Сказ о том, как Тэхен в бальники подался.

— …интереснее меня? — А? Тэхен хлопает глазами, отрываясь от экрана телефона, в который смотрел еще минуту назад. Он делает глоток теплого молока из кружки, не прекращая смотреть на младшего. — Лента новостей интереснее меня, спрашиваю, — повторяет свой вопрос Чонгук, закидывая ногу на ногу и укладывая щеку на ладонь, не сводя глаз с хена, — М? — Я тебя слушаю, — дуется Тэ, отводя взгляд: он не слушал. — И о чем же я говорил? — приподнимая брови, спрашивает Чон: он знает, что старший где-то в виртуальном пространстве, в своих мыслях, и для него монолог макнэ, как бурчащий на заднем плане телевизор, чтобы скучно не было, пока сидишь за компьютером. — Ладно, ты раскусил меня, — Ким бурчит, откладывая телефон, — Но даже если я тебя слушать буду, то половину все равно мимо ушей пропущу. — Ох, хен, — как-то устало вздыхает брюнет и откидывается на спинку стула, — И что же я должен сделать, чтобы ты меня слушал? — Будь ты Чимином, говорящим об очередной юбке в женском отделе, то я бы с удовольствием послушал, — усмехается Тэ и смотрит на донсена. Смысл ему было его отвлекать, если все равно там себе что-то невнятное под нос бурчит? Жаловался просто, небось, на что-то, а светловолосый его не слушал, вот он и дуется, как дитя малое. — Хочешь поговорить об одежде? — кажется, в глазах Чонгука звездочки, сердечки и блики от люстры водят хороводы, потому что его глаза от заинтересованности заблестели. — Честно говоря, я бы уже пошел спать, — фыркает Тэхен и, допив молоко, встает с кухонного стула. Он оглядывается и с упреком смотрит на младшего, — Где я спать буду? — Что это такое? — недовольно хнычет Чон, — А где «Чонгук-а, милый, можно я посплю с тобой в кроватке?» — Чонгук-а, милый, в этом доме есть алкоголь? — продолжая осматриваться, спрашивает Ким, забывая, стирая из памяти то, что десять секунд назад спросил про место своего ночлега. — Разве что вино, — хмыкает макнэ, а далее хмурится, — Даже не думай, оно на праздник. — Гукки, если ты хочешь, чтобы я почаще задерживался у себя дома, то тебе лучше бы иметь какое-нибудь алкогольное разнообразие, — Тэ потягивается, — Но, знай, я люблю коньяк. — Мне шестнадцать, хен, я не могу только ради тебя скупать все алкозапасы ближайших магазинов, — недовольствует брюнет, — Ты пойдешь в душ или… — Пойду, — перебивает его старший и выглядывает в коридор, рассматривая три одинаковых двери, — Какая из них… — Первая, — улыбается Чонгук и кивает, — Не поскользнись, там может быть все еще мокро. И он оказывается прав. Когда светловолосый заходит в ванную, то его посекундно промокающие носки сообщают хозяину о том, что все же перед его приходом макнэ устраивал здесь четырех часовой заплыв и представлял не ванну, наполненную до краев, а чертово море. — Ебучие лужи, — выругивается он, сразу же отбрасывая носки куда-то в угол. Он смотрится в зеркало и стягивает футболку — он оденет ее позже, когда пойдет спать. Хотя… Может стоит попросить пижаму у Чонгука? Судя по размеру, она могла бы быть Тэхену в самый раз, только если не оверсайз. — Нет, — решает Ким: просить вещи у макнэ уже верх неуважения, во всяком случае, ему так кажется. Позади него стоят полки с разнообразными флакончиками одеколона, а точнее… Духами? Чон Чонгук пользуется женскими духами? Вау. — Вау, — произносит Тэхен восторженно, скорее даже ошарашенно, беря в руки один из флакончиков. Светло-розовый прямоугольной формы с надписью «versage bright crystal absolu». Пахнет приятно, какими-то цветами, кажется, розами, но знать наверняка нельзя, потому что из-за какого-то чересчур сладкого запаха самый главный теряется. На полках, кажется, вся коллекция злосчастной Replica, потому что