В семь часов следующего утра было сложно встать. Сложно не в физическом плане, а в моральном.
Любимый телефон Тэхена разрывался от будильника каждые пять минут с семи утра, а его хозяин нажимал «отложить на пять минут» снова и снова, тяжело вздыхая через раз от незадавшейся жизни. И так Ким лежит и смотрит в белый потолок, ругая самого себя вслух.
— Ким Тэхен, до чего ты докатился? Тебя поставили в пару с Чоном, мать его, Чонгуком, понимаешь? Ты мог бы сказать «нет», но ты же пугливое дерьмо, ты не можешь. Можешь только вестись на эту его слащавую улыбочку. Дурак, — светловолосый закрывает лицо руками и устало стонет, а затем слышит, как дверь в его комнату открывает, но ладони с лица убрать и не пожелает.
— Ты с кем тут разговариваешь? — Чимин, почему-то, тоже не в настроении, и по его виду можно понять, что парень сильно вымотан физически.
— С потолком, — Тэ указывает пальцем наверх, а затем вновь роняет руку на поверхность кровати, — Обсуждаем всякое.
— А почему без меня? — Пак расстроено надувает губы и ложится рядом с хеном, тоже устремляя взгляд в потолок, — Тебе разве не нужно на тренировку?
— С тобой о Чонгуке не поговоришь, ты злиться сразу начинаешь. А потолок, вон, слушает внимательно и не перебивает, — старший шипит недовольно, потому что ему приходится сдвинуться к стене и почти полностью вжаться в нее, ибо кровать размерами не жалует, а Чимин не такой уж и маленький.
— А что случилось? Расскажи мне! Я буду молчать, обещаю! — Пак устраивается поудобнее, будто приготавливаясь слушать сказку на ночь от мамы.
— Нечего рассказывать, если честно. Но у меня к тебе вопрос: если бы тебя начали душить, чтобы ты сделал?
— Мм, — младший задумчиво мычит, потирая пальцами подбородок, — Если это девушка, то вежливо убрал ее руки, а если парень, то дал бы локтем в грудь и убежал. А что? К чему такие вопросы? Тебя кто-то душил? Только не говори, что Чонгук.
— Не говорю, — Ким шмыгает носом и оттягивает ворот пижамной рубашки, давая брату рассмотреть видные синяки на шее.
— Вот он уебок, — тянет Пак и произносит тихое «оо», — Что ты сделал такого? И почему затупил?
— Я не знаю. Я просто знал, что он меня не задушит. Знал, что он блефовал, — Тэ в ответ пожимает плечами и принимает сидячее положение на постели, — Симуляцию легко распознать.
— Да зачем ты терпел это? Так, ты знал, что он блефует, шея все равно пострадала. Так в чем смысл?
Старший не отвечает.
Да он сам не знает, почему с ним творится такое, как он должен Чимину ответить?
— Он садист, слышишь, хен? Если ты не дашь ему отпор, то он не почувствует границ и убьет тебя в конечном итоге. С этим нельзя шутить, хен, я серьезно, — макнэ хмурится и встает с кровати устало, кидая взволнованный взгляд на светловолосого сзади.
— Тогда пусть скажет мне свое стоп-слово, — Ким встает с кровати, становясь перед братом в полный рост, — Или нужно придумать ему его.
— Какое к дьяволу стоп-слово, хен? Он тебя чуть не задушил вчера, а ты так спокойно ведешь себя, будто это в порядке вещей! Я бы лучше вообще подальше от этого типа держался: кто знает, чем эти мировые чемпионы промышляют вне объективов камер.
— Успокойся, я сам все решу. И я не думаю, что ты должен говорить это мне, спроси у Чонгука или у своего тренера.
— Идиот, хен, ты такой, блять, идиот, — бросает Чимин и вышагивает вон из комнаты, не давая брату съязвить в ответ, как он любит делать в последнее время.
А Тэхен поджимает губы и до белых костяшек скручивает в руках ткань ночной сорочки. Он топает ногой и принимается закидывать вещи в сумку, которую в этот раз точно не забудет в балетном зале.
