Если я - папа, то ты - мама!

КёнСу делает глубокий вдох, затем глубокий выдох, после чего снова позволяет себе открыть дверь в чужую комнату. Нет, вообще-то КёнСу всё понимает, что уединиться, когда в общаге стало вдвое больше людей, практически невозможно. Но и совесть же надо поиметь! Хотя эти не только совесть, но и мозг КёнСу способны поиметь. - ЧанЁль, если вы сейчас же не прекратите, то я поставлю тебе фонарь под глазом, вот прям щас! – КёнСу буравит взглядом ЧанЁля, который всё так же не слазит с ДжонИна. Последний же лежит тише мыши, явно не собираясь выдавать: жив он или нет. - Почему ты всё время пытаешься прибить именно меня? – возмущённо пыхтит ЧанЁль, прижимая к себе безвольную тушку ДжонИна. - Потому что ночь на дворе, завтра забитое расписание, а вы тут…тут…Интим устраиваете! – КёнСу, который обычно не стеснялся выражений, неожиданно вспоминает, что стоит попридержать язык. – И вообще! Это именно ты мне ребёнка растлил! - Ребёнку уже двадцатник, ок, да? И это ещё кто кого! – ЧанЁль подозрительно шипит, хотя в спорах говорит на повышенных тонах. – КёнСу-я, что за дурная привычка… - Ну, как он? – в комнату вваливается ДжунМён с пакетом из аптеки и нервно им шуршит, выуживая лекарства. - Всё так же морозит, хён, - отчитывается ЧанЁль, и до КёнСу вдруг доходит, что ЧанЁль одет в пижамные штаны и затасканную футболку, а ДжонИн, который обычно спит раскрытый, укутан в толстовку. – Температура немного спала. - Ты что, грел его, что ли? – выдаёт КёнСу, у которого во втором часу ночи мозг тормозил капитально. - Типа того, - кивает ЧанЁль, после чего осторожно будит ДжонИна, чтобы дать ему лекарства. - О, мамочка и папочка всё же вместе, - вяло улыбается он, сонными глазами глядя на КёнСу с ДжунМёном, которые стоят рядом с кроватью, соприкасаясь плечами. – Это так здорово! КёнСу очень хочет сказать пару слов против, но ДжунМён жалобно смотрит на него, и он сдаётся: поотпираться можно будет, когда это дитё выздоровеет.