Сказ о том, как Тэхен в бальники подался.

Утро начинается прекрасно, потому что в кои-то веки Тэхён выспался. Сладко зевая, он потягивается на кровати, после чего расплывается в самой довольной чеширской улыбке, которую только могли видеть на его лице стены квартиры. Он валяется ещё около двадцати минут, закутываясь в одеяло и отбрасывая его от себя, мнёт подушку и теребит ногами простынь под собой, сбивая всю её нижнюю часть просто в одну большую складку. Ким присаживается на кровати и наслаждается приятной тишиной в квартире, а затем смотрит на часы. Полпервого. — Блять, какой кошмар! — взвизгивает светловолосый и хочет рвануть с постели в ванную, но путается в одеяле и впечатывается лицом прямо в паркет рядом с кроватью, — Чимин! Нет, лучше сначала проверить, где находится этот мелкий… Мелкий, который, видимо, отключил ему будильник. — Чимин, если ты дома, то я тебя найду и убью! — кричит ещё раз он, так, на всякий случай, если по первому его возгласу брат не догадается, что это было последним, что он услышит в своей жизни, и на этот раз он уже успешно поднимается с кровати, вставая в полный рост. Кухня, ванная, туалет, гостиная и комната Чимина — всё пустует. Но последнее, что старший решает проверить, так это лестничная площадка, на которой его брат часто отсиживал свою пятую точку за бесполезными разговорами: кто с кем спит и кто кому не даёт. — Чимин? — Тэхён открывает входную дверь и осматривает лестницу, ведущую вниз и лестницу, ведущую наверх, — Чими… Перед светловолосым стоит прямоугольная белая картонная коробка. Окей, Тэхён, конечно, пошутил у себя в голове, но она явно не похоже на место, где мог бы спрятаться младший. — Что это за хрень, — интересуется Ким сам же у себя и присаживается на корточки, чтобы рассмотреть вещицу поближе. На коробке ничего не написано, никаких записок, только название магазина. Спортивного магазина. Ну, значит, там не бомба, уже полегче. Или те, кто отправлял ему динамит любят спорт. Тэхён открывает коробку и видит кроссовки, в которые он влюбляется с первого взгляда: они полностью белые, зубчатая подошва с небольшой танкеткой. Что-то нереально дорогое. — Сколько? Семьсот семьдесят тысяч вон? — ошарашенно восклицает он и перепроверяет ценник ещё раз пятнадцать. Кто этот идиот, что спустил сумму за аренду однокомнатной квартиры лишь на спортивные кроссовки для Тэхёна? Ах, постойте, он даже знает этого идиота. — Чонгук, — шипит он, падая на пятую точку перед коробкой. Даже записки никакой не оставил, паршивец. С какой стати он дарит ему такие дорогие подарки? С какой стати он старшему вообще что-то дарит? Это новый садистский культ? Бить, а потом дарить дорогие подарки, извиняясь? И знаете, в какой момент Тэхёну становится страшно? В тот, когда он понимает, что Чонгук знает, где он живет, знает его адрес. Откуда? Чёрт подери, ебучий Чимин. Ким забирает с собой коробку и уходит в комнату, сразу же хватаясь за телефон. На нем два пропущенных от «папочки-Чонгука» и три непрочитанных сообщения. 8:14 «хён, где ты?» 9:56 «хён» 11:03 «тебе конец» Тэхён думает о том, чтобы позвонить младшему, объяснить ситуацию, мол, ну, вот да, Чимин идиот, отключил ему будильник, но ещё страшнее слышать разъяренный голос донсена в трубке, а поэтому, подумав, светловолосый приходит к выводу, что он просто хотя бы потренируется в балетном зале, если вдруг брюнет уже ушел. И, чёрт, знаете, как Киму стыдно? Вы просто не представляете. К его щекам, кажется, прилила вся кровь организма, потому что сам он бледный от страха, как смерть, но зато щеки заливаются самой яркой красной краской. Тэхён