***
Где-то в глубине леса…
Отмщение. Его стойкая идея обрела сосуд в теле жреца Губительных Сил, имя которому было Гойх Дикий вой. Это прозвище далось ему не за просто так; можно сказать, оно было говорящим. Как только Гойх проснулся, он оповестил об этом всех, вскочив на ноги с воплем ярости и досады. Слышали ли его на подходах к лесу? Как знать. Но весь лагерь, уж точно, мигом протрезвел, разбуженный голосом жреца… брай-шамана, значит. Что-то прокралось в его голову! Гойх слышал всё, но не владел своими ушами. Гойх говорил, но это были не его слова. Чужак, не он, смотрел глазами, пожалованными зверолюду дикими силами Хаоса. Дерзость! Появись трус-колдун лично, он был бы выпотрошен и освежёван, и его кожа на сотню ночей стала бы ковром для копыт гурта… Гойх помнил голос, исходившее от него могущество. Демон или сильный раб Хаоса? Плевать! Он возомнил о себе невесть что. ОН решил, что оскорбив избранного жреца Тёмных Богов избежит наказания, но этому не бывать! Гойх призовёт чужака к ответу, а суд зверолюдов всегда жесток! Боль была первопричиной мстительного настроения брай-шамана. Он и поныне испытывал муки, словно бы его внутренности горели в пламени варпа. Череп распирало не просто болезненно. Если бы. Изнутри что-то стучалось в большой мир по подобию птенца, который, не поспев за своей кладкой, спешил наверстать потерянное время — то есть, скорее покинуть тесную скорлупу. Так вот, череп еле справлялся с тем, чтобы не развалиться ко всем чертям. Глаза, поддавшиеся внутреннему плавлению не меньше остального тела, лезли наружу от невыносимого жжения в голове. Все боли брай-шамана были на виду: сеть фиолетовых вен на теле — точно не знак удачи, а скорее такой, который отсылает к нежеланию плоти помереть «без боя». Гойх, схватившись за ствол дерева, поднял с земли посох: источник его мощи, который притягивал к себе хаотические энергии, потому был несказанно ценен в молебнах Богам Хаоса и сотворении смертоносных заклятий. «Нет колдуна. Мясо в загоне знает его. Будет говорить или умрёт.» Вокруг раздавался назойливый скрип деревьев, подвергнутых вечной пытке скверной, но не умирающих, а только множащихся с каждым днём. Хаосу всегда было присуще самобытное чувство юмора, и этот лес познал всю его глубину. С такими местами Гойх ощущал родство. Скитаться в лесной глуши, где никогда не разводилось костров, где пища ограничена ползучими гадами да мелким зверем, и в любое время отчётливо видеть касание Хаоса там, где ни один фанатик Млатовержца никогда не найдёт подвоха — это про него. Брай-шаман прошёлся по многим землям, но как и в начале своего пути, он чувствовал: всё оставалось, как прежде; его всё так же тянуло к местам, отмеченным Тёмными Богами. Часть лагеря, в которой очутился Гойх, была отличным от ценнейшего камня стада — как по важности, так и по масштабу — храмом, посвящённым Хаосу. Брай-шаман лично сооружал здесь примитивные святилища и приспосабливал добытые знамёна под нужды гурта; то сводилось к разрисовыванию полотен эмблемами Слаанеша, во славу его, в последствии натягиванию столь уродливых гобеленов на основу из крепко сплетённых веток. Не так часто к деревьям прибивались более сложные, с точки зрения ремесла, символы Бога Удовольствий, но и их было в достатке. По центру небольшого святилища уже порос сором каменный постамент, который выглядел так, будто предназначался под какую-то реликвию. Гойх придавался стенаниям немного поодаль от земного чертога Слаанеша. Где-то на тропе от самого храма к стадному камню. Гриву брай-шамана тревожило влажное дыхание, которое принадлежало рядом стоявшему крупному существу. Минотавр, что в составе триады таких же чудищ защищал святыни зверолюдов, преклонился перед Гойхом. Мозгов у этой махины не хватило даже на то, чтобы положить жреца Губительных Сил не на дороге, у всех на виду. Однако, минотавр поспел вовремя, расправившись с презренными унгорами, алчущими наживы. Теперь они разорваны в клочья, а монстр опять показал, на какие страшные деяния способен. Равных ему созданий зовут быками Рока. Они все как один свирепы и зверски сильны, а те, кто отмечен знаком одного из Богов, ещё и одарены благословлениями своих повелителей. В гурте Бледной Гривы было только три быка, но кто бы сказал, что этого мало? Мускулистые полубоги войны — мощный аргумент даже вне численного превосходства. Их кожа проколота железными кольцами и шипами; быки Рока несут порочные метки, которые отождествляют с Тёмным Князем, и ведь те действительно