Через полчаса с небольшим он уже сбрасывает с плеча вышеупомянутую сумку на паркет балетного зала и смотрится в зеркало. Тишина давит на уши, и Ким решает, что нужно поскорее включать музыку и вся надежда на то, что в этот раз никакие Чонгуки и не помешают ему в этот раз.
Сегодня светловолосый собирается начать продумывать для себя программу. Естественно, за один день, тем более такое маленькое время тренировки в балетном зале, но чем раньше начнешь, тем быстрее закончишь.
Тэхен ставит телефон в колонки и достает из сумки пуанты, снимая с себя грязные кеды.
— Могу я посмотреть? Я не помешаю тебе.
Старший закатывает глаза и бурчит себе под нос тихое «блять», потому что его надежды пошли коту под хвост, да и Господь, видимо, не счел нужным прислушиваться к молитвам этого бедного мальчика.
— А что толку спрашивать? Все равно ведь останешься, — цокает Тэ и смотрит наверх: как этот парень приходит так вовремя?
Чон усаживается на одно колено перед старшим и развязывает пару пуант, связанные между собой.
— Нет, я не выйду за тебя, — фыркает светловолосый и упирается ногой в чужое плечо.
— Блять, все, мое сердце разбито!
Чонгук скидывает со своего плеча ногу и сжимает в кольце пальцев чужую щиколотку, притягивая ее к себе. Хоть у него все движения и резкие, грубые, он все равно обращается со всеми конечностями своего хена и им самим бережно, словно с куклой, как тогда, когда нес его из балетного зала в раздевалку. Младший надевает на одну ногу светловолосого балетную обувь, обвивая ленты вокруг щиколотки и малоберцовой кости.
— Я мог бы и сам, — торжественно сообщает Тэхен, отворачивая лицо с пунцовыми щеками в другую сторону.
— Я не могу помочь своему хену? — невинно спрашивает брюнет и завязывает аккуратный бантик из ленты, приступая ко второй ноге.
— А я тебе разрешал?
— Заметь, я ведь и не просил у тебя разрешения.
Господи Боже, как же Тэхена бесит этот маленький наглый выблядок, который, сука, мало того, что постоянно лезет не в свое дело, так еще и втаптывает в грязь все разрешения и упреки старшего. Кто воспитывал этого мальчика? Волки? Если и так, то эти животные все равно вежливее и цивилизованнее, чем Чонгук.
Когда тот заканчивает, то смотрит несколько минут на ноги Тэ, а затем встает резко, направляясь к зеркалу.
Повторение — мать учения.
Ким снова начинает сначала: встает в первую стойку, во вторую, уже шипит на третьей, но не сдается. Он периодически поглядывает на макнэ, который, кажется, за это время ни разу не шевельнулся. Что ж, он хотя бы не мешает, как и обещал. Правда ощущать на себе и своей заднице чужой пристальный взгляд не очень приятно, особенно Тэхену, который должен заниматься лицом к зеркалу и спиной к тому самому наглому существу.
А так хотелось заниматься к нему лицом и упрекнуть его, крикнуть «чего пялишься, долбоеб?», но совесть не позволяет почему-то.
— Не пялься.
Чонгук расплывается в улыбке, а затем скрывает ее за ладонью, отводя взгляд в сторону, но через минуту возвращая его на прежнее место — на бедра Тэ.
— Почему это? — усмехается он и забрасывает ногу на ногу с видом «давай, приведи мне тысячу и одну причину, почему я не должен на тебя пялиться».
— Потому что мне не нравится, — отвечает старший и кидает в сторону Чона презрительный взгляд.
— Хорошая отмазка, но не сработает, — заявляет брюнет и скользит глазами вверх, снимая черными глазами и взглядом с хена футболку. Заглядывает прямо в глаза Кима, пытаясь найти в них что-то.
— Блять, четвертая не выходит, — ругается себе под нос светловолосый. И это даже забавляет, забавляет, как он быстро перескакивает с темы на тему.
