Стань моим крылышком

По прилету в Занзибар, семья Соколовых разместилась на снятой Ильей вилле. Прозрачные двери вели из дома в бассейн, что собственно и привлекло внимание Ильи при выборе временного места жительства. Также, что немаловажно, вилла находилась отдельно от остальных, словно заброшенное людьми местечко, придающее атмосферу уюта и уединения. Первым делом Соколовы решили отдохнуть, потому что девятичасовой перелет сделал их уставшими и сонными. Лежа на огромной двуспальной кровати, супруги нежились в объятиях друг друга. Единственное, что волновало Илью — это то, что его любимая была напряжена и мыслями явно была где-то не здесь. — Жень, что происходит? Тебя что-то гложет? — поинтересовался Соколов. — Илюш, — серьезным тоном начала женщина, но голос всё равно задрожал — просто понимаешь, та встреча в аэропорту напомнила мне о том, что я старалась забыть и никогда не вспоминать. — Ты про ту блондинку? — спросил Илья, на что получил утвердительный кивок головой. — Наверняка, ты, как травматолог, знаешь, кто такой профессор Ланской? — Константин Сергеевич? — вновь утвердительный кивок. — Когда-то я мечтал учиться у него, читал все его статьи. — Когда-то, я так же, как и ты мечтала о том, чтобы учиться у него. И ты знаешь, у меня получилось. Помимо травматолога, он является отличным хирургом. Так вот, та женщина, что мы встретили в аэропорту, его дочь — Лана. В носу защипало, а на глаза стали наворачиваться слезы. Заботливая рука любимого мужа гладила по волосам, а другая сжимала маленькую ладошку, придавая женщине сил для продолжения рассказа. — Боже, если бы я тогда знала, чем все обернется, я бы никогда в жизни не стала учиться у него! — чуть качая головой из стороны в сторону, прошептала Евгения, слезы прочертили две мокрые дорожки на впалых щеках, но были пойманы и стерты любимыми руками. — Отбор был жесткий, в группу набиралось всего два человека, и я не особо верила в то, что смогу пройти. Вот только Лана тоже хотела учиться у своего папы, а он всегда был справедливым человеком, поэтому сразу поставил условие, она будет отбираться наравне со всеми. И у неё получилось. Мы каждый день учились чему-то новому, вот только её отец почему-то решил, что я была лучшей, и поэтому брал меня на все операции. Ты даже не представляешь, сколько нелестных комментариев в свой адрес я тогда услышала. Усмехнувшись сквозь слезы, Евгения крепче прижалась к надежной мужской груди, попадая в любящие объятия, помогающие вновь пережить все те воспоминания, что удалось забыть и вычеркнуть из памяти. — Доверчивость всегда была моей главной ошибкой. Я ведь считала её подругой! — разочарованный вздох на грани с истерикой. — Только Лана так не думала. Она нашла моего тогда ещё мужа, и я понятия не имею, что ему наплела, но узнала тогда обо мне многое. Это именно она пустила слух о моей развратной личной жизни! — воспоминания о тех днях причиняли безумную боль, слезы беспрестанно текли из глаз, а заботливые руки Ильи помогали продолжать рассказ. — Она выставила меня чуть ли не девушкой легкого поведения перед всей группой, каждый день я слышала о себе множество обидных слов, мне не хотелось жить, но был Рома, который радовался каждой минуте проведенной вместе, он был моим спасательным кругом в этом океане безумия. Это так тяжело, Илюш, — срывающимся от слез голосом произнесла женщина — слышать оскорбления и понимать, что никто даже не знает правды, никто не знает, что мне пришлось пережить, но все осуждают, норовят судить. Это было так больно, каждый день вспоминать то, что со мной делали, и каждый раз заново переживать всю ту грязь и боль. Огромная ладонь схватила маленькую ладошку и сжала в ободряющем жесте. Илья слушал молча, и Женя была благодарна ему за это, ведь слова здесь были бы лишними. Что можно сказать, слушая рассказ любимой о её нелегкой судьбе? Всё будет хорошо? Это уже закончилось? Забудь об этом? Нет. Слова тут не нужны. Евгения не нуждалась в словах, не приносящих никакого облегчения, ей были необходимы объятия дающие силы, поглаживания, помогающие расслабиться и почувствовать себя маленькой девочкой, которая жалуется маме на мальчика, дергающего её за косички, ей была необходима его рука, сжимающая её хрупкую ладошку, дарящая тепло и поддержку. И Илья давал ей всё, в чем она нуждалась. Даже рассказывая о том, что до сих пор причиняет ей столько боли, Женя чувствовала себя защищенной. Не было этого липкого чувства страха, одиночества, ненужности. Евгения чувствовала лишь тепло, разливающееся по всему телу, согревающее даже в самый пасмурный день, поддержку, дающую понять, что она не одна и вместе они справятся. — Я даже практически научилась игнорировать всё это, но один раз случилось то, чего я так боялась! Слезы вновь прочертили себе дорогу, скатываясь по бледной коже, измотанной женщины. — Я зашла домой и собиралась готовить обед. Рома был в садике, а ко мне должен был приехать Миша, я услышала звонок в дверь и не глядя открыла, думая, что это он. Господи, как же я тогда ошибалась! — усмехнулась сквозь слезы Евгения. — Это был Степан, я даже не успела сообразить, как он набросился на меня! — слезы водопадом потекли из глаз женщины, а рваные всхлипы мешали дышать, перекрывая кислород — Мне было так страшно, Илья, было безумно страшно! Истерика набирала обороты, а маленькие кулачки не в силах вытерпеть этой изнуряющей боли, стали со всей силы сжимать футболку мужчины, прижимающего женщину к себе. — Тише, маленькая моя, тише, я с тобой, я рядом, никто больше тебя не тронет! — шептал успокаивающие слова Соколов, пытаясь заставить жену сделать вдох. — Я так испугалась, Илюш, мне было так страшно! Я помню этот взгляд, от которого кровь в жилах застывает, этот жуткий похотливый взор, заставляющий поджилки трястись, а руки холодеть и потеть от страха. Я бы не пережила это! Просто бы не смогла! — рваное дыхание восстанавливалось от крепких объятий, а беспрерывный поток слез был оставлен на мужской футболке, вдыхая аромат мужчины. — Миша пришел вовремя, я думала, что он убьет его. Я плохо помню, что было в итоге, потому что потеряла сознание от панической атаки. Но мне было так страшно, Илюш, так жутко страшно! Лана думала, что он успел, она смеялась над этим! Боже, Илюш, какой же надо быть сволочью, чтобы издеваться над чужой болью? — со слезами в сонных глазах прошептала Евгения, укладывая голову на мужское плечо, чувствуя легкие поглаживания и передающуюся сквозь ладони любовь. — Тише, моя девочка, тише, никто и никогда больше к тебе даже пальцем не прикоснется, я с тобой, моя хорошая, я рядом! Забудь обо всем этом, как о страшном сне! Теперь в твоей жизни будет только позитив и счастье! Никому тебя не отдам! Моя маленькая девочка! Забудь обо всем плохом и засыпай! Тихий шепот Ильи был словно огонек надежды в глазах утопающего, которому бросили спасательный круг. Он никогда не заставит её почувствовать боль, никому не разрешит прикасаться и даже смотреть на его жену с плохими намерениями. Она для него словно любимый цветок, что хочется уберечь от ветра и засухи. Маленький хрупкий цветочек, без которого он уже не может. Любовь всей жизни, которую никогда не предаст и не на кого не променяет!