Прячете вы так себе, господа!

      Себастьян, неторопливо подошел к столу, на котором еще утром были собраны все возможные ингредиенты, какие способны только понадобиться в их битве за сердца господ. Сегодняшним блюдом, поданным к чаепитию, был чизкейк. Этот легкий, тающий во рту десерт, мог свести с ума своей игрой вкусов и ароматов любого уважающего себя гурмана. Кем юный граф, конечно же, и являлся.       Так некстати вспомнив не одну полетевшую в свое лицо тарелку, Михаэлис надел фартук и засучил рукава своей идеально выглаженной утром рубашки. С тех пор как юный господин принял титул графа, дворецкий семьи Фантомхайв не совершал ни одной ошибки. Дни, когда троица идиотов неожиданно давала о себе знать, были не в счет. В Великобритании чизкейк — это непечёный холодный десерт, который обычно состоял из базового слоя: толчёного печенья, смешанного со сливочным маслом и слоя начинки — смеси из молока, сахара, сыра, сливок и изредка — желатина. Себастьян не думал изменять традициям страны своего господина. Однако и лишать себя возможности кое-что усовершенствовать в рецепте… Соблазн был слишком велик!       К выбранному сорту чая, а уж в особенности к тематике мероприятия больше всего подходил десерт с добавлением ягод и фруктов, так как они были особенно вкусными и ароматными. В особенности с добавлением свежей клубники и клубничного желе. В основе содержался жирный творог, который Себастьян, немного подумав, успел заменить на сливочный сыр. В конце концов он собирался готовить чизкейк, а не творожный пирог! Тот, кто придумал готовить этот десерт из творога был сумасшедшим, ведь без утонченного вкуса сыра «Филадельфия» сие творение рук человеческих ничем не отличалось от обычной печеной запеканки! Было бы кощунством подать подобное на стол графа… Да что там графа! Даже самому себе Михаэлис никогда бы не приготовил ничего подобного! А ведь он был искушенным демоном…       Еще одной причиной, по которой дворецкий выбрал именно холодный способ приготовления, являлось удобство и экономия времени. Например, так он мог избежать появление трещин в начинке, ведь подобная проблема чаще всего возникала в печеных десертах… Михаэлису лишь оставалось надеяться, что его соперник сумеет избежать этой ошибки. Иначе их состязание закончится раньше, чем предполагалось.       — Вы не изменяете себе, Себастьян, — бесшумно приблизившись, подал голос Франкенштейн. — Глядя на очередное Ваше блюдо из клубники, определенно хочется унести его куда-нибудь целиком для себя одного и попробовать в укромном уголке.       — Увы, он для господина, — отрезал Михаэлис, все же довольный аккуратной похвалой. — А что собираетесь готовить Вы?       — То, от чего мастер никак не сможет устоять, — загадочно улыбнувшись, ученый посмотрел на духовку. Может ему тоже сделать более легкое блюдо, не запекая?       — Ежели желаете, я могу подсобить, — мило улыбаясь в ответ, отвлекся от работы Себастьян. Его рука запылала пламенем.       С трудом удерживаясь от громких слов по поводу огненной баталии в кухне Рейзел-нима, Франкенштейн отрицательно покачал головой.       — Не откажусь, но после. Время дорого.       Пока Себастьян продолжал готовить десерт, поглядывая на соперника, ученый поставил на плиту кастрюлю и бросил туда большой кусок белоснежного масла. В то время как оно растапливалось, мужчина занялся крошением печенья. Густая, плотная масса, полученная от смешения этих двух составляющих, стала отличным тестом для чизкейка. Выкладывая его в разъемную форму и утрамбовывая, он подозвал дворецкого на выручку.       — Сколько?       — Примерно сто шестьдесят градусов, будьте добры, — Франкенштейн, устанавливая на решетку противень, медленно отошел, надеясь, что нестандартный способ приготовления не заставит себя почувствовать как на курорте в Дубаях.       