***
Возня зверолюдов невольно создавала ассоциации с банкетом беспринципных каннибалов: столько здесь натекло людской крови! Вот на светящийся рунический камень, поросший сорной травой у основания, навесили гирлянд из требухи; от всей души набили насекомыми головы каких-то бедолаг и вздели на грубые колья рядом же. Для придания сцене пущей жести не хватало их только зажечь, но зверолюды этого делать не стали, а поступили иначе. Связанных пленников, коих ещё не успели расчленить, посадили в ямы, а сверху придавили жаровнями из необтёсанного камня. Сейчас в них горел огонь: неясно для каких целей, но света он давал сполна, и «свежее мясо» больше не надо было мучить. Хриплые вопли боли теперь рвались из глоток раздавленных не затухая, зверолюды вслушивались и отвечали довольным блеянием. После они отведают аппетитной, мягкой человечины. Вся грязная работа досталась унгорам. Их лапами подносился жуткий декор, и при любом удобном случае убогих существ заставляли собственноручно рубить и резать. Чему уроды были несказанно рады — все, кроме одного. Яков как-то не проникся общим настроем. Спорный вопрос: сможет ли юноша есть после виденного безобразия? В желудке оставалась одна желчь, но здешних видов, запахов — тем более, это никак не умеряло, и рвотные позывы продолжались по накатанной схеме. Его в полуобморочном состоянии притащил сюда шаман-жрец. Притащил, бросил и погнал затрещинами работать с другими унгорами. Яков с горем пополам мог вынести вид крови, но когда людей начинали разделывать… Нет, это было уже слишком. Скоро он выронил тесак и долго лежал на земле скрюченный в приступе тошноты, пока не попался под копыта случайному рогачу, а после не был бит им. Помятого Якова бросили в клетку из костей, скреплённых тонкими прутьями, где юноша теперь сидел на позиции зрителя. Чего добивались зверолюды своими богомерзкими выходками так сразу и нельзя было понять. По окончанию хлопот поляна, на которой стоял рунический камень, сделалась подобной миниатюрной копии Ада. Косматые рогачи, до того и так не внушавшие ничего кроме ужаса, начали походить на чертей с миниатюр к средневековым книгам. Они резвились средь обезображенной плоти, которая, купаясь в розовом тумане, произрастала прямо из земли, и только внимательный взгляд мог разобрать, что это облепленные человеческими внутренностями и кожей деревья, а никакие не адские творения окружали камень. Камень почерневший от крови и грязи, но в сущности мерцающий также, как и прежде. Инфернальный шум нарастал в чаще: крики, рёв, смех и завывания: — от такого удара по ушам не в пору было оглохнуть, и то в лучшем случае, в худшем — неподготовленный разум имел все шансы треснуть, как яичная скорлупа. Даже если зверолюды не ставили задачи распугать всех, кого только можно, им это всё равно отлично удалось. Хоть бы зверь какой пришёл на поживу, но нет, даже гончих наподобие той, встреченной Яковом недавно, не рыскало в голдящем зловонном стаде, да и рядом с ним, по всей видимости, тоже. Якову казалось, что по его вискам текут струйки крови, что барабанные перепонки кровоточат от ужасающих нагрузок. Будь под рукой мох, унгор заткнул бы уши им, да что там, будь хоть что-нибудь подходящее под рукой, он бы воспользовался этим без промедления. Но к сожалению, дном тесной клетке служил совершенно голый камень, и до земли Якову никак не удавалось дотянуться. В какой-то момент всё просто затихло. Любопытство кольнуло Якова и он поднял глаза. Зверолюды были везде. Они будто срослись в одно дёргающееся несоразмерно большое тело, и только маленький клочок земли возле камня, тот, на котором стояли пять горящих жаровен, оставался относительно чист. По нему с важным видом расхаживал шаман-жрец, бросая в каждую жаровню по пригоршне: срезанных ушей, носов, глаз, языков… Из толпы вышел огромный