***
«Вниманию пассажиров: пригородный автобус, следующий рейсом двести тридцать пять до «Озерков», отправляется в 12:45. Повторяю: пригородный автобус…» — голос диктора разносился над платформой автовокзала, заставляя пассажиров, спокойно восседавших в зале ожидания, озираться в поисках своего автобуса и посадочной платформы. Даже крепкие морозцы, стоявшие все последние дни, не вынудили граждан сидеть по домам, отказавшись от поездок. Шум, гам, толкотня царили на вокзале, и в зале ожидания было не протолкнуться. Каждый старался хоть раз в пятнадцать минут высунуться на улицу, подышать свежим от сигаретного дыма воздухом. Низенькая, хрупкая, словно школьница, женщина бежала по платформе, на ходу застегивая короткий полушубок и поправляя сползающую на глаза шапку, лишь усталый вид и морщинки вокруг глаз выдавали ее истинный возраст. — Павлуша, поторопись! Мы опоздаем на наш рейс! — женщина оглянулась на своего спутника, и, запнувшись за глубокую трещину в асфальте, едва не упала. Высокий статный мужчина с едва заметной сединой на висках и крупным прямым носом над тонкими губами, постоянно кривящимися в презрительной гримасе, бежавший следом, ворча себе под нос, поморщился по одному ему известной причине, но побежал быстрее. Если бы можно было вот так же, чуть прибавив скорость, развернуться и убежать назад, под прочную и надежную крышу собственной квартиры, и тем самым избежать необходимости встречи с пасынком, он бы сделал это, не задумываясь. Но обижать ни любимую супругу, ни презираемого пасынка не хотелось. Он долго строил отношения во вновь обретенной семье, и голубая ориентация приемного сына стала, как бельмо на глазу, сюрпризом неожиданным и тем, от которого нельзя избавиться. Автобус до «Озерков» стоял, что называется, под парами, источая вокруг себя клубы выхлопных газов, словно туман, висящих в воздухе плотным облаком. Пара заскочила в автобус, размахивая билетами и шаря глазами по нанесенным над окнами номерам посадочных мест. Женщина глубоко вздохнула и повернулась к своему спутнику. — Павлуша, вот наши места, — и только тут замерла, увидев, что места уже заняты маленькой худенькой женщиной в пушистой лисьей шубке и плотным лысым мужчиной в военной форме, державшим в проходе между сидений пушистую елку! — У нас места, согласно билетам. Покажи им, Надюша, — обратился он к женщине, сидящей у окна. — Галочка, это точно наши места? — Павел Андреевич перевел взгляд на жену, с недоверием глядя на неё. До сих пор он не разу не заподозрил жену в слабоумии. — Вот, сам посмотри! — она уверенно протянула билет мужу и подняла глаза на женщину, сидящую у окна. Та закопошилась в сумочке на коленях, достала билеты и для сравнения протянула их сквозь колючие ветки. — Павлуша, их билеты на эти же места, — Галина показала на строчку с номерами посадочных мест. Взгляд ее стал грустным и, казалось, что эта хрупкая дама сейчас, растеряв весь свой оптимизм и разом сдувшись, в миг сорвется на плач. Павел Андреевич повернулся к водителю: — И как это понимать? Водитель растерянно перебирал маршрутные карты и схему продажи билетов по местам. — А я откуда знаю! — грубо и с неприязнью отозвался он. — Не я билеты продаю. Идите в кассу и там разбирайтесь. Он зло хлопнул папкой с маршрутными листами и прочими документами, зло зашвырнув их в бардачок, где навалом лежали различные бумаги, ключи и всякий хлам. — Займите места позади ваших, они как раз свободны. И простите за ошибку! — хотя раскаянием в его словах и не пахло. Автобус взревел и мягко тронулся с места, оставляя позади клубы пара и прокуренный автовокзал. Супруги двинулись