***
Вейверли ни разу в жизни не спала на нормальной кровати. Проснувшись на следующее утро и отлично отдохнув, девушка осознаёт, что солнце уже давно поднялось над горизонтом. Она молниеносно соскакивает с кровати и впопыхах натягивает вчерашнюю одежду. Шатенка устремляется в гостиную, но быстро приходит к очевидному выводу: дом пуст. Пытаясь отыскать хоть какие-то ответы, Вейверли обнаруживает записку, что покоится на кофейном столике. Дрожащими руками она поднимает сложенный пополам лист бумаги и видит послание, адресованное ей. Аккуратным почерком на бумаге написано: Вейверли, Я ухожу на работу ещё до восхода солнца, так что меня не будет, когда ты проснёшься. Я не смогу показать тебе твой новый дом, за что приношу глубочайшие извинения. В кладовой и холодильнике ты сможешь найти все необходимые продукты. Угощайся, чем только захочется. Скорее всего, я вернусь домой после заката. Прости, но моё расписание ещё не устаканилось. Николь (полковник Хот) Слегка нахмурившись, Вейверли садится на диван. Записка полковника не имеет никакого смысла. Почему она не разозлилась на неё из-за того, что шатенка не проснулась раньше и не сделала ей завтрак? Почему она назвала это место «новым домом Вейверли»? И почему она позволяет своей новой жене есть всё, что той вздумается? Но, что важнее всего, зачем извиняться? Она проводит пальцами от последних слов до подписи в самом низу листа. Быть может, в любой другой день она бы даже посмеялась над тем фактом, что полковник посчитала важным написать своё имя. Ну да, будто бы Вейверли его не запомнила. Девушка мысленно отмечает чувство юмора Николь Хот. Как ни крути, оно было получше, чем у её отца. Оставив записку на столе, она заходит на кухню и аккуратно открывает кладовку. Пожалуй, ещё бы немного, и её челюсть смело проломила пол. Запасы пищи казались фантастически огромными, особенно для человека, что проживает один и редко появляется дома. Чего уж таить: Вейверли впервые в жизни видит так много еды в одном месте. Но она не рассчитывала есть в доме Николь Хот — по крайней мере, ровно до тех пор, пока ей не предоставят словесное разрешение. Однако голод, словно пожирающий желудок изнутри, давал знать о своём присутствии. Вейверли достаёт ломтик хлеба, необычной формы фрукт, с которым прежде никогда не сталкивалась, и медленно открывает холодильник. Мясо. Сыр. Сливочное масло. Полностью отчаявшись, Вейверли делает сэндвич, который нормальный человек счёл бы отвратительным. Он представлял из себя странную комбинацию хлеба с маслом, ломтика сыра, кусочка мяса, которое она нашла в холодильнике (слишком дорогого, чтобы девушка могла о нём что-то знать) и зелёного овоща, обнаруженный ею в кладовой. Вейверли буквально поглощает сэндвич, подобно оголодавшему животному, попутно радуясь тому, что Николь этого не видит. Она благодарна наличию свободной минутки в тишине и покое, чувствуя себя так, будто действительно никому и ничего не должна. Закончив перекус, девушка убирает за собой и направляется в гостиную с неизвестным фруктом в руке. Из своей неразобранной сумки она вытаскивает книгу, которую успела перечитать порядка пятидесяти раз, размещает фрукт на столике и открывает первую страницу. Возможно, это глупо. Но у Вейверли всегда была мечта: она хотела наслаждаться историями из книжек, находясь рядом с едой, чтобы, в случае чего, быстро перекусить или оставить пищу нетронутой.***
