***
— Чонгук, мудак. Младший неконтролируемо лезет под свитер своего хёна, затыкая его поцелуями чуть ли не каждую секунду, потому что как только его губы хотя бы на один миг остаются «без присмотра», то Ким сразу же начинает покрывать донсена трёхэтажными матами и обливать своим недовольством. — Прекрати, я тебя прошу, — почти умоляет уже на фальцете блондин. Хватается за запястья брюнета, убирая от себя его руки, и непонятно: он действительно пытается сопротивляться или делает это потому, что Чонгука его упертость и сопротивления заводят? — Черт тебя дери, Чонгук, мы же на улице, — старший сильнее сжимает чужие руки: он не слабее, нет, просто не в полную силу препирается. — Прекрати истерить, я же не раздеваю тебя, — Чон откликается спустя минут пять беспрерывного игнора и запускает руку в светло-пшеничные волосы на затылке блондина, пропуская каждую прядь между пальцев, заставляет своими действиями Кима поёжиться. С тех пор, как Тэ сделался блондином в один не очень уж и прекрасный день, Чонгук его боготворит ещё больше. Теперь его любимый день — это тот, когда его хён в ливень притащился к нему в квартиру, промокший до нитки, хныча о том, что как только он вышел с новым цветом из парикмахерской, сразу же пошёл дождь и все смыл. И тогда они оба пошли за новой краской в магазин, а макнэ пришлось самостоятельно красить чужие волосы. С тех пор внешность старшего ему нравится ещё больше, только вот… «Жаль, хён, что у тебя низкий голос» вздыхая, опечаленно сообщал Чонгук каждый раз, когда п рикасался к светлым волосам. А Тэхён усмехался и соглашался, надеясь, что его донсен никогда не слышал и не услышит его высоких стонов. — Ты такой сладкий, — шепчет довольно Чонгук, облизывая губы напротив. Он слизывает сладковатую помаду, выцеловывает уголки губ — место, где обычно собираются излишки помады. А вот Чимину она не нравилась: он как-то взял её у Кима из кармана джинсовки и, помазав ей губы, скривился: » — Хён, с чем эта помада? Пахнет отвратно. — Булочка с корицей. — Фу, противно как. Как будто не помада, а освежитель воздуха для машины! И на вкус ужасно… — А мне нравится.» Чонгука попробуй останови, когда у тебя обе руки заняты и весь воздух уходит на то, чтобы ругать этого мелкого паршивца, который старших вообще не слушает, даже ухом не ведёт. — Ради Бога, хён, успокойся, — блондин слышит раздражённый рык. — Чонгук, у нас тренировка, — громче жалуется Тэ, вжимаясь сильнее в стену позади себя, пытаясь любыми способами увильнуть от чужих ласк, — Нас же тренер убьет к чертовой матери. Чон отшатывается от хёна, что-то недовольно бурча себе под нос, хватая его за руку. — Умеешь ты атмосферу портить, — произносит брюнет тихо, и слышно, что он обижен. — Рад стараться, — язвительно цедит Тэ сквозь зубы, безвольно поддаваясь под все махинации младшего: спиной проезжается по стене здания, даже не пытаясь думать о том, что на флисовой кофте останутся разводы от шпаклёвки, шагает новыми бордовыми кожаными ботинками прямо в свежепосаженную клумбу, не заботясь о состоянии дорогой обуви, купленной тем же Чонгуком неделю или полторы назад. — Давай, ещё обидься на меня, — бросает старший, дергая рукой, чтобы привлечь к себе внимание. — Давай, выстави меня чмом бездушным, — фыркает макнэ в ответ, дергая запястье хёна на себя. — Гук-и, ты чего такой нервный? Темноволосому вообще сейчас не до всяких отпираний тэхеновских, потому что в его понимании друзья с привилегиями — это те, кто не состоят друг с другом отношениях, но при этом могут взаимовыгодно удовлетворять друг друга. — Тэхён, ты не дашь мне прикоснуться к тебе? — внезапно спрашивает Чонгук, от чего