Хоть этого и не было заметно, но он весьма тщательно следил за своим телом, в том числе и за его оттенком, стараясь не сильно отличаться от мастера. Тот должен бы всегда чувствовать себя комфортно. И точка.       Осторожно поднимая субстанцию уже без перчаток, Михаэлис с легкостью распределил огонь по всей решетке, чтобы тесто не поднялось по-разному в каждом углу. Франкенштейн, преисполненный благодарности, мирно стоял позади и делал остальное, обреченно понимая, что еда, созданная при поддержке его собственной магии, могла как минимум отравить, причем даже Ноблесс. Или вовсе взнести тут все на воздух. Единственное, что было бы в плюсе от такой ситуации — его ненаглядное темное копье.       Тесто запеклось довольно быстро, радуя глаз приятным золотистым румянцем. Аромат выпечки витал повсюду, уже выйдя за пределы помещения и раздраконив всех ожидающих в группе поддержки жюри.       — Если так пойдет дальше, то я стащу у Рейзела кусочек, — нагло заявил Музака, блаженно закрыв глаза.       — Его слуге это определенно понравится. Нам бы хотелось услышать его «комментарии», — Лорд благородных подпер рукой щеку, задумчиво глядя на окно особняка, внутри которого творилось, по его ощущениям, что-то невероятное.       Дворецкие довольно быстро справлялись со своей работой. Франкенштейн аккуратно выкладывал приготовленный чизкейк вместе с сырной массой на маленькую тарелку, поливая его ярким, свежеприготовленным на плите, апельсиновым соусом. Положив сверху веточку, он аккуратно наложил на десерт лепестками лаванды в форме бабочки и отошел, разглядывая творение. Приготовленное нечто выглядело настолько красиво, что он невольно сам захотел как можно скорее ощутить этот мягкий, сладостный привкус у себя во рту. Во второй раз за последние полчаса.       —  Себастьян, Вы готовы? — он повернулся к дворецкому, удивленно замечая, как тот пристально разглядывает целый ворох различных растений и ягод. — Все в порядке?       — Да… Хотелось украсить так, как я никогда этого раньше не делал.       — Тогда я бы Вам предложил поступить так, — Франкенштейн трижды выдавил на его чизкейк из баллона взбитые сливки, образовав небольшой столбик. Надрезая клубнику лепестками, он образовал розу и поместил ее наверх. По углам вокруг «башенки» ученый воткнул крохотные веточки перечной мяты с двумя-тремя небольшими целыми лепестками.       — Думаю, нам пора, — мягко заметил Франкенштейн, ставя блюдо на поднос и приводя себя в порядок.       — Премного благодарен за помощь, — улыбнувшись, от чистого сердца поблагодарил Михаэлис. — Ваши идеи как всегда великолепны.       — Ваши познания в приготовлении блюд не уступают моим, — помянул добрым словом его готовку ученый. — Не поделитесь со мной рецептом своего десерта?       — С превеликим удово… Дождь?       Обреченный вздох двух мужчин эхом разнесся по пустому дому. Дворецкий не может называться дворецким, если не сумеет защитить своего господина от капризов природы. И если демон и человек желали закрепить за собой вышеупомянутый статус, то прямо сейчас их командная работа была бы очень кстати.       Они медленно поставили подносы на столики в гостиной. Как-то неожиданно этот день стал слишком утомительным для них обоих.       — Я сделаю навес, — с трудом держа на лице улыбку, решил Себастьян.       — Тогда я принесу полотенца, — согласился Франкенштейн. — Все необходимое Вы найдете в подвале.       Михаэлис никогда не стеснялся своей демонической сущности. Как вообще можно было стыдиться того, чем ты являлся? А потому остановить капли дождя, пока они успеют прикоснуться к верхушке деревьев, для него не составило особого труда. Действуя так быстро, насколько это было вообще возможно в его теле, он вколол в землю деревянные балки, накрывая их натяжным навесом цвета берлинской лазури. На всю работу у него ушло около пяти секунд. Франкенштейн задержался на целую минуту.       