зверолюд в ремнях и кусочках побелённого металла. Яков помнил его. Когда юноша только пришёл в лагерь, этот же тип единожды появлялся рядом с шаманом-жрецом. И три быкоголовых гиганта, пришедшие вместе с ним, кажется, тоже были там. Зверолюд издал протяжный рёв и бросил в последнюю жаровню охапку отрубленных кистей. В ту же секунду монстрам точно подожгли хвосты: Якова поразил нестерпимый гул в черепе, который не переставал крепчать даже тогда, когда сам унгор уже не слышал того, что творилось вокруг. Шум как бы поменялся с тишиной местами, и теперь именно она казалась чем-то из ряда вон в сравнении с устроенным зверолюдами концертом. Как у них самих мозг не сочился из ушей от такого? «Возможно… ааа, чёрт! У них… его просто нет!..» — Якову даже в мыслях приходилось кричать. К звуковым эффектам вскоре присоединились световые. Эпилепсия и глухота, видно, самые насущные проблемы зверолюдов. Кроме клещей, коих Яков ожидал нахватать как по щелчку пальцев, но сейчас всё равно было не до них. От камня, изрезанного рунами, к жаровням потянулись пять щупалец из сверкающего эфира. Их прикосновения секунда в секунду затушили все огни, или точнее — превратили пламя в жидкую эктоплазму колдовством, несущем в себе семена Хаоса, ибо ни одна другая магия не могла позволить такого извращения над природой. Но это была только разминка. Когда разыгралась основная сцена притихли даже разгорячённые зверолюды. Костры, что освещали лагерь согнулись словно от боли и пали искрами на подрагивающую землю. Во владения зверолюдов вторглась тьма, а из сил, сдерживавших её, остались только тусклые фиолетовые огни. В жаровнях тем временем эктоплазма начинала медленно вращаться, в разнобой, без всякого порядка, ускоряясь и ускоряясь в попытке достичь предела, если для Хаоса он вообще существовал. Яков, кажется, забыл как дышать. Всё это время он в ожидании следил за шаманом-жрецом, который описывал круги вокруг одной точки и шевелил губами. Змееподобные создания на торсе зверолюда с характерным звуком бичевали воздух, а иногда, в дополнение, своего же хозяина, которому это всё не шибко мешало. Юноша пытался понять слова шамана-жреца, но то ли оглушение, то ли перешёптывающиеся зверолюды, возможно, и то и другое мешали — Яков ощущал себя под толщей воды, в то время как рядом кто-то будто бы пытался с ним говорить. Но вдруг шаман-жрец очертил посохом какой-то символ и заговорил жутким голосом, каким говорят сами демоны. Глаза его сделались чёрными, шерсть встала дыбом, а под ней засветилась сеть вздувшихся вен. Зубастая пасть громко выговаривала слова примитивного, но от чего-то невыразимо мерзкого наречия. Огромный зверолюд, еле прикрытый ремнями и белым металлом, поднял руки и присоединился к демонической речи, гортаня обрывки отдельных фраз. За ним начали повторять рогачи, и в тот момент жуткому хору вторили головы, вздетые на колья. Видно было, как их сведённые судорогой рты открывались и закрывались, выплёвывая тучи разноцветных насекомых, и изливая на толпу потоки богомерзких слов. Эктоплазма в жаровнях уже ни в чём себе не отказывала, точно живая бесновалась, обжигая края сосудов и вытягиваясь на несколько метров ввысь. Её форма… нет не только, ещё её структура изменялась от мгновения к мгновению. Субстанция хватала каждое слово шамана-жреца, столь ревностно, с пеной у рта выговаривающего всё до последнего звука, и отвечала на них мгновенными трансформациями. — Жутть, жут-ть… — только и повторял Яков, вжимаясь спиной в костяные прутья клетки. Он молил вернуть тот ужасный шум и вырвиглазный блеск эфира. Только они могли стать спасением в эти долгие минуты, когда странная притягательность ритуала грозилась подчинить разум юноши себе. Он не мог не смотреть. Он не мог не слушать. Он вообще не мог заставить организм повиноваться. На последних хрипах