* * *
С раздражённым вздохом Реджина отодвинула от себя бумаги и потерла переносицу. Скоро время обеда, а ей едва удалось осилить треть объёма работы, намеченного на сегодняшний день. Всё потому, что она не могла сконцентрироваться. И пока не решатся вопросы, не позволяющие ей, вот уже более недели, сосредоточиться, то ежемесячное заседание через две недели грозит превратиться в фиаско, по причине неподготовленности к нему. Подобного позора Реджина ни за что не допустит. — Тамара, — связалась она со своей секретаршей через переговорное устройство. — Я вас слушаю, мадам мэр, — мгновенно отозвался женский голос. — Что у меня назначено в течении следующего часа? — Через двадцать минут должен прийти мистер Гласс, — незамедлительно ответила Тамара. Складывалось ощущение, что многочисленные встречи мэра каждый день заучивались ею наизусть. Чему мадам мэр не могла не радоваться. — Не помню, чтобы я ему назначала, — сказала Реджина скорее для себя. — Вы и не назначали, — тактично произнесла девушка. — Он вчера позвонил и попросил найти для него время. Он хочет показать вам свои последний отчёт. Он сказал, вы знаете, по какому поводу. Реджина нахмурилась. Отпустив кнопку селектора, она начала стучать пальцами по столу, усердно вспоминая, о каком отчёте идёт речь. Через минуту ей это надоело. Что бы там ни было, Сидни может подождать. Она снова нажала на кнопку связи. — Тамара, перенесите встречу на после обеда. Сейчас мне нужно отлучиться. — Но, мадам мэр, после обеда у вас нет окон в расписании. Может завтра на десять часов? На пару секунд Реджина задумалась, но быстро отклонила. Зная репортёрскую настойчивость Сидни, она опасалась, что он заявится к ней домой. — Не стоит. Я отведу ему время к концу рабочего дня. — Как пожелаете. Я постараюсь сместить предыдущие встречи и перенесу мистера Гласса на половину пятого. — Спасибо, Тамара, — поблагодарила Реджина и отключилась. Эта девушка работала на неё относительно недавно. Точнее, неполных два года, и для Реджины, не жалующей незнакомцев в своём городе, она всё ещё считалась приезжей. Её прибытие пришлось на тот момент, когда секретарша Реджины, не сказав ни слова, собрала свои вещи и покинула город. Реджина была бесконечно возмущена подобной безответственностью, так как без секретарши она была как без рук. Тамара, будто знала о бедственном положении в мэрии, пришла со своими безупречными рекомендациями и попросила дать ей шанс. У Реджины не было выбора. Поначалу, она не очень доверяла Тамаре, даже попросила Сидни проверить её и проследить за ней какое-то время. Два месяца спустя он предоставил отчёт, сообщив, что её секретарша ведёт, более чем, заурядный образ жизни. Подругами их, это заверение, конечно, не сделало, но со временем Реджина убедилась, что лучше секретарши у неё не было. Тамара была всегда ухожена, стильно, но скромно одетая, вежливая и не надоедающая глупыми вопросами, и самое важное — безошибочно справлялась со своей работой. За это Реджина её очень ценила, большего от своих служащих она не требовала. На этот раз она тоже не беспокоилась, её расписание будет подстроено под её требования. Все всегда безоговорочно подстраивались под распорядок дня мэра. Все кроме одного человека. Человека, которого она уже целую неделю не может выловить на своём месте, и к которому сейчас и собирается поехать. Голд достаточно от неё прятался. Покинув мэрию, Реджина вздохнула полной грудью. Непрекращающий дождь, державший Сторибрук в своём плену вплоть до вчерашнего дня, прекратился, и над городом восторжествовало безоблачное небо. Температура значительно поднялась по сравнению с последними днями. Птицы заливались радостным пением. Не оставалось сомнений, весна окончательно вступила в свои права. Реджина предпочла пройтись до антикварной лавки пешком. Во-первых, это поможет развеять сумятицу в голове, а во-вторых, последнее время она слишком редко выходила на прогулки, поэтому это отличная возможность насладиться свежим воздухом. Двигаясь в нужном направлении, Реджина уже через пару минут мыслями ушла в себя, подготавливая к предстоящему разговору. Первый раз Реджина приходила к Голду, когда неблагодарная Свон смоталась из больницы. Тогда она, переполненная праведным гневом, ворвалась в лавку, но застала там одну Бель. Голд был в отъезде. На вопрос, когда он вернется, Бель только неопределённо пожала плечами, сказав, что он уехал по делам и обещал быть дома к выходным. Голд был единственным человеком, который мог ей сейчас помочь. Реджина заявила, что дело безотлагательное и ей нужно знать, куда он уехал и как с ним связаться. Безрезультатно. Бель оказалась бесполезной. По её словам, он часто отлучается и редко сообщает своё местоположение. Разозлённая ещё больше, Реджина ушла ни с чем. Она пару раз попробовала позвонить ему, но всякий раз оператор говорил, что абонент недоступен. — Чёртов Голд и его секретные делишки! — вслух негодовала Реджина, когда тем же вечером, в своём кабинете снова попыталась до него дозвониться. Генри уже давно спал, она проверила два раза, поэтому не боялась быть услышанной. Хотя уснул он нелегко. Несчастный случай со Свон жутко напугал ее мальчика. Он и держался молодцом, звоня на номер экстренной помощи. Когда же служба спасения приехала и занялась Эммой, он весь трясся. Реджина обняла его и прижала к себе, негромко заверяя, что с Эммой всё будет хорошо. Она просто упала и потеряла сознание. Ничего страшного не должно случиться от падение со стула. Ведь так? Этим Реджина неосознанно успокаивала уже себя. Они оба, затаив дыхание, следили, как Эмму погружают на носилки и вывозят из кухни. Конечно же Генри захотел тоже ехать, за что Реджина глубоко в душе была ему благодарна. Так ей не пришлось оправдывать своё непреодолимое рвение, не оставлять Эмму и мчаться в больницу. Им разрешили ехать в кабине водителя. К счастью Генри немного отвлёкся, расспрашивая о предназначении многих кнопок. Реджина хотела бы услышать, что происходит в задней части автомобиля, но из-за включённой сирены, едва различала о чём разговаривают Генри с водителем. В больнице их встретил Вейл, которому она дала понять, что он головой отвечает за мисс Свон и обязан сделать все возможные обследования. Эмму увезли, а их оставили в зале ожидания. Ждали они совсем недолго. Буквально через пятнадцать минут к ним вышел один из медработников и сказал, что мисс Свон очнулась, и по первоначальной оценке доктора Вейла, её жизни не угрожает опасность. Реджину покинуло напряжение, сковывающее внутренности тугим узлом. Она поблагодарила молодого человека и попросила сообщить ей, когда все анализы будут готовы, а пока намеревалась отправить Генри в школу. Его уговоры, что от одного дня пропуска ничего не случится, остались неуслышанными. Он уже достаточно пропустил на сегодня из-за неповоротливости этой несносной женщины. Реджина позвонила Грэму. Его всё равно пришлось бы ставить в известность о происшествии, так пусть заодно побудет таксистом. О чём пожалела, как только тот приехал. Он так разволновался о «бедняжке» Эмме и начал