***
Николь проводит почти всю неделю около городской черты, спасая Чистилище от наводнения вместе с бригадой других тружеников. Вейверли замечает кашель своей жены лишь на третий день; громкий шум, от которого её тело буквально бросало в дрожь, тяжело было игнорировать. На пятый день по возвращении домой полковник обессиленно падает на диван и бурчит: — Генерал приказал мне взять неделю отдыха. — Хорошо, — отвечает Вейверли, отрываясь от книги. Николь удивлённо уставляется на неё: — Хорошо? Что в этом хорошего? — Ты выглядишь не очень здоровой, Николь, — доходчиво объясняет Вейверли. Она легонько проводит пальчиками по шее солдата, нащупывая пульс. — Ты горячая. Тебе обязательно нужно что-нибудь съесть, принять ванную и отдохнуть. Николь сонно кивает: — Как скажешь, Вейви.***
Вейверли убирает маленький чайник с огня кухонной плиты, как вдруг слышит звуки бегущей воды из соседней комнаты. Она высовывает голову в проход, чтобы понять, что происходит. — Николь! Ты что, стираешь свою форму? — Да в порядке я, — с нотками раздражения гаркает полковник; её голос приглушает дверь в ванную. — Может, выйдешь оттуда и просто приляжешь? Дверь ванной резко распахивается, и оттуда выходит Николь, одетая только в пижамные штаны и тоненькую майку. Вейверли замирает и изо всех сил старается не краснеть, рассматривая сильные руки солдата, местами покрытые старыми зажившими шрамами. — Я всего лишь больна, не умираю. Мне не сложно помыть эту чёртову форму самостоятельно, — парирует Николь, прежде чем вновь разразиться в судорожном кашле. — Ага, по тебе видно. Ложись давай, идиотка. Полковник, прочистив горло, облокачивается о дверной проём: — Ох, и когда это ты стала такой уверенной рядом со мной? — игриво поддразнивает она, выгибая бровь. Румянец, с которым Вейверли так отчаянно боролась всё это время, вовсю расцветает на её лице. — З-заткнись, Хот. Николь с неохотой ковыляет к дивану и ложится на него, убирая руки за голову: — Никогда, — с ехидной усмешкой бурчит она, опуская тяжёлые веки.***
— Умираю… Так хочется… пить… — протяжно стонет рыжеволосая, начиная подниматься с дивана. — Ради всего святого! — Вейверли берёт её за плечи, укладывая девушку обратно на спину. Шатенка подвигается ближе и недовольно хмурится, прикладывая руку ко лбу полковника. — У тебя лихорадка, так что лучше сбавь обороты. — Но я могу сама… — Хватит, — обрывает Вейверли, медленно качая головой. — Ты позволишь мне позаботиться о тебе? Хоть раз, Николь! Солдат пожимает плечами, виновато опуская взгляд: — Я никогда не хотела, чтобы тебе пришлось возиться со мной. Лицо Вейверли смягчается. По одному только вздоху полковника шатенка делает вывод, что той явно не по душе подобная смена ролей. Но ей необходимо усмирить пыл Николь и дать понять, что она, в общем-то, ни капли не возражает. Шатенка нежно проводит большим пальцем по щеке Николь: — Я твоя жена, чёрт побери, — тихо шепчет она. — Ты столько всего для меня делаешь. Я вижу, как сильно ты стараешься огородить меня от тягости прошлой жизни, но не забывай, что ты не должна справляться со всем в одиночку. Я твоя жена, и я вполне способна поднять тебя на ноги за считанные дни. Но это получится лишь в том случае, если ты прекратишь упрямиться и дашь мне шанс проявить себя. Идёт? Пожалуйста, позволь помочь тебе. Николь очарованно взирает на Вейверли, очевидно, совсем выпав из реальности. После недавнего визита Вайноны шатенка всё чаще заостряет внимание на словах старшей сестры. Что, если у полковника действительно появились к ней тёплые чувства? Как теперь вести себя рядом с ней? И что, чёрт возьми, испытывает она сама? Как бы там ни было, ласковый взгляд рыжеволосой лишь ухудшал положение, окончательно сбивая Вейверли с толку. Наконец, собравшись с сумбурными мыслями в голове, Николь прокашливается и произносит: — Хорошо, Вейвс, сделаем по-твоему. Но только не переусердствуй, договорились? — Я не буду делать что-то против своей воли, — Вейверли слегка ухмыляется. — Кажется, ты и вправду начинаешь убеждать меня в правдивости этих слов. — Это всё, чего я хотела, — сладко мурлычет Николь. Встав с дивана, шатенка просит жену подождать и удаляется на кухню за стаканом воды.***
Николь несколько дней спит на диване, пока её самочувствие не улучшается. Она стремительно идёт на поправку и уже готова возвращаться обратно в постель к своей жене. Они с Вейверли проводят спокойный, уютный вечер у камина. Каким-то образом пламя гаснет прямо посреди ночи, и Вейверли, не желая выбираться из сладкой дрёмы, неосознанно прижимается ближе к спящей Николь. Уже следующим утром девушки просыпаются в тёплых объятиях. Их тела плотно прижаты друг к другу, рука Николь обнимает Вейверли со спины, а подбородок солдата мягко опирается на макушку шатенки. Проснувшись, они обе застывают, осознавая всю неловкость ситуации. — Та-ак, — протягивает Николь. — Это, эмм… что-то новенькое. Не то чтобы я жаловалась. Вейверли оборачивается через плечо, чувствуя, как тело позади неё начинает судорожно трястись. — Ты… смеёшься? — Да! — честно признаётся полковник. — Да брось, Вейвс, это уморительно! Мы женаты уже полгода, но до сих пор впадаем в ступор, когда случайно касаемся друг друга после сна в одной постели! — она заливается смехом, не в силах остановиться. — Ну ты и дурочка, господи, — шатенка демонстративно закатывает глаза, однако широкая улыбка выдаёт её веселье с головой. Николь приподнимается, аккуратно отодвигаясь от своей жены. Она всё ещё ухмыляется, однако в её шоколадных глазах отчётливо виднеется осторожность. — Прости за это, я не специально. Ты как, в порядке? — Да, всё хорошо, — без запинки отвечает Вейверли, удивлённая собственной откровенностью. — Это ведь просто случайность. Ни одна из нас не сделала что-то не так. — Ну… Кажется, я сделала что-то не так, напортачив с костром. Вейверли хихикает и протягивает руку вперёд, ласково проводя ею по щеке своей жены: — Что ж, думаю, ты можешь быть прощена за столь ужасающий проступок.