в обход колючего дерева, Галина Витальевна с улыбкой вдохнула аромат хвои, протискиваясь назад. — Неужели нельзя было сдать дерево в багаж? Или хотя бы связать! Форменное безобразие! — Павел Андреевич не был так доброжелателен, как его супруга, ворчал, выплескивая раздражение на окружающих и усаживаясь в кресло позади пары. — На что это вы намекаете? — мужчина развернулся, тряхнув елкой. Колючие ветви хлестнули воздух, едва не попав в лицо Павла Андреевича. — Да уберите это чертово дерево! — зло возмутился он и умолк, ощутив прикосновение супруги к своей руке. — Тише, родной, потерпи, тут езды буквально полчаса. Леша сказал, что он квартируется у своего начальника. Я так хочу, чтобы вы помирились, милый! — с улыбкой произнесла она и, как всегда, у Павла защемило сердце, глядя на это ангельское личико. Он был готов свернуть ради нее горы, и даже вытерпеть несколько часов в компании своего пасынка. Одна мысль о нем заставила мужчину поморщиться. Он ушел в свои мысли и воспоминания того периода, когда маленький Стас тянулся к нему, цепляясь ручонками и улыбаясь. И он, только вошедший в семью, с непривычки и в полушоковом состоянии от такой детской непосредственности и слепого обожания, так и не научившийся принимать эти нехитрые чувства и отталкивающий мальца от себя, старающийся сохранить дистанцию. Павел чувствовал вину за то, что не разглядел происходивших изменений. И лишь чувство вины сподвигло его на этот жест примирения. Очнулся он от дум, ощутив настойчивое прикосновение к собственной руке и голос Галочки. — Павлуша, очнись! Приехали! — ворковала она, пряча книгу в сумочку и застегивая на себе полушубок. Впереди по проходу, раскачиваясь из стороны в сторону, двигалась елка, ломая ветки и теряя иглы. Вновь нахлынуло раздражение на Стаса и предстоящую встречу. Павел Андреевич вскочил с места и почти грубо произнес: — Собирайся, Галочка, быстрее, нечего рассиживаться, — рывком застегнув на себе замок куртки и едва не оторвав собачку на молнии, он повернулся и направился к выходу. Галина еще быстрее забегала пальцами по крючкам полушубка и, подхватив сумочку, поспешила следом.***
Вывернув на центральную, Лебедев остановился у огромного четырехэтажного корпуса, сверкающего в последних лучах заката алыми отсветами зеркальных окон. «Орион» был самым большим торговым центром по продаже электроники и бытовой техники в городе. И в период предновогодней суеты — битком набитый народом, в расчете на выгодные предновогодние скидки. Александр поднялся на второй этаж по отделанным мраморной плиткой широким ступеням лестницы, забранной с одной стороны коваными перилами, витые прутья которых повторяли растительный орнамент, и остановился у входа, окинув взглядом зал. Глядя на стеллажи и витрины, освещенные диодной подсветкой, он выхватывал то здесь, то там блики серебристых корпусов камер и телефонов. По обеим сторонам двери стояли сверкающие разноцветными гирляндами елки. — Вам помочь выбрать? — к Александру подошел молодой парень, одетый, согласно дресс-коду, в черные брюки, белую рубашку и клетчатый жилет из красно-зеленой шерстяной шотландки. — Да, пожалуйста, мне нужна хорошая многофункциональная фотокамера… В подарок, — добавил, смутившись. Парень улыбнулся, откинул с глаз длинную светлую челку. Пошел вдоль стеллажа, на котором стройными рядами выстроились фотоаппараты, видео и фотокамеры всех видов и ценовой категории. — Вы какую бы хотели, подороже или подешевле? Выбор большой, от самых дешевых зеркалок до дорогих профессиональных фотокамер, — парень указал рукой на ряд аппаратов с большим объективом, отчего фотокамера