собирается с силами, параллельно складывая в сумку нужные вещи. Нет, он должен все объяснить Чонгуку. Он набирает побольше воздуха в лёгкие и берет чуть дрожащими руками телефон в руки, всеми способами успокаивая себя. Мучительные гудки, в такт которым бьется сердце старшего, который уже предвкушает весь этот крик и ярость на другом конце трубки. — Да? — Привет, Чонгук-а, — тянет Тэхён и сглатывает, потому что в ответ тишина. И Ким просто сидит и гадает, что там делает Чон: плетет узел для повешения или точит один из своих ножей? Может, запаливает костер из друзей и родных светловолосого, чтобы и его потом заодно сжечь в этом ярком пламени? — Малыш, почему ты не пришел на тренировку? — раздается спокойный, но с слышимой ноткой раздражения голос. — Короче, мой брат отключил мой будильник — ну, ты знаешь, что он с ебанцой, — и, в общем, я только что проснулся, так что прости меня за этот казус, пожалуйста. — Пожалуйста? — Пожалуйста. В телефоне шипящее плохой связью молчание, которое так сильно бьёт по и без того слабым нервам старшего, и он шумно дышит в микрофон, а когда понимает это, то накрывает свои губы собственной ладонью, стараясь уменьшить громкость своего дыхания. Сердце, так редко бьющееся в оптимальном режиме, сейчас бьется в бешеном ритме, и, кажется, вот-вот вырвется из груди и отправится вон из квартиры. Ким укладывает вторую руку на край постели, скручивает в пальцах простыню и перебирает ее складки. — За что ты извиняешься? — За то, что не пришел на тренировку? — Тэ расплывается в улыбке, потому что он понимает, что Чонгук забавляется, тешит себя, словно ребёнок, всеми этими совсем не детскими играми с чужими нервами и сердцем. Опять тишина. Младший придумывает ещё какую-то кознь для бедного и несчастного Ким Тэхёна? — Приходи в зал, ты не пропустишь тренировку только потому, что проспал, — произносит брюнет, а в конце слышится глоток — Чон еще в зале. Он сам ждет ответа от хёна, но, не получив его, вздыхает и цедит, — Живо. Сказать, что старший растерялся — ничего не сказать. Он просто продолжает молчать в трубку и тяжело дышать, пытаясь привести в норму нервно колотящееся сердце и сбившееся дыхание. — Блять, идиот, я сказал живо, — Продолжает также сквозь зубы Чонгук, а Тэхён уже успокоился и улыбается во все тридцать два, вскакивает с кровати, направляя взгляд на уже собранную сумку, — Кстати, ты соврал мне вчера. — М, да? Насчёт чего? — удивляется Тэхён, стягивая с себя ночную рубашку. Он ставит звонок на динамик и кидает телефон на кровать. Из телефона раздается смешок, и на секунду Тэхёна это даже немного смутило. — Люди меняют партнеров от сатириазиса не потому, что этого требует болезнь, а потому что их не может удовлетворить один человек. Ким ухмыляется в ладонь, бросая на кровать несколько вещей — а ведь младший правду говорит. — К чему ты клонишь? — Тебе недостаточно одного полового партнера, так? — Это не моя воля. — Я знаю. И надеюсь, что ты имеешь хоть чуточку инстинкта самосохранения, решил не злить меня, и перестал принимать те таблетки. Светловолосый не принимал ни одной со вчерашнего вечера, он не соврёт, если скажет, что не принимает лекарство. Он бухается на кровать, сводит колени вместе и комкает в руках футболку, которую только что достал из платяного шкафа. Тэхен, поджав губы, смотрит на стоящие прямо рядом с телефоном несколько бутыльков с противными на вкус цветными таблетками. Какая-то печальная, еле различимая улыбка растекается по лицу старшего, которую он хочет спрятать, но, отвернувшись, натыкается на зеркало и свое отражение. — Я не принимал ничего