Skateboarders

The Sun: «Капитан лучшей команды скейтбордистов Луи Томлинсон в свой 19 День Рождения все же признался, что не является страстным гомофобом, как доказывал это несколько лет, а не прочь «поговорить с членами». Это заявление парень адресовал одному из участников команды. Определенно, Томлинсон был немного подвыпившим, но хорошо соображал, как уверяют некоторые источники, поэтому такое заявление не мог пропустить никто из его окружения. Сам же Луи Томлинсон ничего не комментирует по этому поводу. Неужели в жизни юного скейтбордиста произошли кардинальные изменения?» Billboard: «Луи Томлинсон — гей или лжец?» Hollywood Reporter: «Известный многим капитан команды скейтбордистов в Кенсингтоне Луи Томлинсон подвергся массовому обсуждению насчет своей сексуальной ориентации. История о том, что он может быть нетрадиционной ориентации быстро разлетелась по району. Наша задача состоит в том, чтобы выяснить, является ли это слухом или заговором его обидчиков, или же это действительно правда. Давайте не делать поспешных выводов и дождемся, пока сам Томлинсон младший предоставит официальную информацию». Гей ради славы или открытая правда? Какой точный смысл скрывается за фразой молодого скейтбордиста Луи Томлинсона о разговоре с членами? Члены его команды как люди или члены — мужской орган? Интрига за интригой или Луи Томлинсон все же признался? Как отреагирует его отец, который, к слову, является гомофобом? Что он скажет своему взрослому сыну? Утро Рождества начинается с полного дерьма, как считает Томлинсон. Парень сидит на холодной плитке в одном заброшенном доме; запах не славится приятностью, а вокруг мокро и время от времени пробегают крысы. Зейн, сидящий напротив друга и листающий ужасные статьи, которые ему предоставил Луи, вскидывает и хмурит брови каждый раз после прочтения очередной строки. Его, как и самого Томлинсона, захватывает непонимание и отвращение. Прочитав еще какую-то найденную статью и возвратив айфон обратно, Зейн ставит руки на колени, пристально смотря на друга. Его длинные ресницы трепещут в полумраке, но вряд ли Луи замечает этого, поэтому Малик протяжно выдыхает воздух, создавая на несколько секунд пар, который исчезает быстро, растворяясь вокруг парней. — Знаешь, — наконец выдыхает Луи, — мне не интересно, что еще могут написать, мне интересно, кто мог слить это, — он кидает быстрый взгляд на друга и немного усмехается, замечая растерянный вид Малика. Действительно, ведь Зейн даже не знает о разговоре Томлинсона и Стайлса, даже капли тех слов, которые лились из их уст в порыве гнева. — Так вот это дерьмо не выдумка? — Гм, отчасти нет. — Лу, пожалуйста… — Произошла стычка со Стайлсом, он сказал, что я когда-нибудь научусь нормально разговаривать со всеми членами команды, а я, подвыпивший же, ответил, что он будет последним в очереди, — Луи говорит, рассматривая носки своих кроссовок, понимая, что не сможет посмотреть другу в глаза, — Понимаешь? — Понимаю, и ты думаешь, что это мог рассказать он? — Я так не думаю, Зейн, потому что… — Нахуй ему это надо, да? — В точку, — Томлинсон улыбается и теперь поднимает глаза. Он сталкивается с карим, не осуждающим взглядом Малика, и понимает, что ему определенно повезло с лучшим другом. На некоторое время Зейн погружается в мысли, пытаясь найти оптимальное объяснение происходящему. — С нами был Найл. — Кто? — Зейн отходит от задумчивости. — Хоран. — Эмм, это парень Шона? — Луи кивает, делая задумчивый взгляд, — Ты считаешь, что это мог сделать он? — Я не знаю, Зи, это слишком сложно, — Томлинсон опускает голову на колени, зарываясь руками в волосы и оттягивая их. Внутри создается ощущение, что его разрывают на части, и от одних только мыслей становится тошно. — Я думаю, друг, что тебе стоит присмотреться к своему окружению. Луи поднимает не понимающий взгляд, проговаривая едва слышно: — Ты думаешь… — Хотя бы не отрицаю. Возможно, был кто-то еще, и он все слышал, и, может быть, даже записал ваш разговор на диктофон или видео, ведь без