блондин непонимающе хмурится. — Ты и так превышаешь свой лимит прикосновений ко мне, — строго выдает старший, слабо волоча ноги за парнем и становясь почти вплотную к его спине. Чон молчит, а затем оборачивается на старшего, поднимая взгляд наверх, смотря ему в глаза. — Приходи ко мне сегодня, — говорит он отстранённо: это даже не просьба, он просто сообщает Тэхёну, что тот должен стоять около его дома вечером. — Зачем? — невинно интересуется Ким, хлопая глазами, пока Гук вновь хватает его за запястье к входу в школу. — Будем заниматься взрослыми вещами. — Мы будем пить? У Тэ в глазах такая детская радость, что, кажется, если бы можно было бы, то он женился бы на коньяке. — Если захочешь, то будем, — хмыкает брюнет, — Ты ведь понимаешь, что я не просто так тебя к себе приглашаю, да? У меня слишком хорошее настроение, чтобы оставаться сегодня неудовлетворённым, хён. — О, настроение хорошее? Хочешь, я его испорчу? — ядовито спрашивает Тэ и, надув губы, словно маленький ребенок, с силой выдергивает свою руку из плена, — Ты ведь понимаешь, что дальше поцелуев я не дам тебе зайти? — Я жду, пока ты сдашься, уже месяц, — раздражённо замечает Чонгук, — В чём смысл было становится друзьями с привилегиями, если мы от обычных друзей и не отличаемся? Где обещанные привилегии? Забыл мне, что пообещал месяц назад?***
.месяц назад. — Алло? Чонгук прижимает телефон плечом к уху, не отрываясь от доклада по истории. — Чонгук? Ты занят, а? — раздаётся трепещущий голос Тэхёна на той стороне разговора, и младший смотрит на часы, а затем в удивлении приподнимает брови. — Не занят, сладкий, а ты чего звонишь так поздно? — интересуется Гук и, признаться честно, ему действительно интересно стало, почему в без пяти час хён ещё не спит: что заставило его не спать? — Ты же режим соблюдаешь, уже нет? — А… Там у меня у одного из твоих предложений срок истекает вроде как, — пока Ким взволнованно запинается, Чонгук кивает и смотрит на календарь, висящий на стене напротив — действительно, сегодня пятница, срок ответа на предложение стать друзьями с привилегиями кончается сегодня, — Я думал очень долго. — Заметно, — брюнет нетерпеливо хмыкает, желая поскорее услышать ответ, — И что надумал? — Я согласен, — резко тараторит Тэ и вздыхает облегчённо, а затем молчит пару секунд и добавляет, — Но у меня есть одно условие. — Какая прелесть, — ухмыльнувшись, произносит макнэ, — И что же это за условие? — Никаких следов, — чуть серьезней произносит старший, — Ни засосов, ни синяков, ни царапин, ни кровоподтёков, понял меня? — Так? Ладно. Тогда я тебе тоже ультиматум предъявлю, окей? — Ну, предъяви. — Буду целовать и трогать тебя где, в каких местах и когда захочу, — произносит Чон и довольно улыбается, когда слышит, что неразборчивое бурчание на той стороне разговора стихает, — Как тебе, солнышко? Не слишком сильно против твоего «никаких следов», а? Ким молчит долго думает, минуты три, не то, чтобы Чонгук считал время посекундно, но это именно то, что он делал. Ровно три минуты и сорок девять секунд он накручивал в голове себе много всяких ответвлений сюжета данной ситуации, раздумывал над тем, что кроме «да» и «нет» существует ещё куча ответов, которые может вбросить Тэхён и сбросить трубку. И он проклял развитую фантазию, которая, кажется, сидела в его голове в бархатном красном кресле, покуривая, и размышляла вслух: «А вот прикинь, твой хён, пока думает, губу закусывает, и дрожит в предвкушении завтрашних твоих действий, а еще он в одной футболке, а может… И без нижнего белья, да?» И Чонгуку ничего оставалось, как соглашаться, прикрыв глаза устало, потому что бороться с собственными мыслями бесполезнее всего. — Я согласен. Младший ответу рад несказанно, берет телефон в руки и подносит микрофон к самым губам. — Ты не пожалеешь о своём решении, сладкий, — шепчет он и сбрасывает, откидываясь на спинке стула.***