задавать столько вопросов о том, как всё случилось, что Реджине пришлось его осадить парочкой своих коронных взглядов. Когда они вернулись в больницу, он уже начал досаждать Вейлу. Но лучше ему, чем ей, так как Реджина категорически отказывалась лишний раз вспоминать о пришествии на кухне, потому что от одного только предположения, её одолевал страх. Именно этот страх вынуждал её сейчас искать встречи с Голдом. Вывеска на двери гласила «открыто». Реджина вошла и остановилась. После яркого солнца глазам потребовалось время, чтобы привыкнуть к сумраку. — Голд! — позвала она, приближаясь к прилавку. — Реджина, снова ты, — из задней части помещения, появилась Белль. — Белль, если ты мне снова скажешь, что этого старого пройдохи здесь нет, то я… — Ну, ну, дорогуша, — раздался голос вместе с обличающим стуком трости об пол. — Попрошу не запугивать мою невесту, — в дверном проёме вырос Голд, обращая непривычную для него ласковую улыбку Белль. — Невесту? — Реджина попыталась не выдать своего, мягко сказать, недоумения. Во-первых, для неё Голд был вечным холостяком. В её представлении, как-то не укладывался он в роль женатого, порядочного и любящего мужа. Во-вторых, её недоверие было связано с согласием Белль. Ведь он намного старше. Сколько ему? Точно под шестьдесят, если не больше, а Белль едва тридцать исполнилось! Она вспомнила себя, когда мать выдала её замуж за старика. Тем сложнее укладывалось в её голове, что Белль ответила согласием. — Ты правильно расслышала, — насмешливо продолжил Голд, подходя к своей новоиспеченной невесте и обняв её за талию. — Как раз по этому случаю мне пришлось на несколько дней уехать. В нашем городе не нашлось подходящего кольца. А в выходные я сделал ей предложение. И она сказала, да, — они так влюблённо друг на друга посмотрели, что Реджине стало неуютно. — Уж извини, что предпочли отпраздновать наедине, — язвительно добавил он, вновь обращаясь к Реджине. — Поздравляю, — Реджина заставила себя улыбнуться Белль. Её плачевный опыт не позволял ей понять такие отношения, но это их дело. У неё есть свои, более важные. — Нам надо поговорить. — Ну, конечно. Сразу к делу, — Голд хмыкнул. — Я побуду здесь, — отозвалась Белль на немую просьбу Голда. — Идём. Реджина кивнула в знак благодарности Белль и последовала за Голдом, который, при своей хромоте, резво прошагал в заднее помещение. — Она вспоминает! — вырвалось у Реджины, как только дверь за ними закрылась. Голд, нисколько не впечатлённый, прошествовал к своему излюбленному креслу и сел, устраивая трость между ног. — Ты слышал меня, Голд? Она вспоминает! — Реджина не смогла подавить отчаяние в голосе. Она наконец сказала вслух, о чём думала всю неделю. Или, правильней, боялась думать. — Не знаю о чём ты, милочка, — Голд нетерпеливо постучал пальцами по набалдашнику. — Будет лучше, если ты уже перестанешь метаться и объяснишь, кто и что вспоминает? Реджина резко остановилась, осознавая, что всё время вышагивала взад-вперёд. Сузившимися глазами она уставилась на Голда. — Прекрати, — рявкнула она. — Ты прекрасно знаешь о ком я. Произошла ситуация, и, кажется, у неё возникли воспоминания. — Что за ситуация, и почему ты так уверена? — всё ещё не сильно обеспокоено поинтересовался Голд. — Неважно какая ситуация. Факт в том, что она сказала кое-что, — Реджина замялась. — Она почти слово в слово повторила слова, которые когда-то сказала мне, — дала она уклончивое объяснение. — И ты можешь даже не начинать про совпадение, — бросила она Голду предупреждающий взгляд, прежде чем он успел рот открыть. — В нынешней ситуации, она просто не могла этого сказать. У неё не было для этого повода! — Хорошо, я тебе верю, — Голд вздохнул. — Не делай вид, что тебе всё равно, — начала Реджина. — Тебя это касается даже больше, чем меня. Или ты думаешь, бывший агент ФБР спокойно отнесётся к тому факту, что её, шестнадцатилетнюю сироту, можно сказать, похитили из приюта и выбросили как ненужную вещь в незнаком городе. Как ты ей это объяснять собираешься? Челюсть Голда сомкнулась. Взгляд помрачнел, что заставило Реджину едко улыбнуться. Наконец-то до него дошло. В воцарившемся молчании чётко передвигающиеся стрелки антикварных часов, которых в помещении находилось несколько, своей несинхронностью отражали разногласие чувств, одолевавших Реджину. Но, очевидно, не Голда, так как лицо его снова разгладилось, и на губах заиграла снисходительная улыбка, которая чертовски бесила. — Не вижу повода для веселья. — А я не вижу повода для беспокойства, дорогуша, — Голд откинулся в кресле. — Если Кора кого-то заставляла забывать, то это было навсегда. — Но я же вспомнила, — напомнила Реджина. Голд согласно кивнул. — Верно, но ты у нас особенная, — в его глазах отразилось нечто похожее на зависть, но Реджина могла и ошибиться. С Голдом ни в чём нельзя быть уверенным. — Или ты подозреваешь у мисс Свон необычные способности? — Голд произнёс это небрежно, со смешком, но в его глазах промелькнула искра неподдельного интереса. — А такое возможно? — задала Реджина встречный вопрос, внимательно следя за реакцией. — Ты, прямое тому доказательство, что возможно всё. Ещё была твоя мать, так почему бы и мисс Свон не иметь… — И все здесь? — сардонично бросила Реджина. — Не находишь, что это слишком высокий процент концентрации «талантов» для нашего Сторибрука? — Ну вот, дорогуша, ты сама ответила на вопрос, — Голд демонстративно стряхнул невидимые пылинки. — Это было бы чрезвычайно невероятное совпадение. Поэтому, будем считать её самой обычной, а её проблески забытых воспоминаний, должен признать, неожиданными, но всё же совпадениями. Этакое дежавю, — он сделал театральный взмах кистью и хихикнул. — Как я и говорил. Нет повода для беспокойства. — Быть может, ты прав, — флегматичность Голда отчасти успокоила Реджину. Он удовлетворенно кивнул и направился к двери, посчитав разговор оконченным. Но не Реджина. — Но, быть может, и нет, — она заставила его развернуться. — Согласись, в случае, если нахождение здесь на самом деле вызывает в ней воспоминания, в наших же интересах, чтобы она покинула город. Голд потёр свой гладко выбритый подбородок, окидывая Реджину оценивающе-изучающим взглядом. Реджина же праздновала победу, уже зная, что убедила его помочь. — И всё-таки, Реджина, хотелось бы знать, почему ты так рьяно желаешь держать ваше прошлое с Эммой в секрете от неё? — Голд медленно подошёл и остановился совсем рядом, пристально вглядываясь в глаза Реджины, которая придала себе самый невозмутимый взгляд. — У меня есть веская причина не желать, чтобы она вспомнила, а что движет тобой? Неужели, тебе так стыдно за ту неловкую ситуацию, в которой тебя застала юная мисс Свон? — Тебя это не касается, — процедила Реджина, потому что эмоции всё-таки захлестнули её. — Сойдёмся на том, что прошлое должно остаться в прошлом. Пару секунд они неотрывно смотрели друг другу в глаза, ведя немое сражение. Поражение потерпел Голд, первым отведя взгляд, и хмыкнул. — Как скажешь, — он пожал плечами. — Я подумаю, каким образом можно заставить мисс Свон