доказательств не верят словам. — Чувак сорвал неплохой куш, — и пусть в голосе Луи слышится вся ирония, Зейн прекрасно понимает, как больно его другу. Телефон Луи стоит на беззвучном режиме, но парень отчетливо видит, как, наверное, уже сотый раз его отец пытается дозвониться до сына. Теперь, когда Дэн увидел все эти статьи, Луи не отвертеться от грандиозного скандала дома. Такого скандала, что ближайший месяц будет стыдно смотреть соседям в глаза. А что, если сейчас около дома полно журналистов? Отец убьет меня быстрее, чем я зайду в свою комнату. А вдруг некоторые уже разговаривают с семьей Луи? И его мать пытается убедить, что это ложь и провокация, что Луи скоро придет и все сам расскажет. Лотти же с сарказмом говорит, что ее брат неудачник с доской и как она счастлива, что у него начались проблемы. Бедная младшая и любимая сестра Луи — Фелисите. Она прилетает через полтора часа в Лондон, и они всей семьей должны ее встретить, а вдруг журналисты с тысячами камер узнают это и встретят Физ быстрее, чем ее семья? Луи не может этого допустить. Но Зейн его опережает. — В любом случае, Луи, то, что ты сказал мне перед тем, как дать прочесть все это дерьмо — ты, должно быть, пошутил. — Ты так уверен? — Луи, не будь глупцом, пожалуйста, и не совершай такую ошибку. — Зейн, ты не отговоришь меня, не пытайся. Томлинсон поднимается на ноги, хватая свой рюкзак и закидывая его на плечо. Он направляется к выходу, когда его догоняет Зейн и начинает идти с ним в ногу. Они сворачивают на людную улицу, и Луи накидывает капюшон, стараясь быть как можно незаметным. Он даже не взял скейт, как обычно это делает, когда направляется к Малику, но он решает перестраховаться, когда заходит в уведомления своего Твиттера и видит то, что видит. Парни быстро проходят спортивные площадки, где их могут узнать. Хотя тот факт, что Малик общается с Луи, неизвестен никому. Луи познакомился с Зейном, когда ему было двенадцать лет. В тот день был сильный дождь, и чтобы укрыться от него на некоторое время, маленький Томмо решил спрятаться в небольшом заброшенном здании и ненароком уснул. А когда проснулся, то увидел пристально смотрящего на него мальчика, внешность которого была просто безумной. Малик смотрел на него испепеляющим взглядом, что Томлинсону хотелось попросту закричать, но сообразительность Зейна не подвела его, и он приказал молчать. Дождь закончился под вечер, и к тому времени мальчики вовсю обсуждали взрослые проблемы. Как выяснилось, мама Зейна уехала в Америку и увезла младшую сестренку, а сына оставила с отцом, который, пытаясь поднять свой бизнес, развалил его до такой степени, что Зейн мог голодать несколько суток. И когда отец Томлинсона узнал, с кем общается его сын, пригрозил сыну, что тот не будет заниматься скейтбордингом, а Малику сказал, что когда-нибудь отец не вернется домой, если он будет продолжать завязывать дружбу с Луи. Но это не остановила мальчиков, и Зейн уговорил отца уехать в Америку к матери и попытаться наладить бизнес там, а сам обещал жить и учиться в Лондоне. Некоторое время Малик ходил в школу, а когда ему исполнилось шестнадцать, переехал в Кенсингтон и некоторое время буквально выживал. Тогда ему и помог Луи. Реально помог. — Все еще не понимаю, — начинает Малик, когда они доходят до парка, — как ты продолжаешь со мной общаться, если я нетрадиционной ориентации. — Просто в какой-то момент для себя понял, что общество страдает не из-за таких, как вы, а из-за таких, как мой отец… Да и терять дружбу, что ты не такой, как я, неправильно. — Как ты это понял? Луи пожимает плечами: — Я не знаю, но это произошло давно, а сейчас вновь вернулось. — Может быть, ты меняешься? — Я не знаю. Следующие минуты своего пути Луи и Зейн проводят в молчании. Они расстаются на перекрестке, бросая друг другу короткие улыбки. Томлинсон чувствует некое беспокойство в груди, когда до дома остаются считанные шаги. Он решает попасть в свой дом через двор соседей, когда замечает скопление журналистов возле своего парадного