они стоят в ряд, словно в косметическом магазине. Сколько же все это стоит? Десяти, а может и двадцати гонораров и стипендий не хватит, чтобы купить хотя бы пару флакончиков. Он снимает с себя джинсы вместе с нижним бельем, кидая последний взгляд на свое отражение, залезает в глубокую ванну цвета слоновой кости и включает воду. Горячая. Теперь ясно, почему Чонгуку всегда жарко после ванной, даже через десять, двадцать минут и полчаса — он моется, нет, тупо варится в кипятке. В душе можно подумать, как во время затяжек. Светловолосый обнимает себя, чуть наклоняя голову, вздрагивает от горячих струй воды, стекающих по спине и плечам, теряется где-то в собственных мыслях, смотря куда-то сквозь ванну, пол, сквозь этажи. — Хен, ты там не уплыл? В дверь стучат, а за ней голос макнэ раздается: без упрека или чего-то такого, но Тэ все равно пугается и вздрагивает от неожиданности. — Что? — отзывается он, поднимая взгляд на все также закрытую дверь. — Ты уже минут двадцать в ванной, а я не хочу, чтобы тебя смыло, — смеется Чон, и старший хмурится: действительно уже двадцать с чем-то минут? Как быстро бежит время. — Да, я выхожу, — бросает он и в момент выключает воду, перешагивая через ванну. И выходит, подрагивая от холода, потому что футболку и белье на мокрое тело, еще и с волос капает на оголенные плечи. — Тебя вытираться не учили? — изгибая бровь, интересуется Чон. — Понимаешь ли, — вздыхает хен, — У меня ванная прямо напротив комнаты, и мне добежать до кровати быстро, а тут, у тебя, пока до комнаты дойдешь, сто лет пройдет. Тэхен, только зайдя в комнату, тут же плюхается на кровать, блаженно вздыхая и прикрывая глаза. — А ты где спать будешь? — спрашивает Ким и, насладившись мягкостью кровати, привстает на локтях, но тут же непонимающе смотрит: не каждый день увидишь Чон Чонгука, раздевающегося прямо перед тобой, — Что ты делаешь? — Раздеваюсь, Тэхен, раздеваюсь, — язвительно отвечает Чонгук, бросая скомканный свитер на рабочий стол. Та же участь ждет и джинсы. Светловолосый больше не говорит ничего: наблюдает за тем, как младший вешает на стул пару джинс и с слишком громким щелчком выключает свет в комнате. — Сколько времени? — шепчет Тэ, сдвигаясь на край кровати. — А чего шепотом? — также тихо спрашивает Чонгук, пристраиваясь с другого края кровати. Хотя бы одеяло не одно, и то радует, — Без пяти одиннадцать. — Как рано, — бурчит себе под нос старший, — Я обычно после часа в кровати, — а потом зевает. — Я тоже, но ты не заснешь, если у меня будет гореть настольная лампа, она слишком яркая, — шепотом отвечает макнэ. Часы размеренно тикают, и если бы Тэхен не был настолько напряжен, то обязательно посчитал, сколько этих «тик-таков» прошло с момента, как парни улеглись в кровать. Атмосфера неловкости и скованности буквально давила на головы, защемляла и не давала уснуть. Чон поворачивает лицом к хену и несильно толкает его в плечо. — Хен, ты спишь? — тихо шепчет он и в ответ получает сонное бормотание и копошение. По стеклу начинают неравномерно стучать большие капли маленького дождя, которые эхом удара раздаются по всей комнате, может, даже квартире. — Не сплю, — произносит тот в ответ так жалобно, будто жалуется двумя словами, что заснуть не может. Он поворачивается к младшему лицом и смотрит на него, чуть краснея, — А ты чего пялишься на меня? — Там дождь пошел, — перескакивает на другую тему Чонгук и садится, оборачиваясь на окно над изголовьем кровати, — Слышишь? — Как будто бы у тебя под окнами ходит маленький барабанщик, — промычав, все же выдает Ким. Он тоже присаживается, двигается ближе к Чону, вытягивает шею, рассматривая окно, которое постепенно покрывается каплями и струями воды. Брюнет смотрит