исчезнуть из города, если ты даёшь мне полную свободу действий? — спросил он с издёвкой. Реджина фыркнула. Им обоим было известно, она руководила всем городом, но над ним власти не имела. Если бы Голд пожелал, она бы плясала под его дудку. K счастью, он не был таким алчным деспотом, как её мать. Пока во всяком случае. Пока их интересы не пересекались в разногласии. Голд не стал дожидаться ответа и развернулся, но снова не дошёл до двери. — Это не всё, — совсем другим голосом, отдающим неуверенностью, остановила его Реджина. — Это касается Генри. — Если ты хочешь, чтобы мы за ним присмотрели, то лучше обсуди это с Белль, — миролюбиво сказал Голд. — Нет, — Реджина помотала головой. Она сжала и разжала кулаки, сделала глубокий вдох и выдох. Её столь необычное проявление нерешительности вызвало у Голда неподдельный интерес. — Генри знает обо мне правду. — О, — впечатлённо протянул Голд, вздергивая бровь. — Мне пришлось ему рассказать, так как он видел, на что я способна. — И как он отреагировал на это? — он неспешно вернулся в кресло, предполагая длинный разговор. — Хорошо, даже очень хорошо, — вспомнив, как она боялась, и, как оказалось, напрасно боялась, Реджина первый раз за всё время искренне улыбнулась. — Он считает меня крутой, — она закатила глаза, но в душе сияла от радости. — Он не отвернулся от тебя? Не испугался? Не посчитал тебя неприемлемой матерью? Не убежал и всё ещё хочет быть твоим сыном? — поинтересовался Голд, будто ситуация его забавляла. — Нет, больше нет. Реджине надоело стоять перед Голдом, как школьница перед директором. Она прошла и села в соседнее с Голдом кресло. Их разделял круглый антикварный столик, который имел скорее декоративную функцию, чем практичную, так как на отполированной до блеска поверхности едва хватало места для сумочки Реджины. — Ещё неделю назад на эти вопросы я ответила бы положительно, — прежде чем элегантно скрестить ноги, Реджина разгладила брюки ладонями. В этом не было надобности, но дало нужные пару секунд, чтобы собраться. — К счастью, эта фаза у него прошла после нашего разговора, и надеюсь не вернётся. Он принял меня, Роберт, — она посмотрела на Голда, который вдруг показался унылым, даже печальным. Что было странно. Даже после смерти Коры, он не выглядел особенно скорбящим. — Видимо, его любовь к тебе, сильнее его страхов, — философски констатировал он. — Можно только всем пожелать таких детей, — заметив на себе изучающий взгляд Реджины, он быстро вернулся к привычному облику равнодушия. — Пожалуй, у тебя всё прекрасно, так в чём же заключается твоя просьба, дорогуша? — Я рассказала Генри не только о себе, но и об его усыновлении. Теперь он хочет узнать, кто его биологическая мать, и что с ней стало, — выпалила Реджина на выдохе. Разумом она понимала, что интерес сына чисто формальный, и никто не сможет его у неё отобрать, но часть её всё же тревожилась от мысли, что объявится родная мать Генри и заявит на него свои права. — Погляжу, у вас произошёл день откровений, — хмыкнул Голд. — Похоже на то. Если ты собираешься спросить, как он воспринял новость о своём рождении, то ответ всё тот же — положительно, — опередила Реджина висевший в воздухе вопрос. — Ему понадобилась ночь, чтобы обдумать, но утром он повёл себя очень по- взрослому. Порой мне кажется, ему не десять, а намного больше, — мягкая улыбка тронула губы Реджины, но быстро испарилась, при воспоминании, чем закончилось то утро. — Как бы там ни было, ты помог мне тогда с усыновлением, — перешла Реджина к сути, — поэтому я предположила, ты мог бы попробовать что-то узнать. — Должен ли я тебе напомнить, что это было закрытое усыновление? Даже у моих возможностей есть границы, — скромная улыбка не могла обмануть Реджину. — Хватит притворяться, — бросила она небрежно. — Мне прекрасно известно, что если ты захочешь, ты многое можешь узнать. Я прошу тебя просто навести справки. Кто она? Где сейчас находится и чем занимается? И ни в коем случае не связываться с ней, — добавила Реджина на всякий случай. Мало ли как далеко может зайти Голд в розыске. Обхватив набалдашник трости обеими ладонями, Голд опустил на них подбородок и с хитрым блеском в глазах молча уставился на Реджину. Та дала ему время, решив, что он обдумывает варианты действий. Молчание затянулось. Наперебой тикающие стрелки часов начали действовать на нервы. Постукивая пальцами по колену, Реджина начала создавать свой собственный равномерный ритм. Ей нужен был простой ответ — да или нет. Без содействия Голда будет сложнее, но и она не без связей. Наконец Голд зашевелился. Выпрямился, неспешно встал на ноги и прошёл к тому столу, где всегда стоял чайный сервиз. Не имело значение, когда и сколько бы они не разговаривали в этой комнате, вода в фарфоровом чайнике всегда была достаточно горячей, чтобы из наполненной чашки шёл пар. — Чаю? — не оборачиваясь поинтересовался Голд. — Нет, спасибо. Так ты поможешь мне? — нетерпеливо сказала Реджина. Голд неспешно наполнил себе чашку и изящно держа её двумя пальцами развернулся. — Ты действительно хочешь знать, кто родная мать твоего сына? — не отрывая взгляда от Реджины, он отпил глоток, пряча за чашкой часть лица, а заодно и хитрую улыбку, как показалось по глазам. Возникло мимолётное желание отступиться. Пришлось побороть его, напомнив себе, что она обещала Генри, быть с ним честной. — Не особо, — не стала лукавить она. — Но этого хочет Генри, и я обещала сделать, что смогу. — Ты слишком потакаешь своему отпрыску, — Голд тяжело опёрся на трость и перенёс вес с одной ноги на другую. — Иногда детям нужно говорить нет. — Не тебе учить меня, как воспитывать ребёнка, — вскипятилась Реджина и резко встала. — У тебя теперь есть возможность завести своего с Белль, вот на нём и применяй свои методы, а в мои не вмешивайся. — Угомонись, Реджина, — неожиданно жёстко отрезал Голд, на миг он напомнил собой Кору, отчего Реджина невольно сжалась. Видение исчезло, когда он снова заговорил, более мягким голосом. — Согласись, правда может разочаровать или напугать… Генри, — его заминка предполагала, что он хотел сказать что-то другое, но у Реджины не было времени обдумать. — Сама подумай, как он воспримет, если выяснится, что его родная мать стала, — он отпил чаю, — наркоманкой, например. Или ещё хуже, убийцей, — буднично закончил он. Реджину передёрнуло. «А ведь он прав», — неохотно призналась себе она. Генри будет сильно огорчён, если его представление о биологической матери, а, зная сына, оно у него точно есть, окажется совершенно противоположным. Реджина не хотела, чтобы её сын страдал из-за женщины, которая от него отказалась. «Так нужно ли ему действительно знать правду?» — снова возникли сомнения. Но чтобы ответить на этот вопрос, сперва ей самой нужно узнать всё об этой женщине. После у неё будет время подумать, как поступать дальше. — Не нагнетай, — она взяла свою сумочку и засунула её подмышку. — Позволь мне самой решать, что я буду делать с полученной информацией. Тебя я прошу лишь достать её для меня. Голд отвернулся, опустил чашку на стол и снова взялся за