входа и тысячи камер, которые направлены… на его отца. Пробираясь вдоль забора, Томлинсон оказывается на чужом заднем дворе и с жалостью смотрит на свое окно. Он спотыкается о камень и падает и шипит от боли в ноге. Луи пытается не наделать много шума, но слышит шаги сзади и поэтому первое, что приходит ему в голову — это свернуться калачиком на земле, не дышать и пытаться остаться незамеченным. Постепенно шаги становятся все тише и, наверное, вовсе останавливаются рядом с Луи. Теперь Томлинсон не может пошевелиться, ибо, если он это сделает, его примут за грабителя или кого-то похуже, поэтому пусть его найдут таким образом, чем он побежит в какую-то сторону. — Ты? — Томлинсон ошарашено высовывает голову из-под рук, и его тут же пронзает злобный взгляд, — Что ты делаешь у меня во дворе? — Стайлс? Гарри закатывает глаза: — Мне повторить вопрос? Луи выпрямляется, поджимая под себя ноги, и негромко шмыгает носом: — Я иду к себе домой, — нет ничего хуже, чем сказать сейчас правду. Стайлс все равно не поверит, но Луи плевать на это, ему нужно сейчас выбраться и чудным образом попасть к себе в комнату. — Ты идешь к себе домой через мой двор? Ты потерялся в пространстве? — Тебя не должно волновать, как я иду домой, — огрызается Томлинсон и отворачивается в сторону. Через короткую паузу он тихо добавляет: — Мне нужна твоя помощь. Смотревший в сторону Стайлс теперь удивленно пялится на Луи, который теперь спокойно смотрит в его сторону. — Тебе что? — Не будь тупым, Стайлс. — Да пошел ты, — Гарри разворачивается и направляется за угол дома. Луи смотрит ему вслед и, когда его единственная надежда на спасение теряется в его поле зрения, он громче начинает говорить: — Эй, ты, вернись. Я бы ни за что не просил у тебя помощи, если бы не вляпался в жуткое дерьмо. — Мне плевать с большой колокольни, куда ты вляпался, — доносится голос Гарри из-за угла, — это значит, что он все еще стоит за углом и никуда не собирался уходить, по крайней мере, так кажется Томлинсону. — Погоди, ты не знаешь? — Не знаю что? — Гарри показывается с другой стороны дома, немного пугая этим Луи. Томлинсон приподнимает бровь и усмехается, из-за чего Гарри прищуривает свой взгляд, нетерпеливо выдыхая в холодный воздух. До него доносится шум и ругательства, а после громкий стук закрывающейся двери. Гарри вглядывается сквозь листву и замечает Дэна. Мужчина приостанавливается, когда замечает смотрящего на него парня и проговаривает как можно спокойнее: «Здравствуй, Гарри». Дэн забегает по лестнице в дом и хлопает дверью. Луи сидит на холодной земле, уткнувшись в колени и забыв, что он находится на чужой территории. Гарри присаживается рядом с ним на корточки. — Как часто ты бываешь на своем заднем дворе? — Каждый вечер, — тихо всхлипывает Луи. — Странно как ты не заметил потайную дверь. — Что? Гарри улыбается, поднимаясь и кивая в сторону. Он не понимает, зачем помогает своему сопернику и врагу, ведь он ненавидит его всем своим существованием, но, наверное, даже врагам стоит иногда помочь, если ты можешь это сделать. Луи резко подрывается, несмотря на дикие боли в ноге, и впопыхах находит ту самую заветную дверь в заборе. Его меньше всего интересует, откуда появилась эта дверь, все вопросы он выяснит потом; сейчас он как можно тихо открывает ее и пробирается к себе во двор, добираясь до заднего входа в дом. Вечером Гарри все же решается открыть Твиттер и попытаться найти ответы на интересующие его вопросы. Он открывает вкладку на своем ноутбуке и дожидается ее загрузки. Когда дело сделано, Стайлс заходит в свои уведомления, которых сегодня больше, чем обычно — около полторы тысячи. Да, для юного скейтбордиста это очень много. Гарри приходится смотреть на сообщения, которые растут каждый день, и сейчас их чуть больше трехсот. Он проматывает ленту, когда натыкается на желтую прессу, и начинает ее читать, выделяя главное. — Сексуальная ориентация Луи Томлинсона под вопросом… будучи сыном Дэна Томлинсона, Луи подвергся критике… ложь или провокация… что