***
The Way — Zack Hemsey
Пару минут назад Хелен сообщила, что Эмма, Ария и Кей возвращаются, и у них не самые утешительные новости, но лучше, если они сами всё расскажут, и вернулась к игре с близнецами под любимой яблоней Реджины. Она и остальные расположились в саду за домом. Неудивительно. Погода буквально тянула на улицу. На небе ни облачка и дул лёгкий ветерок. Тепло летнего солнца только набирало свою силу, но уже сейчас можно было бы хорошо поджариться под его лучами, если находиться под ними достаточно долго. Все разгуливали в лёгкой одежде. Все, кроме Эммы. Свон первой показалась из-за угла дома, выглядев нелепо в одной из своих кожанок, но её это нисколько не беспокоило. Напротив, Реджина даже на расстоянии заметила её посиневшие губы. Завидев Реджину в тени веранды, прислоняющуюся плечом к деревянной опоре, с бокалом и потрескивающим в нём льдом в руке, Эмма, не замедляя шаг, замаршировала прямиком к ней. — Что бы мы не хотели узнать от вашего Голда, от него мы точно ничего не добьемся, — громогласно заявила семенившая за Эммой Кей. Эмма оставила её реплику без внимания, продолжая своё стремительное приближение, носящее почти угрожающий характер, что заставило Реджину ощетиниться и подготовиться к чему угодно, но только не к тому, что последовало. Она застыла от неожиданности. Эмма преодолела две ступени и вихрем оказалась позади ошалевшей мадам мэр, крепко обняла её со спины и не сдержала стон блаженства. — Знаю, ты ненавидишь меня и скорее всего готова сейчас меня поджарить своим адским огнём, но прошу тебя, позволь мне согреться, — скороговоркой прошептала Эмма Реджине в волосы. — Пожалуйста, позволь мне, — голос Эммы дрогнул, будто сдерживая всхлип. — Я так больше не могу. Пожалуйста. Одну минуту. Дай мне только одну минуту, — умоляла Эмма, дрожь тела которой напоминала маленькое землетрясение. Находящаяся в полном замешательстве Реджина лишь машинально отвела от себя бокал, вода в котором грозила выплеснуться, и следом крепче вцепилась в обхватившую её за талию руку. В то время как Эмма содрогалась от холода, Реджина за время её отсутствия боялась расплавиться. И никакие охладительные напитки не помогали. Ещё немного и она была готова лечь в ванну со льдом. Внезапное появление Свон и её окоченевшее тело вмиг остудило пылающий организм. Поэтому Реджина ничего не могла с собой поделать, кроме как инстинктивно удерживать Эмму как можно ближе, прижимаясь к ней всем телом. Когда же Эмма, по-видимому согревшись, начала расслабляться и слегка отстранилась, на мгновение Реджину посетило разочарование, но оно так же быстро испарилось. Реджина будто очнулась и резко развернулась, намереваясь высказать всё, что думает о наглости Свон. Только она не рассчитала расстояние своих ног от края ступенек. Каблуки оказались в воздухе. Она начала падать назад и ухватилась за первое, за что могла удержаться. За Эмму. Та, в свою очередь, тоже не осталась безучастной, она дёрнула заваливающуюся назад Реджину на себя. Дальше время замедлилось. Она была прикована к начавшим сиять неестественным светом глазам. Реджина осознавала, что сейчас произойдёт, но была не в силах предотвратить неизбежное. Их губы столкнулись и время полностью остановилось. Реджина очутилась в каком-то другом измерении. Её окружило бесконечное пространство, ослепляющее белым светом, а перед взором замелькали видения. Туманные и бессмысленные изображения кружили вокруг, медленно приобретая ясность. Незнакомые люди ругались, игнорировали, отвергали, поднимали на неё руку и все повторяли одно и то же: «Свон! Свон! Свон!» Реджину словно ударили в солнечное сплетение, когда на неё обрушились эмоции: обида, зависть, обречённость, злость, страх и безумная боль одиночества. Реджина задохнулась от нахлынувших чувств. Чувств Эммы, осознала она, увидев саму себя в день их знакомства. Её собственное улыбающееся лицо, тепло рук проникало в самое сердце. Бесконечная радость вытеснила болезненные ощущения. Одно воспоминание сменялось другим: бесчисленные уроки верховой езды по воскресениям и трепет ожидания каждый день до новой встречи, первая прочитанная книга и гордость после слов похвалы. Звон собственного смеха наполнял беспредельным счастьем и дарил надежду, окрыляющую на подвиги: спуститься с каменистого обрыва за цветком совсем не страшно, учиться, как можно лучше, больше не сложно, заставить замолчать всех, кто плохо говорит о её Джине — дело чести. Реджина кружила в торнадо из воспоминаний, поднимаясь всё выше, взрослея