Их своеобразное соревнование в скорости тоже можно было взять во внимание и прокомментировать. Однако вся беда вышла в том, что ни до кого из присутствующих толком и не дошло, почему они поставили навес и каким образом вообще это сделали. Сиэль Фантомхайв молча отпил остывающий чай, не испытывая и грамма удивления. Он уже привык к причудам своего дворецкого. Что нельзя было сказать о крайне удивленном даже для самого себя Ноблесс. Не подав виду, он внимательно смотрел на снующих туда-сюда мужчин, силясь осознать одну истину: почему как только он моргает, в мире происходит все самое интересное?       Дождь, о котором вели речь слуги своих господ, с силой добавил присутствующим будущие часы гемора по высушиванию промокшей одежды. Урокай откровенно ругался. Рагар стремительно посетил хитросплетение корней дерева, укрываясь под кроной. Геджутель смирно сидел на месте, надеясь, что его все же пригласят под навес. Ведь он, в отличии от остальных зрителей, был здесь в гостях… Остальные главы кланов не сразу осмыслили происходящее, не сдвинулись с места и были застигнуты ливнем. Один Музака невозмутимо прокричал соревнующимся коронную фразу:       — Браво! Я восхищен! — и выдернул из земли лопух, придерживая растение над головой.       — Весьма неожиданное препятствие, — угрюмо прокомментировал Лорд, понимая, что от такого соревнования судьи могут что спать, что бодрствовать одинаково — все равно уследить за сверхдворецкими не представляется возможным.       — Думаю, Вам тоже не помешает, — Зарга услужливо протянул Лорду благородных еще один лопух.       Навес был маленьким, и благородные поместиться под ним не могли. Да и без приглашения не решались.       — Определенно воспользуюсь предложением, — мужчина мягко обхватил растение, озираясь на исчезающих в глубинах особняка участников самого странного соревнования за всю историю.       Франкенштейн, остановившись у порога, с еле заметным сожалением произнес:       — Полагаю, главные судьи, в том числе Лорды могут войти под навес. А на остальных мы не рассчитывали сегодняшнее мероприятие.       — Как любезно с его стороны, — выжимая подол плаща, Лорд благородных прошел следом за юркнувшим в укрытие Музакой. — А полотенца?       Дворецкие резко обернулись, с трудом держа себя в руках. Ни один из них так и не смог вспомнить того момента, в котором говорилось, что они должны прислуживать всем и сразу. Собравшись было высказать благородным все, что он о них думает, Франкенштейн выступил вперед… И тут же стушевался, поймав на себе внимательный взгляд мастера.       — Мы можем их проигнорировать, — мягко указал на их права Себастьян.       — Можем, — согласился Франкенштейн, обреченно вздыхая, — но я обещал Рейзел-ниму не доставлять хлопот.       Михаэлис удивленно наблюдал за происходящим. Забыв о десерте, Франкенштейн подошел к единственной спрятавшейся под навесом ветке, на которую он и повесил принесенные розовые полотенца. Взяв одно из них, он подошел к своей первой жерт… гостю.       — Надеюсь, что Вы согреетесь, — тепло улыбаясь, заметил дворецкий, накидывая махровый кусок ткани на плечи Музаки. — Это элитные полотенца марки Хамам.       — А почему розовые? — пропустив все мимо ушей, возмущенно заметил Лорд оборотней. — Белых не бы…       Его лестные слова по поводу цвета резко потонули в звуках тихого хрипа. Загородив собой обзор, Франкенштейн, полностью выведенный из строя, «нежно» обвязал шею оборотня прекрасной тканью. Тканью, которая имела честь стать причиной многочисленных неудачных шуток будущего покойника. Стиснув зубы и нагло улыбаясь, он сжал аркан из тряпья, в то время как Музака пытался разодрать его когтистыми руками.       — Ваша жизнь изменит свой прекрасный мирный цикл в весьма дорогом приобретении, пусть и в розовом оформлении. Она многофункциональна.       — Франкенштейн, нам необходимо продолжить подачу. Господа не должны ждать, — мягко указал на время Себастьян, понимающе глядя на ученого, который со спокойным видом обернулся на его голос.       Раздраженно улыбнувшись, мужчина ослабил хватку.       — Вы правы, Себастьян. Мы непозволительно задержались.       — Да уж… Задержались… — с иронией пробурчал Музака, потирая шею после «приятного» массажа, достаточно для того, чтобы его слышал уходящий собеседник. — Там уже чай, наверное, остыл.       — А где мое…?       Собравшийся было высказать свое возмущение Лорд благородных прервался, неловко улыбаясь. Нет, ему не было стыдно за потраченные зря нервы Франкенштейна. Просто было как-то неудобно говорить, когда рядом с твоей шеей из дерева торчал хорошо наточенный десертный нож… С розовым махровым полотенцем.       — Я, пожалуй, возьму сам, — предупредил Геджутель, медленно отходя подальше от всеведущего правителя. — Тем более что они недалеко висят.       — Себастьян, вы бессмертны? — на всякий случай уточнил Франкенштейн, заметив как главы кланов опасно уплотнились. — В отличии от нас с Вами эти фанатики боготворят этого идиота.       — Вы могли ранить Лорда! — не сдержал своего гнева Рагар, с полотенцем на голове выглядя скорее комично, чем грозно. — Себастьян Михаэлис, Вы…       Звон стукнувшей чашки о блюдце прозвучал оглушительно в назревающем конфликте. Благородные повернули головы к Ноблесс, но тот продолжал спокойно пить чай, с немым вопросом глядя на юного графа. Фантомхайв был зол, о чем открыто говорили две тонкие, изящные брови, сведенные к переносице. Сегодня утром он воздержался от завтрака, надеясь получить от состязания между дворецкими максимум удовольствия, а потому прямо сейчас легко раздражался… Впрочем, причина его недовольства была сокрыта не только в этом.       — Я очень надеюсь, — голос мальчика наполнился холодом, словно где-то неожиданно рухнула снежная лавина его терпения. — Что сегодня я смогу-таки поесть. Себастьян был призван прислуживать мне, а не удовлетворять ваши капризы. Его поведение — следствие вашей гордыни и лени. Дворецкие должны заботиться лишь о комфорте своих хозяев. А также тех, на кого хозяин укажет. Если кто и должен извиняться в этом случае, то только вы.       — Граф прав, — вздыхая, подтвердил Ландегре, приглаживая волосы и стараясь спрятать свое смущение. — Полагаю, что мы немного…       — Зажрались? Охренели? Обнаглели? — помог ему с выбором подходящего слова Франкенштейн. — Да, Геджутель, все именно так.       — Превысили полномочия, — мягко поправил его Рейзел, говоря как всегда открыто и честно. — Это полностью ваша вина. Примите это.       Лорд достал нож, вытирая неожиданно теплым полотенцем свое лицо. Франкенштейн задержался, подогревая его сандаловым маслом. А ведь мог просто принести что-то из запасов…       Не ожидая многого, Себастьян вернулся к своим прямым обязанностям. Поставив рядом с господином десерт, он покаялся, что оформление составлял далеко не сам. По крайней мере, большую его часть.       — Я приму любое наказание, — приложив руку к сердцу, сказал Михаэлис. — Но лишь после того, как Вы утолите свой голод.       Аккуратно положив кусочек в тарелку господина, демон взял на себя смелость заварить новый, горячий чай, но в этот раз без молока. Сиэль не торопил слугу. Конфликт отобрал у голодного ребенка последние силы…       Ненадолго замерев, Фантомхайв закрыл глаза, наслаждаясь вкусом своего прошлого. Такого мягкого и воздушного, как сырная начинка с миллионами пузырей, лопающихся у него во рту, и такого же нежного и сладкого, как ярко-красный джем, таящий на языке вместе с кусочками свежей клубники и взбитыми сливками. Сиэль словно смаковал каждый оттенок вкуса тех дней, когда вся семья собиралась вместе на редких, но таких теплых и радостных пикниках. Единственное, что делало этот десерт горьким, так это осознание того, что его сотворил демон. Демон, что в трудную минуту принял маленького, слабого мальчика своим господином. Демон, что по истечению их контракта будет поедать его душу точно так же, как он сейчас ест этот кусок чизкейка. Медленно, с наслаждением, он будет нежно разрывать его на куски, дабы продлить минуты удовольствия…       — Господин? — взяв ладонь мальчика в свою руку, обеспокоенно позвал его Себастьян. — Вам настолько не понравилось, что Вы даже не хотите это высказать?       — Это было… — Фантомхайв усилием воли подавил дрожь в руках, отводя взгляд на свои новые, изящные туфли с высоким, устойчивым каблуком и причудливой шнуровкой из лент, - …лучшим из всего, что ты готовил когда-либо.       — Даже лучше, чем молоко с медом? — заметив его нерешительность, с улыбкой уточнил демон. — Я очень благодарен вам за этот опыт.       Сиэль весь сжался, когда его пальцев коснулись холодные, мягкие губы. Не знающие английского этикета благородные не заметили бы в этом жесте ничего странного, не отвернись от них Франкенштейн с плохо скрываемым смущением.       — Кажется, дождь заканчивается, — откашлявшись, заметил ученый. — Прошу всех вернуться на свои места. Мы бы хотели продолжить… Если граф не возражает.       Фантомхайв качнул головой, сосредоточившись на еде. И зачем он только позволил этому демону подойти к себе ближе, чем на два метра? Этот наглец только и делал, что вгонял его в краску, обнародуя их непростые отношения. Если то, что происходило между ними, можно было так назвать.       — К слову, покорно признаюсь, что и Михаэлис приложил руку к изготовлению блюда для Вас, мастер. Надеюсь, это не доставит хлопот, — неожиданно даже для самого себя заступился за коллегу ученый, поднося свежеприготовленный, уже немного остывший чизкейк к столу и слегка поклонился, выказывая извинения.       Не услышав никакого протеста, он расслабился, как и всегда поражаясь удивительному самоконтролю Ноблесс и его спокойствию. В любых ситуациях, независимо от их характера и места. В то числе самых неловких, неподдающихся объяснению. Сам бы мужчина уже давно яростно надирал бы наглецам зад либо эффектно опускал до уровня ядра Земли, лишь бы не выглядеть глупо…       С любовью отрезав ароматный кусочек блюда, старательно избегая дефектов на лепестках лаванды, он поставил тарелку перед Рейзел-нимом, подложив салфетку и ложечку. Вместе с чизкейком Франкенштейн принес и заварник с чаем, залитым заново. Все же, несмотря на полное отсутствие какой-либо реакции за время, проведенное с благородным, он усвоил, что тот предпочитает теплый и горячий чай холодному. Почему — так и осталось одной из загадок…       Кадис Этрама Ди Рейзел аккуратно взял десертную ложку, в который раз разглядывая необычную форму. И она ему понравилась. Разламывая ей кусочек, благородный смотрел, как прекрасного янтарного цвета немного густая жидкость медленно потекла с верхушки, впитываясь в основание шоколадного цвета. Когда он поднес его ко рту и попробовал, в саду воцарилось ужасно тянущаяся тоскливая тишина. Все судившие и не только вовсе позабыли о том, что их одежда, будь вода кислотой, давно бы растворилась вместе с их телами. Геджутель недоверчиво смотрел на Ноблесс, непривычный к такому выражению лица. Что же это за вкус блюда, что даже Рейзел-ним, вынужденный отвечать и критиковать из чувства долга, когда его об этом попросили, вкушал, не говоря ни слова, закрыв глаза? Он не знал. И весьма хотел попробовать.       — Ну надо же! — тихо присвистнул Музака, понимая, что такую идиллию разрушать будет сродни смертному греху. — Рейзел, как ты оценишь его блюдо?       