ответит сам Луи… Да что за бред! — в это время раздается звонок мобильного, и Гарри не смотря на экран, отвечает, — Алло? — Привет, чувак, — веселый голос Найла заставляет Гарри улыбнуться, — ты уже знаешь? — Немного, разбираюсь сейчас в этом. — Говорят, Томлинсону хорошо досталось от отца. Гарри выпрямляется, отодвигая ноутбук в сторону. — Откуда знаешь? — Есть проверенные источники. Хм… я думаю, стоит встретиться и поговорить. И лучше всего, если с нами будет и Луи. Ну, без Майкла, Олли и других. Только мы, Томмо и Дайсон. — Ты так думаешь? — Возможно, это лучшая альтернатива, чтобы разобраться в этом дерьме. Я видел, что и тебя об этом спрашивают? — Да, — Стайлс кивает в пустоту, но лучше ему не становится; тонна мыслей давит на голову, и Гарри хочется просто испариться, — я только пролистнул десятки сообщений с вопросами. — В чем прикол, чтобы приплетать еще и тебя? Пиздец. — Я не знаю, но не думаю, что Джуду будет приятно общаться с журналистами и все такое. — Встретимся завтра? — Надеюсь, друг. — Тогда до встречи, Хаз, — Хоран вешает трубку, и Гарри тут же погружается в свои мысли. Разбираться в том, к чему они не причастны, может показаться странным на первый взгляд многим. Но, если поразмыслить, то дело касается капитана, и факт в том, что вся команда имеет право знать, что происходит с их лидером, и попытаться как-нибудь помочь. Если Найл говорил серьезно, то собраться для начала нужно только адекватным людям в команде. Понимая, что на ночь нет смысла об этом размышлять и лучше сделать это с утра, Гарри вновь открывает сообщения, отвечая некоторым на поздравления с Рождеством. Почти каждому он пишет однотипные ответы, по типу: «Спасибо, пусть твои мечты сбудутся, посылаю всю любовь», «Мне очень приятно, спасибо, дорогая». Но вот он натыкается на сообщение, состоящее только из двух слов. Взглянув на ник, Гарри вспоминает тот день, когда на него подписался парень (да, это определенно парень, признаков тех девчачьих штучек нет) под псевдонимом Шеклер. «Лучшего Рождества! Х» И это все? Странно. Видно, парень не особо увлекается жизнью Стайлса, чтобы писать тирады в отличие от других его поклонников. Гарри размышляет, ответить ему или нет, поздравить его или нет, и в итоге набирает небольшое поздравление. «Сердечно благодарю тебя за поздравление и желаю хорошего рождественского вечера. Х» Гарри рассматривает свой ответ больше десяти минут и, наверное, продолжал бы это делать, если бы внизу не хлопнула входная дверь. Родители? Нет, они уехали к друзьям, слишком рано вернуться для них. Может, пришел Лиам? Вряд ли, он бы написал. И Джемма никуда не собиралась уходить. Странно, однако. Гарри решает проверить, кто же все-таки пришел, и тихо открывает дверь. До него доносятся женские голоса и всхлипывания. Стайлс спускается немного ниже так, чтобы его не заметили, и прислушивается. — Понимаешь… — голос доносится из кухни, и он кажется знакомым Гарри, — Луи не мог такого ничего сказать… — Фелисите? — Фелисите — младшая сестра Луи и Лотти. Вот уже как год она учится во Франции, и слухи, что она приезжает, подтвердились. –… Джемма, это все ложь. Луи самый добрый и отзывчивый человек. Его в школе очень ценили за доброту и понимание, он старался не стать таким, как отец, но… чтобы не злить отца, Луи приходится «надевать маску», понимаешь? Он ведь не такой. Совсем не такой. У него тоже есть сердце, и он любит… Да, Джемс, у Луи есть человек, которого он любит… Я не знаю, кто он… но я вижу… Больше Гарри не слышит ничего. Как в тумане он бредет в свою комнату, пытаясь понять хотя бы малость услышанного, но не может. Не может собрать свои мысли воедино, не может их правильно расположить. Все становится только запутанней, но возникает вопрос, почему же он так может волноваться за Томлинсона, если ненавидит его всей своей душой? Гарри падает на кровать, зарываясь головой в подушку и в темноте разглядывая стену. Он даже не открывает свой дневник, чтобы что-то напечатать. Сейчас главное уснуть, а утром будет видно.