— Помочь, малыш?
Тэхен заливается пунцом по самые уши, а затем разворачивается и вскрикивает.
— Еще раз меня так назовешь — урою.
Чону смешно и весело от всей этой картины, и он собирается рассмотреть ее максимально близко, поэтому встает со скамьи, как ни в чем ни бывало, и направляется к своей «цели».
— Не подходи ко мне, — Тэхен прижимается спиной к зеркалу и сжимает в руках перила напротив стекла позади себя. Ему страшно.
— Почему, малыш? — сладко спрашивает макнэ и обвивает рукой талию Кима, который уже дрожит в предобморочных судорогах.
— Кто тебе вообще право давал меня так называть? Ты мелкий ублюдок, я старше тебя, как т…
Чонгуку так не нравится, когда старший истерит, потому что это похуже любой девушки будет, особенно потому, что когда он злится, его голос становится таким высоким, что, кажется, это ультразвук, который слышат только псы. Поэтому он плотно накрывает его губы собственной ладонью, чтобы тот не разводил своего нытья.
— Малыш, не истери, не люблю истеричек, — продолжает Гук, но тут же получает коленом в живот. Нет, он не убирает руки с чужой талии, напротив, лишь сжимает ткань футболки и кожу вместе с ней сильно, в отместку.
— Блять, я для тебя хен, невоспитанный ты уебок! — Тэхен времени не теряет и скидывает со своего рта чужую ладонь, — Я не разрешал тебе ко мне прикасаться. Тебе в детстве родители объясняли, что такое личное пространство?
— Мне плевать, особенно когда о нем говоришь ты, — брюнет усмехается и сжимает рукой оба оливковых запястья где-то на груди Тэ.
— Так ты назло мне это делаешь, да?
— Конечно.
Светловолосый зло смотрит вверх из-под челки, оголяя клыки. Реально, он готов перегрызть глотку этому имбецилу, но рука на его талии и обездвиженные руки не дают этого сделать. Поэтому он просто злобно шипит, дергая руками из стороны в сторону и пытаясь вырваться.
— А ты, я вижу, не сильно и сопротивляешься, — замечает Чонгук шепотом, приближаясь к чужой шее, — Почему, когда я решил придушить тебя ты не шелохнулся, м?
— Не твое собачье дело, дай мне позаниматься, — Тэ мотает головой и сильнее жмется назад, к зеркалу, лишь бы подальше от этих противных губ, от которых несло за километр клубничной помадой.
— Я вообще-то помочь тебе хотел, а ты обзываться начал, — одним резким движением Чон поворачивает светловолосого лицом к зеркалу, — Что ты там не мог сделать? Четвертую стойку?
— Да ты портишь все больше, чем помогаешь, — Тэхен вздрагивает, когда его ухо опаляет чужое горячее дыхание. Прямо совсем рядом, в миллиметре, так близко, что старший сжимается, чувствуя чужие губы на своей мочке уха. — Да отъебись ты, и помогай, раз решился.
— Да ладно тебе, — шепчет Гук прямо ему в ухо, а затем добавляет еще тише, — Хен.
— О, так значит теперь я — хен, да? Быстро ты, однако, по прозвищам скачешь, Чон Чонгук.
— Я уже не понимаю, тебе нравится то, что я тебя хеном зову или нет? Ты определись уже, — младший прикусывает край уха и отгибает его на себя, вызывая у светловолосого мурашки по всему телу и тяжелый вздох, — Хен?
— Ну, что? Что еще твоей жалкой душе от меня нужно? — измученно выдает Тэ.
Он, честно сказать, уже готов собственную душу дьяволу продать или с крыши сброситься, лишь бы этот треклятый мальчишка исчез из его жизни.
— Сходи со мной в кафе, — просит Чонгук так нежно, аккуратно, и Ким готов признать, что такого Чонгука он не знает, — Пожалуйста.
— С какой стати я должен соглашаться? У меня встреча с ТэЛи вечером. И, поверь, с ней мне будет гораздо спокойнее, зная, что она не захочет задушить меня в любую секунду.
