблю тебя Генри, и будь уверен, где бы ни была эта женщина, она тоже тебя любит.       — А где она? — пробормотал Генри. Всё ещё не отойдя от шока, он вяло прислонился к подставленному плечу.       — Я не знаю, Генри, — Реджина отодвинула его и заглянула в глаза. — Это было закрытое усыновление.       — Что это значит?       — Это значит, что твоя биологическая мать не хотела, чтобы её имя было указано в документах, так же как и она не знает, кто тебя усыновил.       Генри отвёл взгляд. Его челюсть слегка двигалась из стороны в сторону. Реджина знала этот жест. Он усердно раздумывал.       — Можно мне пойти в мою комнату? — выдал он наконец.       Меньше всего Реджине хотелось его сейчас отпускать, но она понимала, ему нужно время, чтобы подумать.       — Конечно, — Реджина немного отодвинулась. Руки беспомощно упали на колени, когда Генри встал и медленно пошёл к двери.       — Генри, — позвала Реджина, плохо сдерживая слёзы. Генри остановился и оглянулся. — Помни, что я тебе говорила. Ты мой сын, и я люблю тебя.       — Я помню, — тихо ответил он и вышел из кабинета.       Вся усталость прошедшего дня непомерным грузом навалилась на плечи Реджины. В голове нарастали гул и тяжесть. Возможно от алкоголя, а возможно, это были тягостные мысли, которые своей массой давили изнутри. Остатки сил она потратила на то, чтобы скатиться на бок на диван и поднять ноги. За считанные секунды разум отключился, и спустя полчаса она не заметила, как с неё заботливо сняли тапочки и накрыли пледом.