на профиль старшего, не в силах оторваться от вида: было бы время он бы обязательно его нарисовал. Он осторожно ведет пальцами по чужой смуглой шее, от чего ее хозяин вздрагивает и накручивает на указательный палец длинную прядь волос. — Тебе бы пошел блонд, хен, — замечает Чонгук и улыбается, когда старший наконец-то обращает на него свое внимание — поворачивается и смотрит прямо в глаза. — Ты думаешь? — с волнением спрашивает он и кусает губу, потому что в какой бы цвет он не красился, никому не нравилось. — Я уверен. В квартире слишком темно, чтобы разглядеть чужое лицо напротив, но Тэхен изо всех сил старается. Смотрит, пытаясь рассмотреть что-то в глазах Чона, что-то, что он сейчас испытывает. — Наклонись, — просит макнэ и чуть поддается вперед. Ким уклоняется от руки донсена на своих волосах и наклоняет голову, оборачиваясь: куда он смотрит? Ему приходится наклониться по просьбе младшего: он что-то хотел сказать? Тогда почему же молчит? Хотел что-то сделать? Тогда почему же продолжает бездейственно вглядываться в глаза напротив, не отрывая руку от чужих волос? — Что ты хотел? Давай спать уже, а? — шепчет светловолосый и уже хочет плюхнуться спиной на кровать, но его тянут в абсолютно другую сторону. Чонгук прижимается губами к чужим губам, проводя ладонью от затылка хена до плеча, там и останавливая ее. Тэ уже хотел было сказать что-то вроде «Эй, ты превысил лимит поцелуев на сегодня, это во-первых, во-вторых, я хочу спать, а в-третьих, я даже еще не думал над твоим предложением», но все мысли просто выбивает из головы одно единственное действие Гука — он заводит руку под ворот футболки и чуть сжимает кожу на плече, заставляя пробежаться от самой поясницы хена до его загривка целый табун нещадных крупных мурашек, от которых он нехило так передернулся. Старший сам поддается вперед, желает ощутить на себе и вторую руку, тоже где-нибудь около плеча, и параллельно думает о том, что то молоко, которым его напоил младший, былo либо с алкоголем, либо он сам просто в конец ебнулся. И считает, что, скорее всего, более вероятным является второе, а поэтому делает себе где-то в мыслях заметку реже ходить к Чону домой. Он позволяет темноволосому все: чуть царапать кожу на месте, где шея переходит в плечо, вести второй рукой по запястью и сжимать предплечье. Позволяет целовать грубее, глубже, хоть и неумело, но приоткрывает рот, позволяя чужому языку провести по губам. Позволяет себе ухватиться за длинные темные пряди на затылке донсена и чуть потянуть за них, не отказывает себе в том, чтобы придвинуться ближе. Да и Чонгук не против. Он обвивает руками спину старшего и двигает его ближе к себе, заставляя обвить торс ногами, но он не против. Не против того, что хен тянет за его волосы, не против его податливости и раскрепощенности. По комнате глухо разносится сбитое дыхание, причмокивания и вздохи, но им это, кажется, не интересно. У Чона ноги затекли ужасно, как и спина, и шея, поэтому он в один момент валит старшего на спину, усаживаясь на колени над ним. Не прерывает поцелуя, только вот Ким нервничает, когда край его футболки тянут вниз, желая от нее избавиться. — Не сейчас, Чонгук, — произносит в губы донсена Тэ, захватывая и останавливая запястье младшего. — Я хочу сейчас, — грубо бросает в ответ темноволосый и сжимает в ответ руку Тэхена, заводит ее вместе со второй рукой над головой старшего, удерживая рукой оба запястья. Ненадежно и недолговечно, но как отвлекающий момент — отлично. Теперь Ким просто рвано дышит, пока его футболку нагло снимают с него самого, и думает, что, да, его макнэ действительно нетерпиливый, что бы он не говорил про сдержанность и крепкие нервы. — Бояться должен я, а не ты, — замечает