Чон опускает подбородок на оголенное плечо хена, ускользает от раздраженного взгляда Кима куда-то в паркет, и не собирается возвращаться.
— Я не поведусь на твою шикарную театральную игру, Чонгук, — рассерженно произносит Тэ.
— Пожалуйста, хен! У меня так редко свободное время из графика выкраивается, а у ТэЛи вся жизнь впереди. Один раз, малыш, один раз, и я от тебя отстану.
Тэхен смотрит в зеркало и ищет подвох в черном взгляде — что там замышляют эти танцующие чертята в угольных глазах?
— Ладно. Но это ведь не свидание?
— Нет, это два парня пошли в кафе попить кофе и поговорить.
— Ты не задушишь меня в кабинке туалета?
— Только если ты не расскажешь мне, как мы окажемся там в одной кабинке.
— Да, как-то сверхъестественно…
— Значит, договорились? В восемь около школы.
Чонгук отлипает от старшего и ему, и его душе становится чуть легче.
— Да, хорошо. Я не опоздаю в этот раз, Чонгук.
— М, ловлю тебя на слове. — Чонгук пожимает плечами, и раз его помощь не требуется, то он направляется к выходу, кинув напоследок тихое «аривидерчи».
Ким оседает на пол и пялится на спину уходящего макнэ через отражение в зеркале. Он крутит головой по сторонам и именно в этот момент музыка кончается, и зал накрывает оглушающая тишина: в прошлый раз эту тишину разбавило гуковское «выходи за меня?» и звонкий смех Тэ в ответ.
Поверьте, старший танцует недолго, всего около получаса. Потому что ни мотивации, ни настроя нет, ноги заплетаются и хочется просто завалиться на кого-нибудь и лежать так весь день. Но у Чимина подготовка к соревнованиям, поэтому они теперь редко пересекаются, разве что рано утром или наоборот, поздно ночью. Светловолосый надеется, что с бальными танцами выйдет получше, потому в балет у него как-то совсем дела не идут.
И когда Ким не находит Чонгука ни в раздевалке, ни в зале, он решается на жесткие меры — наябедничать тренеру.
— Слушай, Тэхен-ши, если его здесь нет, то я даже не знаю, — мужчина задумчиво чешет затылок. — Посмотри на лестнице при входе?
— Спасибо, тренер!
Тэхен заодно оглядывает обе лестничные площадки, но там тоже оказывается пусто. Он выглядывает из дверей здания и видит Чона, сидящего на ступенях.
— Что ты делаешь здесь? — старший прыгает по бетонным ступеням и присаживается рядом с макнэ. Он замечает в его руке сигарету и кривится, потому что мама в детстве говорила, что от курения рак легких бывает.
— Думаю, — тянет Чон и выпускает серый дым с губ.
— Почему ты куришь? Ты танцор, ты разве не должен типа за здоровьем следить и всякое такое?
— Да я на хую вертел это здоровье, я пока что раком не заболел, значит курить можно, — отмахивается брюнет, как ни в чем ни бывало, — Хочешь?
— Хотел курить начать, но что-то руки не дошли. Я читал, что кашляешь после первой сигареты сильно, — Тэ с опаской берет сигарету из чужих пальцев и осматривает ее любопытно.
— Хуйня это все. На самом деле только нос чуть жжет и все. Вдохнул, выдохнул — все просто.
Тэхен с каким-то подозрением смотрит на младшего, но затем подносит сигарету к губам и вдыхает. Во рту горький привкус табака, потому что Чон скорее всего курит крепкие сигареты. На губах след от его же клубничной помады, которой он пользуется.
— Горько, — заключает хен и морщится от некого жжения в носу.
— У тебя слезы, — замечает Гук и вытирает с краешков глаз светловолосого слезинки большим пальцем, а затем забирает сигарету.
— А еще у меня губы в твоей помаде, — Ким кривится, но не стирает ее, а лишь отворачивает голову, закашливаясь от дыма, который в порыве ветра подул прямо на него, — Чонгук? Зачем ты пригласил меня в кафе?