Когда Николь возвращается домой, Вейверли всё так же сидит на диване. Но теперь она сосредоточенно разглядывает фрукт, давно отложив чтение наскучившей книги. — Эмм… — Николь недоумевающе смотрит на эту картину. — Что это? — О чём ты? Вейверли берёт в руку фрукт и поднимает его; её лицо сияет от восторга. — Что это за лакомство? Никогда не видела такого прежде. Полковник подходит ближе и то ли садится, то ли падает на кресло. Она не спеша расстёгивает пуговицы на униформе, открывая взору дымчато-серую футболку. — Это груша. — Груша… — шёпотом повторяет Вейверли. — Они вкусные? — Мне всегда нравились. Ты никогда не пробовала? — интересуется рыжеволосая. — Нет, мы не могли позволить себе много фруктов. Покупали разве что несколько яблок и один апельсин в неделю. Николь долгое время сидит молча, понуро изучая свою супругу. Так продолжается до тех пор, пока Вейверли не приходит в себя, подскакивая: — И-извините, — заикается она. — Мне следовало приготовить ужин перед вашим приходом. Боже, п-простите пожалуйста, я… — Вейверли. Нервно сглотнув, она прекращает свой бессвязный бред. — Подойди сюда, — мягко просит Николь. Девушка начинает трястись, чувствуя, как сердце вновь ускоряет свой ритм. Она делает несколько шагов вперёд и встаёт прямо перед солдатом, готовясь к неизбежному удару. — На тебе то же, что и вчера, — задумчиво протягивает полковник. — У тебя нет другой одежды? — Я, в-в смысле… Ну, у меня есть это платье, рубаха и штаны, — запинаясь, произносит шатенка. — Я не хочу тратить воду, стирая одежду, которую могу запросто носить в другой день. — Здесь в этом нет никакой необходимости, — ровным тоном поясняет Николь. — Ты можешь стирать, когда угодно. Но знаешь, тебе… Тебе вовсе не обязательно иметь только два костюма. — Мне и так нормально. Николь поднимается, из-за чего Вейверли инстинктивно вздрагивает, мысленно настраиваясь на худшее. Но полковник проходит мимо, даже не дотрагиваясь до неё. Она подходит к шёлковой накидке, висящей над камином, и достаёт оттуда деревянную коробочку, протягивая её своей жене. — Сходи завтра на рынок, купи себе несколько вещей. Подбери что-нибудь красивое. Что угодно, — она ожидает, пока Вейверли нерешительно примет шкатулку, после чего, зевая и потягиваясь, направляется прямиком на кухню. — И ещё кое-что. Сделай мне одолжение и ложись спать пораньше, ладно? Как только Николь покидает комнату, шатенка выжидает несколько секунд и, колеблясь, осторожно открывает шкатулку. Внутри было больше денег, чем Вейверли когда-либо видела или держала за всю свою жизнь. — Вау… — очарованно выдыхает она, проводя подушечками пальцев по блестящим монетам. Полковнику вновь удаётся вот так просто лишить её дара речи. И что-то подсказывает девушке, что это далеко не последний сюрприз.***
Вейверли следует наставлению Николь, однако, вопреки соблазну, она не стала покупать много одежды. Девушка не горела желанием испытывать свою странную удачу. Она всё ещё с подозрением относится к столь необычному желанию солдата приобрести «что-то красивое» для себя. В конце концов, это был лишь вопрос времени, пока полковник не возьмёт то, за что заплатила — её. И Вейверли искренне не понимает, по какой причине она даёт ей распоряжаться деньгами. Разве это выгодно для неё? Когда девушка возвращается с рынка, она переодевается в один из лучших выбранных ею костюмов. После шоппинга Вейверли откладывает оставшуюся сумму в шкатулку над накидкой и благополучно отправляется готовить ужин. Николь приходит домой спустя примерно полтора часа. — Здравствуй, — лепечет она, устало потирая глаза. — Добрый вечер, — приветствует Вейверли, натягивая на лицо дружелюбную улыбку и выходя из кухни. — Я приготовила тушёное мясо. — Хорошо, — одобрительно кивает Николь, снимая с себя форменную куртку. — Ты определённо заслуживаешь плотную трапезу. — Она берёт рулет и кусочек сыра из холодильника, направляясь в ванную. Вейверли непонимающе смотрит ей вслед. На полпути Николь