вместе с Эммой. Постоянные уколы, бесчисленные шприцы крови, костлявые пальцы доктора, тонкие губы и лживая улыбка миссис Миллс. Первые непонятные позывы плоти, жар внутри и стремление коснуться кожи. Страх отвержения и злость на Бланшара. Стремление защитить и сделать счастливой Джину. Жажда стать лучше, быть сильнее, умелее, чтобы заслужить ещё одну улыбку, ещё одно касание рук, обнять, вдохнуть родной запах. Желание стать достойной, надевая белую форму, и под ободряющим взглядом побеждать любого на рапирах. Потеть на тренажерах и приобретать опыт с другими в постели. Кружащая голову любовь приводила в отчаяние от недосягаемости. От ревности закипала кровь, не давая спать ночами, а проводить их, ведомая непреодолимой тягой быть рядом, за кустами перед белым особняком и мечтать, мечтать, мечтать. Всплеск возбуждения и уверенности, что теперь они будут вместе. Бесконечное ожидание. Необходимость увидеть и утешить. Душа металась от невозможности быть рядом. Хоть на минуту, на секунду. Реджина в трауре и мужская рука на талии, помогающая сесть в машину. Затмевающий разум гнев. Нежелание верить в предательство. Бег в никуда. Одинокие скитания по ночному городу. Беспорядочные мысли. Пустой медицинский кабинет. Невыносимый зуд кожи. Разодранные руки. Искусанные губы. Всё тело скручивает от боли. Слёзы, ярость, снова слёзы. Каменные стены, пустые коридоры. Проблеск надежды всё изменить, всё сделать правильно. Открытое окно. Тёмная комната. Дрожь от возбуждения. Шёлковые простыни. Головокружение. Спёртое дыхание. Любить, любить, любить. Всё напрасно. Её отвергли. Послали вон. Боль одиночества. Злость на себя. Она недостаточно старалась. Попытка извиниться, всё исправить. Открытая дверь особняка. В руках букет, пальцы дрожат. Ватные ноги и неуверенные шаги. Два голых тела, резкие движения. Стоны боли? Нет, наслаждения. Алые пятна перед глазами. Мир завертелся. Вдребезги мечты. Боль от предательства разрывает. Холод сковывает конечности, а жар сжигает изнутри. Побег от той, кого любила больше жизни, которая предала так жестоко. Отвергла, отвернулась. Бросила, как все. Кругом внушающие ужас фигуры. Нелюди, с руками щупальцами, готовые сожрать. Страх и ярость смешиваются, внушают силы, чтобы бороться. Битва не на жизнь, а на смерть, и проиграла. Она умирала в темноте. Больше ничто не терзало душу. Только вечный холод, медленно склоняющий ко сну. Покой. Изображения задребезжали, меняясь всё быстрее: ночные улицы, грязь, голод, страх, одиночество и постоянный холод. Маленькая квартирка, плечо друга, росток доверия, нежность и чувство безопасности. Звук сирен, высокая стена, тупик. Снова предательство. Железная решетка, наручники. Младенец на руках. Невинная улыбка. Отчаяние разлуки. Строй солдат. Форма, железная кровать. Ранний подъём, исполнять задания, ночные кошмары и снова подъём. Жетон в кармане, строгий костюм. Новое задание. Волнение. Надежда показать себя. Ошибка. Подвал, боль, кровь, жуткая усталость. Грубые руки, качающаяся лампочка, вонь и мерзкий шепот. Безразличие. Жуткие тени. В них монстры. Дикий страх. Сражаться, сражаться, сражаться. Оружие. Огонь. Свежий воздух. Взгляд в дуло пистолета. Снова огонь. Темнота. Свет. Скованные руки. Белые стены, потолок, халаты, таблетки. Тихий голос о выздоровлении. Страх перед будущим. Дорога домой. Одиночество. Вечные скитания. Холодные ночи. Бездушные квартиры. Одна, вторая, третья… Мелькающие лица. Карта. Дротик. Миля за милей. Железный щит: Сторибрук. Башня часов. Пустые коридоры. Закрытая дверь. Овальный стол. Стройная фигура. Алые губы. Тёмные волосы. Взгляд незнакомых глаз. Тепло. Ощущение тепла разлилось по всему телу, заполнило каждую клетку, притягивало, словно оно имело магнетическое свойство, делало зависимой. Вокруг вихрем проносился ещё один отрезок из жизни Эммы, пропитанный настолько глубокими и сокрушительными эмоциями, что у Реджины сдавило горло. Её швыряло из воодушевления и радости в бездну из отчаяния и всепоглощающего чувства вины. Это чувство затмевало собой все остальные, разрезало изнутри, создавая бесконечную боль, от которой хотелось кричать или умереть. Лучше умереть. Реджину уносило всё выше по воронке. Видения проносились всё быстрее, пока не остановилось на одном. Она смотрела в свои собственные, пылающие огнём, глаза, из которых текли слёзы. И в тот же момент её будто швырнули обратно в реальность. Подняв руку к лицу и нащупав влажные щеки, Реджина осознала, слёзы настоящие. Она плакала. — Что с тобой сделали?