сегодня, но… Ты ведь не справишься один, — Ким усмехается. — Тупица. — Не справлюсь, но ты же поможешь мне? У Тэ старый телефон и, похоже, забросивший свою работу оператор, потому что связь ужасная. Каким бы чудесным м чистым в жизни не был голос макнэ, по телефону в конце каждого слова все шипит, шуршит и хрустит, предложения сложно разобрать. Это звучит невероятно, когда Чон хрипит своим чуть сорванным голосом, а телефон в ответ каждому его слову выдает шипящее и отдающееся эхом «гхаааргх». — Зачем тебе это? Может, я просто буду принимать лекарство, которое мне прописал человек, который окончил медицинский институт, а не слушать шестнадцатилетнего подростка, который мало того, что школу еще не окончил, так еще и не разбирается в медицине? — Приходи в зал, мне нужно серьезно поговорить с тобой, — заключает брюнет. — Чонгук… — Всё, детка, рот на замок, руки в руки и побежал в зал. Из динамика телефона повторно слышатся гудки, только не набора номера, а сброшенного звонка. — Придурок, — выдавливает из себя Тэхён с усмешкой и начинает натягивать на себя спортивные шорты. Когда он уже собирается выходить из квартиры, когда уже поправил волосы перед зеркалом в коридоре, то он кидает косой взгляд через плечо на свою комнату, на тумбу, на лекарства, которые стоят на ней. Он хочет плюнуть на все эти тупые угрозы своего донсена, шагнуть к тумбе и выпить лекарства больше нормы раза в три, назло Чонгуку, но что-то держит, нет, тянет за руку к танцевальной школе, не давая осуществить этот «коварный» план. Светловолосый идет по улице и, честно говоря, не знает, чего ему ждать, потому что когда мама говорила ему «нам нужно серьезно поговорить», то обычно это был долгий и смущающий разговор на какую-то «взрослую» тему. И хоть Тэхен по натуре и характеру был невинным ребенком, который предпочитал шумным, курящим и пьющим компаниям общение с любимым младшим братиком, и мать, и мачеха не прекращали предостеригать его насчет всех этих опасных злых штук, на которые можно не на шутку подсесть. — Прости, мам, — со вздохом шепчет он и достает из внешнего кармана сумки пачку сигарет, ту самую, которую ему всучил Чонгук. Он затягивает одну из них и мысленно уже ставит себе задачу бросить в ближайшее же время. На горизонте виднеется танцевальная школа, и Тэ, поправив ремешок сумки на плече, набирается смелости и ускоряет шаг. «Чем быстрее начнем, тем быстрее закончим» крутится у него в голове, и он надеется, что этот «серьезный» разговор не продлится долго, потому что, знаете, находиться долго наедине с Чоном не внушающее доверия занятие, особенно если это маленькое помещение, в котором никого нет. Когда по стенам эхом отдается голос макнэ — это немного пугает, накаляет атмосферу и, по расчетам самого Кима, если долго находится в такой обстановке, то можно сойти с ума. Светловолосый вышагивает по лестнице здания, уже радуясь тому, что Чонгук не вышел покурить и не встретил его сразу же при входе, а это значит, что у старшего есть время еще немного подумать и успокоиться. Почему он так пугается разговора с парнем, который, во-первых, младше него, причем намного, а во-вторых, даже не друг и не родственник ему? Потому что это Чон Чонгук. Он может вбросить какую-то непонятную фразочку или сделать первое, что взбредет ему в голову, а это не ограждает Тэхена от психологической или физической травмы. — Так, Тэхён, будь спокоен, все будет чудесно, он же не такой ужасный, как ты представляешь, — успокаивает себя он, поднимаясь по лестнице к залу для бальников. — Он же не такой уебок, он тоже человек. — Доброе утро, куколка. Выспался? «Уебок». «Он