останавливается и разворачивается, слегка хмурясь, словно что-то вспоминая: — Скажи, ты сегодня ходила на рынок? — Да, — кротко кивает шатенка. — И сколько костюмов купила? — Три, — докладывает она. Николь фыркает: — Ты же в курсе, что я могу позволить намного больше, — она исчезнет за дверью, но через пару секунд возвращается, выглядывая из проёма. — Кстати говоря, этот костюм неплохо смотрится на тебе. На этот раз солдат окончательно скрывается в ванной; только и слышится звук бегущей воды в соседнем помещении. Вейверли долго пялится на дверь в тишине, прежде чем пойти на кухню и съесть несколько кусочков мяса. — Вряд ли я когда-нибудь пойму эту женщину, — заключает она.***
Вейверли не понимает, почему Николь не прикасается к ней. Ещё больше она не понимает, почему это так сильно беспокоит её. Полковник практически не разговаривает с ней, помимо коротких вежливых реплик по приходу с работы. Она никогда не ест еду, приготовленную Вейверли. Всегда спит на диване в гостиной. Но, что больше всего сбивает девушку с толку — Николь не занимается сексом с купленной женой. Вейверли ценит оплату, которую полковник Хот внесла за неё. Благодаря её взносу семейству Эрп не придётся скитаться по холодным улицам Чистилища, отчаянно ища новый кров. Она была благодарна за прочную крышу над головой, вкусную еду и новую одежду прямиком с самых популярных уголков рынка. Но она нервничает. Чувствует себя неправильно, осознавая, что нарушает неотъемлемую часть их сделки. И Вейверли во что бы то ни стало собирается исправить эту оскорбительную ошибку. Николь сидит на диване в спальной одежде, неторопливо расправляясь со своим сэндвичем. Полковник так и не притронулась к тушёному мясу, что Вейверли приготовила ещё несколько часов назад, и последняя, не выдержав тишины, неожиданно вскакивает с кресла. — Почему у нас с вами всё ещё не было секса? — твёрдо выпаливает она, на секунду поражаясь тону своего голоса и внезапной храбрости. Солдат медленно опускает кусочек хлеба с маслом, выглядя совершенно ошеломлённой. Она явно не ожидала услышать нечто подобное из уст своей супруги. — Эмм… Потому что… ты, вроде как, не хочешь этого? Вейверли усаживается обратно, надеясь на то, что сейчас же провалится под землю и перестанет нести подобную чушь. — Разве это так важно? — неуверенно спрашивает она. — Боже, Вейверли, за кого ты меня принимаешь? — Николь опускает поднос на стол. — Ты не обязана уединяться со мной лишь потому, что официально являешься моей женой. — Нет, обязана. Ведь это то, за что вы заплатили. — Ты говоришь так, будто я вижу в тебе распутную шлюху из ближайшей подворотни, — низким голосом отмечает полковник. Шатенка отрешённо пожимает плечами, не отрывая взгляда от своих коленей. — Я могла бы быть, — тихо, почти шёпотом бормочет она. — Мой отец, он… продавал меня многим мужчинам до того, как вы пришли… за мной. Николь выдерживает паузу и подаётся вперёд, опираясь локтями о колени. — Вейверли. Прошу, посмотри на меня. Девушка с опасением поднимает взгляд, совсем не ожидая встретить мягкость и сочувствие в карих глазах напротив. Николь взирает на неё так открыто и так… заботливо? — Я не стану прикасаться к тебе, если ты сама этого не захочешь. Понятно? Я не такой человек. И ты ничего не должна мне. — Полковник поднимает поднос и направляется в сторону кухни. Она останавливается, оглядываясь через плечо. — Прошу меня простить. Знаю, ты не доверяешь мне, и я прекрасно понимаю, почему. Но всё в порядке. Тебе больше не нужно бояться, Вейверли. Здесь ты будешь в безопасности. После этого солдат скрывается в кухне, и шатенке остаётся лишь рухнуть обратно на кресло, ощущая себя невероятно измотанной и опустошённой…