чайник, хотя Реджина была уверена, что он и первую порцию не допил. — Я сделаю пару звонков. Посмотрим, что мне удастся разузнать, — наконец он сказал то, что Реджина хотела услышать. На этом её визит исчерпал себя. Она добилась желаемого и надеялась, что теперь сможет более продуктивно приступить к работе, которая накопилась за все дни. — В таком случае, я буду ждать от тебя новостей. — Несомненно, но ничего не обещаю, — Голд продолжал что-то переставлять на столе. — Насчёт мисс Свон мы что-нибудь придумаем. — Не затягивай с этим, — заручившись содействием такого влиятельного человека как Голд, у Реджины возросла уверенность, что всё сложится хорошо. Для неё. Для Генри. Для города. Для всех. — Увидимся. Реджина пошла на выход, но у самой двери остановилась. — Кстати, — она развернулась, — ты в курсе, что бред Джефферсона, который он распространяет среди жителей, связан со мной и моим отцом? Откуда он может знать о том, что тогда случилось? Голд напрягся и застыл. — Не имею ни малейшего понятия, дорогуша, — он нервно усмехнулся. — После того случая много сплетен ходило по городу, быть может, он наслушался их слишком много и в своём сумасшествии напридумал себе всякое. — Вполне возможно, но меня волнует, почему его ахинея так близка к истине? — Реджина постучала по дверной ручке, на которой покоились её пальцы. — Случайность, — Голд пожал плечами. — В любом случае, я позаботилась о том, чтобы его поместили в психиатрическое отделение. — Отличное решение, дорогуша, — хихикнул Голд. — А теперь, если у тебя больше нет вопросов, я хотел бы спокойно допить свой чай, или ты всё же желаешь присоединиться? — одной рукой опираясь на трость, а в другой держа вновь наполненную чашку, он развернулся. — В следующий раз, — бросила Реджина и открыла дверь. — До встречи, Голд. — Увидимся, дорогуша, — донеслось ей в спину. Она не увидела, как Голд приподнял чашку в тосте, коварно улыбаясь.* * *
С тяжёлым вздохом Эмма захлопнула папку. Это была последняя. Используя каждую свободную минуту, которых в ночные смены у неё было предостаточно, она в конце концов закончила изучать дела. С понедельника они с Грэмом поменялись, и последние заметки по пропавшим людям она делала в перерыве между выполнением своих должностных обязанностей. Звонки встревоженных по мелочам жителей, заполнение отчётов и патрули в сумме всё равно позволяли с головой погрузиться в чтение архива. Грэм был не в курсе её исследований, но теперь, когда у Эммы сложилось более или менее полная картина, у неё есть к нему пара вопросов. Точнее вопросов было больше, но она подозревала, что на все от него она ответов не получит, так как проанализированный промежуток времени, превосходил его нахождение в Сторибруке. И большая часть происшествий приходилась на время до его появления. Эмма взяла блокнот со своими записями, откинулась на спинку стула и начала листать, пока не оказалась на странице, где подвела итоги. В конечном счёте, за примерно сорок лет она насчитала двадцать два пропавших. Четверо мужчин, один ребёнок, дочь Джефферсона, и женщины. Если исключить девочку и жену лесничего, то все были в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти, все не с самой благополучной биографией и все без особых семейных связей. Быть может поэтому их поиском не занимались достаточно усердно, и без давления ближайших родственников дела в скором времени закрывались. Только один случай, если судить по объёму папки, занял больше времени и ресурсов. Но там у сотрудников не было другого выбора. При пропаже детей они обязаны подключить к расследованию ФБР. Очевидно, даже их вмешательство не помогло. Дело так и осталось нераскрытым, о чём Эмма знала и без большой печати, пересекающей главную страницу в папке. В среднем каждые полтора, два года по человеку, что для большого города капля в море, но не для провинциального городка с населением чуть меньше пятнадцати тысяч. Ещё больше озадачивала систематичность исчезновений. В первые двадцать пять лет прямо-таки подозрительная регулярность. Затем три года вообще ничего, и за последние шесть лет всего пять человек, включая Мэриан Гуд. Но она не вписывалась в профиль, что сильнее подтверждало гипотезу о её добровольном уходе. Самый же значительный вывод был сделан о причастности мадам мэр к таинственным инцидентам. Эмма почти на сто процентов была убеждена, что Реджина не замешана. Не напрямую, во всяком случае. Она просто физически не смогла бы, так как всё началось ещё до её рождения. Эмма намеренно проверила дела датированные до её появления на свет, и там тоже обнаружилось два случая, да и другие произошли, когда Реджина была слишком маленькой или молодой, чтобы провернуть подобное. Если действительно за этим кто-то стоял. Что тоже не факт. Потому что не имелось абсолютно никаких признаков о насилии или принуждении. Все эти люди на самом деле могли по доброй воле покинуть город. Кроме девочки, конечно. Но это был единичный случай. К счастью. Эмма очень сомневалась, что смогла бы найти в себе силы копошиться в старых делах, если бы они все касались детей. Эмоционально она бы не справилась. Начав работать в ФБР в качестве аналитика, она была рада, что ей не пришлось заниматься педофилами. У ФБР для этого есть отдельное подразделение. Но даже без прямого участия, статистику ей приходилось изучать. А та гласила, что чем больше времени проходит с момента исчезновения, тем меньше шансов найти ребёнка. Живым во всяком случае. Эмме несколько раз довелось увидеть в бюро убитых горем родителей. Страшно даже представить, что они чувствуют. Поэтому в каком-то смысле она могла понять поведение Джефферсона. Можно было его заподозрить, так как та же статистика говорила, что первым подозреваемым всегда был близкий человек, отец, например. Но если верить отчётам по расследованию, у него было алиби, и при допросе он ни разу не оговорился или ещё каким-либо способом навёл на мысль о его виновности. Никому из её бывших коллег не нравилось это делать, но порой им всё-таки приходилось отступать и переходить к новым делам. Так, маленькая Пейдж была зачислена в список без вести пропавших. Эмма содрогнулась. Ей даже представлять себе не хотелось, что стало с девочкой. Она отложила блокнот, взяла телефон и посмотрела время. Она задумалась, чем бы сейчас заняться. Неплохо было бы прибрать своё рабочее место, но заваленный бумагами стол действовал на неё отталкивающе. Снова перебирать бумажки ей сейчас хотелось меньше всего. Телефон молчал с самого утра. До смены оставалось чуть меньше двух часов. Блуждая задумчивым взглядом по офису, Эмма вертела телефон в руках, когда он ожил, оповещая о сообщении. Увидев отправителя, Эмма невольно улыбнулась. За последнюю неделю Генри буквально завалил её всякими мемами, картинками, различными видео и просто сообщениями. Они обменялись номерами ещё в тот же день, когда Эмма вернулась из больницы. Ближе к ужину Генри появился на пороге её комнаты, сказав, что хотел убедиться, что с ней правда всё хорошо. Его визит был неожиданным, но приятным, а ещё несанкционированным. Когда