не человек, он реальный уебок». Ким закатывает глаза и опускает голову, проходя мимо младшего. — Знаешь же, что выспался, зачем спрашивать? — недовольно бурчит он и открывает дверь раздевалки с ноги, хоть и обе руки были свободны. — Кто-то из нас двоих явно недоволен жизнью, — с ухмылкой замечает Чонгук и заходит за своим хёном в раздевалку следом, прикрывая дверь. — Я, вообще-то, тут переодеваться собрался, — светловолосый ведёт бровью и ставит сумку на подоконник, оборачиваясь к собеседнику. — А я вообще-то собирался с тобой поговорить. И об этом я сказал раньше, так что сначала мы говорим, а потом ты переодеваешься, — Чон подходит к Киму и, пожав плечами, укладывает руку на его сумку и теребит пальцами металлическую застежку, — Либо можешь переодеться, пока мы будем говорить. — Нет уж, спасибо, я вежливо пошлю тебя нахуй, — старший смахивает чужую руку со своей вещи и отодвигает ее за свою спину, — О чем ты поговорить хотел? — О тебе. И о твоей болезни. В раздевалке повисает неловкая тишина, которую прерывает вырвавшийся с губ старшего смешок. Он улыбается, и как только Чонгук чуть наклоняет голову, чтобы рассмотреть эту улыбку, старший тут же отворачивается. Он вздыхает так театрально и, вновь усмехнувшись, поворачивается к макнэ и смотрит в его глаза. — Я интересен тебе? — с ухмылкой спрашивает он и теперь сам приближается к чужой смуглой руке, хозяин которой, завидев это, тут же отдергивает её. — Мы партнёры, мне нужно знать о тебе немного, — Чонгук сжимает в пальцах запястье Тэхёна, — И это не обсуждается. — Ты знаешь обо мне не немного, — замечает светловолосый и направляет взгляд на странный жест парня. Он приподнимает бровь и повторно поднимает голову, заглядывая в черные глаза — он нервничает? Редкое и странное явление, — А я вот ничего не знаю о тебе. — Ты боишься меня поэтому? Потому что не знаешь меня? — Я не боюсь тебя, что за чушь? — Ким нервно усмехается и после секунды ступора добавляет еще «пфф», чтобы ещё убедительнее звучало. Однако, знаете, Ким Тэхён никогда не умел врать. Его уши мгновенно краснели, а руки дрожали, поэтому он прятал их в карманы, что выдавало его ещё сильнее. И сейчас он опять врёт, врёт отчаянно, надеясь, что Чонгук глупее, чем кажется, и не поймёт его банального идиотского вранья. — Да ну? — брюнет хмыкает и делает резкий шаг в сторону хёна, который сразу же тянется к заднему карману, в котором лежит, внимание, перочинный ножик. — Баранки гну, — передразнивает его Тэхён и показывает язык, на всякий случай хватаясь пальцами за рукоять ножа. Конечно, почку он младшему не проткнет — смелости не хватит, но вот по руке полоснуть может. — Хён, что у тебя там? — саркастично интересуется Чон и хватает чужую руку, вытягивая на себя. — Руки убрал, — шипит светловолосый, дергая рукой в сторону, но так только больнее — кольцо из пальцев сжимается еще крепче. — Нож, хён? Ты серьёзно? А если я тебя сейчас пырну? Чонгук выворачивает руку Киму вперёд и подносит острие к его кадыку. Ким же старается улыбаться, хватаясь за чужое запястье второй рукой в ответ. — А потом ты спрашиваешь, почему я боюсь тебя. Ведешь себя, как маньяк, тут любой смертный испугается, — в шоколадных глазах Тэхёна читается не усмешка, которая сейчас играет на алых губах, а страх и мольба о помощи. Срочной помощи. — Ты хотел узнать обо мне немного? Тогда слушай, — макнэ наклоняется к ушку своего хена и опаляет его скулу и чуть шею горячим дыханием, — У меня сексуальный садизм — это официальный диагноз. Ты хотел узнать — ты узнал. — Теперь понятно, почему ты ведёшь себя как маньяк, — Тэхён выдавливает