Макнэ молчит, докуривая сигарету. Он не отвечает, а ведь его собеседнику так нужен ответ от него. Через несколько минут молчания он тушит сигарету о ступень и встает в полный рост, пихая руки в задние карманы джинс.
— Тренер, должно быть, уже ждет нас.
Блять, да вы бы только знали, как Ким рассержен! Этот мальчик дерзеет с каждым днем? По какой программе он наглеет? Ему задали вопрос, а он просто плюет, мол, сам себе там отвечай. Что ж, видимо светловолосому, сколько бы он не злился и не хмурил брови, не дано понять мыслей младшего.
Тэхен встает с прохладных ступеней вслед за Чоном, придерживаясь за перила.
— Тебя понести?
— Нет, не трогай меня, от тебя несет табаком, — фыркает в ответ Тэ и смело идет вперед, ругаясь про себя всем известным матом.
— Да хули ты изворачиваешься, по-хорошему же предлагаю, — Чонгук несмотря на упрек, все равно подхватывает хена на руки и вносит в здание, направляясь прямиком к лестнице.
— Эй, тебя не волнует, что на нас все смотрят? — Взволнованно спрашивает старший, оглядываясь по сторонам.
— Нет, не волнует. Мы пришли почти.
Чон опускает Кима около стены раздевалки, вставая напротив него. Светловолосый сначала боится наверх вообще смотреть, мало ли, что там этот придурок задумал опять, но в итоге поднимает чуть испуганные глаза.
— Все-таки, я выше тебя, — брюнет усмехается, а затем смотрит в тэхеновы глаза.
— Сумка…
— В окно выброшу.
— Я сам схожу, не утруждай себя, — язвит Тэ и уже хочет отойти от стены, но Гук ставит руки по бокам от его плеч, задвигая в какие-то невидимые рамки и не давая сдвинуться с места, — Ну и?
— Жди, я сейчас вернусь.
Чонгук делает один шаг назад, а затем в быстром темпе направляется к выходу из зала.
Киму, правда, ничего не остается делать, как ждать, поэтому он с тяжелым, полным отчаяния и страдания, вздохом разворачивается и толкает дверь раздевалки. Он садится на подоконник, обхватывая руками ноги, и смотрит в щелочки жалюзи, пытаясь разглядеть улицу, на которой дождь идет и не собирается прекращаться до самой ночи, судя по прогнозу погоды.
Гука нет уже минут десять или пятнадцать, и как только светловолосый уже начинает подумывать, что того унесло дождем или он просто пропал без вести ему на счастье, но он слышит его.
— Блять, хен, только не говори, что ты опять плачешь.
Позади раздается знакомый голос, а затем хлопок двери и топот в сторону Тэхена.
— Держи свое сокровище, — бросает Чон и кидает сумку с вещами старшему. Он не требует благодарности или награды, как в прошлый раз, просто уходит, прикрывая за собой дверь.
Тэ достает одежду из сумки, а затем замечает две новые вещи, которые он точно туда не клал: пачка сигарет и зонт. Черный мужской зонт с деревянной ручкой, с металлическим ободком на конце (да, точно, дождь же на улице) и пачку сигарет темно-розовой полосой посередине. Она распечатана от пленки, еще не открыта, но, видимо, какая-то коллекционная, потому что она не просто бумажная, а из толстого картона. Женские, кажется, сигареты, потому что они тонкие и с розовым фильтром.
А, нет, просто вишневые.
Старший крутит пачку в руках, и на обратной стороне надпись черным маркером:
«не порть свои легкие, малыш~»
— Вот же придурок, — бурчит себе Тэхен и кидает сигареты обратно в сумку, отодвигая ее от себя.
Он выходит из раздевалки через минут семь, бодро скача к скамьям. Ким завязывает шнурки на чуть порванных фиолетовых кедах, насвистывая себе что-то под нос.
— Сегодня попробуем с музыкой? — напротив него из ниоткуда появляется Чонгук, попивая воду из бутылки, — Хен, это что? — макнэ презрительно смотрит на кеды, которые хоть и были чистыми, но выглядели все равно поношенными. Им больше пяти лет, да?