она спросила, знает ли его мама, что он здесь, напомнив ему, что она наверняка не обрадуется, узнав, куда он пошёл после школы, пацан с хитрой улыбкой заявил, что она знает, что он в кафе «У бабушки», потому что они договорились тут встретиться. Эмма не могла не улыбнуться в ответ. Этот ребёнок истинный сын политика. Но по словам Генри, его мама не будет против, так как она сама беспокоилась, когда Эмма упала и её увезли в больницу. После его заверений сердце Эммы забилось чуть быстрее. Она вроде помнила, напуганный возглас Реджины, выкрикивающий её имя, но из-за болей и странных видений, уже не была так уверена, что слышала. Это могли быть и галлюцинации, рождённые её фантазиями. Генри зашёл внутрь и начал всё разглядывать с таким интересом, будто никогда не видел гостиничный номер, о чём Эмма ему и сказала. Его ответ немного озадачил. Он никогда не покидал границ города, что означало, что ему не было нужды ночевать где-то кроме дома или в домах его друзей. Это не было чем-то сверхнеобычным, но Эмма полагала, что мадам мэр имеет достаточно средств и возможностей, чтобы хотя бы во время каникул показать сыну, что-то более увлекательное, чем Сторибрук. Генри не заметил её недоумения, продолжал болтать, чаще всего употребляя слово «круто», даже если это был простой выключатель над кроватью, который он пощёлкал пару раз. Эмма уселась на кровать, оставляя его бродить по комнате и говорить, говорить, говорить. Пацан был забавным, его рот не закрывался. Эмма задалась вопросом, как Реджина справляется со всем шквалом вопросов, возникающим у него со скоростью одно слово в секунду. Следом возник вопрос, все ли дети такие? А затем возникла мысль о собственном сыне. Был ли он таким же говорливым? Смогла бы она удовлетворить его неиссякаемое любопытство? Реджина безусловно могла. Она хорошая мать. А какой она стала бы матерью? Это были мучительные и нежелательные мысли, которым Эмма никогда не позволяла развиваться. Поэтому она и на этот раз резво подскочила с кровати и напомнила Генри, что мадам мэр наверняка уже ждёт его, и им не нужно, чтобы она вновь собирала поисковую группу. В ответ ей прозвучал смех и заверения, что он больше не хочет убегать от мамы, потому что она лучшая. Брови Эммы поползли вверх. Она, конечно, была рада, что Реджина и Генри наладили отношения, но такая разительная метаморфоза вводила в растерянность, если учесть, что ещё два дня назад этот ребёнок выплеснул свою злость прямо на улице. Всё-таки дети странные существа, но Эмма не стала дальше заморачиваться по этому поводу. Всё хорошо, когда хорошо заканчивается. Прежде чем уйти, Генри попросил обменяться номерами, чтобы они были «на связи», как он сказал. C тех пор эта связь вынуждала Эмму едва ли не два раза в день заряжать свой телефон. Она не жаловалась. Общение с Генри ей действительно нравилось. «Смотри, что я сегодня сделал в школе!», — прочитала Эмма. К сообщению прилагалась фотография. Изображение чего-то жёлтого, отдаленно напоминающего человеческую фигуру, так и осталось нераспознанным, независимо под каким углом она держала телефон. «Что это, ребёнок? Ты хотел создать жёлтого монстра или у вас в школе закончились все остальные краски?» «Это Бамблби, Эмма!» — даже не видя Генри, Эмма могла себе представить, как он сейчас закатывает глаза и фыркает, прямо как его мать. Она рассмеялась и набрала ответ. «Должно быть, он ещё в процессе трансформации, поэтому я его не узнала.» «Чем занимаешься?» — было поразительно, как быстро он мог перескакивать с одной темы на другую. «Я на работе, пацан. А ты разве не должен сейчас сосредоточенно вникать в слова учителей?» «Неа. Уроки уже закончились. Мама написала, что задержится сегодня на работе, и поэтому разрешила пойти к другу, чтобы я не сидел дома один. Она меня потом заберёт. Ему подарили новую игру для приставки. Ты любишь играть? Или ты не умеешь? Я не видел у тебя в комнате приставку. Хочешь, я тебя научу и мы могли бы иногда играть вместе. Я спрошу маму, она разрешит.» Эмма рассмеялась ещё громче. Даже через сообщения пацан чуть ли не захлёбывался в словах. «Я может и старше тебя, но не настолько старая, чтобы не уделать тебя в гонках или в Мортал Комбат.» «Эмма, никто уже не играет в МТ», — на этот раз ничего себе представлять не пришлось, так как следом Эмме прилетел мем с закатившимися глазами. — Ах, ты маленький засранец, — усмехнулась Эмма и покачала головой. «Ты ничего не смыслишь в классике, ребёнок. А теперь, иди и повеселись.» «Спишемся. Пока.» Прочитав ответ, Эмма с улыбкой на губах ещё раз прокрутила прежние сообщения, пока не остановилась на одном из них, которое навело её на мысль, как можно скоротать время до окончания смены. Она поедет патрулировать, а заодно заскочит к мадам мэр. С их последней встречи прошла целая неделя, за которую Эмма успела невыносимо соскучиться по этой злючке. У неё даже имелось правдивое основание, чтобы нанести визит — постиранная и собственноручно выглаженная блузка и туфли на убийственном каблуке. Вещи Реджины ещё с прошлой недели ждали своей очереди вернуться к хозяйке, но неудачное расписание смен не позволяло попасть в мэрию во время рабочего времени Реджины, а заявляться к ней домой без приглашения Эмма больше не решалась. Поэтому она обязана пользоваться моментом сейчас. Подскочив на ноги, Эмма надела куртку, распихала всё необходимое по карманам и в предвкушении покинула участок. Так как поездка в мэрию не планировалась, пришлось заехать в гостиницу за вещами. Эмма проскочила мимо Руби, махнув в знак приветствия. — Эмма, не хочешь после работы сходить в бар? — пронеслось ей следом. Эмма затормозила. В приподнятом настроении она склонялась к положительному ответу. Если бы не утренняя смена. — Давай в выходные, я не работаю! — прокричала Эмма вниз по лестнице. — Заметано! — Руби, я уже десять минут жду тебя на кухне! — встрял ворчливый голос бабули Лукас. — Увидимся! — одновременно прокричали Эмма и Руби друг другу. Эмма рассмеялась и побежала дальше. Вешалка с блузкой висела на дверной ручке ванной комнаты. Туфли стояли рядом с кроватью. Взяв в каждую руку по вещи, Эмма понеслась обратно к машине. По дороге в мэрию её охватило такое волнение, что создавалось впечатление, она на свидание торопится. При мысли о настоящем свидании с Реджиной, по позвоночнику прошлась приятная дрожь. Подъехав к зданию, Эмма сразу увидела свет в кабинете Реджины, благо она уже давно выяснила, где находится святая святых. С вешалкой в одной руке и сжимая каблуки в другой, она зашла внутрь и взбежала по лестнице. Её сапоги производили гулкое эхо в одиноких коридорах с высокими потолками. Перед кабинетом тоже никого не оказалось. На секунду она задержалась перед дверью, переводя взгляд с одной руки на другую и соображая, как лучше постучать. В конце концов оглянулась, на всякий случай, пожала плечами, подняла ногу, и, стараясь делать это не слишком громко, постучала носком сапога. Дверь открылась буквально через секунду. — Мисс Свон? Сидни Гласс выглядел не менее сконфуженно, чем сама Эмма, сфокусированная