шамана-жреца головы попадали с кольев и замолкли, растаяв в собственных едких выделениях. Зверолюд и сам готов был упасть, но устоял вопреки ожиданиям. Под пропотевшей и спутанной шерстью он хранил энергичное естество фанатика, готового после небольшого отдыха повторить ритуал ещё раз; стоило только остановить взгляд на довольной морде чудовища, чтобы в этом удостовериться. Зверолюды смиренно умолкли, давая слово тому, что изгибалось стоя в обожжённых жаровнях. Оно шептало: сладостные реплики доносились из стремящихся ввысь испарений, чей запах был сладок и до одури приятен. Яков мог поклясться, что видел гибкие формы, которыми стала эктоплазма, но лишь единожды, далее они ловко ускользали от взгляда юноши. — Они призвал-ли… Но ч-что? И тут он увидел. Грациозно, не сказать — театрально на поляну соскочило пять стройных созданий. При каждом движении их гибкие тела извивались словно от непрекращающегося экстаза, побуждая нечестивые знаки на идеально гладкой лиловой коже двигаться подобно живым существам. Новоприбывшие фигурой походили на женщин, но… каких-то неправильных, неземных. Предплечья верхних конечностей им заменяли хитиновые клешни, а ноги, хоть и походили на человеческие, выгибались под странными углами. Лица дев не выражали ничего конкретного и одновременно были столь чувственными, что Яков поплотнее свёл колени во избежание конфуза. Равнодушно смотреть на полные губы, по которым страстно гуляли пирсингованные языки, на хитрые глаза из чёрного стекла и идеальные по всем параметрам формы… кто б смог? Заострённые уши и шупальцевидные отростки на головах созданий и те казались если не привлекательными, то уж точно симпатичными. Яков потихоньку начинал понимать в какую мышеловку его угораздило забраться. «Я желаю… Стоп! Стоять! Проклятые демоны!.. Ну хоть коснуться… Ааар! Ну для чего всё это?!» Одна из демонесс подошла к огромному зверолюду и ласково провела клешнёй по его металлическому наплечнику, слегка оцарапав побелку. «Для оргии?!.. Их ласки… Чёрт, голова!.. Какая жажда…» Вдруг кто-то силой выдернул Якова из клетки, отчего юноша на секунду потерялся в пространстве. Некто погнал его прямо через ораву зловонных зверолюдов, благо Яков и до этого находился в окружении — так ему хоть не пришлось тащиться через всё стадо. Этот «некто» точно был покрупнее других зверолюдов. Собратья-чудовища на ура разлетались в разные стороны, пока конвой пёрся через заграждение из тел. В какой-то момент Яков заметил, что находится совсем близко от камня. Мозг на секунду вроде даже начал адекватно соображать, но был жестоко прерван, когда юношу не деликатнее, чем мешок корнеплодов швырнули на сырую землю. Яков решил, что если помирать, то хоть не лёжа и, превозмогая лютую боль в спине и рёбрах, поднялся на четвереньки. Мимо него прошёлся «конвоир» — как оказалось, быкоголовых в стаде было минимум четыре. И где этот прятался раньше? Уже знакомая рука шамана-жреца заставила Якова принять вертикальное положение. От ударивших в голову чувств юноше стало дурно: они стояли в шаге от него, благоухающие демонессы, объятые пламенем порочной красоты. Якову стало резко плевать на всё кроме пятерых демонических отродий. Его напряжение в этот миг было сравнимо с напряжением заряженной баллисты, сдерживаемой от разрыва только инженерной хитростью. Томные вздохи демонесс глушили разум, высвобождали из-под замков морали низменные инстинкты измученного юноши. Он всей душой рвался в объятия пленительных образов, но мозгом боролся с влечением как только мог. Демонессы подкрались ближе. Тут у Якова вскочило всё, что могло вскочить, и хлипкая броня в виде ступора пошла трещинами. — Давайте! — воскликнул он не своим голосом, — Прошу! Демонессы хихикая обступили его. Яков почувствовал холодный язык, обвивающий шею и прикосновения великолепных тел к