благословлены Его милостью. Гойх сделал шаг и зло зарычал на собственное тело, которому не хватило сил справиться со жжением. Истинного зверолюда не возьмёшь измором; он презирает боль в том смысле, что несерьёзные, а то и близкие к смертельным, раны ему попросту смешны. Пробиться через шкуру заматеревшего зверя Хаоса требует некоторых усилий, да только изнутри он беззащитен. Вот и мучается Гойх, всё ещё сгорая в огне, казалось бы, отступившего колдовства. Разбуженные ментальным зовом хозяина, змеи сначала просто зашевелились, но в скорости сдавили зверолюдский торс, впившись в него множеством острых зубов. Дарственный яд потёк по венам шамана: «Дааа… Хорошо.» — загудел Гойх, из слов не произнося ничего, однако по звукам и так были понятны его эмоции. Одна боль заменилась другой, только на сей раз приятной, пьянящей. Гойх выпрямился и ощутил, как силы его возросли в разы. Этой дозы яда должно было хватить зверолюду, чтобы полностью восстановиться. — Пошёл! — гаркнул он на минотавра и решительно сделал шаг с истоптанного места по направлению к северу зверолюдских угодий. Бык Рока, крутанув над головой чудовищный кистень, что-то промычав, потащился следом.***
Дикая суть, родственная зверолюдам, не дремлет и легко распаляема, как сухая трава: достаточно зажечь искру, и тогда родится пожар. Промедлишь — будешь сожжён. Гнев обуял Гойха; направивши взгляд воспалённых глаз на узел, он увидел: крепко держались прутья вольера против лесных чудищ, а сдались какому-то куску мяса! Узник покинул безнадёжную западню. Он был слаб, и значит, ему помогли! Да, чужак и помог! Гурт не рискнул бы бунтовать! Гойх со злостью втоптал в грязь подвернувшийся под копыто глаз. Никто ещё не ускользал из жилистых лап брай-шамана. — АРРРРР! Его кровь укажет на колдуна. Беглеца, поймать! Бык пожирал останки унгоров, за собственным чавканьем не слыша рёв Гойха. С прошлого пира оставалась ещё еда… Падальщики её не получат. Имея в голове лишь грёзы об утолении голода, минотавр потакал своей телесной ненасытности — жадно давился мясом и перекусывал кости. Взгляд был безумен, да на пару с кровавой пеной у пасти — зрелище, коему под силу было погнать прочь кого угодно. В это время никому не пришло бы в голову приблизиться к голодному монстру самому, и лучше бы, чтобы другие тоже не тревожили лихо. Существо с неоспоримым авторитетом среди слуг Хаоса и то не всегда могло обуздать кровожадную глыбу, прославленную буйным нравом, титаническими размерами и мускулатурой, что крепче гранита. Неудача грозила смертью, но Гойх не боялся ничего, кроме гнева Богов. Брай-шаман встал на пути минотавра, приставив набалдашник посоха к его морде. — Пошёл! Минотавр ударил кистенем о землю и зарычал, брызжа зловонной слюной. Он был недалеко от того, чтобы перекусить посох, руку и хребет жреца Губительных Сил, поддавшись красному туману сгустившемуся в мозгу. Такова природа безумия быкоголовых: варево из голода и необузданной ярости в едином котле. — Пошёл! — повторил Гойх, глядя прямо на рокового быка. Тот уже и землю рыл копытом, и очерчивал рогами восьмёрки, разрывая сырой воздух, как разрывал бы врагов на поле боя. Тем временем скудный умишко разразился мыслью — более одной минотавры всё равно не вытягивали — да и как мыслью… Напоминанием, суть чистым инстинктом зверя Хаоса. Страх перед Тёмными Богами заложен в род зверолюдов на заре времён. Несущие волю Губительных Сил, в свою очередь, неприкосновенны по негласным законам диких гуртов. Что до глупцов, покусившихся на жречество Хаоса, такой поступок сулит им лишь кару рассерженных Богов. И от неё не сбежишь. Минотавр отступил. Воля шамана оказалась сильнее, кроме того за ним стояла сила, которая без колебаний расправится со своей пешкой в пользу наиболее полезной фигуры. — Пошёл! — взмахнул посохом Гойх. Минотавр не смел ослушаться.***