— Я уже жалею, — кривится Тэ, — И я подумаю над твоим приглашением. — Подумаешь? Над приглашением? — недоумевающе переспрашивает Чон, — Какой ты милый. Это не предложение, сладкий, это значит, что в полдевятого ты должен стоять на коленях у меня перед дверью и умолять выйти, ясно? — твёрдо произносит младший и глазами сверкает, будто запугать пытаясь, — И это не обсуждается. — Сколько же в тебе наглости, — измученно выдыхает Тэхён, — И что же, и дресс-код есть? — Приходи, в чем посчитаешь нужным, но побрякушек не надевай много. И чтобы застёжек поменьше было, не буду долго морочится с развязыванием и расстёгиванием, выбесит — порву все к чёртовой матери. Я прозрачно объясняю? — Значит футболка и спортивные штаны, — решает Тэ и то ли не понимает, то ли не хочет понимать, почему Чонгук хочет видеть на нём одежду, которая легко снимается, — Тогда жду горького шоколада и трёх шотов ликёра у тебя в квартире в качестве презента. — Ликёр и горький шоколад, — повторяет Чон, — Как сладко, кошмар. Ладно, договорились. Ким улыбается довольно и вприпрыжку скачет к лестнице танцевальной школы. Он останавливается около первой ступеньки и задумчиво смотрит на неё, о чем-то пытаясь вспомнить. — Мне нужно покурить, — говорит он, вспомнив, видимо, что забыл сделать, и достает из кармана флиски пачку сигарет и зажигалку. — Сам гнал меня, мол, тренер мехом во внутрь вывернет, если опоздаем, а сам курит стоит, — бурчит себе под нос брюнет, повторяя за хёном и доставая сигареты из кармана спортивных штанов. Макнэ садится на перила около входа, перекидывает ногу и опирается спиной на стену школы, закуривая. — Иди сюда, — кивает он блондину, который, почему-то, все ещё увлечённо что-то разглядывает у себя под ногами. Светловолосый же, когда его зовут, поднимает голову и спешит усесться на те же перила, только боком к Чонгуку, который пристально наблюдает за всеми его действиями. — Эй, — окликает его младший, — Давай прогуляем тренировку? — Ты сдурел? У нас через полтора месяца отборочные, и я собираюсь хотя бы по школе их станцевать, — произносит Тэ, — Да и что мы делать будем? — Гулять, — обыденно так, спокойно отвечает Гук и спускает дым с губ в сторону, — Сдурел… Так говоришь, будто никогда не сбегал с уроков. — Никогда этого не делал. — Даже если последним физра? — Даже если последним физра. — Вот ты мудачьё, хён, — усмехается в ответ темноволосый и вздыхает, — Я собираюсь испортить тебя. — Старую кошку новым трюкам не научишь, — напоминает Тэ и прикусывает конец сигареты, после чего дым становится с выраженным привкусом вишни. — А ты и не кошка, — хмыкает Гук, — Ты котёнок. — Уж постарше тебя буду. — Но в жизни меньше повидал, — разочарованно шепчет на выдохе макнэ, — Ты когда-нибудь смотрел рассвет с Эйфелевой башни? Ездил ли когда-нибудь на Бёрнинг Мэн и закидывался ли там настолько, что на следующее утро ничего не помнил? Пил ли на празднике пива в октябре? А получал ли крышесносный оргазм под дозой от одной только дрочки? — Нет, но у меня и не будет возможности всего этого попробовать, Гук-и, — грустно отвечает старший, — Я очередная серая мышка, которая отучится в универе, найдет низкооплачеваемую работу и будет размеренно выживать каждый чертов день, проглатывая несбывшиеся мечты. — Но у тебя есть я, — напоминает Чонгук, — И со мной ты попробуешь всё это, — а затем печально рвано вздыхает, — Даже если я для тебя буду