только на Реджине. Впрочем, предполагать, что мадам мэр после первого стука в свой кабинет поспешит открывать ей дверь лично, было верхом самонадеянности. Да и не знала она о её приходе. — Мистер Гласс, — Эмма улыбнулась. — Я к мадам мэр, — была бы возможность, она спрятала бы руки за спиной, но решила, что будет выглядит глупо. Возвращать личные вещи Реджине было для неё чем-то личным и никого не касающимся, но что-то менять было поздно, Сидни уже скосил вопросительный взгляд справа налево. — Можно? — Эмма подбородком махнула ему за спину. Гласc неуверенно посмотрел через плечо, видимо спрашивая разрешения у «Её величества», и, очевидно, получил одобрение, так как сделал шаг в сторону, открывая дверь шире. Реджина сидела на своём рабочем месте, полностью соответствуя прозвищу, которым Эмма её только что про себя наградила. Ровная спина, приподнятый подбородок, по-деловому сложенные руки на столе, под которым виднелись затянутые в чёрные брюки, элегантно скрещенные ноги в туфлях, практически идентичных тем, которые принесла Эмма. «Она их что, оптом по скидке покупает?» — хмыкнула про себя Эмма, закончив сканировать Реджину взглядом, отмечая, что несмотря на проработанный день, по её причёске и макияжу можно было подумать, что она только что из какого-нибудь элитного салона красоты выплыла. Если Сидни был озадачен при виде Эммы, то выражение лица Реджины было невозмутимым, что могло означать, что угодно. Предугадать настроение этой женщины было сравнимо с игрой в русскую рулетку. — Мадам мэр, — полагаясь на свою удачу и на то, что «револьвер на этот раз разрядится осечкой», Эмма прошла вглубь кабинета и остановилась в паре метров от стола. Желая показать себя более непринужденной, чем чувствовала на самом деле, она с праздным любопытством огляделась. Чёрно-белый интерьер демонстрировал роскошь, но при всём изысканном стиле, он отдавал холодом, и не только из-за обстановки. Чувствительная к температуре, Эмма была уверена, что отопление здесь едва ли работает в полную силу. Но рядом с Реджиной терморегуляция её организма удивительным образом налаживалась. Вот и сейчас, её тело словно оттаивало, невзирая на ледяной взгляд карих глаз. — Мисс Свон, для того, чтобы я уделила вам время, нужно позвонить моей секретарше и назначить встречу, или вам нужна письменная инструкция о субординации? Распростертые объятья Эмма, конечно, не ожидала, но чтобы так, с места в карьер, тоже было преувеличенно. — Вы серьезно желаете, чтобы я договаривалась с вашей секретаршей, чтобы вернуть вам ваши личные вещи? — Эмма изогнула брови. — У меня есть идея получше. Если вы так дорожите своим временем, в следующий раз я могу не затрачивать его, а вернуть вам всё прямо на городском собрании. Правда у членов совета возникнут вопросы, — хмыкнув она демонстративно приподняла блузку на плечиках и одновременно покачала туфлями, свисающим с указательного и среднего пальца. — Сидни, ты можешь быть свободен, — не отрывая от Эммы сузившихся глаз, резко бросила Реджина. — И пока приостанови свою самодеятельность. Я сама разберусь со всем, — наконец она оторвалась от Эммы, посмотрев ей за спину. Эмма обернулась и увидела, как Гласс жеманно улыбнулся, кивнул и, бросив напоследок Эмме укоризненный взгляд, вышел из кабинета. — Во-первых, мисс Свон, — заговорила Реджина, как только дверь закрылась, — никакого следующего раза не будет, не обольщайтесь. Во-вторых, — она растянула губы в улыбке, и Эмма приготовилась услышать очередную гадость, — Можете оставить их себе, в качестве благотворительности, — снисходительная улыбочка Реджины бесила сильнее, чем её язвительность. — Как благородно с вашей стороны. Вашим горожанам было бы интересно узнать, куда уходят их налоги. При таком расточительстве, ваш шкаф наверное лопается от дизайнерских шмоток, на которые вам, очевидно, наплевать. — Смотрю, вас очень заботит мой шкаф. Если вы таким способом намекаете на своё желание попасть в мою спальню, то, спешу вас разочаровать, весьма провально и бездарно, — Реджина пренебрежительно фыркнула, и это могло бы звучать правдоподобно, если бы не нервно облизанные губы, приковавшие к себе внимание Эммы. — Если бы я захотела попасть в вашу спальню, мадам мэр, — протянула она, почувствовав уверенность от мимолётного, но так много говорящего жеста, — то вы бы непременно согласились. — Прямо заинтриговали, — быть может, мадам мэр и силилась выразить издёвку, но потемневшие глаза её выдавали. — Мне кажется, из нас двоих, вы неумело намекаете. Если желаете, чтобы я оказалась там, то так и скажите, — Эмма самодовольно ухмыльнулась. — В любом случае, мне не нужны обратно эти вещи, — отрезала Реджина, вдруг меняя направление разговора, чем огорчила Эмму. Ей начал жутко нравился их словесный поединок, напоминающий флирт, перед чем-то жарким и страстным. — Вы действительно полагаете, что я ещё раз надену что-то из того, что было на вас? Или в ваших руках? — брезгливый взгляд коснулся ни в чём не повинных вещей. — Не хотелось бы подцепить от вас какой-нибудь заразы. «Вот ведь стерва!» — Эмма запыхтела от гнева. Парой слов эта несносная женщина уничтожила весь её приподнятый настрой. Хотелось подойти, схватить и потрясти как следует, чтобы эта скорлупа из подлости и бесчувственности треснула и обвалилась. Потому что Эмма-то знала, что Реджина не такая. Она видела её настоящую. Видела её слёзы и боль. Видела её мягкость и ранимость! Так, какого хрена, она сейчас из себя строит? — Нет у меня никакой заразы! — огрызнулась она. — И вам это прекрасно известно, потому что, уверена, вы не преминули изучить мою историю болезни. Чувствуя себя последней идиоткой, притащившейся с благими намерениями, а в ответ не получая ничего, кроме насмешки и грубости, Эмма не на шутку психанула. Не желая и дальше выставлять себя посмешищем, она шагнула вперёд и швырнула вещи Реджине на стол. — Сами занимайтесь утилизацией своей собственности, а то ещё обвините меня в краже. С вас не убудет. Реджина откинулась на спинку кресла и вздёрнула бровь. — Неплохая идея, мисс Свон. Зря я не догадалась сделать это пару дней назад. К тому же, для вас это было бы не в первый раз, — Реджина сложила руки на груди, тем самым позволив расстёгнутой на пару пуговиц блузке сильнее подчеркнуть округлые формы. — Отличная была бы возможность от вас избавиться. Зависшая на открывшемся участке кожи Эмма встрепенулась. — Чем я вам так не угодила? Я не понимаю! — всплеск рук выдал её отчаяние. Оставаясь от стола на небольшом расстоянии, она прошлась вдоль него туда и обратно. — Вы со всеми такая или у вас ко мне какая-то личная неприязнь? — Эмма уставилась на, казалось бы, невозмутимую мадам мэр, но заметила, как кожа на ее скулах натянулась, а ноздри слегка раздулись. «Неужели я угадала, и это личное?» В ту же секунду в голове возник вопрос, который Эмма давно хотела задать, но не было подходящего случая. Сейчас самое время. — Мы с вами знакомы? — спросила она, опередив мадам мэр, которая всё равно не собиралась сказать ничего приятного. Реджина резко поднялась, и, словно