Ноблесс хранил молчание, сосредоточенно пробуя необычное сочетание ингредиентов. Хоть и основа из шоколадного печенья выглядела довольно привычно, да и приятная, сырная масса не раз использовалась дворецким в сладких блюдах, он не мог понять, откуда исходит это необычное ощущение, заставляющее тело желать большего. Отколов еще кусочек совершенно однородного, нетрескающегося десерта, он вновь отправил его в рот. Этот чизкейк его приятно поразил.       — Вы в порядке? — Франкенштейн обеспокоенно наклонился над мастером, который заметно покраснел.       В сознании ученого промелькнула взволнованная догадка. Неужели он… никогда не пробовал?       — Что это за вкус?       Сидевшие смирно невольно развесили уши, пытаясь уяснить суть готовки Франкенштейна.       — Это апельсиновый соус, мастер.       — Апельсин…? — Рейзел повторил для себя незнакомое слово, взволнованно разглядывая желтоватую густое нечто.       — Довольно кисловатый фрукт. Изготавливая массу, я использовал их сок и мякоть, натуральный пчелиный мед, растопленное сливочное масло и… — он смутился, оборвав фразу.       — И? — не удержался Геджутель, перестав на миг себя контролировать, из-за чего Лорд благородных глянул на него с легкой улыбкой на лице.       — Собственно приготовленный апельсиновый ликер, — Франкенштейн закончил фразу, глядя в прекрасные глаза мастера.       Сидящие ахнули. Рейзел и… алкоголь?! Кажется, грядут проблемы!       — Ты, что ли, споить его вздумал? Воистину жесток! — возмутился Музака, который, впрочем, довольно заинтересованно следил за происходящим.       Смысл ли было скрывать, что ему самому интересно посмотреть на реакцию Ноблесс по отношению к настолько необычному ингредиенту.       — Вот как… — благородный удивленно рассматривал красиво приготовленный десерт с таким тяжелым содержимым. Пусть его было и немного, но он, несмотря на устойчивость своего тела, все же явственно почувствовал непривычные нотки спирта. Возможно как раз и из-за сильнейшей связи с миром Кадис Этрама Ди Рейзел так отчетливо ощутил ярко выраженный кисло-сладкий вкус, оказывающий на его организм незнакомое до сего момента воздействие. Никогда толком не чувствовавшего изменения температур Ноблесс объял легкий жар. Взволнованный Франкенштейн предвидел такую ситуацию, поэтому подал мужчине заранее смоченное в холодной воде полотенце.       — Это скоро пройдет. Доверьтесь мне, мастер.       Ноблесс задумчиво смотрел в подобные бездонному океану глаза своего дворецкого, понимая, что абсолютно спокоен. Сомнений в его душе не предвиделось. Ведь между ними все разногласия уже давно были устранены…       Поэтому он лишь кивнул и кратко добавил:       — Довольно необычное блюдо. С удовольствием бы попробовал что-нибудь подобное.       Осчастливленный похвалой, ученый грозно посмотрел на сидевших уже под утихающим дождем гостей. Многие из них беззаботно позволяли себе отпускать шуточки по поводу спаивания самого Ноблесс и диких развлечений безумного Франкенштейна. Глядя на это, он тихо вздохнул, не желая убивать кого-либо возле личного особняка Рейзел-нима. Всему свое время…       — Позвольте, — напомнил об еще одном кандидате на победу Лорд. — Разве блюдо этого дворецкого… Себастьяна?       — Себастьяна Михаэлиса, — подсказал Геджутель, наконец вернув себе свою привычную невозмутимость.       — Да, — кивнув, согласился благородный. — Так вот! Разве блюдо Себастьяна не столь же восхитительно, как и творение Франкенштейна?       — Сложно судить пуская слюни, — как бы между прочим заметил Музака. — В моем возрасте не смотреть, а пробовать надо.       — Пожалуйста, — кланяясь и отходя в сторону, тем самым демонстрируя дверной проем особняка, сказал Себастьян. — Кухня на первом этаже слева. Большая деревянная дверь с позолоченной ручкой. Не перепутаете.       — Все фрукты и овощи вы найдете в теплице, творог в корове, там же и сыр, корова на луге, а луг…       — Мы поняли, — поправляя маску, оборвал цепь пояснений от Франкенштейна Рагар. — Кажется, пора выносить вердикт…