казалась огромной. — Мы можем предложить вот эту камеру из линейки Саnon. Компактная цифровая зеркальная камера Canon EOS 6D с полнокадровым датчиком на 20,2 мегапикселя. Идеально подходит для портретной съемки и путешествий, обеспечивает точный контроль над глубиной резкости и может использоваться с большим количеством широкоугольных объективов EF, — трещал парень, ни разу не запнувшись, и у Лебедева сложилось впечатление, что он выучил наизусть характеристики всего товара. — А полнокадровый датчик EOS и мощный процессор для обработки изображений позволяют делать безупречно четкие фотографии и передавать мельчайшие детали. Естественность цветопередачи дополнена плавностью переходов полутонов. От обилия товара и вываленной на голову информации ничего не понимающего в этой области Лебедева, у него закружилась эта самая голова. Он растерянно шарил глазами по предлагаемым моделям и, вновь наткнувшись на вопросительный взгляд продавца-консультанта, наконец изрек: — Самую лучшую. — Тогда, — он прошел дальше по ряду и указал на огромного черного монстра, украшающего полку, — вот лучшая модель сезона: Canon EOS 1D X Mark II. Здесь разрешение полнокадровой матрицы выросло по сравнению с прошлой моделью. Теперь он защищён от дождя. Большое количество разъемов и очень хороший видоискатель. Единственный его недостаток — все беспроводные модули, кроме GPS, отсутствуют, — парень умолк, словно ожидая сиюминутного решения. — Ну, вы присмотритесь, подумайте. У нас действует предновогодняя пятнадцатипроцентная скидка. Александр растерянно вертелся на месте, перед глазами словно в калейдоскопе проносились фотоаппараты, объективы, фильтры, штативы. Он поискал глазами консультанта. Парень наблюдал за ним, стоя у кассы. Лебедев ткнул пальцем в последнюю предложенную модель: — Беру этот! — парень отключил сигнализацию и, достав со стеллажа товар, пошел оформлять покупку. Выйдя на морозный воздух, Лебедев дышал так, словно пробежал двадцатикилометровую дистанцию в бушлате, тяжелых берцах и парашютом за плечами. Это ощущение навело на мысль отвезти Стаса в центр вингсьюта. Эта новообретенная страсть к полетам была подзабыта и самим Лебедевым. Привалившись к капоту машины, мужчина протяжно и с каким-то надрывным шипением выдохнул. За последние полчаса, проведенные в торговом центре, он устал сильнее, чем за сутки дежурства в колонии. Но уже когда сел за руль и вывернул со стоянки, его лицо прояснилось и губы растянулись в мечтательной улыбке. Он ехал домой к Стасу. За последние две недели его жизнь коренным образом изменилась. И квартира действительно стала местом, куда тянуло, где хотелось быть — стала домом…***
Ирочка сидела на бортике ванной, держа дрожащими пальцами полоски теста. Дрожали не только руки, а и все тело бил озноб. Кожа, покрытая испариной, была ледяной, а зубы выбивали нервную чечетку. Две синие полоски на тесте, словно приговор, дамокловым мечом повисли над растраханным за последние два дня сознанием. Беременность была очень некстати. В свои двадцать с небольшим девушка считала — рано обзаводиться семьей и вешать на шею такую обузу, как ребенка. Ирочка со злости прикусила губу сильнее, чем следовало, уйдя в свои мысли. И лишь ощутив противный привкус железа во рту, поднялась и подошла к зеркалу. Из-за стеклянной грани на нее смотрела бледная, со всклоченными волосами, девица, с кровавой дорожкой, бегущей по подбородку. Синие круги под глазами, как немой укор за бессонную ночь. — Осталось только обрадовать отца и размазывать сопли по лицу в надежде на скорый брак, — плеснула в лицо водой и потянулась за