просто тем уёбком, который день ото дня портит тебе настроение… — Не говори так, — дуется Тэ и оборачивается в сторону Гука, — Ты докурил? Нам пора. Чон цокает языком и осторожно берет руку старшего, поднося её к себе. Любуется минуту или две, а затем тушит сигарету о запястье, от чего Ким руку отдёргивает и шипит. — Ты что творишь? Тэ разглядывает место ожога на руке и дует усиленно, желая уменьшить боль. Он исподлобья смотрит на Гука: что, чёрт его дери, с ним не так? Младший спрыгивает с перил и встает перед Тэхёном, который продолжает на него смотреть осуждающе. Он «снимает» с губ старшего сигарету и также тушит её о свою руку под удивлённо-взволнованный вздох Кима. Наклоняется к его щеке, целует и шепчет в самое ухо: — Теперь мы квиты. А блондину ничего больше не остаётся, кроме того, как безвольно согласится, кивнув головой, потому что меньше всего ему сейчас хочется знать, зачем и для чего Чон сделал это, ведь это, скорее всего, лишь очередной его садистский загон. — Хён, давай прогуляем тренировку, — повторяет брюнет и поднимает карие глаза на Тэ, будто одним лишь взглядом пытаясь упросить его согласиться. — Как попугай, ей Богу, — фыркает Ким недовольно и мотает головой. Он вытягивает руки, укладывая их на чужие плечи, и смахивает с них невидимые пылинки, — Нет. — Всего одну тренировку, хён, — не унимается Гук, поворачиваясь к старшему спиной, — Я даже транспорт предоставлю. А вот Чимин никогда не катает старшего ни на спине, ни на руках не носит, а все потому, что «хён, ты слишком тяжёлый», и Чонгук, видимо, чересчур отчаянный. — Всего одну тренировку, — вздыхает Тэхён, вытягивает руки и залезает на чужую спину, обхватывая торс макнэ ногами, а шею — руками. Он хоть и говорит серьёзно, но сам улыбается широко, радуясь, что этого Чон через спину не видит, — Ты умеешь уговаривать. Но зато очень хорошо сзади видно, как улыбается довольно его донсен: словно ребёнок, который плюсом к купленной конфетке ещё и вертолёт на радиоуправлении получил. — Куда идём? — интересуется Гук, чувствуя чужой подбородок на своём плече, — М? — Куда захочешь, — хмыкает Ким уже расслабленно, — Пользуйся моим хорошим настроением. — Я запомню про хорошее настроение. Чонгук прыгает вниз по ступеням и слышит глухой смех над ухом, начиная улыбаться ещё шире. — Как насчёт парка? — предлагает он, ступая по плиткам мощёной дороги, ведущей к воротам. — Звучит отлично, — улыбаясь, произносит Ким и устраивается поудобнее на чужой спине.***
Парк находится совсем недалеко от танцевальной школы, а с учётом того, что день рабочий, дороги полупустые, и Чонгук без угрызений совести, что он кого-нибудь собьет, бежит по аллеям под аккомпанемент тэхёнова смеха над ухом. Ему вовсе не тяжело с хёном на спине, и вовсе не страшно, когда тот плотнее обвивает руки вокруг его шеи, потому что ради такого момента и умереть, честно говоря, совсем не жалко. «Вот бы, — думал Чон, — это никогда не кончалось, » потому что невероятно обидно, что уже вечером, а может и сразу после того, как он опустит Кима на землю, старший начнет вновь его обзывать, динамить и «ненавидеть». Да, «ненавидеть» именно в кавычках, потому что «ненавидит» только из гордости, потому что не хочет признаваться, что просто по уши влюбился в своего макнэ, только своего, а тот в свою очередь не может сказать простого «ты мне нравишься», не начав икать от страха, не упав в обморок от волнения или не убежав от испуга. Не может. Почему? Гордость. Всё та же гордость. — Эй, Чонгук, мы сейчас врежемся в столб, и если ты не хочешь, чтобы ты и твое драгоценное сокровище ебанулись чем-нибудь, то советую тебе либо повернуть, либо