из себя смешок через силу, — Мне можно звать тебя «господин Грей»? Поверьте, он сейчас пытается изо всех сил разбавить острую и напряженную атмосферу раздевалки, и когда он уже готов натянуто, но улыбнуться, чужая рука в ту же секунду ложится на его плечо и плывет вверх, ложась на шею. — Фу, Ким Тэхен, какие ты фильмы смотришь, — наигранно шепотом произносит брюнет и прикасается разгоряченными пальцами к коже за ухом светловолосого. — Да ты такие фильмы каждый раз видишь, когда трахаешься, разве нет? — усмехается старший. Видимо, он не думает перед тем, как сказать что-либо, поэтому его больно оттягивают за волосы, вынуждая ахнуть от неожиданности и откинуть голову. — Следи за языком, — рыкает младший. — А то что? — почти перебивая его, интересуется тихо Тэхён. — Меня возбуждает, когда моему объекту обожания причиняют боль, особенно когда это делаю я — вот что. Старший пожимает плечами — у всех свои фетиши. Но, постойте… Чонгук душил его. Чонгук сжимал его плечи синяков. Чонгук в данный момент держит нож около его горла. Вот сейчас ему действительно страшно, поэтому он начинает активно вырываться, если бы не чужие губы около уха, так горячо опаляющее его сбитым дыханием, откинутая назад голова и лезвие пирочинного ножа около кадыка. — Прекрати, Чонгук, — тихо просит светловолосый, в любой момент готовый со всей силы закричать отчаянно от безысходности. — Повтори, — просит младший О, он будто наслаждается всем этим, и это уже знают все, но не Ким, который вместо банального «нет» продолжает тешить садистскую душонку своего донсена. — Отпусти, я просто хочу потанцевать. И убери от меня нож. — Боже, детка… Детка, я так люблю твой голос, — Чонгук жмется губами к чужому уху и говорит невероятно тихо. Ему нравится эта ситуация — он бы стоял так вечно, — Скажи ещё раз. Младшему нравятся все эти мольбы о помощи, весь этот жалобный скулеж на грани истерики, а вот старший готов расплакаться. — Перестань, ты перегибаешь палку, остановись, — светловолосый решает, что пора заканчивать этот цирк: он тоже хватает младшего за его тёмные волосы на затылке и заставляет запрокинуть голову, — Ты обещал мне лишь рассказать о себе, а сейчас собираешь убить меня. — Прости. Что? Ким не ослышался? Чон Чонгук извинился? Чудеса. — Мне шестнадцать, я учусь на дому и провожу каждый день с восьми до пяти за танцами, а по выходным — спортивный зал. Я живу один, я никем не занят и, да, я натурал. — Ты такой идиот, ты меня бесишь, — дрожащим голосом произносит в ответ старший и, когда от его драгоценной шеи убирают лезвие, он хватает брюнета за ворот футболки. — Как тебя земля носит? — Ты обзываешь меня и накидываешься на меня с обвинениями, хотя у самого стоит из-за того, что тебе чуть не вскрыли глотку. — Проваливай и дай мне переодеться. — Сегодня без «спасибо» за кроссовки? — Могу засунуть их тебе в твой зад. Хочешь? Чонгук понимает, что никаких благодарностей он не дождется, поэтому лишь вздыхает и направляется к выходу. — Сходи передерни что ли, — бросает он напоследок. — Нет, буду упираться тебе стояком в ногу, — передразнивая своего донсена, произносит светловолосый. — Блять, да пожалуйста. Тэхён скатывается по стене и прячет лицо в ладонях, сводя колени: ему не просто стыдно, ему чертовски стыдно. Он ведь никогда не замечал за собой таких странных фетишей, так какого, собственно, хуя? Он не в курсе. "Что ж, Ким Тэхён, что дальше? В следующий раз разрешишь ему одеть тебя в латекс и выпороть ремнём?" спрашивает Ким сам у себя жалеюще. Наверное, ему стоит уже просто признать, что Чонгук действительно горяч и умеет возбуждать.