телефоном. Протяжные гудки сменяли друг друга, но трубку так никто и не взял. Дозвониться до Лебедева оказалось сложнее, чем думалось вначале. Ирочка обреченно вздохнув отправила СМС: «Перезвони мне, это срочно!», — и приготовилась ждать звонка, время от времени с надеждой бросая взгляд на аппарат на журнальном столике. Час от часу злилась все сильнее, понимая, что он не позвонит и вопрос остается нерешенным до понедельника. — Fortuna non penis, in manus non recipe (фортуна не пенис, в руках не удержишь) — глубокомысленно изрекла она и потушила лампу, заваливаясь в постель.***
Лебедев свернул на дорожку у своего подъезда и припарковался у обочины. Похлопал по карманам в поисках телефона и выругался, вспомнив, что оставил и телефон, и ключи в бардачке «Тойоты». Прихватив подарок Стасу, взлетел на свой четвертый этаж, перепрыгивая через две ступени. И лишь у двери остановился, привалившись плечом к стене, чтобы унять бешено бьющееся сердце. Улыбка не сходила с уст в предвкушении реакции на подарок. И все же тень сомнения, вдруг не то, вдруг не понравится, червоточиной разворачивалась в груди. Стас и Лешка заканчивали оформлять фруктовую нарезку, когда прозвучал звонок в дверь. Стас переглянулся с другом, тут же попытавшимся стащить с тарелки и сунуть в рот дольку яблока. И, получив резкий удар по руке, подскочил: — Блин, Стас, я ведь только одну! — протянул он, спрятав руку за спину. — Что ты как маленький?! Сейчас придет Саша — и ужинать будем! — отчитывая друга. — Кто это может быть? — добавил, уже ни к кому не обращаясь, зная, что у Лебедева свои ключи. За дверью стоял Лебедев собственной персоной, с большой коробкой в руках, перевязанной широкой атласной красной лентой, с огромным бантом на крышке. Стас непонимающе приподнял брови и осветил коридор своей милой улыбкой. — Это мне? — спросил тихо, бросая восхищенные взгляды на изображенную на коробке камеру. — Тебе, я же говорил, что купим. Ты же не забыл? Стас покачал головой, не в силах проглотить ком, подступивший к горлу. Он хорошо знал, что эту модель не смог бы позволить себе никогда в жизни. Аккуратно развязал ленточку, поставив коробку на диван и, открыв крышку, с трепетом взял в руки фотокамеру. Лешка, высунувшийся было из кухни, посмотреть, что происходит, нахмурился и ретировался вновь. Взяв тарелку с нарезанными фруктами, встал у окна, глядя на заснеженные «Озерки», и задумался, забрасывая в рот фрукты дольку за долькой. Спустя полчаса Лебедев с улыбкой вертел головой, глядя, как восторженный Стас, словно ребенок, носился по комнате, настраивая фокус и освещение и делая фотографии, то максимально приблизив камеру и фокусируясь на лице Саши, то присев на колено, а то и из положения лежа на ковре гостиной. Этот задорный настрой разливался по телу Лебедева подобно глотку свежей воды. Угодить Стасу оказалось так легко, и дело даже не в дорогой фотокамере, зажатой в руках любимого, а в том внимании и тепле, которые хочется дарить ему, просто потому, что он есть. И Александр глупо улыбался, удивляясь этой мысли. Ведь он действительно влюбился, безоговорочно и бесповоротно. Из приятных мыслей выдернул очередной звонок в дверь. — Ты кого-то еще ждешь? — Стас положил свой подарок на стол и вслед за Лебедевым пошел к двери. — Вроде нет, — Александр потянул на себя дверь и завис, увидев за порогом двух улыбающихся женщин и двоих мужчин, смотрящих волком друг на друга. — МАМА! — парни вскрикнули удивленно и в один голос, переглянулись и зашлись громким хохотом. Вновь высунувшийся из кухни Лешка переглянулся с матерью Стаса и со словами «Твою ж дивизию!» ретировался вновь.