остановиться. Сейчас же, — проносится над ухом Гука, и он резко останавливается, спускает со своей спины старшего, стараясь ничего ему не повредить. — А почему не «Гук-и»? — то ли расстроенно, то ли с упрёком интересуется младший, поворачиваясь к Тэ лицом, который, кажется, вопроса уже не слышал — любовался парком, широко ракрыв глаза. — Его ремонтировали, — тянет он, — Я и забыл. Теперь тут так чисто. — Ага, — всё также безэмоционально отвечает Чон, спускаясь по каменным высоким ступеням к пруду. Он поднимает голову: солнце скрылось, и хоть и август уже не должен быть таким солнечным, как предыдущие месяцы, но погоду обещали на утро хорошую… На утро. — Блядство, — выругивается макнэ, заставляя невольно Кима обратить на себя внимание, — Скоро должен быть дождь. Посмотри на тучи, ужас. — Ужас, — повторяет за ним блондин и спрыгивает с каменной подставки со стороны лестницы, которая сравнивала нижнюю ступень с верхним участком земли, — А что плохого в дожде? — У нас нет зонта, — грустно вздыхает Чонгук и направляется по дорожке в центр парка большими шагами, из-за чего Тэхён еле успевает за ним. А когда догоняет донсена, то хватает его за руку, чтобы вновь не отстать. — По моему, дождь это романтично, — хмыкает светловолосый и выжидающе смотрит на Гука, будто ожидая услышать его комментария, но не услышав его, добавляет, — Как думаешь? — Дождь романтичен только если ты сидишь дома, под пледом с кем-нибудь, и наблюдаешь за тем, как капли по окну стекают, — произносит в ответ Чонгук и смотрит на Кима, — А когда дождь или, что хуже, ливень тебя на улице застаёт, то это как-то не очень тянет на романтику. — Разве сам тот факт, что два человека вместе, не делает все вокруг романтичным? Младший изгибает бровь и укоризненно смотрит на хёна. — Хочешь сказать, что если прямо сейчас пойдет жутчайший ледяной ливень с градом, и мы с тобой под него попадём, то это будет романтично? — Даже не знаю… Да? Наверное? — Тэхён от чего-то чуть краснеет и отворачивается в другую сторону, потому что знает, что у Гука зрение хорошее, и он обязательно заметит румянец на его щеках, — Это странно, но наверное что-то романтичное в этом будет.***
И они попали под дождь. Под жутчайший ледяной ливень с градом, который еще и грозой с молнией перед этим парней пугал. Они, к величайшему сожалению, были слишком далеко и от дома Чонгука, и от дома Тэхёна — они зашли слишком далеко в парк, чтобы успеть добежать до чьего-то дома, не промокнув, а поэтому стояли на автобусной остановке, которая, пока дождь шёл ровно, немного спасала. — Это всё ты накаркал, — недовольствует Тэ, ежась от холодных порывов ветра и сильнее кутаясь в флисовую кофту. — Да, это я дождь на Сеул наслал, уж прости, — язвит в ответ Чонгук и садится на скамью. А затем дождь идёт «под косую» и крыша остановки уже не играет особой роли. — Это вовсе не романтично, я ошибался, — произносит как-то обиженно старший, шмыгая носом и садясь рядом со своим донсеном на скамью. — Неправда, — Чон заставляет хёна повернуться к нему лицом и, уложив ладонь на его щёку, целует. Целует, прикрыв глаза и притягивая блондина к себе плотнее, чтобы тот на совсем забыл, что идет ливень и чувствовал лишь жар, исходящий от чужих сладких губ. Мимо проезжает единственный автобус, способный довести парней до танцевальной школы, а они не отрываются друг от друга. И плевать они хотели на этот автобус, на проходящих мимо и глазеющих людей и детей, тыкающих пальцем, проезжающие машины и даже поезд, проезжавший прямо над ними по легкой линии метро, а всё потому, что рука Чона уже не на щеке, а вплетена в мокрые пряди светлых волос на чужом затылке, с