— Кеды? Ты совсем тупой и мне придется объяснять тебе, что такое кеды? — светловолосый вскакивает со скамьи и задирает голову, чтобы посмотреть Гуку в глаза.
— Ты занимаешься в этом?
— Ну, да. Мне не в чем больше, — Тэхен пожимает плечами и наблюдает за тем, как брюнет щурит глаза и хмыкает, — Так, мы пойдем танцевать?
— Да, конечно.
Чонгук направляется в тот же угол зала, в котором они с Кимом занимались в прошлый раз.
— Как я говорил, сегодня с музыкой будем работать. И сегодня немного другая… Эм…
— Поза?..
Оба стоят и неловко отводят взгляд, а затем первым младший укладывает руку на чужую талию, но только одну, в вторую держит в воздухе.
— Давай мне руку, — говорит он, дожидаясь, пока Тэ следом придет в себя. Светловолосый мотает головой и поднимает руку.
Ну, знаете что? Тэхен действительно ожидал чего угодно, но точно не того, что брюнет пропустит свои пальцы между его. И именно в этот момент его взгляд падает на чужие смуглые длинные пальцы, которые несильно сжимают его собственные. Да в конце концов, с какой стати в голове хена проскочила мысль «его девушке повезло»? Ну и что, что у этого мальчишки длинные красивые пальцы? Такое у многих бывает. Ну и что, что на руках сильно выступают вены? У многих спортсменов и танцоров такое нередко встречается. Ну и что, что у Кима, на секундочку, фетиш на руки и пальцы? Ну и что, что он хочет себе такие же? Ну и что, что он представляет эти длинные влажные пальцы, которые следуют по его копчику, царапают ягодицы и врываются сразу парой до жжения в слезных каналах и тихого удовлетворенного скулежа в подушку, и…
— Так, — старший сжимает чужие пальцы, давит на костяшки, наверное, как всегда назло, — Это все изменения в позе?
— Типа того. И, хен, ты краснеешь, — Наверное, в этот момент Чонгук хочет вырвать свою руку и прикоснуться ладонью к горящим щекам Тэ, но тот лишь сжимает сильнее пальцы, не давая совершить задуманное.
— Включай уже музыку, — шипит недовольно старший и дергается в сторону колонки.
В этот раз они танцевали дольше.
Танцевали полтора часа, отдыхали, а потом еще два часа танцевали.
Чонгук совсем не устал и мог бы продолжать, если бы не Тэхен, который ног не чувствовал и уже задыхался.
— Ладно, отдыхаем. Думаю, на сегодня хватит, — Макнэ делает глоток воды, и по его и без того влажной шее текут струи воды, капая на футболку, и светловолосый предпочел устремить свой взгляд себе под ноги, чтобы его фантазия не сыграла с ним еще одну череду грязных шуток.
— Мы молодцы? — Спрашивает Ким обнадеженно, собираясь отправиться за своей бутылкой воды, но Чон делится своей.
— Да, особенно ты, хен. Ты хорошо постарался, — Он промокает шею и щеки полотенцем, смотря на часы.
— Значит, я умничка?
— Да, малыш, ты умничка.
У Тэхена уже нет сил сопротивляться и перечить, поэтому он просто кивает, ухмыляясь, и направляется в раздевалку.
— В восемь у школы, — повторяет брюнет, смотря вслед уходящему хену.
— Буду в полдевятого, — Ким улыбается и скачет в раздевалку, хлопая дверью.
И Чонгук идет домой без зонта, но гордый собой. Он останавливается около одной из автобусных остановок, чтобы закурить, и присаживается на скамью под прозрачной крышей. Достав пачку сигарет с синей полосой, он видит, что поверх привычной надписи «курение убивает» написано:
«уже испортил их из-за тебя, папочка~»
И Чонгук нервно усмехается, потому что не знает, что хуже: что Тэхен закурил или что его теперь зовут «папочкой».