Чонгук и целует неаккуратно, смазано шею напротив, от чего в тот же момент Тэ приходит в себя. — Постой-ка, какого хуя я снизу, — резко начинает паниковать, вырывать свои руки из плена, — Нахуй, Чонгук, я старше тебя, да и к тому же ты девственник, — продолжает то ли жаловаться, то ли упрекать, пытается сменить позиции, но запястья тут же оказываются прижатыми по бокам от головы, что заставляет старшего еще больше злиться и хмуриться. — Потому что, хен, сверху всегда буду я, запомни это, — шепчет Чонгук, — Вопросы? — Да, — недовольно произносит Тэхен, резко пытаясь встать, — Почему я снизу? — Повторяешься, хен, — сладко протягивает брюнет и тянется вперед за поцелуем, — Но, знаешь, я отвечу. — Даже не съязвишь? — хмурится Ким, не веря, что макнэ хочет ответить на его вопрос «какого хуя я снизу?». — Потому что у что у меня член больше, — ухмыляется он и целует шею, будто отвлекая. — Не верю, я старше. — Хочешь проверить? — Пошел в задницу. — Уже был бы там, если бы ты был чуть податливее, хенним. — Ах, ты так? — почти взрывается светловолосый, — Сначала ты оставил меня у себя, потом завалил, а теперь «хенним»? — Не нравится? А как лучше? Малыш? Детка? И, знаешь, — Чонгук лыбится довольно, — Ты ведь сам решил у меня остаться, милый, ты сам не захотел идти домой. Чон целует смуглую шею осторожно, потому что боится навредить и сделать больно хену в данный момент, но вообще-то хочется его отыметь хорошенько за дерзость. — Это неправильно, так не должно быть, — ворчит как-то немного расстроенно Тэхен, отворачиваясь. — Котенок, у тебя целая неделя на раздумья, — напоминает макнэ и запускает пальцы в светлые волосы. Чуть оттягивает их и наоборот приглаживает, заставляя хена все-таки расслабиться в его руках, — Прости за это. — Нет, я… Ты… Классно целуешься, — довольно ухмыляясь, произносит Ким. Он наконец вырывает руки из чужого плена и поворачивается боком к сторону Гука, надеясь тщетно, что тот отвернется к стене, но не тут-то было. Брюнет валится рядом со старшим, проводя повторно рукой по его плечу, чуть притягивая к себе. — Это правда, что тебе лучше спится, когда ты кого-то обнимаешь? — шепчет Чон и смотрит на светловолосого. — Вот Чимин болтушка, — недовольно произносит Ким под усмешку Чона, — У меня есть плюшевый мишка, которого я обнимаю, но вообще-то я хочу собаку, чтобы она рядышком лежала и грелкой была, я у родителей прошу ее лет с шестнадцати, а они говорят все, что я еще не вырос! Но не смей дарить мне собаку, понял? У Чимина аллергия на них, а еще на кошек, у него в жизни только два попугая были, и до того, как он ко мне переехал они молчали, а потом один из них говорил «Чимин», а другой «коротышка», я еще хотел их писать научить, но я тоже не железный. — Это ты болтушка, а не Чимин, — улыбается младший. — Ты еще не видел, сколько он разговаривает! — возмущается Тэ. — Хен? — М? — Спокойной ночи. — Спокойной ночи, Гук-и. Комнату накрывает тишина, а затем ее нарушает удовлетворенный вздох со стороны макнэ. — Мне нравится, когда ты называешь меня так, — шепчет довольно Гук и позволяет себе уложить руку на чужое предплечье. Старший ничего не отвечает: он утыкается носом в темные волосы на макушке своего донсена и вдыхает приятный аромат одного из тех дорогих парфюмов, стоящих на полочке в ванной. — Зачем ты обнял меня? Это выглядит, как будто я твой парень, — рассерженно шепчет Тэхен и пытается выпутаться из чужих объятий, но его еще плотнее берут в охапку, не отпуская. — Может, детка, может быть, — тихо отвечает Чонгук и, словно ребенок, убаюканный глубоким голосом хена, моментально засыпает, так и не выпустив его из объятий.

посмеялись и сразу же забыли, но не я, подождите! я кажется влюбился… стоп!