которых капает мутная вода, а руки Кима не в карманах флиски, а на смуглой шее напротив. «Вполне романтично, — думается Тэхёну, — Этот поцелуй как нельзя кстати сейчас». — Ох, — на выдохе произносит макнэ, отстранившись от старшего. Он откидывает тёмную, почти чёрную чёлку назад и смотрит на Тэ, который уже отвернулся лицом к дороге напротив, — Всё-таки, я романтик. — Рано выводы делаешь, — хмыкает блондин и, переведя взгляд на донсена, еле улыбается, — Пошли домой? — Побежали домой, — поправляет его Чон и встает со скамьи, беря Кима за руку. Как всегда, Чонгук бежит слишком быстро, не сбавляя темпа, и Тэхён просто напросто не поспевает за ним, постоянно наступая в лужи и спотыкаясь носами новых ботинок о высокие бордюры. «Будь на месте Чонгука Чимин, — думал Ким, пока бежал, — Он бы обязательно сказал, что я неуклюжий говнюк и порчу хорошую новую обувь». А Гуку важнее было здоровье хёна, чем какие-то ботинки, которые можно и новые купить, а вот нового Ким Тэхёна не купишь. Они бежали под дождём десять или пятнадцать минут, и всё это время оба улыбались. Чонгук потому, что ему было смешно от того, в насколько глупую ситуацию они попали: без зонта, без вещей, далеко от своих домов и зайти некуда и не к кому, а Тэхёну от того, насколько всё это ему казалось милым и романтичным. Иногда улыбка исчезала с его губ, потому что ему думалось о том, что он ведёт себя, как тринадцатилетняя влюблённая девчонка, и от этого становилось не по себе, но вспоминая о том, что его донсен всегда ведет себя, как тринадцатилетняя влюблённая девчонка, становилось смешно. — Хён, я вижу школу! — радостно восклицает младший, пытаясь перекричать шум ливня. У Тэ от этой новости и сил прибавляется, и энтузиазма, а от того он бежит быстрее. И, добежав до ступеней школы, успевает лишь схватить две сумки, одну из которых бросает Чонгуку, быстро выговаривая громкое «До вечера» и убегая ещё быстрее, но уже к себе домой. И Чону остаётся только ждать этого самого вечера, чтобы повторить сказанное им только что: — Охуенный.***
Вечер не заставляет себя долго ждать — время пролетает незаметно. Чонгук успевает прибраться, сходить в душ и высушить волосы, сходить в магазин рядом с домом за обещанным подарком для хёна и закончить недоделанное вчера домашнее заданее. Все из рук валится от волнения и почти каждые полчаса он присаживается на край кровати и пялится на ящики прикроватной тумбы, в которой лежит то, что сделает сегодняшний вечер круче и… приятнее. На дворе уже стемнело и квартира Гука полностью без света, разве что яркая настольная лампа в спальне и всё. Он взволнованно пересчитывает костяшки пальцами другой руки уже в сотый, нет, тысячный раз, и вот он — долгожданный звонок в дверь. — Да? — невинно отзывается Чон, подходя к двери. — Чонгук-а, это я, — за дверью раздаётся знакомый голос, от которого у младшего мурашки по коже, и улыбка невольно появляется. Он всё-таки открывает дверь после долгих, нарочно мучительных махинаций, но чтобы увидеть хёна, ему приходится… Опустить голову? Да, именно опустить, потому что Ким-ёбаный-Тэхён стоит перед ним на коленях, и вовсе не в спортивных штанах, как обещал, а в «любимых» чонгуком домашних шортах. — А правильно? — темноволосый ухмыляется, заранее зная, что сегодня он этому мальчишке «безнаказанным» уйти не даст. Присаживается перед ним на корточки и ведет ладонью по плечу, шее, ведёт по линии челюсти и останавливает на щеке. — Папочка? — тихо произносит Ким, будто спрашивая, правильно ли ответил. И ведь знает, что правильно. — Да, детка, — улыбаясь, подтверждает Чонгук и берет старшего за руку. Сегодня они точно повеселятся.