своему недостойному телу. Сердце юноши не билось, но тряслось в груди, как обезумевшее, и тем быстрее, чем сильнее демонессы прижимались к нему. Если бы он умер сейчас, то сливаясь с вечной Пустотой нисколько бы не жалел о смерти. Тут одна из дев повалила Якова и поставила ногу ему на живот. Из капризно скривившегося рта полился немного искажённый похотливый голосок: — Ммммм… козлёнок устал… — С ним будет скучно играть… — с притворной грустью подхватила вторая. — Мы приласкаем его, но позже… — добавила третья. Демонесса слегка надавила на живот Якова, но юноша чуть не задохнулся от переизбытка возбуждения, которое безжалостно гнало кровь в какие угодно места кроме головы.***
Яков пришёл в себя намного позже. Его опять куда-то тащили. Сзади он слышал успевший уже приесться гомон, чьё-то громкое дыхание и стоны, убивавшие в юноше всякие крупицы самообладания. А дальше была клетка. Опять. Самая большая ирония в том, что это оказалась даже не какая-нибудь специальная клетка, а наскоро сооружённый вольер в корнях покосившегося дерева. Хорошо хоть пустой. Яков так устал, что заснул бы и в болоте, не заботясь о том проглотит его трясина или нет. Что говорить, юношу закинули в клетку, а он в том положении и вырубился, в каком упал.***
Глухой стук о прутья клетки заставил Якова продрать глаза. Очень настойчивый стук. Юноша ругаясь пару раз отведал земли, прежде чем в потёмках подполз к единственному выходу из клетки. Такая встреча сначала не показалась Якову странной. Снаружи стоял шаман-жрец, чуть помятый и в то же время излучающий дикарскую мощь. Только вот… — ВЕЧЕР В ХАТУ, — вырвалось из пасти зверолюда. Яков чуть не поперхнулся от такого поворота. — Ааа… хм… ммм… !? — НЕ УЗНАЛ? Яков пытался подобрать слова. Он всё ещё не верил своим ушам. — Эта… да… как?! — ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ, А ВЕДЬ РАЗУМ СПЯЩИХ БРАЙ-ШАМАНОВ, КАК ПРОХОДНОЙ ДВОР ДЛЯ СИЛ ХАОСА. ИНОГДА ЭТО ОЧЕНЬ УДОБНО. «Брай-шаманы? Это вот такие рогатые колдуны?» — Так... фууух, хорошо... Допустим... а разве он не слуга Слаанеша? — почему-то Яков из всех возможных вопросов избрал этот. — О ДА! ИСТЕРИЧНЫЙ СОДОМИТ БУДЕТ В ЯРОСТИ, КОГДА УЗНАЕТ О МОИХ ШАЛОСТЯХ! Голос Маика в теле брай-шамана был свиреп и груб, но смех… смех оставался мерзким, клокочущим, как в последнем разговоре. — Ты сюда зачем пришёл? — спросил Яков угрюмо, — Мне твоя всратая помощь в грош не сдалась. Посмотри куда ты меня завёл! Маике’санг сощурился, всем своим видом демонстрируя, что эти слова его задели. — ПО МНЕ ТАК ИНТЕРЕСНАЯ КАРТИНА. ХОТЕЛ КСТАТИ УЗНАТЬ: ОЧЕНЬ ОБИДНО, КОГДА ТЕБЕ НЕ ДАЁТ МАНИАКАЛЬНАЯ НИМФОМАНКА? Яков поморщился: — Обидно, когда тебя в скором времени ждёт жёсткое изнасилование. Откуда ты вообще таких выражений набрался? «Вечер в хату», «не даёт» — это что? Маике’санг задумчиво почесал шею. — ВО ПЕРВЫХ — ВАШ ЖАРГОН МЕНЯ ЗАБАВЛЯЕТ. ВО ВТОРЫХ — ДА, ТЕБЯ ЖДЁТ НЕЗАБЫВАЕМОЕ ВРЕМЯПРЕПРОВОЖДЕНИЕ. — Значит помоги мне бежать! Демон изобразил ещё большую задумчивость. — ПОМОГУ, НЕ ПОМОГУ — ВСЁ БЕЗНАДЁЖНО. ПОПРОБУЕШЬ УЙТИ И ТЕБЯ ЗАТРАВЯТ ГОНЧИМИ. НАТКНЁШЬСЯ НА ОДНУ ИЗ ДЕМОНЕСС… НА ТАКИХ КАК ТЫ ОНИ ОБЫЧНО ВЫПУСКАЮТ ПАР МЕЖДУ ОРГИЯМИ. ЗНАЕШЬ, ЧТО ЭТО ОЗНАЧАЕТ? ЭТО ОЗНАЧАЕТ МУЧИТЕЛЬНУЮ, НО НЕПРЕМЕННО КРАСОЧНУЮ СМЕРТЬ. Яков поник на глазах. Он ждал чего-то такого, непременно ждал. И как ни крути такой ответ стал словно ударом под рёбра. — И что у меня остаётся?! Сопротивляться ведь тоже не могу, нож то потерял! - НУ ТАК ДЕРЖИ, — усмехнулся Маике’санг. Некий предмет шлёпнулся рядом с юношей. Это был вовсе не тот украденный нож, а натуральный свинорез для успешного разделывания мяса, рыбы и всего, что шевелится. По лезвию ещё стекала вязкая кровь. — Спасибо, — удивлённо пробормотал Яков, берясь за рукоять, -…Но раз ты не поможешь мне с побегом… — АХ ДА, Я ЧЕГО ПРИШЁЛ ТО…