Что-ж, напоенные вусмерть зверолюды в общей массе повыползли из канав и нор. И вурдалак бы помер, влив в себя столько алкоголя, а эти уже похмелились, с чем стоило их поздравить, помянув по справедливости вой брай-шамана. К имитации командирской трубы, бесспорно, у Гойха был врождённый талант. Полусонные горы, сбившись в стаи, старались избегать жреца Губительных Сил; встреча с ним на одной дороге бодливым рогачам не нужна. Даром что соплеменник — покалечит, рука у него тяжёлая, да и по большому счёту свары брай-шаман пресекает жёстко что внутри гурта, что в личном споре с ним. Вид телохранителя-минотавра так вовсе отбивал желание связываться с Гойхом, вызывая напряжение у горов и животный страх у их меньших братьев. Последним противопоказано искать внимание монструозного дуэта в принципе. Исключительных случаев, когда бы понадобилось рисковать, тут просто нет. Обход закончился в ставке повелителя зверей. Ставка, охотно верится… За громким названием притаился шалаш, коему иначе как своими нескромными размерами выделиться на фоне густого подлеска было трудно. А зайдёшь внутрь — так совсем другая песня! Жилое пространство усыпала роскошь: статуэтки, отлитые в золоте, серебре, лежали прямо под ногами; по углам уже покрывались паутиной целые клады с оружием, и жалко такие раритеты было видеть тут, а не над камином богатого курфюрста или боярина. Расшибиться об землю здесь мог только конченный дурень, али некто невезучий, всё ж земля задыхалась от мехов и тканей, подложенных под ноги вместо ковров. Богато, да вульгарно до абсурда. На украшение тащилось всё, что не было в своё время приколочено, распродано, запрятано. У зверолюдов нет вкуса, а когда они пытаются доказать обратное, становится вдвойне смешно. Драгоценные металлы давно пришли в плачевное состояние. От винных пятен меха и ткани утратили первозданный цвет. Разрушительная ржавая порча разъела сталь трофейных клинков. Не существует такой пытки для ценителя красоты, равной видению подобного. На возвышении из вспоротых подушек и шкур лежал повелитель зверей — рослый зверолюд, демонстрировавший тело, перетянутое ремнями, исполненными под единый «доспех» с добавлением кусков побелённого металла. К мощному телу прижималась одна из демонесс, поглаживая клешнями бледно-розовый мех, гордость вожака гурта, уступавшую только рогам, которыми каждый гор дорожил сильнее собственной жизни. Под ложем оставшиеся четыре демонессы активно резвились с элитной гвардией повелителя зверей: яростными бестигорами. Смех, стоны, подвывания, благословлённые Хаосом тела, идущие дрожью от непередаваемого экстаза… картину этого действия сторонний наблюдатель запомнил бы на долгие годы. — Дефслаад. — жаркая оргия не прекратилась и тогда, когда Гойх подошёл к её участникам на расстояние, равное длине своего посоха. Минотавр тяжело задышал при взгляде на развлекающихся зверолюдов. — Чего тебе, шаман? — Дефслаад отвернулся от демонессы, вызвав её явное недовольство, — Соединись с нами. Молись с нами — Здесь был чужой, — проигнорировал предложение Гойх, — Жертва сбежала, и он ей помог. Колдун Изменяющего Пути. Дефслаад притянул демонессу к себе. Казалось, она сейчас задохнётся, но гибкое тело невозможно изогнулось, а его владелица довольно облизнула губы, издав кокетливый смешок. — Жертвы нет — найдём другую. Делай что хочешь. Дефслаад Растлитель ведёт гурт. Путь выбираешь ты. — Ооох… не тот ли это козлёнок? — вдруг спросила одна из демонесс, впрочем, не отвлекаясь от дела. — Да. Гарпии поднимутся в небо. Они найдут беглеца! — проревел Гойх. Пора уходить. Глаза минотавра заволокло кровавое бельмо — пахнет жареным. Брай-шаману хотелось того же, о чём думал бык Рока. А там было наверняка ясно, о чём он думал. Разница лишь в том, что минотавр держался на одной только воле шамана, то бишь, она тащила на себе сразу две души. — Нет, нет, нет! Никаким крылатым шлюхам наша игрушка не достанется! — восклицали демонессы хором, умудряясь даже свои выкрики наполнить манящей истомой. Очевидно, главная среди отродий Слаанеша, грациозно выбралась из стального захвата повелителя зверей и спрыгнула к Гойху — Ууум… Мои сёстры и я помним его запах… Как возбуждающ был его испуг! Как будоражила его борьба с собственной плотью! Демонесса подошла вплотную к шаману. Она изгибалась при каждом шаге, словно отдавшаяся музыке танцовщица. — Всего на ночь, ладно? — интонация демонессы стала наигранно ребяческой, — Он не прост, раз смог убежать… А мы любим сложности… Гойх почувствовал шеей нежное касание клешни мимо проходящей демонессы. Её сёстры, облизываясь, оторвались от утех и пошли следом. Каждая по-своему обворожительная. — Тёмный Князь даровал нам быстрые ноги. Мы понесёмся ветром и возвратимся уже с беглецом в руках. Зачем мучить бедняжку, не знавшего в жизни плотских удовольствий? — хором мурлыкали демонессы, — Отговорки не принимаются! — это Гойх обернулся и попытался возразить, но его сразу же прервали, — Наш долг! Мы подарим козлёнку ласку, после чего его душа отправится к нашему Господину, где навечно потонет в наслажденииииссссс… Единая для всех садистская улыбка расцвела на лицах демонесс.***