разделявшего их стола ей показалось недостаточно, она обошла кресло, увеличивая расстояние, и вцепилась в спинку, сминая пальцами воротник пиджака, висевшего на ней. «Она что, занервничала?» — на миг Эмма растерялась. Да, она задала прямой вопрос, но в глубине души не очень рассчитывала на что-то положительное, потому что в таком случае это означало бы, что у Реджины имелись ответы о пропавших из памяти четырёх годах. Но это было бы… — Мисс Свон, боюсь, у вас остались последствия от удара головой. По-другому я не могу объяснить себе этот абсурдный вопрос, — насмешливый голос вернул Эмму к происходящему. Она помотала головой, отмахиваясь то ли от слов Реджины, то ли от своих, заставляющих пугаться, теорий. — Нет. Я имею в виду, знакомы ли мы были в прошлом? До того, как я сюда приехала. При мысли, что разгадка её прошлого может быть где-то рядом, к тому же как-то связана с Реджиной, всплеск адреналина в крови сделал такой скачок, что создавалось ощущение, что ей ввели энергетик внутривенно. Эмма не сводила с Реджины глаз, впервые в жизни, взывая к своей способности, распознавать ложь, не подвести. — Я до сих пор не совсем понимаю, на что вы намекаете, — Реджина вздёрнула подбородок и посмотрела на неё сверху вниз, вот только лёгкую дрожь в голосе скрыть ей не удалось. — Я ни на что не намекаю, я вас прямо спрашиваю, мы были знакомы в прошлом? Да или нет? — биение сердца отдавалось в грудной клетке ускоряющимся боем барабанов. Реджина молчала, казалось, вечность. Сцепив челюсть, она не отводила глаз, смотрела прямо на Эмму, но костяшки её пальцев белели всё сильнее. Эмма задержала дыхание. И вдруг мадам мэр улыбнулась. Впрочем, это едва ли была улыбка, скорее оскал, а кроваво-красная помада лишь усиливала его опасность. Реджина оттолкнулась от кресла, медленно обошла стол. — Уж, поверьте, мисс Свон, — двумя пальцами она откинула рукав блузки, свисающего с края, повернулась к Эмме и, облокотившись о стол бёдрами ядовито продолжила, — нашу встречу я бы запомнила на всю жизнь. «Она не врёт!» — мгновенно подсказала интуиция. «Но это и не ответ на вопрос, мать вашу!» — Эмма была готова закричать от отчаяния. Почему Реджина не может говорить, как все нормальные люди?! Что сложного в простом «да» или «нет»? — И, говоря о знакомствах, — тон мадам мэр изменился, став суровым. — Мне не нравится какое направление принимает ваше знакомство с моим сыном. Я просила вас держаться от него подальше. Он десятилетний мальчик и ещё не осознаёт, что для него хорошо, а что плохо. — А что плохого в нашем общении? — зло бросила Эмма, складывая руки на груди. Разговор о Генри не входил в планы, но если мадам мэр настаивает… — Вы взрослая женщина, а он, повторяю, ребёнок, не находите, что ваша дружба немного противоестественная? Что у вас может быть общего? Вы должны служить на благо этого города, а не брать за моей спиной его номер, захламляя его телефон всяким бредом. — Но это он… — застигнутая врасплох Эмма успевала лишь глазами хлопать. — Ну, конечно, свалите всю вину на ребёнка? Ожидаемо, — Реджина пренебрежительно скривила губы. — Вы буквально выслеживаете его под окнами нашего дома. — Что? — Эмма в шоке открыла рот. — Не прикидывайтесь. Вы несколько раз были замечены перед нашим домом, как какой-то маньяк, подкарауливающий свою жертву. — Да никого я не подкарауливала! — от возмущения Эмма сжала кулаки и стукнула ими по своим бёдрам. — Я просто бегаю, и уж извините, что, чтобы набрать необходимую мне для тренировки дистанцию, в этом мизерном городе нужно пробежаться чуть ли не по всем улицам! — А подглядывать в сад через кусты, тоже входит в вашу тренировку? — съязвила Реджина и фыркнула, когда щёки Эмма покрылись румянцем. — Что и требовалось доказать. Поэтому, я даю вам последнее предупреждение, — Реджина приподнялась и вытянулась во весь рост. — Держитесь. От. Моего. Сына. Подальше, — делая два коротких шага вперёд, отчеканила она каждое слово. — А то что? — высокомерность мадам мэр, её несправедливые, в основном, обвинения, её стервозность и нежелание слушать, вызвали у Эммы дикое упрямство. — Генри хочет со мной общаться, и я не могу от него так бесчувственно отвернуться. Не всем дано ваше грубиянство, мадам мэр. — А когда вы отказывались от своего сына, вы тоже задумывались о его чувствах? У Эммы помутнело перед глазами. Ей стало плохо, не от того, что Реджине была известна эта часть её прошлого, а от того, что она воспользовалась этой информацией сейчас. Таким образом. Она как умелый шахматист, поставила шах и мат одной фразой. В этот момент Эмма почувствовала к ней жгучую ненависть. За то, что Реджина знала, куда надо бить, чтобы ранить побольнее, в самую суть. — Молчите, мисс Свон? — Реджина расплылась в глумливой улыбке. И как будто ей было мало победить противника, она хотела окончательно его добить. Растоптать. Сравнять с землёй. Она продолжила говорить: — Насколько грубым можно считать поступок, отправить своего родного ребёнка в систему усыновления? — она издевалась, не обращая внимания, на побелевшие суставы на пальцах Эммы, которая про себя молила её замолчать. — Вам хватило совести на такой шаг, но сказать Генри «нет» вы не решаетесь? — Замолчите, — процедила Эмма, не выдержав. — Ваша бесчувственность и близко не стоит с моей! — Прекратите! — Эмму затрясло словно в лихорадке. — Правда глаза режет, мисс Свон? — не унималась Реджина. — Вы избавились от своего сына, а теперь хотите сблизиться с моим? — Я сказала, замолчи, — Остекленевшими глазами Эмма смотрела на Реджину, на накрашенный яркой помадой, не прекращающий двигаться рот, на издающие желчные слова губы, зловредные губы, пухлые губы, мягкие, притягательные, желанные. Они двигались, изгибались, соблазняли, манили. В мозгу что-то щёлкнуло, и ненависть обратилась в непреодолимое вожделение. — Я не позво… За милю секунды Эмма преодолела разделяющие их метры и впечатала Реджину в стол. Та успела выставить перед собой руки, но ей оставалось лишь схватиться ими за предплечья, которые уже обвивались вокруг неё. Жёсткий поцелуй заставил её замолчать. Впиваясь в сочные губы своими, побелевшими от ярости, Эмма, потеряв голову, наказывала. Реджину. Себя. И лишь когда Реджина, рваными движениями, начала стягивать с неё куртку, тогда Эмма осознала, что Реджина не сопротивлялась. Что она тяжело дышала ей в рот, её руки хаотично метались от затянутых в хвост волос до ремня на джинсах, за который она тянула Эмму к себе ближе. Под курткой был надет свитер, но не достаточно толстый, чтобы не почувствовать впивающиеся в кожу на спине ногти, тогда Эмма по-настоящему почувствовала жар исходивший от извивающегося в её руках тела. Целовать Реджину было сравнимо с касанием к солнцу. Охваченная страстью, она испепеляла. Губы Эммы горели, язык сплетающийся с языком Реджины, пылал, но этого было мало. Для них обеих. Реджина проникла под свитер, и, казалось, оставляла ожоги, царапая, хватаясь за голую кожу. Оторвавшись от алого рта, Эмма впилась в подставленную шею. Она помечала её зубами, проводила языком по бешено бьющейся вене и упивалась гортанными звуками, исходившими из горла Реджины. Их дрожащие тела создавали невидимые импульсы, заставляя воздух вокруг вибрировать. Это было безумно, безбашенно, но так бесподобно, так освобождающе, что в мозгу Эммы не сохранилось места для раздумий о возможных последствиях. Подхватив Реджину под бёдра, она усадила её на стол. Её глаза оставались закрытыми, потому что Эмма не хотела видеть. Она хотела только чувствовать. На ощупь она добралась до смелого выреза и рванула. Звук полетевших на пол пуговиц побудил всё-таки посмотреть. Слишком велик был соблазн, увидеть, что скрывалось под синим шёлком. На короткое мгновение её взгляд упёрся в синее кружево и атлас, под которым угадывалась божественная грудь, затем он метнулся вверх, и у Эммы окончательно расплавился мозг от расширенных чёрных глаз, сбитого дыхания и приоткрытых опухших губ. Реджина, будто тоже не хотела видеть, схватила Эмму одной рукой за основание шеи и втянула в новый поцелуй, другой сжала обтянутые джинсами ягодицы и дёрнула на себя. Когда воздуха больше не хватало, Эмма крепче схватила раздвинутые ноги и лихорадочными поцелуями проложила себе дорожку с шеи к тяжело вздымающейся груди. Языком и зубами она атаковала один сосок, другой сжала между пальцев, провоцируя плохо сдерживаемый стон. Реджина сорвала резинку и теребила длинные пряди, то путаясь в них пальцами, то стягивая со всей силы, когда укусы на груди посылали новый импульс. Выгибаясь навстречу, она издавала звуки, от которых у Эммы сносило крышу. Её разум давно отключился, оставляя сверхчувствительные нервные окончания сгорать под натиском желания. Рукой скользнув по напряжённому бедру Реджины, Эмма просунула пальцы под пояс брюк с мимолётной заминкой расправилась с застёжкой и молнией. Не медля, она двинулась дальше под бельё к самому центру, чувствуя жар, будто приближалась к бурлящему вулкану, который вот-вот взорвется. Когда пальцы наконец проникли в горячую, мокрую промежность и сомкнулись вокруг пульсирующего клитора, раздалось удовлетворённое шипение. Эмме этого было достаточно. Она уткнулась в покрасневшую шею, обдавая её своим рваным дыханием, обняла Реджину за талию и, сильнее надавив на клитор, начала двигать рукой. Оперевшись позади себя на руки и запрокинув голову, Реджина обвила ноги вокруг бёдер Эммы и, удерживая их в плену, двигала тазом вверх, требуя больше. Их шумное дыхание чередовалось с тихими стонами. Эмма тоже хотела больше, хотела почувствовать её глубже, поэтому сомкнула два пальца и ввела их внутрь. Из напряжённого, со вздутыми венами горла Реджины сорвался поощряющий звук, побудивший пальцы двигаться. Но это было тесно и неудобно. Мутно осознавая свои действия, Эмма, освободив руки, заставила Реджину лечь спиной на стол, рванула за бёдра ближе к краю. Не переставая покрывать поцелуями впалый живот, она стянула чашки бюстгалтера и начала изучать одной рукой совершенную грудь, катать между пальцев требующие внимание соски, теряя рассудок от того, как отзывается тело Реджины. Поднимаясь губами выше, Эмма втянула в себя один сосок и начала посасывать, тем временем, сдёрнув брюки с тазовых костей, она вернула руку под бельё, и её пальцы вновь оказались словно в раскалённой лаве. Теперь ничто не мешало ей проникать в Реджину быстро, глубоко, жёстко, так как жаждали они обе. Реджина схватила её за волосы и потянула так сильно, что из глаз брызнули слёзы, но не от болезненного ощущения, а от переполнявших её эмоций. Прижавшись щекой к груди, Эмма практически лежала на Реджине и трахала эту умопомрачителельную женщину на её столе в её кабинете! Она трахала её, в диком темпе вбивая в неё свои пальцы, так глубоко, как только могла. Реджина отвечала, скручивая свои ноги вокруг Эммы до онемения, цеплялась одной рукой за её всклоченные волосы и закусывала пальцы другой руки, чтобы сдержать рвущиеся наружу стоны. С пересохшим горлом, прислушиваясь к учащающемуся дыханию над головой и к кольцу мускул, сильнее сжимавших её пальцы, Эмма не останавливалась, яростно желая довести Реджину до пика этого сумасшествия. Реджина достигла точки невозврата. Её тело забило дрожью, спина выгнулась. Эмме нужно было это увидеть. Она подняла голову в тот момент, когда безупречными зубами Реджина так сильно впились в свою руку, чтобы не закричать, что там несомненно останутся синяки. Пальцы Эммы обдало обильной влагой. Реджина зажмурилась, выгнулась, оттолкнув Эмму, и, дернувшись несколько раз, упала обратно на стол. Эмма рухнула на неё сверху. Шумно дыша она слушала, как неистово бьющееся сердце Реджины постепенно успокаивается. Ноги, удерживающие её всё это время, соскользнули с бёдер. Наконец их дыхание выровнялось. Эмма медленно вынула руку и подняла голову к скрытому под согнутым локтем лицу. Её сознание охватило волной нерешительности. Она понятия не имела, как вести себя дальше. Реджина молчала, а Эмма не знала, что сказать в такой ситуации. Это же Реджина! Вместо того, чтобы ублажать это божественное тело часами, как она мечтала, она набросилась на неё, как похотливый, обезумевший зверь. Боже, не так она представляла себе их первый раз. Эмме стало стыдно. Она прокашлялась, чтобы сказать хоть что-нибудь, но не успела. — Убирайся, — охрипшим голосом жёстко произнесла Реджина, не двигаясь с места. В то же мгновение мозг пронзило уже знакомой, не менее дикой болью. Эмма хотела закричать, но сдержалась, чтобы не напугать Реджину. Вновь опадая на её мягкое тело, Эмма схватилась за голову и уткнулась лицом в оголённый живот. Откуда у неё только взялись силы после всего, но Реджина умудрилась одним движением отшвырнуть Эмму от себя, которая свалилась на пол, всё ещё сжимая ладонями виски. — Ты достаточно сделала, а теперь убирайся из моего кабинета! — громче прорычала Реджина, выравниваясь. Она отвернулась и начала нервными движениями поправлять на себе одежду. Но Эмма не видела этого, потому что мозг разрывало, а перед её глазами стояла другая картина. Нечто чёрно-белое и будто помятое. Длинные тёмные волосы прятали повёрнутое в сторону лицо и голос. Хриплый. Или это был шепот: «Убирайся.» — Свон! — продолжая стоять спиной, Реджину ни капли не озаботили страдания Эммы. Видение растаяло и боль резко исчезла. Эмма была полностью выбита из колеи. Пошатываясь, она поднялась. — Джина, я… — во второй раз у Эммы вырвалось сокращённое имя. На глаза почему-то навернулись слёзы, когда она нашла в себе смелость посмотреть на напряжённую спину. — Вон из моего кабинета! — взревела Реджина и развернулась. Под натиском убийственного взгляда потемневших, но больше не от страсти, глаз, Эмма попятилась, пока не упёрлась спиной в дверь, нащупала ручку и дернула. Оказавшись снаружи, она захлопнула за собой дверь и прижалась к ней головой. Несколько минут она просто стояла с закрытыми глазами, не в состоянии двигаться дальше. Из кабинета тоже не доносилось ни звука. Но надолго ли? Сейчас у неё не было сил выяснять, что будет, если Реджина выйдет и застанет её на пороге, поэтому она заставила себя покинуть здание мэрии как можно быстрее.